Czytaj książkę: «Безымянный. Антимаг-1», strona 20
Глава 20.
Я постучал кулаком в оббитую железом дверь. Глухой звук набатом раздался в ночной тиши. Я чертыхнулся про себя. Нужно быть потише. Латанги нетерпеливо переминался с ноги на ногу у меня за спиной, скрипя снегом. Температура воздуха прилично упала, после заката солнца прошло уже часов восемь. Дверь начала открываться, протестующе скрипя. Толстая цепь позволила ей приотвориться лишь на пядь.
– Пароль? – просипел простуженный голос из щели.
– Стража и звёзды, – ответил я.
Дурацкая фраза, но придумывал не я. Позвенев цепью, обладатель простуженного голоса распахнул дверь. Мы вдвоём прошли мимо прижавшегося к стене человека. Он закрыл дверь за нами. Полутьма царила в этом коридоре Третьей Городской Тюрьмы. За поворотом горел факел, отражённым светом слегка освещая нам путь. Мы свернули за угол. Под факелом, закреплённым в стене, стоял Каранжи, одетый в такой же серый плащ, как и мы.
– Всё готово. Я проследил, что бы никто не смог предупредить их, – сказал он.
– Тогда начнём, – сказал я и застегнул низ капюшона, закрывая лицо.
Близнецы тоже застегнули свои капюшоны и Каранжи повёл нас к цели, открывая по пути двери ключами из большой связки и закрывая их за собой. Тишина царила в тюрьме, только факелы на стенах изредка потрескивали горящей смолой. Мы дважды свернули направо, поднялись на второй этаж, миновали обезлюдевшую караулку, свернули один раз налево, пройдя в общей сложности метров сто пятьдесят, и никого так и не встретили по пути.
Каранжи остановился возле одной из камер и молча указал пальцем на дверь. Затем передал мне ключ, снял факел со стены, пошёл дальше по коридору и свернул за угол, оставив нас в темноте. Мы простояли около пяти минут, дожидаясь его. Наконец он вернулся и кивнул головой.
Я вставил ключ в замочную скважину, осторожно повернул его, и замок тихо щёлкнул. Я удовлетворённо хмыкнул, положил ключ в карман и вытащил из ножен короткий клинок. Такие использовали Мечи Братства. Близнецы вытянули своё оружие, точь-в-точь похожее на моё. Один, два, три, четыре… Я услышал шум шагов за поворотом, из-за которого только что вернулся Каранжи. Игра началась. Я распахнул дверь.
Факел, который поднял у меня за спиной Каранжи, осветил тюремную камеру. Стол под узким зарешёченным окном, отхожее ведро, накрытое деревянной крышкой, две койки возле противоположных стен. На койках лежали двое магов. Те самые, которых мы пытались расколоть вот уже третьи сутки.
Один всё ещё не проснулся, а второй приподнялся на постели и открыл глаза, сонно уставившись на меня. Наконец он сфокусировал взгляд и разглядел мою серую одежду и меч в руке. Его рот моментально распахнулся, и он издал истерический вопль, какой-то тонкий, вовсе не мужской. Такой звук можно ожидать от женщины или ребёнка.
В этом момент из-за поворота начали выбегать стражники с оружием и факелами в руках. Поднялся несусветный ор. Стражники кричали в разнобой, кто «стоять», кто «ни с места», а кто и вообще нёс какую-ту несусветную белиберду. Из камеры к первому голосу присоединился второй, более низкий. Он читал заклинание, позабыв спросонья, что на него наложено Безмолвие. Близнецы проорали в один голос: «Шухер!» и накинулись на стражников. Зазвенела сталь.
Я отвлёкся на пару секунд, глядя как слаженно действуют мои стажёры. Просто загляденье. Затем шагнул в дверной проём, поднимая меч. На секунду затихший маг с бабьим голосом возобновил своё соло, не слезая с постели. Второй маг успел вскочить на ноги, забился в промежуток между столом и койкой и прикрылся до груди одеялом, словно оно могло защитить его от хорошей стали. В этот момент со стороны, откуда пришли мы, тоже повалила стража.
