Czytaj książkę: «По ту сторону разума»

Czcionka:

ISBN 978-5-4496-1786-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От редактора

Как определить жанр этого романа? Фантастика? Да не такая уж она фантастическая… Приключения? Несомненно, но, возможно, прежде всего – приключение человеческого разума… и нечеловеческого тоже. Детектив? Да, есть преступники и есть преступления, но гораздо более интересно наблюдать за борьбой интеллектов, их взаимодействием, антагонизмом и слиянием… Поздравляю читателя: перед ним – очередное многожанровое, остросюжетное, заставляющее думать и переживать сочинение уже полюбившегося многим автора.

По ту сторону разума

Предисловие

Следователь наклонился над телом только что извлечённого из реки утопленника, всмотрелся в черты его лица, затем достал из кармана пухлую записную книжку, сделал в ней какие-то пометки, выпрямился и спросил у полицейского из патрульно-постовой службы:

– Лейтенант, кто первым обнаружил труп?

Молодой полицейский покрутил головой и, указывая на двоих мужчин с удочками в руках, сказал:

– Вон те двое рыбаков. Тот, который долговязый в кепке, сделал звонок в полицию, а мы были здесь недалёко.

Следователь кивнул криминалисту, мол, работай, подошёл к любителям рыбной ловли и произнёс:

– Следователь Управления МВД капитан Плетнёв. Представьтесь, пожалуйста.

Тот, который повыше, от волнения снял кепку и, помяв её в руке, только промычал что-то нечленораздельное. Его товарищ, маленький и толстенький мужичонка в потрёпанной ветровке неопределённого цвета, оказался смелее:

– Я Мальков Тимофей Борисович, а это Лёня Бастрыкин, дружок мой. Как тебя по отчеству, Лёня, а то я не помню?

– Сергеевич, – выдавил из себя долговязый.

Капитан, сделав запись в блокноте, посмотрел колючим взглядом в глаза Бастрыкину:

– А что вы так нервничаете, Леонид Сергеевич?

– Ну так не каждый день вылавливаем жмура, – вместо него ответил толстяк.

– Кто из вас первым обнаружил утопленника? И во сколько это случилось?

– Точно не скажу, но приблизительно около пяти. Мы с Лёней всегда рано приходим, пока никого здесь нет. Я ещё только расчехлялся, а Лёня уже сделал заброс. И вдруг он мне говорит: «Тимоха, кажется, уже кто-то открыл купальный сезон. Иди, глянь сюда». Ну, я подхожу и вижу, благо здесь не слишком глубоко и вода чистая, – человек лежит. Я ещё подумал: «Свежий покойничек».

– Почему вы так подумали?

– Так несвежий бы всплыл, и его унесло бы течением. Оно тут у набережной хоть и слабое, но всё же есть. Да мы бы и вчера его заметили. Мы тут почти каждый день рыбачим.

– Позвонили в полицию сразу?

– Да, практически сразу.

– Что значит «практически»?

– Ну, мы поприпирались малость. Я говорю Лёне: «Ты нашёл, ты и звони». А он: «А чё я? Мы вместе пришли». Потом я надавил на его гражданскую сознательность, и Лёха вызвал полицию. Через пару минут приехали ребята на патрульной машине. Они уже вызвали водолазов и вас, наверное.

– Вы знаете покойного?

– Я не знаю, а ты, Лёня?

Долговязый успел немного успокоиться. Наморщив лоб, будто мыслительный процесс давался ему с трудом, он ответил:

– Я не знаю его, но видел несколько раз.

– При каких обстоятельствах? – оживился следователь.

– Он около девяти утра проходил мимо нас в сторону ремонтного дока. Наверное, там работал.

– И вы вот так сразу опознали тело, даже не подходя к покойнику? Расстояние-то приличное, метров двадцать будет. Зрение хорошее?

– Пока не жалуюсь. Но я его не по лицу узнал. На лица у меня память плохая, никогда бы не запомнил.

– Ага, по походке? – Капитана раздражала манера свидетеля медленно говорить, растягивая слова, и делать длинные паузы.

– По сумке, – ответил не спеша Леонид. – У него была сумка большая через плечо. Его с ней и вытащили. Наверное, инструменты в сумке.

