Czytaj książkę: «Страница прошлого»

Czcionka:

«Мы отреклись от писаревщины, мы вернулись к заветам Добролюбова, – говорили передовые люди конца шестидесятых и начала семидесятых годов. – Если Писарев учил нас заботиться исключительно о собственном развитии, учил быть черствыми эгоистами, то Добролюбов указывал нам на наши более высокие обязанности – напоминал нам о нашем долге по отношению к народу».

Писарев и Добролюбов противопоставлялись, таким образом, один другому, как два писателя, не имеющие между собой решительно ничего общего, как представители двух безусловно враждебных друг другу направлений: в одном видели только крайнего индивидуалиста, в другом – только народника.

Но, на самом деле, справедливо ли подобное категорическое противопоставление? Так ли далеки друг от друга оба корифея русской публицистики и литературной критики «реформационной» эпохи?

Относительно Писарева в настоящее время доказано¹, что он вовсе не был таким крайним индивидуалистом, который бы с презрением относился к общественным вопросам, душевный мир которого был бы закрыт для возвышенных альтруистических чувств и порывов. Мнение о том, будто он проповедывал черствый эготизм, можно считать легендой.

В свою очередь, Добролюбов не в такой степени чужд индивидуалистических тенденций, как обыкновенно принято думать.²

Напомнить читателям о нем именно, как о теоретике индивидуализма, как о непосредственном предшественнике Писарева, – такова цель, которую мы ставим себе на нижеследующих страницах.

1.См. статью Владимира Каренина в «Научном Обозрении», 1900 г.

2.Указания на его индивидуализм мы находим в статье г. Рафаилова: «Система правды и наши общественные отношения» (в сборнике «На славном посту»). – Касаясь Добролюбовской теории «эгоизма», г. Скабичевский не придает этой теории серьезного значения, старается доказать, что, провозглашая ее, Добролюбов лишь самому себе противоречил. (См. «сочин.» А. Скабичевского, т. I, стр. 163, и «Историю новейшей русской литер.», стр. 72).