Czytaj książkę: «Однажды в Асхане»

От автора

По большому счету книга эта появилась и была написана ради одного конкретного героя или, лучше сказать, – Человека, многие годы волновавшего мое воображение и наконец-то воплотившегося после стольких размышлений на страницах реального произведения. Условное средневековье и очередная околотолкиновская вселенная требовались мне лишь как игровая площадка, как наиболее гибкая традиционная модель, удобная для воплощения замысла. Кроме того, мне не хотелось бы создавать впечатление, будто вселенная эта – именно моя. Во многом вдохновившим меня на написание источником стал мир из серии компьютерных игр «Heroes of Might and Magic», называвшийся Асханом в пятой и последовавших за ней частях. Но, за исключением общемифологической канвы и некоторых имен персонажей, вселенная эта использовалась и была переработана мной на собственный лад, за что я заранее извиняюсь перед фанатами. Назвать это произведение «фанфиком» при всем желании никак не возможно, да я и не ставил себе подобной задачи. Я лишь благодарен и радуюсь тому, что некогда любимое подростковое увлечение сумело подтолкнуть меня к написанию романа, запечатлевшего также и давно искомый мной жизненный идеал, пускай даже только отчасти.

Последняя глава этой книги представляет из себя историю внутри истории, которую главный герой рассказывает своим слушателям ночью у костра и которую я поместил в конце для удобства. И, хотя она не связана напрямую с основным сюжетом, внимательный читатель найдет там для себя подсказки или даже ответы на некоторые вопросы, которые, вполне вероятно, возникнут у него по ходу прочтения. Кроме того, этот отдельный рассказ дополняет и расширяет вселенную Асхана, чьи мифология и эсхатология также по-своему значимы для понимания моего героя.

Глава первая. Дрозды и стрелы

В одно из ясных летних утр, в год 960-ый от просветления Седьмого Дракона, из небольшой деревеньки, прилегающей к городку Данмур, вышел, а, скорее, выскочил вприпрыжку двенадцатилетний светловолосый мальчуган. Дом его располагался на самой окраине и граничил со старым Джейвудским лесом. Именно туда мальчуган и направлялся, выбрав хорошо знакомую и исхоженную им с детства тропинку. Песчаная полоса ее, ныряя в чащу уже шагов через тридцать, петляла вначале в кустах, стараясь сбить с толку неопытного следопыта, но совсем скоро выравнивалась и до самого оврага мчалась все время под откос, словно стремительный и веселый поток в хорошо выбитом и надежном русле. Мальчик шел в лес по поручению деда – набрать ягод и сухого валежника. Но куда больше хотелось ему просто побродить и погулять, поискать и поисследовать что-нибудь интересное и необычное в окрестностях, – иначе говоря, побездельничать и от души повалять дурака. Как и у всех порядочных мальчишек, то было самым главным и излюбленным его повседневным занятием, которому можно было предаваться с утра и до вечера безо всякого риска устать.

Он шел бодро и не сбавляя шаг, то и дело срываясь с места, чтобы отхлестать прутом куст или ствол векового дерева. При этом он каждый раз оборачивался, поглядывая, нет ли поблизости других мальчишек, что могли бы заподозрить его в чересчур детском и неподобающем возрасту поведении. В глубине души мальчуган не считал это таким уж глупым и неоправданным занятием и все же на людях старался сдерживаться и вести себя, как полагается. Стволы деревьев, становившиеся в его воображении никем иным, как грозным противником (огром, великаном или големом), и впрямь, слово исполинская колоннада, высились по обе стороны от тропинки, поражая своим безмолвным и неоспоримым величием, несоизмеримым с человеческим масштабом. Но невозмутимый мальчик, «проезжая» стройные ряды их, видел себя уже прославленным полководцем и даже самим государем-Императором, устраивавшим положенный смотр своей личной великанской гвардии.

