Czytaj książkę: «Снежная человека»

Поздние рассказы
С 00 час. до 3-00 час. ночи

Автогонщица

Про стритрейсеров вы слышали. Гоняют по ночным улицам и дорогам без правил. Это как бои без правил, но на машинах. А мне автогонщица попалась, эти ещё хуже! – молодая такая, крепкая. Я на дороге голоснул какому-то автобусу, а она на машине своей диковинной чуть ли не из-под автобуса выскочила и возле меня остановилась, как вихрь замер. Я говорю, до моря не подбросите? Спрашивает, до какого? А дело в Можайске под Москвой. Я туда на электричке доехал. Говорю ей:

– До нашего, до Можайского. А вы до какого можете?

– Да до какого скажете, до такого и можем. Москва – порт 5-ти морей, выбирайте.

– Я бы Чёрное выбрал. Но это дорого, наверное, на машине ехать, – думаю, она шутит, и я пошучу.

– Я покататься выехала, а не «бомбить». Садись, поехали. Искупаемся заодно.

– Так мы купаться поедем? – удивился я.

– Ну, ты на Можайское зачем шёл?

– Искупаться шёл, позагорать, отпуск у меня.

– А у меня всегда отпуск. Ты хотел в Можайском водоёме искупаться, а искупаешься в Чёрном море. Кстати, ты где там предпочитаешь купаться?

– Я в Анапе, наверное.

– Ну, и поехали!

Она так дала по газам, что машина вздыбилась на задние колёса, меня вдавило в сиденье, и кошмар начался!

Машина встала на все колёса после удара под днищем.

– Мы наехали на что-то, – прошептал я.

– Да не бойся ты, это у меня так автопилот включается, – спокойно ответила она, убрала руки с руля, закурила и сказала:

– Теперь можно спокойно поговорить. Меня Мара зовут, а тебя?

– А я не помню уже. Вспомню – скажу. Ты бы, Мара, на дорогу посматривала. И на автопилота бывает проруха.

– У моей машины не бывает. Папа у Илона Маска машину заказывал. Она у меня и самолёт, и катер. От гаишников уходить, а то надоели.

Ну, едем так за спокойной беседой, гоним куда-то, как сумасшедшие без руля. Кофе попили. Я смотрю в зеркало, а за нами скорая помощь и пожарка гонятся, не отстают. Причём и пожарка, и скорая – тоже спортивные. Я говорю, похоже, за нами гонятся. Она отвечает, папа это чудит. Прикрепил ко мне машины сопровождения, как к маленькой.

В это время на дорогу вышел табун лошадей. Перед лобовым стеклом за долю секунды промелькнуло лошадиное туловище, копыта и голова с огромными глазами. Все осталось позади, но наш «Илон Маск» почему-то начал чертить по асфальту брюхом. С крыши в моё боковое окно свесилась лошадиная голова с огромными глазами и внимательно меня осмотрела. Значит, мы везли на крыше кобылу. А может, мерина. Лошадь пожевала губами и укусила меня за плечо. Я вскрикнул от такой наглости. Мара в другое окно схватила лошадь за копыто и пощекотала его. Лошадь заржала и спрыгнула на землю. Видимо щекотки боится.

– Ну, ты ещё не вспомнил, как тебя зовут? – спросила Мара.

– Да как тут вспомнишь?

Тем более, что гаишная сирена сзади уже приближалась и заглушала шум ветра и ржание лошадей. У гаишников, видимо, были к нам вопросы. Мара нажала на какую-то кнопочку, и мы плавно взмыли в воздух. Две маленьких гаишных машинки остались далеко внизу. И наши «пожарка» со «скорой» – тоже.

Но на высоте птичьего полёта другие помехи появились. Сначала бились ласточки об стекло. Потом в хвост пристроились журавли. Летели за нами клином и курлыкали.

Потом дельтаплан пронёс человека. И что удивительно, этот дельтаплан птицей оказался. Он приземлился к нам на капот и человека аккуратно положил у лобового стекла. Стал нас изучать. Клювом здоровенным об стекло постучал, голову наклоняет в обе стороны, интересуется. Тут и человек зашевелился, обстановку оценил и давай кричать, спасите, помогите.