– Да-да, и я вспомнил этого парня, – сказал его приятель. – Он проходил обычно, когда мы уже сматывали удочки. Точно! Он каждый раз был с этой сумкой.

Капитан резко отошёл от них к криминалисту и спросил у того:

– В сумку заглядывал? Что там?

– Инструмент, – ответил криминалист. – Дорогой, немецкий. Шуруповёрт, реноватор и строительный фен. И все одной фирмы.

– Какой?

– «Бош», набор ключей тоже немецкий, а вот различные стамески и ещё чёрт знает что – не китайский ширпотреб, а совдеповские, очень хорошего качества, хотя и видно по их состоянию, что поработали не один десяток лет. Скорее всего, по наследству перешло.

– Ладно, – буркнул Плетнёв и вернулся к свидетелям.

Возле них собралось несколько зевак, которым было интересно узнать подробности случившегося. Обведя взглядом группу любопытных, капитан скептически заметил:

– Я так понимаю, тут собрались все желающие помочь следствию.

Большая часть зевак предпочла удалиться от греха подальше.

– Что и требовалось доказать, – иронично усмехнулся следователь.

– А ты тут не хмыкай! – сердито воскликнула пожилая женщина, прилично одетая, с небольшой собачкой на поводке. – Хочешь, чтобы тебе помогали, так не хмыкай. Обратись к людям за помощью – и тебе помогут.

– Эх, мамаша, если бы вы знали, как тяжелы наши люди на подъём, когда беда не касается их лично! Самые частые ответы: не знаю, не видел, не помню.

– Во-первых, я тебе не мамаша, сынок, а во-вторых, я шестнадцать лет была народным заседателем в суде и знаю о свидетелях не меньше тебя.

– У вас есть что сказать по существу? – не скрывая раздражения, спросил Плетнёв, которому вызывающе-поучительный тон старухи явно не понравился. Все эти «бывшие», о чём свидетельствовал его опыт, только мешали делу. – Или говорите, или ступайте с богом и не мешайте работать.

Женщина, вложив во взгляд всё своё презрение, гордо подняла голову, чуть ли не по-военному развернулась через левое плечо и пошла, громко цокая каблуками по бетонной набережной.

– Ты это зря, командир, – свидетель Мальков укоризненно покачал головой. – Это Ядвига Витольдовна, генеральша. Она хорошо знает утопленника, говорит, что тот делал у неё ремонт в квартире.

Следователь как ошпаренный сорвался с места и, догнав женщину, принялся извиняться:

– Ядвига Витольдовна, простите, бога ради! Я не хотел вас обидеть. Вы же понимаете, какая нервная у нас работа. Ну извините, пожалуйста. Я действительно не хотел вас обидеть.

Женщина остановилась, посмотрела в лицо капитану, будто проверяя, насколько тот искренен, потом снизошла до ответа:

– Хорошо, спрашивайте. Не теряйте времени на пустые извинения. Знаю я им цену, когда есть личный интерес.

– Это не личный, а профессиональный интерес, Ядвига Витольдовна. Мне сказали, что вы были знакомы с покойным, это так?

– Да, это Сёмин Геннадий Павлович.

Плетнёв быстро записал данные в свой блокнот.

– Ядвига Витольдовна, вы можете мне рассказать всё, что знаете о Сёмине?

– Боюсь, это займёт слишком много времени. Я знала ещё отца Геннадия. Давайте я расскажу основное.

– Хорошо, я слушаю вас.

– Гена Сёмин – потомственный краснодеревщик. Второго такого мастера вы не найдёте во всей Москве. Разве что дед его был ещё талантливее. Работы старика можно найти в Кремле и в ряде музеев. Но беда у всех Сёминых одна.

– Пьянство? – предположил следователь.