Надо сказать, что в лесу этом было удивительно, почти непостижимо прохладно, дышалось же настолько легко, что, казалось, воздухом этим можно переполниться и взлететь прямиком к облакам. Окрестности Данмура издревле считались одним из самых тихих и зеленых уголков Империи. Спасаясь от суеты столиц, раскаленных улиц и государственных забот, можно было отправиться сюда и обрести здесь, если не покой, то свежую внезапность мысли. Так поступали многие великие правители, и в их числе – легендарный Брайан Сокол. В прохладе джейвудских рощ он размышлял о значении религии и поклонении Стихийным Драконам, один из которых, Илат – свободолюбивый и вечно юный Дракон Воздуха, был вынужден отступить и покинуть сердца жителей Империи, где насаждался в те времена культ сиятельнейшего и благороднейшего среди всех его сестер и братьев – великого и Светлейшего Эльрата. Непримиримость жителей южных городов обернулась тогда нелегким, но неизбежным компромиссом – переселением их в Свободные Города Востока. Но и много позднее, покинув эти места, император Брайан не раз вспоминал еще обитель «изумрудной тишины», как прозвал ее в первый же миг, оказавшись под сводами стражей Силанны, чьим дыханием полнилась теперь и грудь мальчугана, продолжавшего свой утренний путь.

Спускаясь в небольшой овраг, по каменистому дну которого журчал, переливаясь, ручей, он перепачкал все колени и ладони, но не обратил на это никакого внимания и, присев на корточки, тут же бросился умываться, щурясь и улыбаясь на солнце. Зачерпывая воду обеими руками, мальчик горстями выливал ее себе на голову и за шиворот, вздрагивая от колючего, но бодрящего прикосновения стихии. Ручей этот брал начало далеко в Вантирийских горах, и вода в нем всегда была ледяная и чистая, что очень удивляло мальчугана. Зная, что напиться будет лучше выше по течению (вода там была намного вкуснее), он тут же вскочил на ноги и принялся штурмовать стену. Она осыпалась под ним песком и спасавшимися от лавины муравьями, возводившими здесь свое маленькое независимое государство, пока наконец наглый захватчик и нарушитель спокойствия не оказался на самой вершине. Едва успев отдышаться, мальчик замер вдруг прямо на четвереньках, словно хищник, готовый броситься на жертву и уставившийся в одну точку, с тем чтобы не упустить момента прыжка.

Впереди и справа от него, шагах примерно в двадцати, стоял высокий и статный человек в зеленом плаще с капюшоном. Он стоял очень прямо и неподвижно, задрав кверху голову, – туда, где кроны деревьев плотно сходились, тихо покачиваясь на ветру. Казалось, что он забыл, зачем пришел сюда, и пытался теперь вспомнить об этом, прислушиваясь к собственным мыслям. Не зная, подняться ли ему с колен или съехать потихоньку обратно, мальчик все же решил остаться и понаблюдать, поудобнее устроившись на животе. Какое-то время незнакомец оставался в том же положении, но затем опустил голову и, присев в траву, внимательно осмотрелся в ней. Раздвинув несколько стебельков, он извлек из-за пояса нож и, произнеся полушепотом какие-то слова, срезал широкий пятиугольный листок. Он произнес свои слова опять, срезал еще один лист и, наконец, поднялся. Облокотившись на ствол дуба, высившегося у него за спиной, незнакомец уложил листья в один из карманов плаща и прислушался. Прислушался тут же и мальчик. Только теперь услышал и различил он знакомое посвистывание, наполнившее мгновенно весь лес и принадлежавшее, несомненно, дрозду, как учил его однажды дед.

Продолжая слушать и не поворачивая головы, незнакомец сделал жест рукой, словно приманивал или подзывал кого-то. Пытаясь понять, к кому же он обращается, мальчуган сохранял неподвижность и ждал. Внезапно человек в плаще обернулся и посмотрел прямо на него. Тот не шевельнулся. Приманивающий жест повторился снова: незнакомец подзывал его. Мальчик быстро поднялся и, тихо пройдя разделявшее их расстояние (он и сам не знал почему), нерешительно взглянул на незнакомца, но тот уже опять смотрел на ветки.

– Ты ведь знаешь, почему птицы поют? – спросил он, обернувшись, полушепотом.

– Потому что им нравится.

Незнакомец улыбнулся.

– Не сомневаюсь. Но поют они уж точно не для нашего удовольствия. Видишь вон того дрозда?

