Czytaj książkę: «Свободное падение, или Cон, приснившийся в ночь с четверга на пятницу», strona 5
дверей он услышал:
– Акты у секретаря будут. До конца рабочего дня подпишешь
– останешься работать. Нет – аттестацию не пройдешь.
Игорь опять пошёл в туалет курить. Затянулся, в голове роем
разные мысли. Ни хрена себе! Тысячу колес получил. По актам
пятнадцать тысяч колесо, а реально три тысячи стоит. Арифметика
простая. Двенадцать миллионов как с куста. А ему идти под
статью. Дверь резко открылась, и в туалет вбежал Лешка Симаков.
– Ты что на рожон лезешь? Праведник нашёлся! Без работы
хочешь остаться? – с ходу налетел он на Игоря.
– Мне что, в тюрьму садиться? Он же меня откровенную
лажу заставляет подписывать, – ответил Игорь
– Лажу… Дай сигарету. – Лешка закурил. – Учу, учу тебя, дурака. По уму всё надо сделать. Акты надо подписать. Эта сделка
пришла к нам из самого департамента транспорта. Там основная
маржа и осталась. Ты резину получше на трассовые автобусы
отдай. А всё говно – на городские: им по городу хоть на чём ездить.
А из этой ситуации себе что-нибудь оторви.
– Лёха, что я могу оторвать себе из этой ситуации? Здесь уже
всё оторвано, что можно. Мне осталось только подписать себе
приговор, – Игорь обречённо махнул рукой.
69
– Да что ты заладил: приговор, приговор. Ты пойми, по этой
сделке маржа двенадцать лямов. Всем хватит. И менты своё
получат, и прокурор. И если, не дай бог, что случись, тебя никто
топить не будет, потому что за тобой все потянутся. Ты лучше
сгоняй к Пашке Самойлову, у него пять своих автобусов
экскурсионных. Ты ему получше десять колес выбери, а его хлам
забери себе на склад. Он тебе по две штуки за колесо отвалит.
Считай, двадцатку слупишь. Твой месячный оклад. А хлам этот, под шумок, со временем спишешь. Семену Андреевичу скажешь, что такое говно получил. В общем, не дури – иди быстро подпиши
акты.
Игорь пожал плечами и пошёл в сторону кабинета начальника
отдела снабжения. Как только он вошёл в приемную, секретарша
молча вытащила акты из ящика и положила на стол, вызывающе
смотря на Игоря. Он подписал акты и вышел из кабинета. От взгляда
секретарши у Игоря было ощущение, что его изнасиловали прилюдно
на площади. Он зло сплюнул себе под ноги и негромко сказал:
– Вот бляди, когда вас пересажают?
День не клеился, всё валилось из рук. Игорь сильно
перенервничал и никак не мог прийти в себя. Хорошо хоть
пятница, короткий день. Ровно в три он выскочил из проходной
управления и тут вспомнил про утреннее знакомство.
Ему хотелось услышать продолжение истории, которую
рассказывал новый знакомый.
Дома его ждала записка от жены: «Опять тяжелые роды».
Когда придёт, не знает. Игорь достал пиво из холодильника и
включил телевизор, периодически поглядывая в окно в сторону
теплового коллектора. Свет не горел. А значит, Николая
Павловича ещё нет. Он сел в кресло и включил телевизор. Какие-то безголосые девицы пели с надрывом. Игорь сделал звук тише и
закрыл глаза.
Звонок телефона в прихожей надрывался резкой трелью.
Игорь подскочил и понёсся поднимать трубку.
– Да, слушаю,– ответил он, ещё сонный.
– Игорёшка, ты как, ещё замену мне не нашёл, – услышал он
голос жены.
– Привет, Солнышко… Какая замена, мы умрём с тобой
через сто лет вместе. Что, опять сложные роды?
70
– Не могу уйти, девочке шестнадцать лет. Сама ещё ребенок.
Не знаю, сколько пробуду. Что творится! Дети стали рожать. К
чему мы катимся?
– Ладно, не переживай, дождусь. А куда катимся? Ну, при
коммунизме жить не захотели. Теперь катимся к светлому
будущему капитализма. Целую. – Игорь положил трубку и
неторопливо побрёл на кухню.
Да, ему же снился какой-то хороший сон… О чем? Обидно, снилось что-то хорошее. Стоп, ведь это было утром. Да и этот
бомж, Николай Павлович.
Игорь бросился к окну: через щели в коллекторе пробивался
свет. Игорь кинулся в прихожую, накинул куртку, надел кроссовки.
