Czytaj książkę: «Родственник дьявола»
Пролог
Дорога сильно петляла и когда машина въехала в заснеженный лес, Валентина Бунина охватил мгновенно озноб. И он сосредоточился за рулём. Фары на его Мерседесе не работали уже больше недели. И он старался не садиться за руль в тёмное время суток. На это раз он спешил обогнать время. Смеркалось, серое небо опускалось на белый снег, который являлся неплохим природным осветителем и хорошим ориентиром для безопасного проезда по городу. В этот декабрьский морозный вечер, он добирался из своего загородного дома вместе со своим шурином и начальником уголовного розыска Дмитрием Калиной. До гаража доехать они уже не успевали, нужно было хотя бы успеть поставить машину около своего подъезда. Казалось, что сумерки стремительней поглощали свет, напоминая о надвигающей темноте. И вот, наконец, они въехали на широкий городской проспект. По нему можно было двигаться без фар, там достаточно хватало городского освещения. Проехав без опаски несколько кварталов, Бунин на большой скорости ушёл с главной трассы под арку своего дома. И в это время словно назло в перекрытие дома ворвалась густая снежная вьюга и воздух окутал мрак. Он не заметил, как из-за бетонных столбов вышла девятилетняя девочка. Её звали Ляля Заслонная и жила она напротив этой арки с мамой и дедом, который в данное время отбывал очередной срок наказания за квартирную кражу. Когда приехала скорая помощь, девочка уже не придавала признаков жизни. Но на этом трагические события не закончились. Не выдержав страшного известия в реанимации, ночью скончалась мать девочки, преподаватель школы искусств и известная в городе художница Татьяна Заслонная. Её отцу, находившемуся в заключении, даже не удосужились сообщить о смерти близких и дорогих людей. Кроме него родных в городе никого не оказалось и все хлопоты по похоронам на себя взяло управление образования города и социальная служба. Водитель Бунин, совершивший ДТП в похоронах никакого участия, не принимал, заведомо зная, что вины в смерти девочки его нет. И действительно следствием было доказано, что в своей смерти виновата сама потерпевшая, так как неожиданно при плохой видимости вышла из-за колонны в пролёт арки, поэтому попала под колёса автомобиля. И не были внесены в протокол очень важные факты, об неисправных фарах в Мерседесе и что двигался автомобиль с большой скоростью и не по правой стороне, а по левой. А также стоявший у двух арок с разных сторон проезда дорожные знаки куда-то исчезли. Со двора разрешён был проезд на проспект, а с проспекта во двор.
Глава 1
Клаус – криминальная кличка Мистер или Вездеход, был редким гостем в городе, – год на свободе, пять на зоне. В непогоду он чаще надевал на себя штормовку и длинные ботинки альпинистов. Многие считали, что этот таинственный объект, обладатель романтической профессии геолога, так как появлялся и пропадал как фантом. Он и раньше до сидки во дворе ни с кем из соседей особо не общался. Дежурное здравствуйте в лифте или около подъезда, на этом заключалось его общение. Его единственная дочь и внучка стойко хранили кодекс молчания и никому и никогда ничего не рассказывали о своём дедушке и отце.
Клаус Зингер мужчина пятидесяти двух лет, нормального телосложения, был чуть выше среднего роста имел спокойный голос и белоснежные зубы. Постоянно носил на своём лице вместе с очками обаятельную улыбку целомудрия. По внешности и повадкам был совсем не похож на вора – рецидивиста, отдавшего тюрьме немалую часть своей жизни, а больше смахивал на субтильного интеллигента. За одну из своих последних отлучек расстоянием в шесть лет он потерял сразу двух близких ему людей, дочь и внучку. Вначале погибла под машиной девятилетняя внучка, а через полтора часа от обширного инфаркта скончалась дочь. Но до этой утраты у него скончалась жена.