– Что же ещё, – грустно вздохнула женщина. – Извечная проблема русских кулибиных. Как почил дедушка, не знаю, а отец бедного Геночки пьяным замёрз в сугробе. Нашли только весной, обглоданного бродячими собаками, где-то под Переделкино. По сумке с инструментами опознали. На даче у кого-то работал. «Добрые», в кавычках, хозяева хорошо угостили работника и отпустили пьяного домой в метель. Сто метров не дошёл до остановки, бедолага. Видать, и у сына его судьба такая. Выпил лишку и свалился в реку. А сумка с инструментами на дно утянула. Он бы ни за что её не бросил. Сильно дорожил Геннадий отцовским инструментом. Это он мне сам рассказывал, когда у меня делал ремонт. Если зайдёте ко мне, я непременно покажу его работу. Такую резьбу с позолотой вы сможете увидеть разве что в музее. Какой это был мастер! Какой мастер!

– Спасибо, непременно загляну. А можно вопрос несколько личного характера?

– Я уже не в том возрасте, когда меня этим смутишь. Задавайте.

– Почему вас называют генеральшей?

– Мой покойный муж был генералом армии. Пахомов его фамилия. Слыхали?

– Врать не буду, не доводилось слышать.

– Немудрено. Я уже четверть века как вдова. Вы тогда совсем мальчишкой были.

– А вы случайно не знаете, где последнее время работал Сёмин?

– Когда мы встречались, то обменивались вопросами вроде «Как поживаете?», «Как дела?». Буквально четыре дня назад Гена сказал, что заканчивает большой заказ на верфи. Это тут недалеко, вниз по течению.

– Я знаю. Спасибо вам, Ядвига Витольдовна. И последнее: были ли враги у Сёмина?

– Ну что вы! Какие враги! Гена был самым безобидным человеком, какого я только знаю. Абсолютно неконфликтный. И очень бескорыстный. За работу с меня взял сущие копейки. С его золотыми руками он мог бы быть вполне обеспеченным человеком, если бы имел голову на плечах и выбрал себе хорошую спутницу жизни. Но с женой ему не повезло: работать не хотела, а в бутылку заглядывала. Впрочем, это отдельная история. – Женщина помолчала, а потом, вспомнив, как ей казалось, важную деталь, добавила: – Гена любил повторять: «Пока у меня есть дочка, руки и инструмент, с голоду я не умру». О жене ни разу не вспоминал.

– Я так понял, у Сёмина личная жизнь не сложилась?

– Да, семьи у него не было. Вернее, была, но много лет назад он развёлся. Дочка есть, но она вышла замуж за немца и уехала в Германию. Насколько я знаю, они мало общались, но отношения у них были хорошие. Когда у Гены не было заказов, дочка помогала ему материально.

– У меня к вам огромная просьба. Мне необходимо взять у вас свидетельские показания и запротоколировать их. Вы же понимаете, как это необходимо для дела?

– Конечно, понимаю. Запишите мой адрес: улица Волкова, семнадцать, двадцать шесть. Пахомова Ядвига Витольдовна. А как вас зовут, молодой человек?

– Капитан Плетнёв. Андрей Андреевич.

– Вот и познакомились. Так и надо работать с людьми, вежливо и культурно. Ни одно дело в суде без свидетелей не рассматривается.

– Вы меня извините, я был не прав.

– Я не сержусь. Идите, работайте.

Плетнёв вернулся на место происшествия уже в лучшем настроении. Ему казалось, что теперь картина трагедии вполне понятна.

– Савельич, – обратился он к криминалисту, – нашёл что-нибудь интересное в карманах?

– Приличная сумма денег, почти полторы тысячи евро. Дешёвенький мобильник – на фоне такой суммы смотрится очень жалко. Сигареты «Премьер», почти пустая пачка. Зажигалка газовая, одноразовая. Два ключа на кольце. Но главное – паспорт на имя Геннадия Павловича…

– Сёмина, – закончил капитан.

– Андреич, с тобой неинтересно, – разочарованно вздохнул криминалист. – Уже и без меня всё разнюхал.

– Всё не всё, но кое-что интересное узнал. Ты мне вот что скажи: когда наступила смерть и от чего.

– Судя по первичным признакам, пролежал этот Гена в воде всего несколько часов. Полагаю, от утопления. Следов насилия пока не вижу. После вскрытия дам исчерпывающий ответ. Но что-то мне подсказывает, что нового мы узнаем немного, разве что установим точную дозу алкоголя, принятого на грудь.