Я взревел, как раненная саблезубая кошка, оставил магов в покое и набросился на тюремную охрану. За моей спиной слышались азартные крики близнецов, звон сталкивающего метала, хеканье и ругань стражников. Сразу несколько ударов тяжёлых палиц полетели в меня.
Это было веселье на славу. Я танцевал, уклоняясь от свистящих вокруг меня костедробилок, отбивал их скользящими ударами своего меча в стороны, бил по их щитам клинком и ногами, подпрыгивал, приседал и уходил от выпадов шестерых тюремщиков.
Так мы развлекались почти целую минуту. Потом удачный удар одного из противников выбил клинок из моей руки. Короткий меч жалобно звякнул об каменную стену, высек из неё сноп искр и упал на пол. Тяжёлая палица гупнула меня по спине, ощутимо даже сквозь кольчугу и толстый зимний плащ. Я полетел на пол вслед за своим клинком, умудрившись упасть лицом вперёд в дверной проём камеры.
Стражники навалились на меня сзади, не давая подняться на ноги и заворачивая руки за спину. На мне сидело их штуки три, но я всё полз по полу в сторону своих жертв, пока меня не скрутили окончательно и не поволокли к выходу.
– Лучше сами убейте себя, черви. Серое Братство всё равно доберётся до вас, – прохрипел я напоследок страшным, изменённым голосом.
Близнецов тоже скрутили. Стражники повели нас по коридору прочь от двери, облепив со всех сторон, как пчёлы медовые соты. Я услышал звук закрываемой двери и щелчок замка. Истерический визг одного из магов наконец-то перестал терзать мои барабанные перепонки.
За поворотом нас ждала двухметровая фигура с факелом в одной руке и большим свёртком под мышкой другой. Стражники отпустили мои руки и вернули меч. Я засунул клинок в ножны и принялся растирать локти и запястья.
– Всем спасибо, все свободны, – сказал я.
Стражники пошли дальше, тяжело дыша и тихо переговариваясь между собой. Вскоре мы остались вчетвером.
– Ну как? – спросил Флавио почти шёпотом.
– На высшем уровне. Театр потерял во мне свою лучшую звезду. Серое Братство всё равно доберётся до тебя, – прохрипел я своим страшным голосом.
– Не твоё амплуа, тебе лучше подходит роль клоуна, – парировал Флав.
Он протянул свёрток близнецам. Те уже успели снять свои плащи и передали их Флаву. В свёртке были две накидки из комплекта униформы тюремщиков. Маги, конечно, не могли увидеть близнецов сквозь двери, но дежурить в тюрьме в плащах Серого Братства – верх наглости.
– Мы сменим вас через два часа, – сказал я, передавая ключ ближнему ко мне близнецу.
Латанги или Каранжи, кивнул мне в ответ и забрал ключ. Я опять запутался в них. Братья развернулись и пошли охранять двери камеры. Мы с Флавом направились в противоположную сторону.
– Думаешь, такая предосторожность не лишняя? – спросил Флав, кивая в сторону ушедших близнецов.
– Не исключено, что к нашим овечкам могут наведаться и настоящие убийцы. Хотя вряд ли те, кто может их послать, сориентируются так быстро. На самом деле главная опасность заключается в тюремщиках. Мало ли кто из них служит не только государству? Достаточно шепнуть магам, что это покушение липовое, и весь наш план коту под хвост.
– Почему их не убрали раньше? Сразу после того как запахло жаренным?
– Откуда мне знать? Может, убрав их, боялись навести нас на след. Надеялись, что мы их и не найдём. Возможно, тот, кто держал все нити в руках и принимал решения, погиб в пакгаузе. Или просто не осталось никого, кто главнее этих двух, и мы удим рыбку там, где её и нет вовсе, – я пожал плечами. – Утро покажет.
Флав открыл двери, которыми заканчивался коридор. На это раз караулка была переполнена. Больше дюжины охранников галдели в ней, как стая гусей, обсуждая подробности ночного приключения. Увидев нас, они притихли. Двое тюремщиков уступили нам свои стулья возле печки. Мы сели.
Ну, что ж, я сделал всё что мог. Осталось дожидаться финала этой комедии. В помещении караулки было довольно прохладно. Я поплотнее укутался в тёплый, подбитый мехом плащ, накинул капюшон на голову, сложил руки на груди и закрыл глаза. Чего зря время терять, входить в транс можно и сидя.