Перед выходом вернулся на кухню и достал из холодильника
котлеты и бутылку водки.
Он шёл быстро. Какая-то неведомая сила тянула его к этому
бомжу. Подойдя к коллектору, осторожно постучал и приоткрыл
тяжёлую дверь.
– Можно, Николай Павлович? – спросил он громко.
– А-а-а, Игорь, проходи, – обрадовался Зацепин.
Игорь вошёл и сразу поставил на стол котлеты и бутылку
водки.
– О, у нас сегодня пир? Тогда и у меня есть припасы. –
Николай достал маринованные грибы. Скоро на столе стояла
приличная закуска и бутылка водки.
– Только у меня стаканов нет, могу предложить только
чайную чашечку.
– А вы? – удивился Игорь, видя, что наливают только ему.
– Мне нельзя… Погибну… С трудом вышел из штопора…
Назад не хочу. Так что не извольте обижаться.
Игорь повертел чашечку и залпом выпил. Старик ел котлету, блаженно закатив глаза.
– Двести лет не ел котлет домашних…. А как готовила их моя
Катенька! Закачаешься… Да… – Неожиданно он опустил глаза, перестал жевать. Некоторое мгновение молчал, затем смахнул слезу.
– Что-то случилось?
– Нет, нет… так… вспомнилось. А вы выпивайте. – Он налил
Игорю ещё водки. Тот залпом выпил.
Старик достал свой табак. Дружно задымили…
71
– Вот вы про свою молодость рассказывали… Всё было, как
и сегодня? Всё решали деньги, а не закон?
– Нет, Игорь, порядки были другие. Конечно, встречалось
беззаконие, но это было исключение из правил. Сейчас закон –
исключение из правил. К примеру, отец у Кирилла, начальник
милиции города. Конечно, взяточник был ещё тот! Но воровали –
не дай бог, кто заподозрит. Боялись эти люди своё богатство
показывать. Не дай бог, прознают. На партийном собрании сразу
по шапке – и долой с должности. Страх был у чиновника, страх
беспредельничать не давал. А сейчас? В каждом суде прайс-лист.
Отмазать от воровства – одна цена, от убийства – другая. Есть
деньги – можешь творить беспредел, нет денег – на Колыму…
Потеряна суть государства, его предназначение – следить за
соблюдением закона. Сама государственная власть – сборище
преступников… Государство мехом наружу. Основной лозунг
нашего времени – «Рыночные отношения во всём». Товар – деньги
– товар. Продается всё: здоровье, родина, свобода, власть. Торгуют
всем. Должностями, привилегиями. Ты знаешь, уже даже награды стали
продавать. Официально. Придумывают какой-нибудь орден, ну, к
примеру, какого-нибудь святого Онуфрия. Рассылают уведомительные
письма богатеньким Буратино. Так, мол, и так, за ваши заслуги перед
Отечеством, развитие экономики, ну, прочая хрень. Только с вас, за
участие в мероприятиях, полмиллиона деревянных. А что ему
полмиллиона… Он натырил денег из бюджета столько, что уже и сам не
знает, сколько их у него. Собирают эти мошенники знать всякую, ну, артистов, художников… на вручение. Естественно, каждому гонорар. Те
в торжественной обстановке этому ворюге орден и вручают. А потом во
всех газетах: меценат, благодетель, отец родной. А народ наш, отупевший от семидесяти лет Советской власти, в ладоши хлопает. И на
выборах дружно голосует – за. За этих орденоносцев липовых. Вот и вся
технология. Схема для папуасов из какой-нибудь отсталой Республики
Бургундии. Да, в общем-то народ наш сейчас по своему интеллекту
недалеко от папуасов. Его имеют, как проститутку на площади, а он
голосует за эту власть. Немыслимо! Наша страна владеет сорока
процентами мировых запасов! А народ в говне! Это ж умудриться надо
так управлять… Ладно, хватит о грустном… Да, я закончил на том, что
мы дружили крепко. То, что с Кириллом подрались, забылось быстро.
72
Хотя он после этого стал какой-то другой, чужой, что ли… или нет, слово есть такое – лицемерие. Вот и он говорит одно, а в глазах другое.