Он указал рукой между веток.

– Нет.

– Приглядись повнимательнее. На одной из верхних.

– А-а, да, – согласился мальчик. – Черный дрозд.

– Черный, конечно. Уже какое-то время он призывает другого, – где-то за теми деревьями, – присоединиться к их маленькой стайке. Слышишь, какое резкое начало и окончание у его песенки?

– Да. И она повторяется.

– Верно. Это чтобы тот дрозд лучше понял, где находится стая.

– Но ведь пением птицы приманивают своих женщин, разве нет?

– И это тоже. Но песенка в таких случаях другая. Я не буду сейчас изображать ее, чтобы не сбивать дроздов с толку.

Они оба замолчали и какое-то время продолжали слушать.

– А ты кто? – решился наконец спросить мальчуган. – Я тебя никогда здесь раньше не видел.

– Я бывал здесь когда-то давно, но ты этого помнить не можешь. Я – простой странник и немножко – травник. Я искал тут один нужный мне очень листок.

– Да, я видел, но ведь это же сорняк!

– Ты так думаешь?

Мальчик хотел было ответить, но задумался.

– Как тебя зовут? – спросил человек в плаще.

– Максимилиан.

Тот удивленно взглянул на него.

– В самом деле?

– Да.

Его собеседник уважительно кивнул.

– Живешь где-то неподалеку?

– В деревне, на самом краю, это примерно в миле отсюда.

– А чем занимаются твои родители?

– Я сирота. – Максимилиан произнес это почти гордо. – Я живу с дедом. Он разводит свиней и кур, а еще он – учитель. К нам ходят почти все деревенские мальчишки.

– Я очень уважаю учителей, – серьезно ответил незнакомец. – Наверное, ты здесь по его поручению?

– Да, то есть… Я должен был набрать валежника и ягод, но забыл их название.

– А ты сможешь описать их?

– Дед говорит, что они редкие, но иногда встречаются и в Джейвуде. Они сливаются с листвой, поэтому их очень сложно найти.

– Силановы слезы?

– Точно!

– Эти ягоды, и впрямь, очень редки. Здесь они мне пока не попадались. Но, знаешь, вкус у них просто удивительный, ни на что не похожий. Если никогда не пробовал, я не смогу тебе описать.

– А почему их называют «слезами»?

– Твой дед не рассказывал тебе легенду?

Мальчик отрицательно покачал головой.

– Что ж, рассказать ее недолго. Из всех Стихийных Драконов у Силанны – самый неторопливый и мягкий характер. Считается, что она всегда выступает примирительницей в ссорах своих «родственников», возникающих из-за того почитания, что оказывают им народы Асхана. Силанна же – очень мирная и предусмотрительная, ведь она – Дракон Земли. Земля прочна и малоподвижна, она никогда не спешит и действует обдуманно. Но, как и всем, ей свойственны ярость и печаль, которые она испытывает, видя, как детей ее безжалостно уничтожают. Легенда гласит, что во время одной из страшных войн, что случились еще в далекую эпоху Шантири, обезумевшие солдаты изрубили и сожгли целый лес, чтобы выстроить из него осадные орудия, решившие исход битвы. В этом лесу была и священная роща Силанны, где наши предки поклонялись Дракону, но воины не пощадили и ее. И, подобно своей Матери, Асхе, Силанна заплакала, стремительно промчавшись в гневе по Асхану и роняя изумрудные слезы. На тех местах, где они упали, и растут теперь священные ягоды.

Некоторое время Максимилиан стоял молча и как бы нахмурившись.

– Но, раз они священные, значит я не могу собирать их?

– Думаю, что твоему деду известны свойства силановых слез, раз он посылает тебя за ними. Поэтому, если найдешь их, просто сразу отнеси ему. Я не говорю, что их нельзя есть, но это, знаешь ли, не лакомство для двенадцатилетних мальчишек.

Человек в плаще взглянул на него наставительно, но по-доброму. Максимилиан удивленно кивнул.

– Откуда ты знаешь, сколько мне лет?

– Ниоткуда. Просто ты так выглядишь.

– Ты – друид?

Настал черед удивляться незнакомцу.