Он открыл замок и вошёл в квартиру. В нос ударило затхлостью. Это говорило о том, что в квартире давно не было живой души. Все окна были зашторены и закрыты. Клаус раздёрнул занавески, и открыл окна. Первое, что бросилось в глаза, это толстый слой пыли на полированной мебели, на окнах и пианино внучки. Всё остальное находилось в идеальном порядке. Даже его персональная комната осталась неизменной, как и шесть лет назад, компьютер, телевизор находились в рабочем состоянии. Он посмотрел на книжный шкаф и увидев там пыль, тяжело вдохнул.
– Да одному мне здесь не управится, – сказал он, – нужно нанимать в агентстве домработницу на пару дней. Но не сегодня. Сейчас надо идти в гараж к другу Глебу вскрывать одну из спрятанных кубышек. Здесь в обыск менты всё подчистили. Денег нет ни копейки.
Клаус включил электрический чайник и заварил крепкий чай. Пока чай заваривался, он достал из шкафа чистые джинсы и толстый пуловер. Затем ушёл в ванную бриться и мыться. Через тридцать минут он был в полном порядке и надев на себя плащ вышел из дома. Был удивительно ясный апрельский день, но было прохладно.
– Хорошо хоть безветрие стоит, а то просквозило бы до костей, – пробормотал он и подняв воротник плаща направился к своему лучшему другу Глебу. Шесть остановок нужно было проехать на автобусе до друга, но Клаус решил прогуляться по городу, посмотреть изменения.
Глеб Захаров был его единственным другом детства. Они вместе в один июльский день появились на свет. Вот в честь июля мамы и нарекли своих сыновей такими редкими именами. А затем была одна школа, автомеханический техникум и курсы автокрановщиков. Глеб был музыкальным парнем и играл в то время на кларнете в духовом оркестре завода пластмасс «Микрометр». На приобретение своего персонального инструмента у его семьи не хватало средств. А ему хотелось упражняться музыкой не только в кружке, но и дома. Клаус же не склонен был к музыке, но по-своему он обладал большим техническим талантом. Он помимо автотехники проявлял интерес к дверным замкам, которые его беспрекословно слушались. Он сам делал отмычки и для спортивного интереса открывал недоступные двери и тут же их закрывал. Однажды в старом доме культуры Клаус вместе с Глебом вскрыли кабинет духового оркестра, и похитили кларнет. Дверь они не успели закрыть, прозвучала всеобщая пожарная сирена. А на следующий день обнаружили пропажу. Клауса во дворце знали все вахтёры и его видели в тот злополучный день. Под физическим воздействием он всю вину взял на себя, не потянув за собой друга. Следователю он признался в краже и солгал, что кларнет продал пассажиру китайской национальности, который ехал в Читу. После чего Клаус поехал на два года на зону, а Глеб следом ушёл служить в армию в Мурманскую область. В городе они появились почти в одно время. Стояла промозглая осень, везде непролазная грязь. Они помыкались вдвоём в поисках работы по специальности и поддались работать на Всесоюзную комсомольскую стройку. Там рабочих рук и механизаторов катастрофически не хватало. Им повезло, комсомольский штаб направил ребят трудиться в управление механизации, где их оформили автокрановщиками.
Клаус тогда познакомился в управлении с молодой заправщицей Таней Абрамовой и вскоре они с ней сыграли комсомольскую свадьбу. Строительный трест на свадьбу тогда расщедрился, подарил им трёхкомнатную квартиру. Благо дело эти вопросы в те времена решались без проволочек, главное, чтобы штамп о регистрации стоял. Правда к ним в квартиру пришла жить и тёща, мать его жены, работающая тоже в управлении механизации.
Тёща привезла в новую квартиру древнюю горку для посуды девятнадцатого века, цветной телевизор «Горизонт» и несколько тюков барахла. Кровать она купила себе новую с периной, как у барыни. А дочка с зятем спали первое время на полу. У молодожёнов ничего не было за душой ни мебели, ни посуды и никаких сбережений. Клаус тогда подсчитал, сколько нужно денег, чтобы обставить эту квартиру. Сумма была неподъёмная при окладе автокрановщика в сто пятьдесят рублей. А они еле сводили концы с концами.