Май 1980 года
1
Ветер налетел неожиданно. Сухая пыль школьного стадиона
закружилась в вихре, набиваясь в глаза и рот. Красные флаги
бешено затрепетали на флагштоках. И сразу же за ветром на землю
упали первые крупные капли майского дождя. Гроза. Все побежали
в укрытие… Кто под навес, кто в здание школы. Ливень начался за
десять минут до начала школьной линейки, посвящённой
последнему звонку десятиклассников. Ученики, нарядные и с
цветами, уже выстроились в ровные ряды и ожидали появления
директора школы. Вдруг небо стало чернеть, и в воздухе запахло
дождём. Ветром срывало красивые банты с косичек, вырывало из
рук букеты цветов. Пышные причёски мам разметало, как солому в
поле. Рубашки мальчишек надувались пузырём и вылезали из
брюк. Но это событие нисколько не расстроило десятиклассников.
Наоборот, они радостно шумели и веселились, как первоклашки.
Собравшись под навесом мастерских, они жались друг другу, как
пингвинята, стараясь укрыться поглубже. Но капли дождя
брызгами оставляли грязные пятна на белоснежных гольфиках
девчонок и отутюженных брюках мальчишек.
– Девчонки, ну-ка плотнее, плотнее. Всех забрызгает сейчас.
– Колька Анисимов нарочно прижимался к девчонкам.
– Уберите от меня этого маньяка, – кричала Наташка
Петрова, отталкиваясь от Анисимова.
– Дурочка. Я же о твоих гольфиках беспокоюсь. – Колька
Анисимов продолжал прижиматься к Наташке.
– Наташ, а ты расслабься и получи удовольствие, – медленно
ответил спокойный Ваня.
– Вот детский сад. Им завтра в армию, а они как
первоклашки. – Катя стояла рядом с Колей. Он держал её за руку и
прикрывал плечом от натиска мальчишек.
– Не верится: через месяц выпускной, и мы разъедемся кто
куда. – Коля смотрел Кате в глаза.
73
Они смотрели друг на друга, как будто вокруг них не было
всей этой суеты одноклассников, дождя и шквалистого ветра. Весь
мир существовал без них. И они были вне этого мира, как бы в
маленькой скорлупке, воздушном шарике… И всё происходящее
их совсем не касалось.
– Только мы будем всегда вместе, – губами прошептал Коля.
– Ты и я, – ответила ему губами Катя
Они продолжали смотреть друг на друга, а все вокруг
дурачились и веселились. Лишь Кирилл, в стороне, наблюдал за
Колей и Катей. Сжатые губы и надувшиеся желваки на скулах
выдавали его злость. Он видел влюбленные взгляды Коли и Кати, и
это приводило его в бешенство. Как эта девчонка могла выбрать не
его? Ну, ладно, Ваню… А этот Колька! Что он может ей дать? Ну, закончат институт. Она пойдет в школу, он на завод. Комната в
общаге, неизвестно на сколько лет, колготки штопаные… Вот дура.
Ей бы промыть мозги. Кирилл зло сплюнул себе под ноги.
Вдруг тёмное небо пронзила яркая молния, и через
мгновение сухие раскаты грома ударили по крыше школы так
сильно, что некоторые девчонки присели от страха.
Коля прижал к себе Катю и громко крикнул:
– Ну, давай ещё, мы тебя не боимся, правда, ребята? Ну-ка, громко – Ура-а-а.
Все весело закричали:
– Ура-а-а.
Через минуту гром ударил ещё, и весёлая толпа ответила ему
опять громким – «Ура-а-а». Так повторялось несколько раз. И
наблюдавшие за ними сквозь стёкла школьных окон учителя и
родители грустно улыбались уходящему детству.
Ливень закончился так же быстро, как и начался. Ветер резко
стих. Шум дождя, барабанившего по крыше, как солдаты по
брусчатке, стих. И лишь некоторые капли, отставшими от строя
солдатами, редкими ударами заканчивали бурную симфонию
грозы. Из-за тучи выглянуло яркое солнце. В воздухе запахло
свежестью и озоном. И захотелось глубоко вдохнуть этого воздуха.
После дождя все краски стали ярче, и настроение от этого стало
ещё лучше. Сразу защебетали птицы, залаял откуда-то взявшийся
школьный пёс Шарик. Через мгновение всё вокруг наполнилось
суетой. Из школьных дверей, из-под навеса и ещё непонятно
74
откуда на школьный стадион, старательно обходя лужи, потянулись ученики, учителя и родители. Всё опять запестрило
яркими красками. Скоро все выстроились вдоль белой полосы и
замерли. Из-за угла школы показался директор школы Иван
Андреёвич. Он шёл, как всегда, неторопливой походкой. Высоко
поднятая голова, строгий костюм, аккуратно подстрижен и выбрит.
– Ой, девчонки, десять лет, а Иван Андреевич все такой же.
