Czytaj książkę: «Стихи. Миниатюры. Сказки»

Czcionka:

ISBN 978-5-4496-0825-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Стихи

Этюд

Возьми меня за руку, ну-же!
И перейдем с тобой эту улицу,
и будем смотреть, как целуются
облаков отражения в лужах,
и на деревья в снежной проседи,
и как ветер листву закружит
во вздохах усталой осени.
А из души что-то рвется наружу!

Деревня

Я уеду среди ноября,
на дорогу присяду.
И поглажу кота,
и промолвлю слова,
как святую присягу.
Как жилось нам с трудом,
о тепле и о том,
что мы оба с тобою из стали.
До свиданья, мой кот,
до свиданья, мой дом,
мой любимый, мой старый…

Как тихо, тихо…

Как тихо, тихо падал снег
на крыши, на машины,
И времена свой бурный бег
как будто завершили.

Как будто было так всегда —
бело и снега много!
Как будто в мире никогда
и не было иного…

Любовь прекрасна и чиста,
и чувства в нас проснулись
тогда, когда твои уста
моих устен коснулись.

Я помню это с давних лет —
сугробы и заносы,
и на щеке слезинки след,
и в сердце след занозы…

Как тихо, тихо валит снег
на сосны и на ели…
Сковали льдами русла рек
январские метели.

Ты пред собой открыла дверь,
ступая в зимний вечер.
И лишь шепнула мне – Поверь!
И следом – Время лечит!

Миниатюры

Еще раз про Любовь…

Творчество – это способ излить из себя вовне ту любовь, что живет в тебе! Когда она переполняет тебя настолько, что уже не в меру, невмоготу, тогда это сверхдавление и выпрессовывается в то, что ты потом щедро отдаешь людям. Тот, кто не любит, творить неспособен! Любовь самодостаточна. И в силу этого может жить в тебе абсолютно самостоятельно, коли ты ей приглянулся. Двигать твоею рукой по холсту, слагать слова в твоем сердце в поэзию, или даже просто ходить изо дня в день по городу и всем встречным желать здоровья и счастья. Как это делает в нашем районе одна старушка. Это тоже любовь. Потому что от сердца! Любовь тобою движет в каждом твоем движении и вздохе. Это то, что есть в каждом человеке. Любить всех и каждого – просто. Если ты видишь в человеке не внешнее, а внутреннюю его суть – любовь, что живет в каждом и делает каждого живым.

Ираида Васильевна Самсонова

Когда мои дети были маленькими, а их прабабушка Ираида Васильевна еще могла с ними посидеть, отпуская нас с женой, молодых и веселых, на пирушки к нашим друзьям, она, бабуля Ираида, очень часто напевала детям страшным, низким и скрипучим голосом. Я эту песенку ее запомнил очень хорошо. Вот эта песенка!

Ночь была. Сияли звезды.
На дворе крепчал мороз.
Шел по улице сиротка.
Он дрожал и весь промерз.

«Боже!» – Говорит сиротка,
– Я промерз и есть хочу!
Кто согреет-обогреет,
Боже, бедну сироту?»

Той дорогой шла старушка
Услыхала сироту.
Приютила, обогрела
И поесть дала ему!

Спать в кроватку положила.
«Как тепло!» – Промолвил он.
Закрыл глазки, улыбнулся
И заснул спокойным сном!

Такая вот чудесная народная песенка, на которой с разницей в восемь лет росли мои сын и дочка.

Ираиды Васильевны уже очень давно нет, но ее доброта, так резко контрастировавшая с внешностью настоящей Бабы Яги, с ее одиноко торчавшим зубом и громким, скрипучим голосом, она, эта доброта, снабдила моих чад на долгие годы таким огромным количеством внутреннего, душевного тепла, что позволило им самим стать любящими родителями.

Бабушки должны внучатам петь добрые, веселые песенки! Тогда у людей будет шанс стать людьми!

Слова

Лежу и выуживаю из души своей слова. Они приплывают к тебе сами. Как косяки рыб. И жадно глотают воздух в проруби твоего сердца. И ты чувствуешь их приход где-то у основания шеи. Рядом с аортой.