Однажды ему дали наряд в частный дом, на строительство гаража. После этого ему постоянно выписывали наряды к собственникам частных домов. Частники в основном были люди из партийной номенклатуры, либо большие начальники. Там то он в живую и посмотрел, как живут богатые люди, которые у себя на участках пристраивают утеплённые гаражи и строят бани с бассейнами. А однажды во время работы его пригласили в дом отобедать. Зайдя внутрь помещения, у него отвисла челюсть от увиденного. Как говорили в те времена, – «дом полная чаша».
Он мысленно облизнулся и представил себя в таком доме.
Тогда ему и пришла мысль в голову как можно легко и быстро улучшить свою материальную жизнь. Глеб в то время был холостым, жил в молодёжном общежитии. Идею друга заходить в чужие дома без разрешения хозяев, безоговорочно поддержал. А Клаус тем временем, взялся за старое ручное ремесло. Стал скупать разные дверные замки, конструкции которых он начал кропотливо изучать при помощи отмычек. С применением подручных инструментов, он учился рассекречивать замки разной сложности. Он тщательно изучал эту науку и постоянно практиковался, до того момента, пока не убедился, что нет таких конструкций, которые ему были не доступны. У него был свой персональный инструмент для вскрытия любых замков повышенной сложности. И он мог проникнуть без труда не только в любое помещение, но и вскрыть с лёгкостью любой сейф. Этот инструмент он собственноручно изготовил и им очень дорожил. Именно с ним он приобрёл соответствующий профессиональный навык настоящего «Медведя». Он за считанные секунды двумя тонкими заколками для волос, мог раздвинуть стопорные штифты и открыть дверь к чужому богатству. Цилиндровые штифтовые крестообразные замки он вообще вскрывал обычной крестообразной отвёрткой. За одну две минуты он мог вскрыть бесшумно любой замок включая и зашифрованные сейфы. Он даже ради спортивного интереса мог зайти в любую квартиру, где не было хозяев, отобедать там или позавтракать и тихо покинуть её, ничего с собой не прихватив.
Жизнь у них с Глебом пошла на поправку, брали в домах только деньги, дорогие украшения, произведения искусства, иногда и ценный мех. Краденые вещи реализовывать ездили в родную Кировскую область. Особенно хорошо расходился товар в лесных рабочих посёлках, где неплохо скупали золото и мех, как сезонники, так и местные жители. Но позже у них появился оптовый покупатель.
Всё шло хорошо до поры, до времени. Однажды их сняли в Горьком с тремя богатыми норковыми шубами и небольшой жестяной баночки от леденцов, набитой до отказа ювелирными изделиями. За короткий срок они вскрыли больше десятка квартир и ни разу не попались, а тут совершенно случайно милицейский патруль на транспорте, подозрительно отнёсся к двум весёлым пассажирам приняв их за наркоманов и предложил показать им свой багаж. Наркотиков при обыске не нашли, а вот три шубы и банка с ювелирными изделиями дала повод сотрудникам горьковской милиции снять их с поезда. Откуда они будут этапом отправлены в родные края и приговорены к двум с половиной годам лишения свободы, каждый. Когда Клаус освободился, то тёщи уже не было, она умерла от онкологии. Но, к счастью, была жива жена и подрастала дочка Алёна, которой пошёл третий год.