– Понятно. Картина приблизительно такая: получил гонорар за работу, отметил это дело хорошо, возвращался домой поздно, оступился и упал в воду. С такой сумкой всплыть у него шансов не было. Тем более что от воды до края набережной – метра два гладкого бетона. Он бы без посторонней помощи тут сам не вылез. Плыть пришлось бы с полкилометра. Не думаю, что этот алкоголик был хорошим пловцом.

– Ну, это уже чисто твои проблемы, а я завтра к обеду предоставлю тебе заключительный акт – и ухожу в отпуск.

– Везёт же людям! А мне зарубил отпуск Шилов.

– С начальством надо быть ласковым, как с любовницей. Это тебе не жена.

– Ладно, поделишься опытом, когда за отпуск выставляться будешь. А мне надо ещё на верфь наведаться. Предполагаю, Сёмин там работал.

– За отдельное спасибо я тебе даже подскажу объект, на котором он мог трудиться.

– Интересно. Ты что-то от меня скрыл?

– Нет, что ты! Просто я люблю просматривать по вечерам московские новости в Интернете.

– Давай, не темни.

– Сейчас идёт рекламная компания по поводу нового круизного маршрута на обновлённом комфортабельном лайнере под красивым именем «Анастасия». Уже выложили фотографии шикарных кают. Скорее всего, наш клиент, – криминалист кивнул в сторону покойника, – работал над восстановлением старой посудины.

– Тогда понятно, откуда такая сумма в кармане у этого нищеброда. Если верить словам генеральши, наш утопленник мастером был знатным… В общем, я поехал, а ты дождись труповозку и отправь пассажира по назначению. А вы… – Он повернулся к своим помощникам, скептически посмотрел на молодого лейтенанта и ещё совсем юного стажёра, затем почему-то вспомнил Ядвигу Витольдовну и, погасив скепсис, нормальным тоном произнёс: – А вы, парни, займитесь свидетелями и запротоколируйте показания должным образом, чтобы мне не пришлось краснеть за вас перед начальством.

Он похлопал по плечу криминалиста.

– Савельич, отдельное тебе спасибо!

– И всё?

– Нет, не всё. Ты тут самый опытный. Остаешься за старшего. Я верю в тебя.

– Вот хам! – выкрикнул криминалист вслед быстро уходящему коллеге. – Друг называется… Даже не вздумай приходить на пьянку в субботу ко мне домой в семнадцать ноль-ноль!

Плетнёв помахал ему рукой из машины, кивнул, принимая приглашение, одарил белозубой улыбкой и резко сорвался с места – только шины взвизгнули.

1

Анжела столкнулась в дверях своей квартиры с молодой высокой незнакомкой. От неожиданности обе женщины вздрогнули, окинули друг друга оценивающим взглядом и, не произнеся ни звука, разошлись. За порогом стоял застывший в позе монумента муж Анжелы, Даниил. Он был настолько растерян, что не мог не только сдвинуться с места, но даже пошевелить языком в этот момент было для него непосильной задачей. Супруга презрительно улыбнулась и холодно произнесла:

– Надо же, как я не вовремя. Чего застыл? Иди, проводи даму. А лучше просто иди.

– Тогда я лучше останусь, – вдруг оживился супруг. – Надо же тебе объяснить, что…

– Это не то, что я подумала, – закончила за мужа фразу Анжела.

– Ну, в общем-то, так и есть, – замялся Даниил. – Давай спокойно поговорим.

Он посторонился, пропуская жену в квартиру, запер за ней дверь и хотел помочь ей снять пальто, но женщина отстранила его, сказав:

– За подружками будешь своими ухаживать, а я уж как-нибудь сама.

– Ну зачем ты так? – с болью в голосе простонал супруг. – Это всего лишь моя студентка. Очень способная девочка, подаёт большие надежды…

– Кто бы сомневался! – Анжела швырнула мокрую от растаявшего снега шапку мужу в лицо. – Только запомни, дорогой, моя постель – не кузница талантов. Ещё раз приведёшь очередное дарование в нашу квартиру – я просто уйду от тебя. Тогда уже води, кого хочешь, когда хочешь и сколько хочешь.