Я – типичный рыбак. Не охотник, нет. Я люблю сидеть на берегу и ничего не делать. Просто ждать свою добычу, которая тебе положена в меру твоих талантов. И она сама к тебе приплывает. Большая и жирная. Или маленькая и проворная. И те и другие слова я люблю одинаково сильно. Большие и жирные, маленькие и проворные. Разные. Что приплыло сегодня – такой и улов. И сам я не полезу никогда с сетками и снастями в этот бушующий океан грамматик и стилистик с их тезаурусами и лексиконами! Я свое место знаю. Оно на берегу. Стульчик и удочка об одном крючке – вот мое место. И на обманку не ловлю никогда! Нехорошо это, обманывать того, кого планируешь подрядить на работу. Не по-людски как-то! Бог – Слово дал рыбакам сто пятьдесят три большие рыбы. Как средство от голода! А мой улов сегодня – всего-то пара абзацев: маленький и побольше! Сравним улов мой с парочкой окушков на пол-кило весом по совокупности. Слава Богу за все!

Одинокий Художник

Муть в банке нужно наводить только при свете дня! Никогда при теплом, вечернем освещении не подберешь ни нужный тон, ни нужный цвет! … Давно один из моих многочисленных учителей, учивших меня в разные времена разным ремеслам, сказал, что стекло – это муть, увенчанная бликом! Это все, что нужно, для успешного изображения стеклянной банки, в которую будет аккуратно усажен букет поздних, темно-бордовых октябрьских роз! … Не помню имени того моего педагога. Не помню даже столетия, когда все это происходило. Но помню урок! Вот уже и рассвет! Сейчас я задую лучину и пересяду за рабочий стол, поближе к окошку, ибо зимний свет насколько недолог, настолько и неярок! Холст давно уже заждался новой работы. Последние мои запасы! Через узоры на морозном стекле льющийся в комнату свет становится настолько рассеянным, что даже не дает тени! Мне вот это как раз и нужно. Идеальное освещение для тоскующих красок! Здесь, на чистоте белого холста будет написан сюжет в стиле старинных голландцев, никакого импрессионизма! Только темный фон, из которого будет выниматься на свет Божий кувшин и букет, стоящие на деревянном столике, накрытом скатертью. Освещение рембрандтовское, в лучших традициях темного заднего плана! И обязательно одна роза чисто белого цвета будет лежать на скатерти, рядом со стеклянным кувшином. Одна, в глубокой тени букета! Чтобы ее белизна очень сильно прозвучала в диссонанс спокойствию всей композиции. Эта белая роза будет держать всю картину! Шестьдесят на восемьдесят в чистоте по подрамнику. … Всё. Иду работать. Несколько столетий непрерывной, безжизненной, никогда не прекращающейся зимы, уже почти лишили меня всяческих воспоминаний о цветах, тепле, речке, лесе, ягодах и лете. Поэтому я пишу только цветы. Всегда. Просто, чтобы стало теплее Одинокому Художнику в доме, затерявшемся среди бесконечной, безжизненной ледяной пустыни. Во все мои последующие бесконечные века!…

«… Это лейтенант Риппли. Последняя выжившая с „Ностромо“. Конец передачи!»

Осень

…Больше всего я люблю то время, когда только-только на деревьях начинает желтеть листва. Когда еще тепло, и отголоски только что закончившегося лета сильны в той мере, чтобы быть достойным его продолжением. Когда ЕЕ Величество Осень лишь слегка прикасается своими холодными, влажными ладонями к самым верхушкам берез и кленов, и они слегка меняют свою окраску под воздействием ее пронизывающей мощи.

Осень. … О! Это, конечно, первый курс. Картошка. Портвейн. Любовь. Речка Протва. Речка Теза. Между ними полторы тысячи километров и тридцать лет во времени. И, представьте себе, никакой разницы! Такие же студиозусы, как и ты когда-то, так же лупят портвейн, сидят на подоконниках своих общаг и… вот именно! Влюбляются.

Осень. … Она делает все вокруг другим. В середине сентября девяносто шестого я с нашим Главным Инженером, Иваном Николаевичем Терещенко последний раз опускался в шахту, на родной горизонт 1050 метров. У Главного была запланированная инспекция, и меня, тогда уже серьезно больного, дали ему в помощь. Мало ли что! Мы очень долго и так же безрезультатно искали участок, на котором я до этого проработал 7 лет, не нашли ни участка, ни людей, плюнули на это дело слюной и с чистой совестью выехали «на гору». Тогда я был в шахте последний раз в жизни. И жалею до сих пор, что уже не могу опускаться на такую глубину.