Я, наверное, влюблюсь в него, – тихо сказала Зинка.
– Зинка, ты чё? Как в него можно влюбиться, он нас десять
лет учил. Сначала писать и читать, а потом уже и жизни. Ну… он
же нам как отец. Ведь в отца нельзя влюбиться, – ответила также
негромко Катя.
– Да шучу я. Конечно, он нам как отец. И любим мы его как
дети. Повезло нам с директором, правда, девчонки? – ответила Зинка.
– Почему девчонки? Мальчишки тоже – за, – отозвался
рассудительный Ваня Иванов.
Дальше всё шло как и всегда… Праздничные речи, букеты
цветов, пожелания успешной сдачи выпускных экзаменов.
Десятиклассники чувствовали себя именинниками и улыбались во
все стороны. И лишь когда на трибуну вышла их первая
учительница, Анна Сергеевна, у многих девчонок выступили слёзы
на глазах. Анна Сергеевна, конечно же, повзрослела. Она вышла
замуж, родила сына, который уже учился в первом классе.
Держалась она уверенно, и лишь неизменно строгий костюм делал
её похожей на ту Анну Сергеевну, которая впервые посадила их за
парты.
Когда директор школы объявил об окончании школьной
линейки, Ваня Иванов выбежал из строя и скомандовал:
– Всем оставаться на местах: сейчас будет сюрприз. Анна
Сергеевна, Анна Сергеевна, подойдите, пожалуйста, к нам. Когда
учительница подошла, он обратился к ней:
– У меня есть идея: давайте мы поиграем в игру, как будто
мы первоклашки, а вы нас ведёте первый раз в первый класс.
– Ну что же, я принимаю правила игры…– Анна Сергеевна
слегка улыбнулась, а затем громко скомандовала:
– Так, дети, станьте парами, возьмите друг друга за руки и
идите за мной.
75
– Вспоминайте, кто с кем шёл, – крикнул Ваня и взял за руку
Колю: – Надеюсь, не забыл.
– Тебя забудешь, ты у меня в печёнке на всю жизнь,–
улыбнулся Коля и оглянулся назад. Кирилл счастливо улыбался, держа за руку Катю.
– Маму забыл позвать, – съязвил Коля, за что получил пинок
в спину от Кирилла. Все неторопливо двинулись в школу. Зайдя в
класс, принялись вспоминать, кто с кем сидел. Коля сразу сел за
первую парту, Катя – рядом. Через минуту он, обернувшись, показал язык Кириллу.
Катя улыбнулась и тихо сказала:
– Мальчишка!
– Ну мы же договорились, что всё будет как в первом классе,
– ответил Коля.
Анна Сергеевна постучала по столу указкой и негромко
начала свою речь:
– Дорогие дети…
Она говорила слова, сказанные десять лет назад, и не могла
поверить, что те несмышлены, которые десять лет назад смотрели
завороженно ей в глаза, сейчас красивые, уверенные молодые
люди. Господи, да ведь они уже взрослые. Непрошеная слеза
побежала по щеке, оставляя мокрый след. Голос дрогнул. Первым
вскочил Коля. Он подбежал к первой учительнице и стал её
успокаивать, за ним подбежали другие ученики. Они обступили
Анну Сергеевну и старались сказать ей, как они её любят, ценят.
Каким примером она для них была, есть и будет. У многих
девчонок тоже выступили слезы. Некоторые разревелись.
Вдоволь наговорившись, выпускники высыпали на улицу.
– Всем слушать меня! – Ваня, истинный лидер, громким
голосом привлёк к себе внимание. Есть предложение – отметить
последний звонок.
– Одобряем, поддерживаем. – Закричали все дружно.
Распределив обязанности, договорились встретиться через
полчаса на пустыре, где было футбольное поле. Скрытый густыми
зарослями пустырь служил не только местом, где гоняли в футбол. Там
часто собирались распить бутылочку портвейна старшеклассники.
Собрались быстро. На поляне постелили газеты. Колбаса, плавленые сырки, конфеты… И неизменный портвейн. Пили с
76
горла. Стаканы – большой дефицит. Да и сам обряд, когда, сделав
несколько глотков, передаешь бутылку товарищу, роднил, делал
ближе. Так, однажды пустив бутылку портвейна по кругу, становились друзьями на всю жизнь.
Ваня встал, держа открытую бутылку перед собой и громко
начал:
– Скажу коротко – я вас всех люблю. За вас! – И он, сделав
несколько больших глотков, передал бутылку Зинке Тимофеевой.