– Разве я похож на друида?

– Конечно. Высокий, зеленый плащ с капюшоном, знаешь все о птицах и о растениях. А еще я слышал, как ты произнес какие-то слова перед тем, как срезать листок.

– Верно. Но это была всего лишь благодарность – и извинение.

– Как это?

– Я благодарил Силанну за те дары, что она приносит нам каждый день, и извинялся за необходимость лишить жизни и использовать одного из детей Земли.

– Это такой ритуал?

– Нет, это просто благодарность – и просто извинение. Представь, что твой дед целый год выращивал поросенка, ухаживал за ним, берег, и вдруг пришел какой-то человек и просто, без предупреждений, зарезал его себе на потеху. Только потому, что ему так захотелось. А теперь представь, что это был не поросенок, а твой младший брат или твоя маленькая сестренка. Хотел бы ты защитить их от безнаказанной жестокости такого человека?

– Разумеется!

– Вот так же и Силанна хочет защитить своих детей. Но она понимает, что мы нуждаемся в них, а потому позволяет забирать. Возможно, каждый раз ей бывает очень больно от этого. Но думаю, что она и радуется, зная, что кто-то сумел излечиться или насытиться благодаря одному из творений Земли. А, когда крестьянин засевает поле и сажает дерево или куст, для нее это радостно вдвойне. Так мы делимся с Силанной тем, что забираем у нее. Конечно, это очень хрупкая гармония, но все-таки она достижима.

Максимилиан опустил голову и потер затылок.

– Я как-то не задумывался об этом, – признался он.

Незнакомец улыбнулся.

– Да. Но надеюсь, что теперь хотя бы иногда будешь. Достаточно взглянуть на все это великолепие. – Он развел руками. – Видишь это зеленое царство вокруг? Оно – «изумрудная песнь». Поэтому и месяц так называется.

– Правда?

– Похоже на нее.

Человек в плаще усмехнулся, – и мальчик усмехнулся следом.

– Все-таки ты – друид, – решительно заявил он.

– Что ж, если тебе нравится так думать. Подожди-ка… Слышишь?

– Что?

– Дрозды больше не поют.

Треск веток, раздавшийся позади, заставил Максимилиана обернуться и вздрогнуть. Однако это был всего лишь кролик, выскочивший из-за кустов прямиком на середину поляны. Пугливо сверкнув по сторонам своими черными бусинками, он еще плотнее прижал уши и часто и крупно задрожал.

– Нас боится.

– Не думаю, – ответил незнакомец. – Да и дрозды кого-то почувствовали.

– Кого же?

Треск повторился, – и сорвавшийся с места кролик упал, пронзенный стрелой. Отшатнувшись в сторону, мальчик испуганно огляделся. Не прошло и нескольких секунд, как следующая стрела глухо вонзилась в дерево. Максимилиан тут же бросился на землю, но человек в плаще даже не шелохнулся. Стрела вошла в древесину слева, в нескольких сантиметрах от него. Спокойным, но резким движением он вытащил ее и с любопытством повертел в руке. Подняв голову, мальчик увидел, что со стороны чащи быстрыми и уверенными шагами направляется к ним рыжеволосая девушка. Она была в черных мужских сапогах и черном охотничьем камзоле. Большой и чрезвычайно крепкий на вид тисовый лук покоился у нее в правой руке. Следом за девушкой шел, опустив глаза, худощавый черноволосый юноша, несший с собой полный колчан. Через несколько мгновений из-за деревьев показались и остальные. Шумная компания из двадцати или тридцати человек явно была настроена весело, перебрасываясь на ходу ругательствами и шутками, относившимися к одному из них.

Мальчик взглянул на человека в плаще. С доброжелательным и открытым выражением лица тот смотрел прямо перед собой, ожидая развития событий. Подойдя почти вплотную, лучница остановилась и испытующе посмотрела на него. Чернота ее блестящих глаз, – живых и наглых, задорных и обжигающих, – показалась Максимилиану необыкновенной. Ухватив незнакомца за подбородок, она стала поворачивать и придирчиво изучать его красивое и правильное лицо, так, словно выбирала лошадь. Но тот был, казалось, не против подобного обращения и покорно сносил свой «осмотр».