Клаус несколько раз попадал за квартирные кражи под суд и больше года на свободе редко задерживался. Хотя справедливости ради надо сказать, все кражи он проводил чисто без сучка и задоринки, не оставляя после себя никаких улик. Милиция догадывалась, что это его рук дело, а доказательств у них не было. Поэтому они вешали на него хранение наркотиков, кражу кошельков, которые подкидывали ему в квартиру при обыске. Татьяна очень сильно переживала, когда его арестовывали. И на третий его срок её постигла та же участь, что и тёщу. Она тоже умрёт от онкологии в сорок пять лет, когда дочери исполнится уже двадцать два года. В следующую свою отсидку дочка зарегистрируется законным браком со студентом медицинского института из Курской области Заслонным Игорем и у них появится дочь Ляля. После окончания института муж изъявит желание проверить свои знания в рядах в ракетных войсках на далёкой и не совсем тепло обильной Камчатке. И где-то он умудрился схватить завышенную дозу радиации, от чего и заработал тяжёлое заболевание крови. Клаус своего зятя ни живым, ни мёртвым не видел и сообщение, полученное на зоне о его смерти, перенёс без эмоций, но потужил за дочь и женскую нить судьбы, тянувшуюся от тёщи.
И сейчас идя по солнечному городу он размышлял о короткой жизни женского рода своей жены: «Всё-таки трагическую печать кто – то наложил на род жены, – размышлял он. – Тёщи нет, жены нет, дочери и внучки нет, а тут ещё и зятя с собой прихватили под землю. Наверное, тёща где-то нагрешила, а её наследники ответ перед господом держат…»
– Сейчас приду к Глебу – остановился он около светофора. – Он мне прояснит что произошло в последнее время с моей семьёй, – сказал он себе и тронулся по переходу, когда загорелся зелёный свет.
Глеб после заключения женился на девушке из богатого дома, которую звали Виктория. В этот дом два лихих домушника, когда – то без разрешения заходили в отсутствие хозяев в гости и неплохо поживились в несказанно богатом строении по тем временам. Это был дом директора домостроительного комбината Андрея Елисеевича Столярова. Он хоть и был влиятельным человеком в городе, но придерживался демократичных взглядов, как на работе, так и в семье. Поэтому препятствовать замужеству с видным парнем не стал.
Глеб твёрдо решил раз и навсегда завязать с кражами и встал на путь исправления. Тесть с тёщей после выхода на пенсию купили себе дом в Кабардинке около моря и уехали жить туда, оставив в наследство огромный дом семье дочери, у которой росло три девочки. Она в своё время при помощи влиятельного папаши удачно въехала в бизнес и имела сеть магазинов нижнего женского и мужского белья и оптовую базу трикотажных изделий. Она даже никогда не спрашивала какая зарплата у мужа, так как потребности в его деньгах она не ощущала. Так, что Глеб жил в богатом доме, как у Христа за пазухой и всегда имел хорошие карманные деньги, пока он не получил группу инвалидности из-за потери кисти на левой руке во время ремонта своего автокрана. Пенсия по третьей группе была мизерная и жизнь у него тоже скатилась к не лучшим временам. Нередко возникали свои неурядицы в семье, и Виктория стала его попрекать в ничегонеделанье. Это был толчок к его активности. Тогда он и решил при своём гараже организовать автосервис по ремонту и покраске автомобилей. На этом бизнесе он неплохо поднялся.
Клаус давно знал, что друг в гараже организовал автосервис. Там перед последним арестом у него была спрятанная приличная сумма денег, как в рублях, так и в валюте и там же он оставил у него свой Мерседес. Глеб именно был тот друг, на которого всегда можно было положиться. Колючая проволока для них преградой не была. Вместо больной жены на зону ездил Глеб, везя с собой чувалы провианта и деньги. Только два года выпали из срока после того, как Глеб Захаров потерял руку. Это было время адаптации очередного инвалида России. Благодаря духу и благоразумию жены, он не согласился с этим статусом инвалида и продолжил свою производственную деятельность у себя в гаражных боксах, зарегистрировав малое предприятие «ГАЗ» и начал вновь жить в радости.
Подходя к дому друга, Клаус сразу обратил внимание на безлюдье в его дворе, где у него в двух гаражных боксах находился автосервис. Но в калитке столкнулся лоб в лоб с Викторией женой друга. Она остолбенела на месте и вместо приветствия заикаясь, спросила:
– Клаус, а где мой супруг?