***
Магистр Гилто шагал по коридорам административного корпуса Третьей Городской Тюрьмы широким шагом, несмотря на свой невысокий рост. Я шёл чуть сзади и слева от магистра, Флавио – справа, новый зам Флава, Ром се Марильо, замыкал шествие.
Бывший чистильщик оказался вовсе неплохим человеком, как на мой взгляд. Одного со мной роста, но комплекцией пожиже, с коротко остриженными русыми волосами, крупным носом и волевым подбородком. Характер у него был добродушный, но со стальной жилкой внутри. Люди такого типа никогда не юлят и не унижаются, сохраняя достоинство даже в самых сложных ситуациях.
В ночной операции у него была своя роль: он должен был запугать тюремное начальство, гарантируя нам полное сотрудничество. Как бывший чистильщик, он справился с этой задачей на все сто. Тюремщики были предельно услужливы и исполнительны.
– Что так и сказали: хотят видеть именно меня? – спросил магистр, повернув голову в мою сторону.
– Только вас, магистр, и никого более, – ответил я, – Видимо, мы с Флавио для них невелики птицы.
Гилто хмыкнул и сказал:
– Не думал, что весь этот ваш маскарад сработает.
– Но разрешение дали, – сказал Флав.
– Нужно было что-то делать, а других идей не было. Мне Отто уже плешь проел, надоело ходить к нему на ковёр.
– Сюда, магистр, – сказал я, указывая рукой поворот.
Мы свернули и увидели дверь в конце тупика, перед которой стояли мои стажёры. Несмотря на бессонную ночь, выглядели близнецы довольно бодро. Они козырнули, увидев магистра. Флавио сделал знак Рому, и тот остался с близнецами, а мы вошли в большую, почти пустую комнату без окон.
Там нас ждали два героя нашего ночного представления. Лица обоих магов выглядели осунувшимися и усталыми. Полненький и невысокий обладатель тонкого голоса нервно ходил возле дальней стены, нахохлившись и засунув руки в карманы. Услышав звук открываемой двери, он остановился и перепугано уставился на нас. Но, увидев, кто вошёл, успокоился.
Второй маг, с неприятным морщинистым лицом и огромными мешками под глазами, сидел за столом, ссутулившись и оперев подбородок на ладонь. Он никак не прореагировал на наше появление.
Магистр подошёл к столу, отодвинул стул и сел. Флав остановился позади него, а я прошёл дальше и остановился возле заложенного кирпичами оконного проёма, чтобы видеть лица всех участников беседы. Гилто принялся рассматривать магов, переводя взгляд по очереди с одного на другого. Те молчали. Магистр удовлетворённо хмыкнул. Это хмыканье выдавало его отличное настроение, как лакмусовая бумажка.
– Вы заявили, что хотите меня видеть. Надеюсь, не для того, чтобы получше рассмотреть? Думаю, вы что-то хотите мне рассказать, хотя ещё вчера не соизволили произнести и слова, – сказал он.
– На нас ночью было совершено нападение! – прокричал сорванным голосом нервный толстяк.
– И что? Вижу – живы, здоровы. Охрана была на высоте, как мне сказали, – магистр говорил неторопливо и с ленцой.
– Это было Серое Братство! Им не хватило совсем чуть-чуть, чтобы убить нас! – продолжил калечить свои голосовые связки толстяк.
– Заткнись, Тим. Твой крик делу не поможет, – сказал сидевший за столом маг. – Почему нас перевели сюда? Почему не оставили в Канцелярии? Туда Братство полезть не посмело бы.
На лице магистра появилась улыбка доброго дядюшки, которого только что чмокнула в щёку любимая племянница.
– А зачем вы мне сдались? – спросил он ласковым голосом. Затем его лицо посуровело, и он продолжил: – Показаний вы давать не хотите. Какой смысл возиться с вами дальше? Все виновные схвачены, судить вас и остальных шестерых будет городской суд. Вот вас и доставили в городскую тюрьму. Всё логично, не находите?