– Кажется, это ваше, миледи, – вежливо сказал он, протянув к ней оперением стрелу, когда лучница наконец закончила.

Услышав такое обращение, некоторые из толпы загоготали, начав приседать и кланяться, словно встречали королевскую особу. Усмехнувшись лишь уголком губ, девушка взяла стрелу и молча протянула юноше. Быстро схватив ее, тот снова отступил и потупился.

– Спасибо, красавчик. Эй, Слинт, отдай-ка мою добычу Отшельнику! Пусть потушит ее нам с травами сегодня на ужин.

Веснушчатый парень, к которому обращалась лучница, поднял кролика за шкирку. Увидев, что стрела прошла через шею, все дружно зааплодировали.

– Я бы не попала в тебя, если ты думаешь об этом, – насмешливо произнесла девушка, снова повернувшись к незнакомцу. – Стрела пришла ровно в цель.

– Знаю.

Она прищурилась.

– Ты из местных?

– Нет, всего лишь странник, проходивший мимо.

– Храбрый, храбрый странник, – полунапевом произнес кто-то, отделившись от остальной толпы.

Бордовый и сильно потершийся, но некогда щегольской кожаный жилет выдавал в нем человека знатного и явно утонченного, равно как и нижняя рубаха того же необычно темного и красноватого оттенка и не менее потрепанные, но все еще выделявшиеся покроем бархатистые черные штаны. Присев у соседнего дуба, он положил себе на грудь лютню и слегка тронул ее струны.

– Не сейчас, Уильям.

– Не хочет она моих песен, – печально произнес лютнист. – О, Сорша, что не хочет песен менестреля, слагающего их в муках и любви, ты та, что…

– Да заткнись уже! – рявкнул кто-то из компании, зашвырнув в него поднятым камнем.

Легко увернувшись, Уильям заиграл снова.

– Поэты – всегда изгои, – многозначительно изрек он.

– Вы, наверное, разбойники? – простодушно поинтересовался человек в плаще, переводя взгляд с менестреля на некоторых из стоявших поблизости.

Вяло ухмыльнувшись, тот откинул назад голову и так же лениво продолжил бренчать.

– Мы сами по себе, – ответила Сорша. – Боишься, что мы тебя ограбим, красавчик?

– Думаю, что ни одна из моих вещей не представляет никакой ценности, а потому, напротив, я боюсь, что совсем никак не сумею послужить вам, друзья мои.

– Да плащец-то у тебя недурной! – воскликнул плечистый здоровяк, подойдя к незнакомцу поближе и рассматривая его с ног до головы. – Поди эльфийский!

Сам он был одет в простую изорванную рубаху и подвернутые до колен крестьянские штаны, из-под которых торчали босые и огромные, под стать своему хозяину ноги.

– Так и есть, – с готовностью ответил незнакомец. – Этот плащ подарил мне один старый друг, живущий на побережье Шалайи.

– А, может, ты его с мертвого, с эльфа-то снял? Тебе не жарко, парень? Он, небось, и спит, и живет в нем круглый год! – посыпались издевательские насмешки.

Незнакомец собирался ответить и на них, но босой здоровяк опередил его.

– Смотри-ка, да и посох у него какой гладкий и ровнехонький. Друид что ли?

– Да, – выпалил вдруг Максимилиан и сам себе удивился.

Бросив взгляд на мальчика, лучница с любопытством повернулась к незнакомцу.

– Это правда?

– Похоже на нее. Но только на первый взгляд. Видите ли, миледи, – начал объяснять человек в плаще, – настоящие друиды ходят в очень широких балахонах, сшитых иногда одновременно из разных тканей, а часто и из растений, нося поверх них шкуру зверя, которого особенно почитают, а также – его голову. Знаете, в виде такой большой и просторной шапки, довольно массивной и устрашающей с виду. Да и посохи у них выглядят поизящнее, а этот… – «Друид» указал Сорше на свой. – Самая обычная дорожная палка, хотя и очень гладкая, и удобная, это правда. Где-то на дороге я ее и нашел. Тем не менее, посох этот прослужил мне очень долго, и надеюсь, еще столько же прослужит и в будущем.

