Новая тетрадка,
В клеточку листок.
На бумаге гладко,
Мысли бьют в висок.

Нет в них недостатка,
Успевай – пиши,
В новую тетрадку
Новые вирши́.

Я стихами гладкий
Испишу листок,
Выстрою в тетрадке
Баррикады строк.

Эти баррикады
Приступом не взять,
Рушатся преграды,
Если их читать.

Мимикрия

«Времена не выбирают,

В них живут и умирают…»

Александр Кушнер

Времена не выбирают,
В них рождаются на свет,
В них живут и умирают
И невежда, и поэт.

Появляясь ниоткуда,
Исчезаем в никуда.
От любви или от блуда.
Друг за другом – череда.

Ненавидим, обожаем,
Всё торопимся, бежим.
Созидаем, разрушаем,
То воюем, то блажим.

Несть числа нам – легионы,
Грешных, умных, дураков.
Кто ворует миллионы,
Кто-то душу рвать готов.

Всем едино солнце светит.
За своё всяк сам ответит.
В вечном… – Быть? или… Не Быть?
Не забыться, не забыть.

Только БОГ располагает,
ОН вершит и ОН решает.
Где? Когда? В каком краю?
Кто – в аду, а кто – в раю…

Прометей

В молчаньи строгом спят вершины,
У самых скал орёл парил,
Но зоркий глаз его орлиный
Добычи всё не находил.
И беспрестанно возвращаясь,
Кружась, взмывая, опускаясь,
Неутомимо он искал
Свою добычу среди скал.
Но тщетно, видно уж устал,
Последний раз взмахнув крылáми,
Он вниз стремительно упал
И сел на камни, меж скалами.
Вдруг, встрепенулся! Недалече,
То место сверху неприметно,
Лежало тело человечье
И цепь была на нём надета.
Той цепью с серою скалою
Он скован был, как муж с женою,
Как с другом верная подруга.
Орёл взлетел и дал два круга.
Уже предчувствуя поживу,
Он стал то место облетать,
Вокруг бросая взор ревниво,
Боясь, что могут помешать.
И, вдруг, как камень, вниз свалился,
На грудь несчастного вскочил,
Когтями острыми вцепился,
Фонтан кровавый засочил.
В ответ раздался слабый стон,
Несчастной жертве было больно,
Но, в смертных судорогах, Он
Не в силах был кричать: «дово-ольно-о-о!»
Ведь Он, отверженный богами,
Лежал, прикованный цепями,
И в муках адских умирал,
Он смерть за благо почитал.
Пусть Он умрёт на скалах этих,
Теперь Он к этому готов.
Зато Он знает, людям светит
Огонь, добытый у Богов.
Орёл своё закончил дело,
Свой пир кровавый завершил,
Оставив неподвижным тело,
На камень рядом отскочил.
Ну что орёл? Всего лишь птица,
Ему, чтоб крови той напиться,
Хватило нескольких минут
И тем ускорить божий суд.
А Он лежал куском кровавым,
Уж не шелохнется рука,
Орёл не знал, что этим самым
Он жизнь Его продлил в веках.
А поперёк груди могучей
Зияли раны от когтей.
Померкло солнце, вышли тучи,
Шагнул в бессмертье Прометей.

Коллегам

Судьба нас свела воедино,
И тем наша жизнь хороша,
Что наши взлетают машины,
В них вложена наша душа.

Мы звёзды с небес не хватаем,
Мы видим их только с Земли.
Летать мы другим помогаем
И строим для них корабли.

Хоть все мы по-своему «пёстры»,
У каждого промысел свой.
Мы все с вами братья и сёстры,
Мы дети планеты одной.

Живём в ожиданьи месси́и,
Мы дети планеты Земля.
Живём в самом сердце России
У стен величавых Кремля.

Так выпьем во славу России,
Она же нам Родина-мать.
Мы ж дети её, не чужие,
Другим на неё наплевать.

Нам жить в двадцать первом столетьи
И все мы хотим одного, —
Чтоб мир был на этой планете,
И каждый достиг своего.

Пусть ждут нас ещё перемены,
Но нам отступать – не резон.
И мы доживём, непременно,
До более светлых времён.

Мы из тех…

Ничего, что прошли времена,
Проскакали герои лихие.
Вы запомните их имена,
Ну, а наши запомнят другие.

Мы из тех, кто войну не застал,
Мы все выросли в годы застоя.
Мы из тех, кто любить перестал,
Мы забыли, что значит святое.

Нам внушали, что мы – не рабы,
Что забота о нас неустанна.
А в Союз привозили гробы
Из соседнего Афганистана.

Что ни вождь, то готов пьедестал,
Позабыли, в заботах, о Боге.
Паровоз наш «лететь» перестал,
«Машинисты» не знают дороги.

У кормушки всегда суета,
Прихлебатели жаждут добавки.
Ну, а ниже картина проста —
Дефицит и пустые прилавки.

Подсознательно ждём перемен,
Но боимся порушить свой быт.
Мы не можем подняться с колен
И готовы «платить» за кредит.