Затащил я его в машину с грехом пополам. А птица крылом махнула и улетела. Человек быстро отошёл от стресса, сказал, Геннадием меня зовут. Вот КАК они всё помнят при стрессе? Оказалось, он из самолёта выпал, а птица его спасла. Вернула в родную стаю к людям.

Геннадий быстро освоился. Спрашивает, а куда вообще, летим? Я говорю, в Анапу. Он обрадовался, говорит, тоже в Анапу летел на самолёте. Но там в туалет пошёл и вышел не в ту дверь. И добавил, – наверное.

Мара скомандовала, пристегнитесь все, садимся на море. И сели. Геннадия к берегу подвезли, он пошёл семью искать в гостиницу. Главное, даже название гостиницы не забыл.

А мы с Марой искупались, позагорали и к вечеру вернулись в Москву. Попрощались, вроде бы, с взаимными симпатиями. Я говорю, если вдруг – что, то как и где? И когда? Она отвечает, смотри телевизор и прессу читай. Найдёшь, если захочешь. И укатила. И что вы думаете? Найти-то я её нашёл. Но как зовут меня, до сих пор вспомнить не могу. В паспорт заглядываю.

Королева «русской рулетки»

Я ночью ложусь спать и тоже… уснуть не могу. Знаю, люди баранов считают и засыпают. А я начинаю своих бывших считать. Где-то на 13-ом уже храплю. А на 15-ом уже сны вижу.

…Раз-два-три-четыре-пять… Ой! Вот на пятом вздрагиваю! Никитой звали. Чуть что – револьвер дедушкин вытаскивает, барабан крутит перед носом у обидчика и говорит: – А в русскую рулетку слабо сыграть?

Вот я от него понахваталась характеру-то! Рискую – всё нипочём. В лес иду за грибами, все грибники – укутаны наглухо. От клещей скрываются. А я – в купальнике! Жрите, сволочи… если не боитесь. И вот, глядишь, он ползёт по ручке-то, старается, ищет, где кожа-то поглаже. А я его направляю пальчиком, вот сюды ползи, на запястье. Он как вопьётся, да кровушки насосётся, ну… туды ему и дорога. А некоторые выживают. Я их обратно в лес отпускаю. Жалко же. Живая природа.

Никита отчаянный был. Всё судьбу испытывал. Судьба его боялась, как огня, пряталась от него. В грозу выбежит из дома, за электрический столб схватится и ждёт, когда молния шандарахнет. И шандарахнуло. Столб внизу, как пилой срезало. А Никита столб удержал. И электриков дождался. Правда, чёрный ходил долго.

Его все негры спрашивали, вы случайно не из Кении? От них он про комара-то узнал. Что есть там такой комар – укусит, и – кранты! Смертельная лихорадка е-бола… или ёбола. Деревни выкашивает. И загорелся он! Хочу, говорит, в глаза тому комару посмотреть. Испытать себя по-настоящему.

Друзья-негры свозили его. Вернулся – весь комарами покусанный, живого места нет. Чешется. А Зинка, фельдшерица, дала ему таблеток от чесотки. Я утром встаю, а он тихо так лежит, не чешется даже! Помогли, видать, таблетки.

… Да нет, он не умер. Зинка ему снотворного дала, перепутала. Он через два дня проснулся. Как раз во время своих похорон. Аккурат крышку гроба начали заколачивать – разбудили мужика. Он изнутри сказал:

– Войдите!..

Мужики молотки подняли, прислушиваются. Думают, показалось. Давай снова колотить. Тут Никита не выдержал, заорал:

– Да не стучи ты, дурак! Говорю, заходи, открываю.

И открыл крышку гроба ногой, как дверь.

Он и сейчас жив. Живёт. А чё ему? Правда, вместо паспорта у него сейчас это – справка о смерти. Когда паспорта меняли, ему новую справку выдали. С фотографией. В гробу. Не прискребёшься. А удобный докУмент, ни тюрьмы, ни сумы, ни налогов.

Он уже с этой справкой жил, когда свою голову крокодилу-то в пасть всунул. Индеец какой-то привёз крокодильский цирк. И главное, сам индеец свою башку крокодилу в рот всунул всего на секунду. И тут же высунул. Крокодил зубами ему только по уху чакнул. И индеец этот говорит, мол, кто так же может? А сам стоит уже без уха.