Даниил шарфом вместо полотенца промокнул капли на лице, поднял шапку супруги, положил её на верхнюю полку вешалки и, стараясь подбирать нужные слова, произнёс:

– Раз на то пошло, скажу тебе откровенно: если бы ты была со мной хоть чуть-чуть нежнее и внимательнее, то на кой бы мне сдались все эти студентки? Ты помешалась на своей работе. Тебе непременно нужен успех, признание, слава, не знаю, что там ещё! А мне нужна баба, обыкновенная баба, которая не думает в постели о работе, а думает о том, о чём нужно думать во время занятия любовью. Ты помнишь, чем закончилась наша последняя близость?

– Я даже не помню, когда это было, – равнодушно ответила женщина. – Ты же знаешь, что я девять лет положила на свой научный проект, который, поверь мне, стоит Нобелевской премии. Ты бы мог со своими способностями разделить со мной успех, но ты даже не интересуешься моими делами, тебе плевать на науку! Да и на меня, в принципе, тоже. Тебе захотелось уйти на преподавательскую работу. Там же студентки молоденькие и не нужно сильно напрягать мозги каждый день. Вместо того чтобы всерьёз заняться своей докторской…

– Вот! Вот! Вот об этом ты и говорила в тот раз! – истерично закричал супруг. – Ну скажи, зачем, зачем мне в постели думать о докторской диссертации? Да я об этом вообще думать не хочу. Я жить хочу! Понимаешь, жить! Мне уже тридцать пять, а что я видел? Последние пять лет мы даже в отпуск никуда не ездили. Потому что не было у тебя никакого отпуска. О детях я уже молчу. У тебя один ребёнок на уме – твоя работа. А я хочу иметь нормальных, здоровых, смешных и немного тупых детей.

– Почему именно тупых? – удивилась Анжела.

– Чтобы, не дай бог, они не пошли по стопам своей матери.

– Вот как! А я хотела тебя обрадовать: моя работа над проектом близка к завершению. Мне обещали дать отпуск сразу за три года. Так что у нас будет время подумать над вопросом, который тебя волнует.

– А тебя?

– И меня. Мне ведь тоже уже не двадцать.

– Только поэтому?

– Даня, не цепляйся к словам. Давай ужинать и спать. Завтра у меня будет слишком напряжённый день. Надо как следует отдохнуть.

Но выспаться у Анжелы не получилось. Уснуть мешали мысли о муже, о его постоянной сексуальной озабоченности и нежелании понять собственную жену, а также о детях, которых нет, но которых давно пора заиметь.

В отделе она появилась в прескверном расположении духа, мрачная и отрешённая, чего не мог не заметить её непосредственный начальник, Занин Аркадий Потапович.

– Анжела, зайди-ка ко мне, – сказал он приказным тоном, рассчитанным для ушей других подчинённых, которые знали, что их коллега – не только ведущий специалист, но и любимица (не путать с любовницей) начальника отдела программирования.

Занин любил дисциплину, а во вверенном ему отделе, где из тридцати двух подчинённых двадцать составляли женщины, совсем непросто было поддерживать порядок и рабочую атмосферу. Анжела являлась ключевым игроком в его команде, ей многие коллеги завидовали и откровенно недолюбливали. Начальник хорошо знал о климате в коллективе и поэтому старался не подставлять ведущего сотрудника под удары менее талантливых, но более амбициозных коллег. Только в своём кабинете Аркадий Потапович мог позволить себе тёплые и дружеские нотки в голосе.

– Опять в семье неприятности? – спросил он отеческим тоном, когда Анжела прикрыла за собой дверь.

– Устала я, – тяжело опускаясь на стул, ответила женщина. – От работы, от вранья, от завистливых коллег. От всего.

Занин пододвинул своё офисное кресло поближе к Анжеле, присел на него и мягко сказал:

– Я тебя очень даже понимаю. У самого дома сплошные неприятности. Да и начальство моё не слезает с меня: давай, давай! Не успел прийти сегодня на работу, как генеральный вызвал к себе и отчитал за задержку нашего отдела. Бесполезно объяснять этому тупому академику, что искусственный мозг – это не искусственная рука или нога. Мозг – материя тонкая. Но разве это может понять старый маразматик? Знаешь, что он мне заявил? Что сегодня комиссия будет проверять первые результаты нашей работы.