– Если только мы не позаимствуем его! – начал было кто-то в заднем ряду, но Сорша сделала знак рукой, и неведомый шутник тут же без возражений умолк.

– Можешь оставить свои вещи себе и идти своей дорогой, странник. Хоть ты и красавчик, но прок от тебя вряд ли будет.

Казалось, что добродушная простота и открытость человека в плаще разочаровали, либо больше не интересовали рыжеволосую и прекрасную лучницу. Нетрудно было догадаться, что именно она возглавляла всю эту немалую, по-видимому, шайку, в которой насчитывалось теперь человек сорок, а, может быть, даже и больше. Расположившись на поляне, разбойники уже разбирали телеги и снимали поклажу с двух лошадей, имевших самый жалкий и самый унылый на свете вид, какой только приходилось встречать Максимилиану. Хуже бедных животных выглядел разве что юноша, носивший за предводительницей стрелы и тихо усевшийся теперь подальше от всех остальных. Не обращая внимания ни на мальчика, ни на высокого незнакомца, Сорша раздавала приказания и, судя по всему, собиралась наведаться в Данмур, располагавшийся совсем неподалеку, –справа у подножия холма, где разбили свой лагерь разбойники. Но города отсюда было не видно, и эта позиция показалась лучнице выгодной. Называя имена, она формировала отряд для вылазки.

– Я желаю вступить, – послышалось вдруг у нее за спиной.

Человек в плаще произнес это ясно и подчеркнуто громко, – совсем не так, как говорил до того.

– Прости? – обернулась к нему Сорша.

– Я хочу стать частью вашей славной и могучей шайки. Вы все мне очень нравитесь, друзья мои. Я сам по себе, вы сами по себе, – так давайте же будем вместе сами по себе. Что скажете?

Несколько секунд все молчали. Хлопнув своего соседа по плечу (отчего тот едва не рухнул), босой и плечистый здоровяк пробасил:

– А что, мне этот парень по душе. Я за!

Лучница вновь оценивающе взглянула на незнакомца и усмехнулась, но потом как будто бы задумалась. Наконец, облизнув губы, она поманила юношу и, попросив у него флягу, обратилась снова к незнакомцу:

– Видишь эту фляжку? Чтобы мой паж сбегал наполнить ее к ручью и вернулся обратно, потребуется чуть больше минуты. Если выстоишь все это время в кулачном бою с Арчи, – она указала на босого здоровяка, – то я обещаю подумать.

Все оживились, но тут же раздался и смех. Уильям присвистнул.

– Не соглашайся, – твердо сказал он. – У тебя нет никаких шансов.

– Вшивых поэтишек просим не лезть, – оборвал его вихрастый разбойник.

Человек в плаще вдруг словно разом погрустнел и как-то устало, слегка поморщившись, вздохнул.

– Я не очень-то люблю драться, – проговорил он, как бы извиняясь.

Смех стал еще громче.

– Что ж, в таком случае, ты можешь не защищаться, – предложила, едва сдерживаясь, Сорша. – Твоя задача – остаться стоять на ногах.

– Хотел стать частью, а станет частями. Которые потом не соберешь!

В толпе загоготали снова.

– Да я это… по лицу-то не буду, – добродушно заметил Арчи, уже засучивавший остатки рукавов.

Но незнакомец лишь рассеяно оглядывался по сторонам, будто изучая окружающую обстановку. Мысль о том, что он хочет сбежать, не показалась Максимилиану позорной. Глядя на его противника, мальчик весь внутренне съежился, сознавая, что тот запросто переломит и ствол, а не то что самого обыкновенного и совсем не крепкого на вид человека. О собственной же дальнейшей участи он и вовсе старался не думать.

– Так что скажешь… Друид? – насмешливо спросила Сорша. – Если ты боишься или думаешь, что тебе это не по силам, то ничего страшного, мы все тут прекрасно поймем.

Человек в плаще пожал плечами.

– Если таковы ваши условия, миледи, то я согласен.

Кругом раздались свист и одобрительные возгласы. Вихрастый разбойник предложил делать ставки. Почти все поставили на Арчи по несколько звонких медяков.