– А мне откуда знать, я сам только как два часа поездом приехал, – сказал он.
– Он вчера освободил от всех дел своего работника Виктора и уехал вместе с ним на машине встречать тебя в колонию, – уточнила она. – Знать вы разминулись, – осенило её.
– Ночью я уже в поезде сидел, а рано утром был дома, – сказал Клаус и с улыбкой посмотрел на нарядную Викторию. Затем осмотрелся вокруг и присел около забора на накат брёвен.
– Подожду здесь, по моим подсчётам он должен скоро вернуться. Откуда мне было знать, что по выходным дням не выпускают из неволи. Вернее сказать, знал, но забыл. Не каждый же день приходиться освобождаться. Я должен был сегодня глоток свободы сделать, а меня выпустили вчера. Вот мы с Глебом и обманулись.
– Иди в дом, – сказала Виктория, – мы тебе уже и баню подготовили. Там Люся, твоя крестница, она тебе всё покажет. А ему я сейчас позвоню.
– Баню я и без Люси найду, – усмехнулся Клаус.
Она распахнула настежь калитку и добродушно сказала:
– Старой бани давно нет. У нас вместо неё многофункциональный терем стоит, хоть плавай, хоть парься, хоть здоровье поправляй. Вставай с брёвен, пошли в дом. Сейчас дочери дам ценные указания по твоей гигиенической процедуре и отлучусь на пару часов. А позже, когда Глеб приедет за столом, всласть пообщаемся. Там тебя сюрприз будет ожидать, которому я думаю ты будешь безумно рад.
Люся, увидав в окно, что мать возвращается назад с незнакомым мужчиной выбежала на крыльцо. Признав в незнакомце своего крёстного, она бросилась ему на шею.
Глава 2
Он уже несколько раз заходил в парилку. После чего обливаясь потом из ведра опивался холодным и ядрёным квасом. Ощущение свободы и радости чувствовалось во всём, и в контрастном душе, и в мягком халате. Даже запаху лёгкого пара, где не улавливалось лагерного мотива он был безмерно рад. Такой настоящей и комфортной бани он не видал длинных шесть лет. Но зато была другая «баня», которая будет долго ему сниться. Которую ему устроили правоохранительные органы вместе с опером Перовым во время следствия. Он, сделав руки скобкой устроился в мягком удобном кресле. Сразу перед глазами всплыли моменты его последнего ареста и тяжкие дни его пребывания в начале календарного отсчёта срока. Был дождливый и зябкий конец апреля. Он чувствовал, что слежка за ним возможна. Внутренний голос ему подсказывал, проверь себя? Поэтому он взял обручальные кольца, принадлежавших ему и его покойной жене. Деньги у него были и в большом количестве, но он посчитал, что светить их в текущее время было рано. Опасность навлечь на себя следственные органы и спортсменов рэкетиров, была вероятна. Два миллиона долларов и семь миллионов рублей они с Глебом надёжно спрятали и залили бетоном в гараже Захаровых. Он передвигался до торгсина не спеша, одев специально на себя плащ пенсионера и маску ротозея. Клаус шёл не оглядываясь назад, но заглядывая почти в каждый киоск, которые ему попадались на пути. Ему скрутили руки, и надели наручники при сдаче двух обручальных колец. За пояс джинсов насильно засунули пистолет Макарова. Затем при понятых произвели обыск и оформили на месте изъятие золотых изделий, которые он сдал в торгсин. И только после, грубо затолкали в машину. Правоохранители, чуть не взвыли от досады, когда не смогли доказать происхождение золотых колец. Он сам их позже привёл к себе домой, где из антресолей достал две пустые заводские коробочки от колец. Вскоре все вопросы о подозрении в краже этого золота с него были сняты, но у них остался интерес похищения солидной суммы денег в клубе тяжелоатлетов «Атлант», который он посещал, занимаясь