– Но ведь мы только в начале пути! – воскликнула Анжела. – Сегодня у нас по плану работа с актёрами, которые будут обучать нашу Иру эмоциям.

– Вот они и хотят посмотреть, как мы работаем.

– Кто «они»? – удивилась женщина.

Понизив голос до шёпота, Аркадий Потапович ответил:

– Спецслужбы. Эти ребята давно интересуются нашим проектом. Я вообще думаю, что «Роскосмос» – прикрытие. На самом деле заказчиком является куда более секретная организация. Но нас это не должно касаться. Мы только выполняем свою работу. Попрошу тебя никому о нашем разговоре не рассказывать.

– Мне и самой показалось странным: зачем обучать робота эмоциям, если его собираются отправить на Марс? Кому там нужна его мимика? Разве что марсианам, если они встретятся.

– Только, ради бога, умоляю тебя, не брякни чего-нибудь лишнего при посторонних. А посторонними для тебя являются все, кроме меня. Запомни это. Иначе у нас могут возникнуть большие неприятности.

– Хорошо, я поняла вас, Аркадий Потапович. Мы просто будем делать свою работу. Актёрам назначено на десять. Когда ждать комиссию?

– Конкретно не сказано. Но думаю, что эти люди уже здесь. Постарайся собраться, забудь о неприятностях и домашних проблемах…

– Вам легко говорить! – воскликнула Анжела. – Это же не ваша жена привела в дом любовницу!

– Что, опять? Вот мерзавец! – Занин сочувствующе покачал головой. – Я давно говорил: брось этого проходимца. Он ещё тогда мне не понравился, когда начинал работу у нас в институте. Не наука, а бабы на уме! Благо этого добра тут сколько угодно. А ведь подавал большие надежды, сукин сын. Хотя, если честно, как мужик мужика я его понимаю. Ты ведь трудоголик, думаешь только о работе, о проекте. С учёными трудно жить. Моя жена это знает. Твоему жеребцу баба нужна, а не доктор наук.

– Вы сейчас повторяете слово в слово мысли моего мужа, – женщина с укором посмотрела на своего научного руководителя. – Все вы, мужики, только и думаете, как бы переспать с очередной жертвой.

– Я не такой, – поспешил заверить Аркадий Потапович. – Никто не может меня упрекнуть в неверности моей дражайшей супруге. Хотя, как ты понимаешь, у меня масса таких возможностей.

– Бывают исключения и в мужской среде, – согласилась Анжела. – Я пойду, с вашего позволения. Мне нужно подготовиться к встрече с артистами.

– Разумеется. Я подойду ровно в десять. Удачи тебе и всем нам!

Сказав «спасибо», Анжела вышла из кабинета и направилась к своему столу. Ей нужно было составить и распечатать список вопросов к актёрам, с которыми предстояло работать.

Актёры прибыли вовремя. Пройдя процедуру подписки о неразглашении государственной тайны, они были препровождены в святая святых «Три «И» (института искусственного интеллекта) – лабораторию программирования и диагностики. Сюда имел доступ весьма ограниченный круг лиц. Даже те, кто здесь бывал, не имели ни малейшего понятия о том, как глубоко спрятана эта лаборатория в недрах института. Скоростной лифт с кодовыми замками двигался так плавно и бесшумно, что новичку было непонятно: кабина идёт вниз или вверх.

В двух женщинах Анжела сразу узнала известных на всю страну выдающихся актрис; фамилию артиста средних лет она не помнила, а вот режиссёра спутать с кем-то другим было совершенно невозможно, поскольку тот очень часто мелькал на телеэкране. Старых артистов Анжела помнила ещё с юности, когда у неё хватало времени на телевизор и походы в кино. Теперь её возможности ограничивались просмотром телепрограмм во время работы по дому или за ужином, но благодаря хорошей памяти многих популярных артистов она знала по именам.

Приветливо улыбнувшись, она сказала:

– Здравствуйте, господа! Меня зовут Анжелика Эдуардовна, но можно просто – Анжела. Нам предстоит с вами не совсем обычная работа. Я бы сказала, даже совсем необычная. Нужно обучить робота актёрскому мастерству. Вот вам список задач, которые необходимо решить в очень сжатые сроки. – Она протянула каждому по нескольку листов бумаги с распечатанным на принтере перечнем вопросов. – Прошу ознакомиться, и приступим к делу. С чего начать, можете решать сами. Устраивайтесь поудобнее.