– Ладно. – Уильям слегка привстал, отложив в сторону лютню. – Один золотой на храброго странника.

Бросив свою монету в шапку, он улегся обратно, подложив под голову руку. Поднялся восторженный гул.

– Похоже, братцы, нам выпала сегодня великая честь – оставить поэта без штанов!

Сорша недовольно покосилась на менестреля, но не сказала при этом ни слова.

– В таком случае, и я поставлю серебряный на этого парня. Отважных бойцов всегда надо поддерживать.

Вперед вышел светловолосый красавец с холодным и надменным лицом, не уступавший ростом незнакомцу. На плече у него лежал двуручный меч, завернутый в парусиновую ткань. Придерживая его свободной рукой, он лениво нащупывал в кармане монету, снисходительно поглядывая на фаворита. Несмотря на дорожную пыль, его богатый и строгий камзол резко выделялся на фоне остальных, выдавая в нем солдата высокого ранга, привыкшего указывать другим.

– Что я вижу? Наш жадный до золота капитан проявил настоящую щедрость!

Несмотря на злую иронию в голосе, лучница была явно удивлена. Кроме того, она начинала терять терпение.

– Теперь мы можем начинать?

– Конечно, миледи.

Приложив руку к сердцу, надменный красавец слегка поклонился ей. По толпе снова пробежал смешок. Смерив его презрительным взглядом, предводительница передала свою флягу юноше.

– Не торопись, мой паж, но и не медли, – сладко проговорила она. – Делай то, что тебе велено.

Юноша, по-прежнему поникший, не спеша направился к ручью. Все это время он мирно и звонко журчал, не обращая внимания на разговоры. Не обращали его теперь и дрозды, наконец-то призвавшие чужака в стаю и переговаривавшиеся о чем-то ином. Косые лучи солнца все настойчивее пронзали лесной покров, и Максимилиан поневоле залюбовался одним из них, особенно удачно ложившимся на куст. Здоровяк Арчи разминал руки, плечи и шею. Медленно сняв свой длинный и словно только что сшитый, без малейшей потертости или изношенности плащ, незнакомец аккуратно сложил и уложил его прямо за деревом, и туда же поставил и посох. Стоя перед толпой в чистой, почти белоснежной тунике, он казался теперь совсем юным и стройным, словно молодая и нежная березка. Сложив руки за спиной, он очень спокойно и просто взглянул на своего противника, подтвердив короткой улыбкой, что готов начинать бой.

– Ты бы лучше отошел, – сказал вдруг незнакомец, обращаясь к Максимилиану, и как-то особенно внимательно посмотрел на него. Кивнув, мальчик отступил на несколько шагов. Как и все, он с нетерпением ожидал боя. Сомкнувшись полукольцом за спиной у предводительницы, разбойники постепенно затихли. Некоторые даже с жалостью и внезапным сочувствием поглядывали на беззащитного молодого Друида, чья судьба представлялась им теперь, мягко говоря, незавидной. Открытое выражение лица и совсем не агрессивная поза немного смутили босого здоровяка, но Сорша нетерпеливо воскликнула:

– Начинайте же!

Голос лучницы как будто подстегнул усомнившегося бойца, и с необычайной стремительностью Арчи бросился на противника. Несмотря на это, тот легко избежал первых увесистых ударов, сваливших бы, наверняка, и медведя. На мгновение здоровяк замер, словно пораженный подобным исходом, но тут же снова ринулся в атаку, учащенно замахав кулачищами. Однако его высокий и хрупкий противник не замечал будто бы и малейшей разницы между всеми этими ударами, приходившимися неизменно мимо, так как он без труда от них уворачивался. Со стороны такая тактика выглядела до смешного простой, как показалось это сразу же Максимилиану, наблюдавшему за тем, как незнакомец уклонялся и отступал, пригибался и отходил, иногда даже немного отпрыгивал, но не делал ровно ничего, чтобы пробовать закрыться и хоть как-то себя защитить.