– Мы не доживём до суда, – окончательно севшим голосом тихо пропищал толстяк.
– Доживёте, если вдруг станете нужны мне, – добрая улыбка опять вернулась на лицо Гилто.
Толстяк подошёл к столу и сел рядом с товарищем. Они переглянулись и толстяк кивнул. Второй маг повернул голову, посмотрел на Гилто и сказал:
– Мы хотим жить. Если вы дадите нам гарантии, что нас не осудят на смерть и не отправят подыхать на каторге, и защитите нас от наёмных убийц, то мы дадим интересующие вас показания. И повторим их в суде, если понадобится. Поверьте, эта информация стоит многого. В деле замешаны очень серьёзные люди, гораздо серьёзнее таких пешек как мы. Вы не останетесь в проигрыше.
– Я магистр Пятой Палаты, а не Единый. Могу лишь пообещать, что постараюсь сохранить ваши жалкие жизни. Если, конечно, оно того будет стоить, – произнёс Гилто.
– Если вы поклянётесь в этом именем Императора, то нас вполне устроит ваша защита, – сказал маг.
Толстяк согласно кивнул. Магистр откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и глубоко вздохнул, пристально глядя на этих двух людей.
– Почём мне знать, что игра стоит свеч? Назовите имена, – сказал он.
– Пусть ваши помощники выйдут, – пропищал толстый маг.
– У меня нет от них секретов в этом деле, – ответил Гилто.
Маг с морщинистым лицом покачал головой и сказал:
– Вопрос не только в жидком огне, будь он проклят Единым.
Затем он поднялся со стула, обошёл стол, наклонился к уху Гилто и что-то прошептал. Я прислушался, но к несчастью, стоял слишком далеко и не с той стороны. Зато я увидел, как затвердело лицо магистра и как сузились его глаза. Любопытство сразу принялось терзать меня. Я бросил взгляд на Флава. Тот еле заметно подмигнул мне правым глазом. Значит, услышал. Слух у него даже острее моего, да и стоял он в гораздо более выгодной позиции.
Маг отошёл от Гилто и вернулся на своё место. Пододвинутый им стул скрипнул ножками по полу. Магистр сидел неподвижно, по его застывшему взгляду я понял, с какой скоростью сейчас крутятся мысли у него в голове. Тишина сохранялась в комнате минуты две. Затем магистр ожил и произнёс:
– Я, Гилто Ферелас кА Ферелас, приложу все усилия и использую все доступные мне средства, чтобы сохранить ваши жизни. Клянусь в этом священным именем: Иллий Гоус, как верный слуга его, в присутствии свидетелей.
Худой маг удовлетворённо потер щёки пальцами, на секунду разгладив морщины на своём лице. Толстяк открыл рот, закрыл, потом снова передумал и сказал:
– Мы хотим ещё, чтобы нас…
Гилто не дал ему закончить:
– Торговаться будете потом. Сначала расскажете мне всё, от начала и до конца. Парни, – сказал он, не поворачивая головы, – оставьте нас наедине.
Мы с Флавом вышли и закрыли дверь за собой.
– Ну, что, шеф? Мы не зря всю ночь тут торчали? – спросил один из близнецов.
Ром и второй близнец тоже смотрели на нас, ожидая ответа.
– Птички запели, – ответил я и улыбнулся.
– И так сильно, что только уши магистра могут выдержать их сладкие голоса, – продолжил Флав. – Идите, отдохните пока где-нибудь здесь. Мы с Никоном подежурим. Чувствую, нам ещё долго придётся охранять этих соловьёв.
Близнецы счастливо улыбнулись. Ещё бы. Их первое дело в Чёрной Канцелярии, и такое феерическое приключение. Ром же наоборот, сохранил скучающее спокойствие.
– Смотрите у меня, никому об этом не болтать, – сказал я.
– Обижаете, шеф, мы даже друг другу ничего не расскажем, – ответил второй близнец, продолжая улыбаться от уха до уха.
– Идите уже, – подогнал я их, изнывая от любопытства.
Не успела троица повернуть за угол, как я уставился на Флава. Тот изобразил на лице невинное выражение. Я сымитировал удар левой в печень, и он рефлекторно прикрыл её локтём.