Не рассчитывал он, что кто-то осмелится. А Никита взял да и выбежал. А чё ему? Справка-то уже есть. Ну, крокодилу пасть раздвинули домкратом, Никита голову туда всунул, домкрат убрали, а крокодил пасть свою ещё шире открыл. От удивления. Никита, видно, в пасть-то ему дыхнул. А такое не каждый выдержит. И Никиту сразу в цирк и взяли. Ездит где-то. Звезда мирового цирка! Укротитель крокодилов! А этот индеец-мексиканец у нас остался, живёт. Картошку садит. У него фамилия такая, исконно русская: Хулиус Маргулиус…

А я люблю сама с собой в русскую рулетку поиграться. Грибы-боровики поджарю, а с ними – штук пять-шесть самых свирепых поганок. Поем немного, жива осталась – значит опять судьбу победила. И вот этот Хулиус в разгар эксперимента припёрся. Ножовку просить. Стоит без уха (от крокодила), у него фуражка на ту сторону съезжает, опоры нет. И нюхает воздух.

Дай, говорит, закусить грибочками, так пахнет вкусно. И ложкой уже загрёб со сковородки. Стоит, ждёт.

– Ну, жри, может не отравишься!

– А выпить? Дай водочки.

– Я тебе дам водочки, но предупреждаю, она тоже, 50 на 50, из нашего сельмага «Русская рулетка». Палёнка может быть.

– Да ладно, где наша не пропадала?

Стакан принял, закусил. Причём, картошку отодвигает, налегает на грибы.

– А у нас в Мексике, – говорит, – вместо грибов – кактусы.

А у меня на подоконнике кактус. Я ему подаю и говорю, ну, на, пососи.

А он, мол, из его сока текилу делают. Я в стакан с водкой кактус этот выжала, говорю:

– Ну, на, пей нашу: текила с Нижнего Тагила.

Потом зашёл ветврач, Тигран Петросян, тоже за ножовкой. Ещё подтянулись гости. Тоже, за ножовками.

Совсем весело стало, когда Григорий пришёл с баяном. Вообще-то он лауреат какого-то конкурса. Он стакан водки с баяна берёт зубами и выпивает. Без ущерба для полонеза Огиньского. Бабы от музыки навзрыд, а Григорий заест грибочком и кричит:

– Помирать, так с музыкой!

В финале все станцевали под Хачатуряна «Танец с ножовками». Я сказала:

– Утром всех жду… кто сможет.

Ну, а на утро пришли… все!

Вот и пугай страну санкциями!

Вы видели когда-нибудь разъярённого ежа? Он от земли отскакивает, как баскетбольный мяч. Вот его и пугайте. Голой попой.

Нищая невеста

Я этих сериалов насмотрелся, понял, надо жениться на бедной. Не надо мне эти богатства, этих отравлений за наследство. Этих трупов и утопленников. Выбрал себе невесту – ну, беднее некуда. Домишко в глухой деревне, мама-папа пьяницы, справки об алкоголизме имеются. Ничего их жизни не угрожает. За наследство не убьют. Бабка рядом в хатке живёт, присматривает за ними. Мне хлопот меньше.

Сосватался, забрал невесту, везу в город на своей машине. Она всю дорогу с меня глаз не спускает. Смотрит на меня то ли с любовью, то ли с ужасом и говорит:

– Чё-то боюсь я тебя, Коля. Уж не из-за денег ли ты меня взял?

– У тебя что ли деньги есть, Зина?

– Денег нету. А домик-то дедушкин есть.

– Ну, давай будем считать, что из-за домика.

– А может, всё-таки, из-за красоты? – лукаво спросила она.

И тут придётся сказать правду. Всё в ней было среднее. И лицо, и фигура, и голос, и одежда, и рост, и возраст. Хорошо, хоть всё женское. Единственное достоинство – беднее некуда! Я её узнавать на улице только через пару недель начал. Всё не к тем подбегал. Её бы в разведку – никогда бы никто не опознал.

– Из-за красоты – это само-собой. Тут, что есть – того не отнимешь.