Паж уже набирал из ручья воду, когда Друид стал отводить удары. Делал он это так же просто, словно рука здоровяка сама плавно разворачивалась в полете, лишь слегка направляемая рукой неуловимого и ловкого противника. Разъяренный до предела Арчи атаковал все быстрее и опрометчивее, теряя постепенно чувство пространства, а также и контроля над своими движениями. Незнакомец буквально кружил его, кружась вокруг противника и сам и неумолимо уходя в сторону от пудового кулака в самый последний момент. Крупный пот струился по всем мускулам босого здоровяка, оголенного теперь по пояс. Стекал он у него и по шее, и по лбу, все больше застилая зрение и все больше распаляя бойца.

Наконец, разогнавшись, как бык, для атаки, Арчи влетел головой в дерево, куда мягко направил его увернувшийся снова незнакомец, и один из дроздов, вспорхнув, спешно устремился в чащу. Оказавшись на земле, здоровяк увидел протянутую ему сверху руку. Недолго думая, тот схватил ее, но, не успев еще толком и подняться, снова отлетел в сторону, предательски замахнувшись на Друида, распознавшего его прием мгновенно. Окончательно запыхавшись, Арчи устало уселся на траве и вытер ладонью лицо. Солнце падало ему прямо в глаза и, недовольно отмахиваясь от лучей, здоровяк внезапно расхохотался, увидев своего противника, стоявшего над ним возле дуба и глядевшего с дружелюбной усмешкой.

– Ваша фляга, – тихо произнес юноша, и Сорша, обескураженная, повернулась.

– Как, уже?

– Я не спешил и не медлил, как вы и приказывали, – покорно ответил тот.

Она вновь сладко улыбнулась.

– Что ж, ладно.

Разбойники закричали и зашумели. Начавшие было раздаваться смешки сменились безмолвным недоумением, как только они увидели незнакомца в действии, и перешли даже в восторженный гул, пока обладатели нескольких монет не вспомнили тут же про ставки, так что гул вдруг сменился ропотом. Продолжая лежать все в том же положении, Уильям тихо смеялся, словно исход был для него очевиден.

– Похоже на то, господа, что поэт выпьет сегодня за ваш счет.

Снова протянув руку, Друид поднял с земли здоровяка и подал ее еще раз.

– Ну, будем знакомы, друг! Аэрисом меня звать.

– Арчибальд! Можно просто Арчи.

Они похлопали друг друга по плечу и казались чрезвычайно довольными.

– Ловко ты меня, конечно, ловко. Клянусь Эльратом, но такого – не ожидал!

К ним подошел светловолосый надменный красавец, как и Уильям, получивший свое.

– Где ты выучился этим движениям? В Империи так не бьется ни один солдат.

– О, я много где побывал и много у кого учился. Но, если вы не возражаете, будем считать, что это мой маленький «друидский» секрет.

Арчи снова захохотал.

– А язык-то у парня подвешан что надо! Рутгер у нас – бывший капитан императорских латников, – объяснил он Аэрису, – так что интересуется не из простого любопытства, а как человек бывалый и опытный. Хотя, может, и для того, чтобы головорезов своих подучить, – как людей, то есть, получше убивать.

– Не все же голыми руками махать, если на большее не способен, – холодно усмехнувшись, ответил капитан. – А с тобой мы еще потолкуем, боец. Польза от тебя явно будет.

Максимилиан тем временем не скрывал своего торжества. О валежнике и ягодах он забыл окончательно. Мальчик был просто в восторге от всего увиденного, о чем он еще неделю будет рассказывать теперь всем приятелям и знакомым в деревне, жадным до слухов и всяческого рода сплетен. Никто и никогда не дрался и не побеждал еще в кулачных боях так, как это только что сделал Аэрис. Собственно, он и не дрался вовсе, и было в этом что-то театральное и немного показное, как подумалось внезапно Максимилиану, рассчитывавшему, конечно, на успех своей новой батальной истории. Прикидывая, как бы получше обыграть необычную тактику Друида, он даже не заметил, как на поляне появился еще один из членов шайки. Завернутый в малиновый плащ, с многодневной щетиной на лице и совершенно каменным, почти неживым и нечеловеческим выражением он показался бы нелепым комедиантом, если бы не производил такого жуткого и леденящего душу впечатления.