Девчонки захлопали, мальчишки одобрительно загалдели.
– Ребята, ребята, ну тише, – писклявым голосом заговорила
Зинка, – А я… я…
– Ты – Зинка Тимофеева, по кличке Рыжая, и самая…
самая… Колька Анисимов подбирал слова.
– Самая рыжая на земле, – закончил за него Кирилл.
– Да ну вас. – Зинка сделала глоток. Ужасно сморщилась и
передала бутылку Кириллу.
– Друзья, а я сегодня смотрел на наших учителей и подумал: какой же я всё-таки дурак. Ведь сколько сил отдано ими, чтобы мы
стали такими. Я никогда не забуду их. За учителей! – громко
закончил он и выпил портвейн.
Все захлопали и опять загалдели. Скоро несколько бутылок
портвейна валялись неподалеку, а компания галдела наперебой.
Все перебивали друг друга, вспоминали смешные случаи. Раскаты
смеха сменялись чьим-то рассказом. «А помнишь…» – и опять
громкий смех. Кто-то валялся на траве, державшись руками за
живот. Кто-то подпрыгивал от переполнявших чувств. Орал
транзисторный приёмник. Несколько пар танцевали. Среди них
были и Коля с Катей.
– Ты проводишь меня сегодня? – Катя посмотрела Коле в глаза.
– Котёнок, ну ты как маленькая. Как всегда, до самого подъезда.
– Ладно, только не пей много. У тебя всегда голова болит потом.
– Котёнок, сегодня обязаловка – мы же школу закончили!
Катя нежно погладила рукой по Колиной щеке.
Танец закончился, и Коля подошел к Ване. Они принялись о
чем-то горячо спорить. К ним подбежал Кирилл:
– Пацаны, ну скучно как-то отдыхаем, ну взорвать что-нибудь. Или поезд под откос… – Он был уже навеселе.
77
– Ты глянь, партизан Железняк, принял пару капель – и сразу
на подвиги, – Ваня обнял Кирилла и Колю.
– Пацаны! А ведь это всё! Финиш! Завтра взрослая жизнь. И
мы в разные стороны! А наша дружба навеки. Один за всех…
– Подожди, а Катька, – остановил его Коля. – Катюха, иди к нам.
Катя весело болтала с девчонками. Услышав Колю, она
подбежала к мальчишкам.
– Ну, мальчики, вы уже весёленькие. Придёте домой –
получите по попке.
– Так! У меня важный тост, – Кирилл взял бутылку
портвейна и, подняв её над головой, торжественно сказал: – За
нашу дружбу на века, один за всех и все за одного.
Он хотел поднести бутылку ко рту, но оступился, и чуть
было не упал. Его подхватил Ваня. Бутылка выпала и, ударившись
о камень, разбилась.
– Плохая примета, – тихо проговорил Коля.
– Не каркай, где ещё портвейн? – Ваня огляделся.
– А нет больше портвейна, – ответил Коля.
– Ну и хрен с ним, «Один за всех… – Кирилл протянул свою
руку вперед. – …И все за одного!» – крикнули дружно ребята, положив свои кулачки сверху.
– У меня есть предложение, – Коля заговорщицки посмотрел
на ребят. – Вон там, за пригорком, метеостанция. Там работает моя
соседка Тонька Павлова. У неё можно наполнить метеозонды
водородом и взорвать их на высоте. Видно будет далеко. Она
рассказывала, что зрелище шикарное. Они часто на пьянках так
делают.
– А ты уверен, что она тебе их даст? – Ваня посмотрел на
Колю недоверчиво.
– На все сто. Она мне должна, как земля колхозу. Я её
прикрываю, когда она на свиданку к Ваське Земляному бегает.
Вчетвером ребята побежали на метеостанцию, и уже через
полчаса тащили за собой два огромных метеозонда, наполненных
водородом. Шары вырывались из рук, и ребята прикладывали
большие усилия, чтобы их удержать. Скоро ребят заметили
одноклассники и побежали навстречу.
– Ура! Сейчас на луну отправим экипаж.
– Да здравствуют покорители космоса!
78
– Тише, не галдите, лучше помогите шары дотащить. – Ваня
был уже мокрый от напряжения.
Вместе ребята быстро дотащили шары и стали готовить их к
старту. Заводилой был Коля. Он привязал к шару тряпку, пропитанную керосином.
– Так, всем отойти на десять шагов. Остаюсь только я и
Кирилл, который держит шар.
Все послушно отошли.