– Колись, не зли – сказал я.
Флав пожевал губами, насмешливо глядя на меня, и сказал:
– Клянусь, господин судья, что ничего не знаю. И, потом, вы мне всё равно не поверите.
Я опять прицелился в его печень. Он наклонился ко мне и тихо произнёс:
– Валлерио Гоус.
Два слова прозвучали у меня в ушах, но смысл не дошёл до сознания. Флав посмотрел на моё недоумённое лицо и кивнул головой, подтверждая сказанное.
– Вот это да, – протянул я.
Единственный сын Императора из оставшихся в живых. Он родился двести семьдесят лет назад, сумел стать высшим магом и поэтому жил и здравствовал и по сегодняшний день. Кроме него у Иллия Гоуса было ещё трое официально признанных детей, но все они умерли от старости. Внуков было с дюжину, а правнуков, праправнуков и так далее без счёта, но сын то всего один. Единственный прямой наследник.
Все они были людьми. Я задумался: а были ли среди потомков Императора нелюди? Наверняка были, учитывая, что он одного рода со мной. Интересно, какая судьба постигла их? Признать их Гоус не мог по вполне понятной причине – не хотел раскрывать свой маленький секрет. Что делали с его детьми, родившимися нефари?
В Чёрную Академию и в пансионы для женщин-нефари свозили детей со всей Империи. Некоторых совсем маленькими, моложе четырёх лет. Несколько подкидышей легко могли затеряться в общей массе, и спокойно расти и учиться даже не подозревая, кто их отец. Вполне возможно, что кто-то из них каждый день проходил мимо меня по коридорам Канцелярии.
Неожиданная мысль пришла мне в голову, и я глянул на Флава. А, нет, он же нашёл своих родителей. Я размышлял уже минут десять и только сейчас заметил, что Флавио всё это время внимательно смотрел на меня.
– Что? – спросил я.
– Жду, пока на тебя снова снизойдёт озарение, – ответил он.
– Наоборот, не могу сложить ни одного кусочка. Наследник Императора занимается контрабандой секретного армейского оружия. Зачем? Ради денег? Не думаю, он и так богат до безумия. Да и продать саму технологию гораздо проще, чем возиться с готовыми образцами. Словом, чем больше думаю, тем больше вопросов, – сказал я.
– Жаль. Может тебя по башке нужно двинуть, или ещё что? – спросил Флав.
– Иди ты. Думаю, магистр поспешил пообещать этим проходимцам свою защиту. А что если Император не захочет выносить сор из избы?
– Он пообещал сделать всё, что в его силах. Если Император прикажет их тихо придушить, разве магистру по силам будет идти против его желания? – сказал Флавио.
Я собирался сказать, что в этом случае он лично задушит их, но дверь открылась, прерывая наш разговор. Гилто вышел из комнаты, остановился и принялся в задумчивости мять пальцами подбородок.
– Хорошо, – сказал магистр, когда дверь захлопнулась за ним, – Доставьте их в Канцелярию. Сдувайте с них пылинки. Охраняйте их… Хотя, нет. Я выделю две руки отдельно… Нет, пусть Отто пришлёт сюда своих головорезов. Если с этими магами что и случится, вина будет на них. Сторожите этих ублюдков здесь и ждите, пока вас не сменят преторианцы.
– Кого они назвали? – спросил я.
– О-о-о, – сказал Гилто и потёр руки, – Такого я даже вам не могу сказать, парни. Пока что. Главное – вы потешили старика. Очень потешили.
Он обнял нас за плечи, ради этого ему даже пришлось встать на цыпочки. Мы с Флавио переглянулись поверх его головы. Наконец магистр отпустил нас и летящим шагом направился прочь. Перед поворотом он обернулся и сказал:
– Не отходите от них ни на шаг. Вы даже не представляете, сколько они сейчас стоят в живом виде.
***
Я сидел в небольшом ресторанчике, окна которого выходили на Высокие Холмы. Назвали их так вовсе не из-за высоты, единственным по-настоящему большим холмом среди них был тот, на котором расположена Резиденция Императора. Белокаменные стены ограды и крыши самых высоких зданий Резиденции были хорошо видны даже отсюда.