Осень. … Да мало ли что еще по осени происходит с климатом, людьми и природой!? И ЭТО – хорошо! Осень, как ни что иное, имеет свойство все вокруг менять, и именно это дает тебе шанс на очередной жизненный взлет! … Даже если ты понимаешь, что этот твой взлет имеет маркировку «земля – воздух»!

Гроза и все, все, все!

Где-то вдалеке ворчит Гроза. Как вечно всем недовольная теща!

Я сижу на лавке возле самых дверей дома. Здесь солнечно и тихо, и это создает чувство необычайного покоя. Близость открытой двери, ведущей в дом. … Твой дом. Потому что здесь ты защищен. Здесь никакая гроза тебя не достанет. Здесь можно абсолютно спокойно сидеть и ждать, пока Ворчливая Туча, изрыгающая из своей глотки ругательства и огонь, не накроет -таки деревню. И тогда ты не спеша встанешь с лавочки и не спеша пересечешь порог своего дома и так же не спеша сядешь на ступеньку тамбура, и отсюда будешь смотреть в проем открытых настежь дверей, как крупные капли начинающегося ливня падают на лавочку, на которой ты только что сидел, на порожек твоего крыльца и вообще на все вне твоего дома, заливая весь мир вокруг теплым июльским ливнем по наущению Ворчливой Грозы. Но, это там, в метре от тебя. А здесь, прямо за порогом дома пролегает та самая граница, которую никакая Гроза не в силах перешагнуть. И ты чувствуешь это и тебе хорошо!

Но все это будет еще не скоро. Потому что Ворчливая Туча еще далеко отсюда, и поэтому котята вместе с кошкой все еще весело играют у твоих ног, а Бабака виляет хвостом и ревнует тебя к ним, потому что Бабака привязан к своей будке, сделанной из старинного сундука, потому что он – Бабака, а не какой-нибудь вам котенок. Бабака – защитник того, что защищает нас от Грозы, – нашего дома. И он это прекрасно понимает и имеет поэтому очень гордое выражение лица!…

Ну вот! Дождались! Первые крупные капли начинают хаотично, с шумом падать вокруг, и это означает, что наконец-то настал тот самый долгожданный момент, когда ты получаешь возможность продемонстрировать Ворчливой Туче всю ее несостоятельность в плане того, как бы тебя прищучить. И я пересаживаюсь с лавочки на порог тамбура, под защиту крыши дома, и Гроза это, конечно же, прекрасно видит и начинает ругаться и ворчать еще больше. Я даже делаю Старой Ворчунье неприличный жест рукой. Пусть позлится! Бабака тоже делает Грозе неприличный жест рукой и скрывается в глубинных недрах своей будки. И ему тоже наплевать на любую Грозу! И даже котята с Кошкой, поочереди пересекая спасительный порог дома, показывают Грозе неприличные жесты. … Даже такие, каким я их не учил. … О-да! И нам всем очень хорошо!

Снежинки

Снежинки живут ради одного-единственного поцелуя. Они летят неспешно и, прикасаясь к тебе своими мокрыми, холодными губами, тут же исчезают и переходят в небытие, едва успев появиться на свет…

Романс

Старая избушка.
На крылечке кот,
прижимая ушки,
лапкой морду трет!

Ночь… И где-то далеко от меня спит, свернувшись калачиком в своей кровати, маленькая женщина. Я в валенках на босу ногу вместе с одним очень умным котом стою у забора, на самом краю яркой полоски света, льющегося из дверного проема. Среди чистейших русских снегов. Кот, конечно, у меня на плече. Ведь он же очень умный кот! … И восемьдесят три километра морозного воздуха межу нами, сквозь ватную тишину и непроглядную темень ночи.

Спи, любимая! И пусть твой сон будет таким же тихим и глубоким, как эта ночь. А утром я дела свои сделаю, оставлю коту еды на пару дней и помчусь к тебе, чтобы было кому тебя на ночь в лоб поцеловать!…

«Вы мне сейчас – самый близкий, вы просто у меня больнее всего болите.» (М. Цв.)

И потом, находясь уже рядом с тобой, буду вставать среди ночи и смотреть, смотреть в окно. Потому что далеко – далеко один очень умный кот будет грустить и ждать меня, сидя на заснеженном пороге нашего с ним дома…

Darmowy fragment się skończył.