– Командуй, – Коля кивнул Ване.
–
Торжественный
салют,
посвященный
успешному
окончанию школы, в небо! – громко крикнул Ваня.
Коля поджег длинную тряпку, закреплённую за шар. Огонь
по ней должен был через минуту добраться до шара, и водород
должен взорваться. Шар в это время будет уже высоко в небе.
Когда тряпка устойчиво загорелась, Коля негромко сказал
Кириллу:
– Отпускай.
Кирилл отпустил шар, и тот резко взмыл в небо. Все
захлопали, девчонки завизжали, задрав головы вверх. Но скорость
шара была такой большой, что пламя погасло. И шар, превратившись с точку, исчез в небе.
– Ну вот, такой облом. Салютчики пьяны. На мыло!–
загалдели ребята
Коля подошел к Ване, который держал второй шар.
– Киря, делаем подвесную систему, туда положим камешки.
Ну, чтобы не так быстро шар в небо летел.
Ребята быстро соорудили подвесную систему и положили
туда насколько камешков.
– Ну-ка, приотпусти, – Коля прищурился.
Ваня потихоньку ослабил шнур, удерживающий шар. Тот
приподнялся над землей и завис.
– Так, великолепно,– Коля убрал несколько камешков с
подвесной системы.
– Куда столько убрал, опять пламя сорвет. – Кирилл хотел
положить пару камешков назад.
– Не мешай, Киря, на фронте один командир, – остановил его
Ваня.
79
Коля поджёг тряпку, привязанную к шару, и негромко
скомандовал Ване:
– Отпускай помаленьку.
Ваня отпустил шар, но в это время подбежал Кирилл и бросил в
подвесную систему большой камень. Шар с горящей тряпкой
приподнялся на метр и завис. Все оцепенели. Первым опомнился
Ваня.
– Шухер! – громко крикнул он и рванул в сторону. За ним
побежали остальные. Едва отбежали несколько метров, как
раздался взрыв. Все, как солдаты на войне, плюхнулись на землю.
Несколько секунд стояла тишина.
Ваня приподнял голову и огляделся.
– Все живы? – спросил он громко.
Неожиданно сзади он услышал негромкий смех. Это был
Кирилл. Он встал и, держась одной рукой за живот, второй
показывал на Зинку Тимофееву. При этом он смеялся всё громче и
громче. Не выдержав, повалился на спину и задрыгал ногами. За
ним стали смеяться остальные. Зинка, когда взорвался шар с
водородом, плюхнулась, как и все, на землю. Но, на её беду, там
оказалась коровья лепешка. И бедная Зинка лицом угодила прямо в
коровье дерьмо. От испуга она не могла прийти в себя. Но когда
все вокруг уже смеялись истерическим смехом, она почувствовала
неладное. Неуверенным движением она вытерла с лица коровий
помет, понюхала его и негромко, спокойно, сказала:
– Девочки… а ведь это коровье говно.
И опять грянул смех. Мальчишки катались по земле, держась
руками за животы. Девчонки тоже смеялись, вытирая слёзы. Так
продолжалось минуты две. Очистив носовыми платками коровий
помёт с Зинкиного лица, ребята принялись гонять мяч. Девчонки о
чем-то болтали, собравшись в кружок.
Кирилл стоял в стороне задумавшись. Его взгляд привлёк
третьеклассник Ванька Смирнов, который равнодушно наблюдал за
игрой в футбол. Он был Колиным соседом. Кирилл быстро подошёл
к нему и огляделся. Его товарищи увлеченно играли в футбол.
– Так, перец. По шее давно получал? – он взял мальчишку за
шкирку.
– Ты чё, ты чё! Я мамке пожалуюсь, – захныкал мальчуган.
– Короче, вот тебе рубль, окажешь мне услугу.
80
Ванька увидел деньги и протянул руку.
– Сейчас подойдёшь к Кольке Зацепину и скажешь, что его
мамку забрали на скорой в больницу. И попробуй проболтаться, что я тебя подослал. Если завтра спросит, скажешь – пошутил.
Понял? – угрожающе спросил Кирилл.
– Да понял, понял, – мальчишка выхватил деньги и побежал к
Коле. Он догнал его, когда тот вёл мяч. Коля дал пас и
остановился. Выслушав пацана, он резко помчался в сторону
посёлка.
Все были так увлечены своими делами, что никто не заметил, как он убежал. Мальчишки продолжали гонять мяч, а девчонки
увлеченно болтали. Через пять минут Катя стала крутить головой в
поисках Коли. К ней подошёл захмелевший Кирилл.