Лара опаздывала уже больше, чем на полчаса, если вообще собиралась прийти. Я не видел её почти декаду, с того самого утра, как она собрала вещи и уехала из нашего дома. Десятки раз я порывался встретиться с ней, но останавливал себя, понимая, что это ничего не изменит, только ухудшит. Надежда, что она вернётся сама, жила во мне.
Теперь же был серьёзный повод для разговора. Я назначил встречу здесь, неподалёку от Высоких Холмов. Не хотел идти в особняк Виллио, видеть этого молодого самодовольного хлыща, к тому же ещё и грязного торговца наркотиками. Что она нашла в нём? Что в нём такого, чего нет у меня? Тупой, беспринципный, надутый аристократ. Хоть был бы хорошим художником, так нет же. Его отвратительная мазня вызывала во мне лишь приступы сарказма. К тому же он простой человечишка, а она – нефари, как и я.
Смешанные чувства боролись в моей душе. Желание увидеть Лару, её лицо, такое родное, услышать знакомый голос. Рассказать ей о том, как я её люблю, как сильно хочу быть снова с ней. Страх быть неправильно понятым. Страх оказаться для неё уже чужим человеком. Необходимость рассказать о Виллио и его делишках. Стремление предостеречь, уберечь, защитить.
Я послал ей утром записку вместе с курьером. Времени, для того, чтобы решиться и прийти сюда, у неё было достаточно. Если она не появится, то я сам пойду на Высокие Холмы. Как рассказать ей о Виллио, если тот будет крутиться рядом? Чёрный его раздери! Я допил свой чай и знаком заказал ещё. Подожду ещё полчаса.
На улице опять пошёл снег. Весна на носу, а необычайно холодная и снежная зима всё никак не отступала. Белые пейзажи приелись до зубовного скрежета, постоянный мороз вызывал аллергию в душе, хотелось снять надоевшую зимнюю одежду, ощутить кожей тёпло солнечных лучей, вдохнуть воздух, наполненный весенней свежестью, а не этим стылым унынием.
Время тянулось, ожидание начало утомлять меня своей неопределённостью. Я бросил очередной взгляд на часы – прошло ещё полчаса. Она не придёт. Глупо сидеть тут до бесконечности. Я собрался вставать и тут на улице раздались звуки подъёхавшей кареты, одно из окон ресторана потемнело от упавшей на него тени.
Лара? Я подавил в себе желание выскочить на улицу и проверить, при этом невольно стиснув руками поручни кресла так, что они протестующе заскрипели. Ого, а я на взводе, необходимо успокоиться. Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул.
Двери открылись, и в ресторан вошла Лара. На ней была новая роскошная шуба с пушистым капюшоном, закрывавшим ей чуть ли не пол лица. Она сняла капюшон, и её густые чёрные волосы рассыпались по бледно-серому меху. Официант подскочил к ней, но Лара сначала обвела взглядом помещение, и лишь увидев меня, позволила ему помочь снять с себя шубу. Затем она заказала горячего шоколаду и пошла к моему столику. Я сидел и любовался её прекрасным лицом, позабыв обо всём на свете.
– Привет, извини что опоздала, – сказала она, садясь в кресло.
– Привет, котёнок, – сказал я.
Лара слегка поморщилась, когда я назвал её так, и меня словно обдало холодом. Заранее заготовленные фразы моментально вылетели из головы. Она сидела и смотрела на меня, а я не мог выдавить из себя ничего.
– Как дела? – наконец смог сказать я хоть что-то.
– Прекрасно, спасибо. А у тебя? – спросила она.
– Нормально, – ответил я.
Эти банальные фразы, этот дискомфорт, когда не знаешь, что сказать. Словно двое не очень близких знакомых, случайно встретившихся и поддерживающих беседу исключительно ради приличия. Мне вдруг захотелось завыть, дико и тоскливо, как загнанному волку, ощутившему скорый приход смерти. Официант принёс шоколад.
– Нико, ты хотел меня видеть. Что тебе нужно? – спросила Лара.