Бог, создавая человека…

Бог, создавая человека,
Ему дал разум для того,
Чтоб он, меняясь век за веком,
Пришёл к подобию Его.

Чтоб в устремлении к совершенству
Он смог достичь таких высот,
Где – не желание блаженства,
А лишь духовности полёт.

И на вершине мироздания,
Где обитает идеал,
Где вера в высшее призвание
Поможет вырваться в астрал.

Чтоб там, в бездонной, звёздной бездне,
Нырнуть в космический туман.
И достигать любых созвездий
Одним усилием ума.

Просто рай

Степь голая, как стол – ни рек, ни гор,
Ни выступа, ни ямки, ни торца.
Зато кругом, куда ни кинешь взор,
Одна лишь степь, без края и конца.

На нефтепромыслах Шубар-Кудука
Росло всё от арбузов и до лука.
Воткни, хоть палку, зацветает сразу —
И конопля и прочая зараза.

Произрастала там любая штука,
Ну разве кроме пальмы и бамбука.
Там живности степной, хоть отбавляй:
Верблюды, суслики, сайгаки – просто рай.

Я рос в советскую эпоху

Я рос в Советскую эпоху
В активном ритме всей страны,
Нельзя сказать, чтоб очень плохо,
Важнее то, что без войны.

За то, чтоб мы могли родиться,
Отцы и деды лили кровь.
Мы ж будем помнить и гордиться,
А коль придётся – встанем вновь.

Мы не поднимем в страхе руки
Пред теми, кто готов к войне,
Чтоб наши правнуки и внуки
В свободной жить могли стране.

Зазвенит поэтический слог

Вот я снова схлестнулся с Есениным
В переулках, что помнят его.
И по лицам скольжу я рассеянно,
Будто встречу его самого.

Если б встретил его, то, наверное,
Пригласил бы в ближайший кабак.
Заказал бы я водки на первое,
Ну какие стихи натощак?

На закуску бы взял малосольные,
На второе бы – пару картох.
И… замри тогда Первопрестольная,
Зазвенит поэтический слог!

На рубеже веков
(новогодняя сказка)

Нас пугает заграница:
Клинтон, Шрёдер и Ширак.
Всё одни и те же лица,
Мол, всё делаем не так.
Палки ставят нам «в колёса»,
Не дают идти вперёд.
Всё какие-то вопросы,
Словом, кто их разберёт.
Одолели супостаты,
День и ночь ведут дебаты:
Новый год лишь только минет,
Враз компьютеры заклинит
И в морской пучине сгинет
И исчезнет человек.
А ещё разводят сплетни,
Мол, не новое столетье
И не двадцать первый век.
И считают, кто как может,
То прибавят, то умножат,
И с линейкой, и в уме,
Всё одно – «ни бе, ни ме».
Сомневается народ:
Может, и не Новый год?
Только наш мужик – Василий,
Враз скумекал, без усилий:
Мало, что там говорят,
Мол, в Москве и кур доят.
Говорю который раз
Нам буржуи – не указ.
Я ни в чём не сомневаюсь.
Наливай! С утра уж маюсь.
Ай, Василий, молодец,
Балагур и удалец!
Россиян им сбить не просто,
Как нальют три раза по́ сто,
А потом ещё добавят,
Враз на место всё поставят.
Что нас дальше ожидает,
Лишь один Всевышний знает.

декабрь 1999 г.

Московские улицы

Я московскими улицами
Брожу без устали.
Небо солнечно, хмурится ли,
Многолюдно, пусто ли.
На Суворовском и Тверском —
Всё бульварами «колесил»,
Всю Москву обойти пешком
Мне не хватит ни дня, ни сил.

Смотрю в твоё лицо,
Садовое кольцо.
Собой любуешься
Ты в зеркале витрин.
А вдоль кольца
Бесконечный катится,
По обе стороны,
Поток машин.

А навстречу мне москвичи,
Бегут стайками школьники.
И на стыках трамвай стучит,
У метро «Сокольники».
Многолюдная суета
Цветёт улыбками,
А чуть дальше родные места —
Фили-Давыдково.

У древних стен Кремля —
Родная нам земля,
Начало всех дорог:
И малых, и больших.
И новый храм
Вновь вознёсся к небесам,
Чей колокольный звон
Зальётся через миг.

А над Красной площадью
Серебристой проседью
Проплывают куда-то
Вдаль облака.
Здесь каждый камешек —
Истории краешек,
И каждая улочка
Хранит века.

Русь есенинская

Я бродил по полям, перелескам,
Я на взмыленном мчался коне.
И берёз золотые подвески,
Узнавая склонялись ко мне.

Я бежал от забот и сомнений
И хмелел от такой красоты.
Может, так же когда-то Есенин
Убегал от мирской суеты.

И берёзки, подружки лесные,
Тесной стайкой вели хоровод.
А озёра вокруг голубые,
И в них синее небо плывёт.

И счастливые выступят слёзы,
И ресницы, как травы в росе.
И в объятиях стройной берёзы
Я замру в её пышной косе.