там на тренажёрах. Перед ним в милиции ежедневно мелькали знакомые лица ментов, тоже посещавшие популярный клуб Атлант. И он понимал, что просто так они от него не отцепятся. Предполагая, что львиная доля тех денег, которые перекочевали к нему принадлежали им. И он был прав. Его пытали несколько дней, приковав к отопительному радиатору, выбивая всеми правдами и неправдами признание. Но сломить его так и не смогли. Затем его посадили в переполненную душную камеру, где среди подследственных арестантов значительное большинство были узники с накачанными бицепсами. Правда вели они себя тихо, зная наперёд, что с многими из них будут разбираться за старые грехи в колонии. Эпоха беспредельных спортсменов к тому времени подходила к закату. Качки думали, что имея железные мускулы, они сметут людей, у которых ума и духу значительно больше, чем бицепсы у спортсменов. Серьёзные люди не позволили безумной силе диктовать свои нравы тем, кто жил на свободе и в неволе по своим понятиям. Поэтому спортсмены – качки даже не подумали подходить к нему. По тюремной почте все камеры были срочно извещены, что Вездеход с лицом интеллигента и именем победителя народов, пользуется в криминальных кругах неоспоримым авторитетом. И что за любой вред, причинённый его здоровью, откликнется не только на его обидчиков, но и на их семьях. Зингера кидали из камеры в камеру, надеясь, что отыщутся в следственном изоляторе могучие спортсмены смельчаки, сумевшие воздействовать на него своей силой, чтобы он вернул общую казну клуба. Но тюремная молва о его авторитете и грядущем наказании за его унижение в любой форме, не давало никому смелости даже пальцем в его сторону пошевелить. И тогда для многих он из Клауса превратился в неприкасаемого небожителя. Но эти лавры его не освободили от статьи 222 УК РФ на три года лишения свободы, а прицепом приплюсовали ещё три года по статье 213 УК РФ, – сопротивление властям при задержании. Так как до того, чтобы одеть на него наручники он одному из сотрудников милиции успел сломать нос. И Зингер как рецидивист на шесть лет был отправлен на строгий режим в одну из колоний Черноземья. Адвокат, которого нанял Глеб, сделал, что мог. Всё выглядело так, чтобы следствие поняло, что на дорогого адвоката у Зингера денег нет. Этим он хотел отвести все подозрения от Клауса, что он якобы является обладателем кассы тяжелоатлетов. Шесть лет срок большой, но Клаус принял его с достоинством сказав Глебу после суда:
«Условно досрочное освобождение и амнистия это не для меня. Придётся этот срок героически переживать, но зато после я буду жить как князь! Для дочери и внучки лаве не жалей, а где их брать ты знаешь. Им хватит этого «хлеба» на тридцать лет. Недра не трогай? – это мне на старость и на поддержку здоровья».
Он попал на красную зону, где правили бал качки без извилин в мозгу. Они уже знали, что их эра власти неумолимо тает с каждым днём и делали предсмертные вздохи. Хотя просто так лидирующее положение они отдавать не желали. То, что к ним на зону подымается знаменитый шнифер Зингер, знала вся зона. Особенно ждали его качки. Они хотели доказать ему что по зоне гуляет их диктат. И конечно нужно было любой ценой выбить у Клауса место нахождения их кассы. Они, полагаясь на свой короткий ум, всё-таки предсмертный вздох сделали. Их узколобый авторитет с широкими плечами и выпирающими бицепсами, Шура Попело, переименовав свою неблагозвучную фамилию в легендарную богатырскую кличку Пепел, не дал ему пообщаться с нормальными сидельцами. Ему практически начальник по режиму с рук на руки передал известного арестанта.