– Что мне нужно? Мне нужна ты. Я люблю тебя. Без тебя моя жизнь стала пустой, – меня прорвало лавиной слов, я говорил вовсе не то что собирался, но остановиться не мог. – Я никогда так не страдал, Лара. Я виноват, знаю, что уделял тебе в последнее время слишком мало внимания, принимал тебя как должное, перестал добиваться твоего расположения, внимания, любви. Я страшно ошибся. Прошу тебя вернись, я исправлюсь…
Я говорил и говорил, Лара спокойно слушала, видимо, готовая к такому. Даже сквозь пелену этого горячечного тумана, мне стало понятно, что она просто даёт мне выговориться, мои слова не значат для неё ничего. И я замолчал.
– Нико, я всё понимаю. Но пойми и ты, что я люблю другого, и назад пути нет. Я не могу предать его, не могу вернуться к тебе. Всё никогда не будет уже по-прежнему между нами. Пойми, пожалуйста, и перестань терзать себя и меня, – её голос звучал ровно, как приговор.
Я почувствовал себя уставшим, словно не спал всю эту декаду. Минуло всего десять дней, а, кажется, что прошла вечность, так далеко мы теперь оказались друг от друга. Она не может предать его. Меня смогла. Обида стиснула мою грудь, заставив судорожно вздохнуть.
– Это всё, что ты мне хотел сказать? – спросила она.
– Нет. Я этого и не собирался говорить, просто не сдержался. На самом деле я попросил о встрече совсем по другому поводу, – сказал я и замолчал, собираясь с мыслями.
– По какому?
– Что ты знаешь о Виллио? – спросил я.
Она посмотрела на меня удивлённо, выказав первую эмоцию с начала нашего разговора. Затем подумала о чём-то неприятном, судя по тому, как изменилось её лицо. Удивление на её лице сменилось неприязнью, и она спросила:
– К чему этот вопрос?
– Я хочу, чтобы ты поняла меня правильно. Я не искал этой информации специально, мне её выдал один человек, узнав, что моя жена связалась с торговцем наркотиками, – сказал я.
– Что? Что ты несёшь? Ты в своём уме? – почти закричала она, и несколько посетителей ресторана оглянулись на нас.
– Не кричи, выслушай меня. Это не мои фантазии, а чистая правда. Виллио распространяет наркотики среди знати на Высоких Холмах и занимается этим не первый год, – я старался говорить спокойно, как только мог.
– Ты думаешь, что я, зная его полгода, не заметила бы этого? Я, по-твоему, совсем слепая? – сказала она тише, но всё равно достаточно громко, что бы это слышали другие.
– Осведомители следили за ним достаточно долго, чтобы…
– Осведомители!? – закричала Лара в полный голос. – Ты пообещал не трогать нас! Как ты мог!?
– Лара, я не…
– Иди к Чёрному! – прокричала она, вскакивая со стула. – Не смей больше лезть в мою жизнь! Я предупреждаю тебя! Не пиши мне больше и пытайся встретиться!
Она понеслась к гардеробу, вырвала из рук растерянного служителя свою шубу и выбежала на улицу, так и не надев её. Я сидел, обескураженный и разозленный. Несколько посетителей ресторана и обслуга старательно делали вид, что ничего не произошло.
Лара всегда казалась мне умной, хоть и слишком ветреной. Но теперь, даже не знаю. Она не захотела слушать меня, закрывая глаза на очевидные факты. Зачем мне выдумывать о Виллио подобные вещи? Чего бы я добился ложью?
Похоже, она действительно влюблена в него. Любовь слепа. Но главное, что Лара теперь совсем не любит меня, скорее боится и ненавидит. Я превратился для неё во врага так быстро. Что я сделал неправильно, или чего не сделал? Любовь зла. На душе стало так гадко и тягостно, что мир вокруг будто потемнел. Я бросил на стол несколько монет, снял с вешалки на стене свой плащ, одел его и вышел на улицу.
Карета, на которой приехала Лара, уже успела достичь перекрёстка в квартале от меня. Она как раз поворачивала, и я увидел лицо жены в окне. О чём она думала сейчас? Ведь мы даже ещё не развелись. Что она собирается делать дальше? Я стиснул зубы, от внезапно накатившей злости. Зато я теперь точно знаю что делать. Он преступник, а я судья-исполнитель, не так ли?