Актёры, заняв места у круглого стола, углубились в изучение материала. Первым оторвался от текста самый пожилой из них, который сыграл немало больших ролей, а также поставил несколько спектаклей в одном из престижнейших театров Москвы.

– Вы это серьёзно, милочка? – спросил он, уставясь на Анжелу рыбьими глазами поверх очков. – Я спрашиваю, вы серьёзно полагаете, что этому можно научить машину за пару занятий? Я на своём курсе в ГИТИСе не могу студентам передать свои опыт и знания за несколько лет обучения, а вы хотите, чтобы… Ну, не знаю, не знаю. – Мужчина развёл руками, отодвинул от себя листы и закончил: – Халтурить не приучен, так что вы уж меня извините, Анжелика Эдуардовна.

– Анжела. Просто Анжела, – спокойно отреагировала на слова маститого режиссёра женщина. – Хочу вас предупредить, что наша подопечная талантливее всех ваших студентов вместе взятых. Она быстро усвоит ваши уроки. Скоро вы сами сможете в этом убедиться.

– Ну так покажите нам вашу подопечную.

Анжела улыбнулась и крикнула:

– Ира, деточка, подойди, пожалуйста, к нам!

Из примыкающей комнаты, закрытой стеклянной полупрозрачной дверью, донёсся приятный женский голос:

– Одну минуточку! Я готовлю гостям кофе.

– Хорошо, дорогая, мы подождём, – глядя на удивлённые лица гостей, Анжела испытала удовольствие. Улыбнувшись, она обратилась к ним, слегка понизив голос: – С недавних пор Ира является здесь полной хозяйкой. Обращайтесь с ней, как с нормальным человеком, и ничему не удивляйтесь.

Вскоре стеклянная дверь открылась и в помещение, грациозно толкая перед собой тележку с набором чашек и кофейником, вошла изумительной красоты девушка. Её идеальным формам и чертам лица могла позавидовать любая фотомодель. По комнате разлился чудесный аромат кофе и запах дорогих духов. Поставив на стол шесть чашек, Ира неспешным движением наполнила их дымящимся напитком, затем присела на свободный стул, взяла одну чашку и, окинув взглядом синих глаз гостей, произнесла:

– Извините. Забыла представиться. Меня зовут Ира. Угощайтесь, это хороший кофе.

От удивления никто из актёров не смог произнести ни слова в течение нескольких минут. А когда девушка по имени Ира поднесла к губам чашку кофе и сделала осторожный глоток, молодая, но уже очень популярная актриса несколько нервно воскликнула:

– Вы нас разыгрываете? Это нереально!

– У нас не «Камеди клаб» и не программа «Розыгрыш», уважаемая Евгения, а очень серьёзная организация, – спокойно отреагировала на реплику Анжела. – Пейте кофе, Ира действительно прекрасно его готовит, и можете приступать к своей работе, лучше – в форме непринуждённой беседы. С чего хотите начать, господа? – Видя растерянность на лицах гостей, она предложила: – Хорошо, давайте я вам помогу. Научите Иру проявлять радость. Объясните на словах и покажите это мимикой. Моя девочка точно скопирует и запомнит. Продемонстрируйте ей все тонкости актёрского мастерства, как вы это делаете в кино, в театре и в жизни.

– Ну что ж, – первым из оцепенения вышел маститый режиссёр и преподаватель ГИТИСа, – в конце концов, это и для нас бесценный опыт. Давайте работать, друзья мои. Но я предлагаю начать не с обучения такой эмоции, как радость, а с удивления. Оно у вас в списке на шестом месте, но будет естественно, если мы начнём с того, что только что испытали.

– Я не возражаю, – согласилась Анжела и, заглянув в свою шпаргалку, чтобы не перепутать имя-отчество, добавила: – Вы, Анатолий Валентонович, – преподаватель, вам и карты в руки.