Клауса завели в каптёрку и не получив вразумительного ответа шесть человек накинулись на него как саранча. Особенно изгалялись над безжизненным телом известного арестанта два подельника Трескун и Дунай, которым до свободы осталось восемь дней. Избивали изощрённо, как менты без следов на теле. Часу не прошло, как его нога ступила на зону, а он уже лежал в санчасти без чувств под капельницей. Диагноз: сотрясение мозга и перелом двух рёбер. Бунта в колонии в этот день не было, так как все качки вместе с Пеплом дружно бросились за спасением на вахту. Человек триста сидельцев стояли около вахты и требовали, чтобы им выдали беспредельщиков, учинивших жестокий суд над уважаемым сидельцем. К толпе вышел начальник подразделения и авторитетно заявил:
– Все, кто совершил преступные действия против Клауса Зингера, закрыты в холодном изоляторе и обязательно им будет добавлен срок с ужесточением режима. А вас прошу не разжигать огня и разойтись всем по своим отрядам, пока я не вызвал маски шоу.
Народ разошёлся после заявления начальника. А через восемь дней после истечения срока уйдут на свободу подельники Трескун и Дунай. А остальные качки дожидались разнарядки на другую зону в штрафном изоляторе. Оставлять их было опасно, так как со свободы был уже передан циркуляр в отношении всех качков кто лютовал над Вездеходом. Через день после освобождения двух подельников на зону пришла ошеломляющая новость: «Трескуна и Дуная нашли в полулежащей позе на сиденье автомобиля с остекленевшими глазами». Они задохнулись в гараже угарным газом. Других вредных примесей у них в организме не нашли. Как они задохнулись осталось загадкой для следствия, так как многим их друзьям и родственникам хорошо было известно, что оба этих неразлучных друга были ярыми приверженцами здорового образа жизни, – табак и спиртное они категорически отвергали.
Пепел ушёл на свободу с другой зоны, но от наказания и ему скрыться не удалось. Его тело нашли через полгода в лесу под снегом. Эти три смерти значительно преумножили Вездеходу авторитет в местах лишения свободы. Его кто-то по-настоящему побаивался, а кто-то уважал. Хотя он к этим смертям никакого отношения не имел. Просто у этой троицы были руки по локоть в крови и немало было желающих на свободе напомнить им о своих унижениях в неволе. И всё-таки его правоохранители не думали долго оставлять в покое, считая Клауса заказчиком этих нелепых убийств. Зачастили к нему на зону представители разных силовых ведомств. Они словно близкие родственники появлялись в учреждении заключённых, пытаясь найти связь между Зингером и погибшими качками. Особенно любил его посещать сотрудник из местного следственного комитета Сазанов. Он был очень неаккуратен, как во внешности, так и в одежде. Вечно небритый, с бледными щеками и дурным запахом изо рта, он являлся к нему в мятых брюках и в грязной обуви. Помимо этих серьёзных недостатков у него было омерзительное лицо, – «как два пальца в рот», с перекошенным ртом и красными веками. Сазанов клал на стол свою папку и открывал перед допросом бутылку полутора литровой воды.
– Ну что начнём Зингер признаваться, кому вы заказали своих обидчиков? – скрипучим голосом спрашивал следователь.
– Вам надо начинать разговаривать с Бурдыкиным, – он же Буран, а не со мной, – ответил ему Зингер. – Может он вам прольёт свет на их внезапную кончину. Ну какой может быть спрос с меня, у меня алиби, которое мне обеспечил суд и УФСИН.
– А кто такой Буран? – допытывался следователь. – Что-то такой клички в деле не фигурирует.
– Буран, – это в моём городе директор частного клуба «Атлант»
– Подробнее, пожалуйста мне об этом Буране и его клубе? – приготовился он записывать показания Клауса.
– Этот платный клуб находится в бомбоубежище ГПТУ – 4, – начал объяснять Зингер – Я посещал его полгода и ни разу он не пустовал. На фитнес, мода в обществе сейчас бешеная вот и я решил придать чуток тонуса своим мышцам. С завсегдатаями я ни с кем не общался. Да они меня бы и не подпустили бы к себе. Я для них был чужак с узкими плечами. И возрастом я к ним не подходил. Они все были накачанные и молодые ребята, как на подбор. В кожаных куртках с наглым поведением. И с ментами они хорошо дружили, так как очень многие ваши коллеги просто жили в подвале Атланта. И я думаю, если бы вы о Буране ничего не знали, то не пришли бы ко мне. Не надо мне лапшу на уши вешать.