– Кого потеряла, Катюха? – спросил он весело.
– А ты не видел Колю?
– Как не видел? Видел. Он с Веркой Семёновой ушел.
Провожать пошёл. Они давно переглядывались. Кирилл заметил, что Верка Семёнова ушла чуть раньше Коли.
– Странно… – Катя пожала плечами.
– Послушай, Катюха, мне нужна твоя помощь. У меня вчера
на скорой маму в больницу забрали… Какие-то камни в почках, или сердце. В общем, я сам не знаю. Но ей надо бульон куриный
сварить, врач сказал. Ты не могла бы мне показать, как он варится, а то я никогда в жизни не готовил. – Кирилл жалобно посмотрел
Кате в глаза.
– Бульон? Какой бульон? – спросила Катя задумчиво. Она
думала о Коле. Почему он ушёл с Веркой?
– Блин, бульон, куриный, курица в холодильнике. Мама в
больнице. Ухи просит. Ты мне поможешь? – Кирилл размахивал
руками.
– В больнице? А что с ней? – переспросила Катя.
– Ты что, пьяная? Мама в больницу попала! Бульон куриный
ей надо принести! Врач сказал! – Кирилл кричал.
– Не кричи. Пошли, только быстро, у меня мало времени, –
вдруг резко сказала Катя и пошла вперед. Кирилл бросился за ней.
Он всю дорогу болтал о каких-то камнях в почках, что мама
капризная, кроме бульона ничего не ест. И ещё какую-то хрень.
Девочка шла впереди, думая о том, почему ушёл Коля. Она решила, 81
приготовит Кириллу бульон, и сразу к Коле. Ерунда какая-то. Он и
Верка. Нет, Коля не такой. Коля только её. Они быстро пришли к
дому Кирилла. Поднявшись по лестнице, – вошли в квартиру.
– Ты проходи, вот тапки, – Кирилл как-то странно суетился.
Он был явно взволнован, руки дрожали, щёки покрылись красными
пятнами.
– Показывай, где холодильник и плита. Мне ещё понадобится
соль, перец, ну и немного вермишели, – Катя сняла туфли и обула
тапочки.
– Ты… это… проходи в зал. Я сейчас… – Кирилл взял Катю
за руку и потащил за собой.
«Какие потные ладошки», – брезгливо подумала Катя.
Кирилл убежал на кухню, а Катя стала посреди комнаты и
огляделась. Ничего не изменилось. Массивные шторы, на окнах, толстые ковры на стене и полу. В шкафу золоченая посуда. Катя
стояла посреди комнаты, боясь сесть на дорогой диван. Роскошь
поражала и пугала её своей красотой.
Кирилл появился с большим подносом, на котором стояла
бутылка заграничного вина, два фужера и коробка шоколадных
конфет.
– Пока курица будет размораживаться, мы с тобой выпьем. За
нашу дружбу.
– Кирилл, давай я пока воду поставлю. Не хочется мне пить, и так уже выпили. Голова кругом. Да и тороплюсь я.
– Катюха! Мы выпускники! Гуляем! Впереди взрослая
жизнь! Ты чё?! Какие дела?!
Он поставил поднос и, подхватив Катю, закружил её по комнате.
– Кирилл, дурачок, отпусти. Я боюсь, когда меня кружат.
Катя улыбалась от выходки Кирилла. Тот поставил её на пол
и неожиданно резко прижал к себе и поцеловал в губы. Катя, что
было силы, оттолкнула его и с размаху ударила по щеке. Кирилл
отскочил и схватился за щёку.
– Ты что? Я же от души.
– Ты не смеешь. – Катя отвернулась к окну.
Кирилл тут же подошёл к ней сзади, обнял за плечи.
– Катя, я тебе хотел давно признаться… В общем, я люблю
тебя… Уже давно. И я хочу, чтобы мы были вместе, всю жизнь.
82
Голос его дрожал и прерывался от волнения, руки крепко
сжимали Катины плечи, делая ей больно. Катя повернулась к нему, медленно убрала его руки со своих плеч.
– Не надо, Кирилл. Мы же договорились: один за всех, и все
за одного. Пока не закончим школу.
– Ерунда! Я люблю тебя! Завтра я скажу родителям, и у тебя
будет золотая медаль за учебу! Ты поступишь в институт! У нас
будет отдельная квартира! Ты будешь всем обеспечена! – кричал
Кирилл.
– Кирилл! О чем ты говоришь! Я не люблю тебя! Какая
квартира?