– Тогда приступим. Для начала нужно усвоить, что же это такое – эмоция. Значение латинского слова «emovere» – возбуждать, волновать. Это особый вид психических процессов или состояний человека… – Режиссёр запнулся на слове «человека», посмотрел в синие глаза робота, потом перевёл взгляд на Анжелу и промычал: – Ммм-да… Человека…

– Вы не смущайтесь, – подбодрила его Анжелика, – она всё понимает. Представьте, что перед вами одна из ваших талантливых учениц и вам будет легче вести занятие.

– Я всё понимаю, – подтвердил робот.

– Хорошо. Продолжим. Так вот, это состояния человека, которые проявляются в переживании каких-либо значимых ситуаций. Например, радость, страх, удовольствие, удивление, восхищение и тому подобное. Одним словом, это то, что у человека творится в мозгу, проявляется на лице или в жестах, возгласах и поступках. Как правило, эмоция – это быстрая, непроизвольная реакция в ответ на события, которые волнуют человека. Вот наглядный пример: наше удивление на появление очаровательной девушки, которую нам представили как робота. Я едва не уронил очки, Евгения открыла рот и расширила глаза, Евгений, наоборот, прищурился и стал тереть виски, а Снежана склонила голову набок и что-то беззвучно шептала. Я не разобрал что, но думаю, что-то вроде слов «невероятно» или «не может быть». И у неё тоже глаза полезли из орбит. Я попрошу коллег вспомнить свои первые переживания по этому поводу и воспроизвести в лицах эмоцию сильного удивления. Начнём с Евгении. Прошу, Женечка.

Актриса быстро настроилась и с лёгкостью выполнила просьбу режиссёра. Тот остался доволен результатом и предложил роботу:

– А теперь ты, милочка, повтори выражение лица Женечки.

Ира открыла рот и слегка выпучила глаза. Анатолий Валентонович недовольно покачал головой и сказал:

– А говорили, что она талантливая. Любой середнячок из моих учеников легко выполнит это простое задание.

Слова режиссёра задели Воронину за живое, пробудив в ней самолюбие учёного.

– Вы скажите, что не так, – подавив возмущение, воскликнула она. – Ира быстро всё усвоит. Вы видели, как она ходит? За одно занятие освоила походку нашей знаменитой модели.

– Видимо, с выражением лица дела обстоят сложнее, чем с походкой, – извиняющимся тоном возразил режиссёр. – У вашей подопечной глаза холодные и пустые. Открытый рот и выпученные глаза, прошу меня простить, делают её похожей на сумасшедшую. А нам нужно добиться удивления.

– Так подсказывайте, что нужно делать. Можете даже подойти к ней и поправить лицо. Как только вы скажете, что довольны результатом, она зафиксирует это в памяти и больше не ошибётся.

Режиссёр подошёл к роботу и, наклонившись над ним, ласково заговорил:

– Посмотри ещё раз внимательно на Евгению. Не надо так сильно таращить глаза. Прикрой чуть-чуть. Вот так, достаточно, хорошо. Теперь слегка подними бровки вверх. Замечательно. Теперь губки сделай так, будто произносишь звук «о». Немножко расслабь губы, не напрягай. Вот так. Превосходно. Ну вот, другое дело! Ещё бы холодок убрать из глаз – и было бы идеально.

Анатолий Валентонович отошёл на два шага, чтобы расстояние до робота и актрисы было одинаковым. Это давало возможность сравнить выражение их лиц более объективно. В следующую минуту он воскликнул с каким-то благоговейным ужасом:

– О боже! Как она стала похожа на Женю! Она изменила цвет глаз. Они теперь карие, точно такие же, как у Жени. Невероятно!

– Вы удовлетворены результатом? – строго спросила Анжела.

– Более чем, – ответил режиссёр почему-то шёпотом.

– Отлично! Закрепляем и переходим к следующему актёру.

Дальше дело пошло быстрее. Ира, казалось, поняла, что от неё требуется; она быстро и с поразительной точностью копировала выражения лиц своих учителей, чем сильно их удивляла. Актёры в процессе обучения робота своему мастерству постепенно так увлеклись работой, что перестали воспринимать ученицу как машину. Анжела всё меньше вмешивалась в этот процесс. Она сидела за столом, пила кофе и молча наблюдала, иногда делая какие-то записи в своём блокноте.