Сазанов оставив без внимания отпущенные претензионные последние фразы Клауса, недоверчиво сверлил его своими глазами.
– То есть вы хотите сказать, что эта армия спортсменов была криминогенной?
– Я ничего не хочу сказать, но когда я поднялся на зону, то многие бойцы из Атланта досиживали здесь свои карликовые срока. Так что вы чуточку пошевелите мозгами, а мне не шейте того, в чём моей вины нет.
Сизов тогда ушёл удовлетворённый разговором, а через два дня вновь появился с более подозрительным лицом и нитратной речью.
– Прошу садиться, – дружелюбно предложил он Клаусу и вдруг перешёл на повышенный тон: – Однако вы смелый человек! Решили своим хладнокровием подействовать на меня. Вы же знали, что Буранова, похоронили неделю назад на кладбище Белой поляны.
– Впервые слышу, – присвистнул Клаус, – для меня это новость. Знать и его бог покарал?
– Бог никого не карает, Бурана нашли в своём клубе с загнанной ему до ручки отвёрткой в ухе.
– Ну вот теперь всё прояснилось, – засмеялся Клаус. – Он их всех дурил, сказал, что его обокрали. Наверное, сам к рукам общак прибрал, а на меня свалил, когда я уже сидел за хранение оружия.
Тогда этот следователь ушёл от Клауса, как и раньше не солоно хлебавши. Виктор думал, что всё на этим их встречи окончились, но нет. Он появился в тот день, когда из-за решёток камеры отчетливо были видны обильные слёзы неба, сопровождаемые оглушительным громом и ослепительными молниями. Клаусу общаться с ним уже не хотелось, его нудные и однообразные вопросами, навевали тоску и наводили грусть. Когда Сазанов начал задавать вопросы не по делу, Клаус неожиданно рассмеялся.
– Что вас так развеселило Зингер?
– Мысленно прикинул, сколько бы денег ушло на ваше погребение.
– Это что уже угроза? – привстал со стула Сазанов.
– Ну что вы, – спокойно сказал Клаус, – это я для вас составляю ориентировочную смету на ритуальные услуги. Сами посудите вашему лицу гримёр уже не понадобиться. Копаясь не там, где нужно, оно стало соответствовать мумии и сами вы с ног до головы пропахли формалином.
– Хватит молоть чепуху Зингер, – сурово сказал Сазанов. – Я, конечно, дурак, но не до такой же степени. Все приговоры этим спортсменам исходили от вас. И я это докажу вскоре.
Он допил из горлышка остатки воды в бутылке, и пригладив ладонью свои редкие волосы удалился из допросной камеры.
И не известно, чем бы закончились его визиты на зону к Клаусу, если бы на одной из зон не погиб очередной компаньон из той шестёрки что вершили беспредел над Зингером.
Остальных двух человек имеющих большие срока Бака и Фрукта отправили досиживать в Мордовскую Сосновку. Только после этого Клауса оставили в покое. А через полтора года в молельной комнате колонии, кореша ставили свечи за упокой Бака и Фрукта.
После этой новости, напряжение спало совсем. Прекратились визиты дознавателей с воли. К Зингеру начали относится ещё более вежливо и почтительно, включая всю администрацию колонии, начиная от простого контролёра и кончая хозяином.
Глеб после такого резкого улучшения в отношениях к его другу, посещал колонию без всякого графика, словно инспектор УФСИН. На короткие свидания он заходил без всякого шмона, впрочем, как и покойная дочь Зингера. Передачи продуктов были без ограничения веса и досмотр проводился, поверхностно, для видимости.