– А кого ты любишь? Этого Кольку? Что тебе он сможет
дать? Комнату в коммуналке? Жизнь от зарплаты до зарплаты?
Штопаные колготки?
– Кирилл! О чём ты говоришь? Да, я люблю его. И готова
жить с ним в коммуналке, – Катя улыбнулась.
– Любишь? В коммуналке? Нет, ты будешь только моей!
Только моей!
Он набросился на девушку и принялся яростно целовать её.
– Пусти, дурак! Я сейчас закричу!
– Кричи! Родители будут поздно. Ты только моя! Моя!
Он орал как сумасшедший. Катя сильно испугалась и
пыталась освободиться. Кирилл же, напротив, становился всё
агрессивнее. Он заламывал ей руки за спину, слюнявыми губами
целовал губы, сильно сжимал её грудь.
– Прекрати, слышишь, немедленно прекрати! Я всё расскажу
Коле! Ма-ма! – закричала Катя.
Кирилл резко дернул за ворот, и пуговицы посыпались на
пол. Затем Кирилл резко сдернул кофту. Катя осталась в одном
лифчике. Она инстинктивно прикрылась руками. Кирилл схватился
за бюстгальтер и резко сорвал его с Кати. Она от боли вскрикнула
и бросилась бежать. Кирилл догнал её и, обняв, опять стал
целовать. Его руки больно сжимали грудь, плечи. Катя кричала, пыталась освободиться. Но Кирилл был гораздо сильнее её. Он
свалил её на пол и стал срывать юбку. Катя пыталась защищаться.
Она отчаянно сопротивлялась. Кирилл задел ногой столик, на
котором стояла бутылка вина. Та упала на пол. На ковре стало
расползаться большое красное пятно.
83
Девочкой овладел ужас. Внизу живота всё похолодело и
резко отдало болью.
– Мама! – кричала она отчаянно, вырываясь из цепких рук
Кирилла.
Когда Кирилл сорвал с девочки юбку, Катя из всех сил
вцепилась ему в лицо. Из-под ногтей брызнула кровь.
– Ах ты, блядь! – Кирилл наотмашь, с силой, ударил её по
лицу. В голове у Кати все зашумело. Руки налились какой-то
тяжестью, тело обмякло. Голос Кирилла куда-то отдалился. Катя
потеряла способность сопротивляться и лишь что-то шептала.
– Родная, сейчас, сейчас… – Кирилл воспользовался
беспомощностью девушки и стягивал с неё трусики.
– Не надо, – едва слышно сказала Катя. Её глаза были
большими от боли и испуга. От бессилия что-либо изменить.
Крупные капли пота капали с лица Кирилла прямо ей в глаза и
смешивались со слезами. Руки беспомощно вывернуты назад, волосы растрепаны.
– Сейчас, родная, сейчас… – продолжал шептать Кирилл
дрожащим от волнения голосом. Он сорвал последнюю одежду с
Кати и стянул штаны с себя. Девушка почти не сопротивлялась.
Отвращение и брезгливость, шум в ушах, слюнявые губы
Кирилла… Неожиданная резкая боль где-то между ног, и она
потеряла сознание.
2
– П-п-полковника К-к-крамель к-к-к т-т-л-лефону! – кричал
Кирилл в трубку.
Он стоял совсем голый. Глаза бешено вращались в стороны, слёзы бежали из глаз. Он судорожно сжимал телефонную трубку, постоянно оглядываясь на лежащую без движения Катю.
– Д-д-дежурный! Это е-его с-с-сын! Быстрее!
– Да, сынок, слушаю тебя, – раздался спокойный голос отца.
– Я н-н-ничего не д-делал! Она с-с-сама! Она ум-мерла! –
Кирилла колотило в истерике.
– Кто умер, ты что несешь? – закричал отец Кирилла.
Кирилл неожиданно замолчал, как-то обреченно посмотрел
на Катю и стал медленно садиться на пол, тихо повторяя: 84
– Она умерла, она умерла…
– Сынок, что случилось! Сынок! Ответь! Никуда не выходи из
дома, я сейчас! – Из телефонной трубки раздались короткие гудки.
Через десять минут дверь в коридоре с шумом открылась, и в
комнату вбежали начальник милиции, его жена, врачи скорой
помощи и два милиционера. Катя лежала без сознания на полу, в
луже крови. Кирилл голый, сидел на полу, сжимая телефонную
трубку и испуганно глядя на вошедших. Он как бы прикрывался
телефонной трубкой, хотел спрятаться или защититься ею. В его