Ну, и начали жить. Квартирка у меня в городе есть, работа есть, её куда-то пристроил. Я даже влюбился в неё! Да и как не влюбишься? Никакой тяги к роскоши, хозяйство ведёт – пальчики оближешь. А про интим вообще молчу – тигрица!

Где-то через год приезжают её родители. Причём, как приезжают? Во-первых, всей семьёй (с бабкой). Во-вторых, на Мерседесе (на джипе). В-третьих, все одеты в брендовую одежду. Даже бабка пахнет духами «Нина Ричи», и в руках у неё сумочка от Луи Виттон. Ей-Богу, как на похороны собрались.

– А мы и приехали на похороны, – сказала бабка, – муж мой единственный помер, дедушка твоей Зинки, большим человеком был в Москве.

Выяснилось, что машину с личным шофёром он к бабке уже приписал фундаментально. А всё наследство поделил по схеме: бабке, дочке, внучке.

Я был в шоке! На глазах рушился мир нормального человека, т. е. меня. Столько сил отдать на построение здоровой ячейки общества: пылкая и взаимная любовь с супругой; полное взаимопонимание; Зина даже беременеть потихонечку начала за последнее время. И всё – коту под хвост!

Крах и страх усилились, когда стало известно, что именно разделил дедушка своим трём наследницам. 12 квартир в Москве! Это по 4 квартиры на рыло. И по миллиарду рублей на каждую – это прямо какая-то добрая московская традиция.

– За что! – кричал я на берегу речки после похорон дедушки. – За что ты меня наказал, о, Господи!?

Бабка оказалась Парасковьей Михайловной, тёща – Анной Павловной, а тесть – Игнатом Григорьевичем. А я оказался просто Колюньчиком.

И только Зиночка моя не стала Зинаидой Игнатьевной. Она всей прислуге сразу сказала:

– Зовите меня просто – Ваше Сиятельство.

Ну, ничего. Скоро у меня сын родится, они Николаем Степановичем не отделаются. Сейчас хожу, думаю, какое имя дать. Да не сыну, а себе имя-звание. Чтоб до костей продирало окружающих!

А любить сейчас придётся по расчёту. И жить по их правилам. Яду я уже накупил.

Крутой круиз

Мы тут с моим шурином, Степаном, такую интригу замутили, закачаешься! Шурин у меня – голова! А мы давно с ним Нюру мою уговариваем, отпусти ты нас заграницу, хоть в какой-нибудь круиз, хоть посмотреть на этих чудаков, чем они там занимаются, ни разу же не были. И сработало. Приносит она нам путёвки на самолётный круиз. Говорит, вот, за один раз весь мир посмотрите и хватит с вас. На всю оставшуюся жизнь! Такой сюрприз – крутой круиз – то вверх, то вниз.

Мы со Степаном думаем, это за такие деньги скитаться полмесяца на самолётах, бегать-ноги ломать по экскурсиям, ни покурить-не выпить и вообще. Тратить отпуск на такую белиберду. Мы телевизор-то смотрим. Там, то турфирма разорится, людей из гостиниц выкидывают; то авиакомпания обанкротится, людей в полёте чуть ли не с самолёта сбрасывают. Без парашютов! Если доплату не сделаешь. Короче, люди отдыхают не на море, а в аэропортах. А нам это надо? А у Степана двушка шикарная! И живёт в ней один.

Решили мы путёвки втихомолку сдать, а на вырученные деньги кутить на квартире у Степана. В строгом соответствии с графиком круиза. Вот, есть в маршруте – Марокко, 15-го числа, значит заказываем из ресторана марокканскую пищу, пьём ихнюю водку и заказываем ихних девушек. Я спросил у Степана:

– А с девушками ты не переборщил?

– Ну, посмотрим. Как пойдёт. А Нюре звонить будешь каждый день, отчитываться. Что мы, в географии не разберёмся?

И вот представьте: кухня, стол ломится от заморских выпивок и закусок, шурин рядом сидит, моргает, а я Нюре звоню в соседний дом. Вроде, как из-за границы. И так – каждый день.

…Але, Нюра. Я уже в Вене. Нам сказали, это австралийская столица. А, да – австрийская. Я их все время путаю: Австрию и Австралию. И Алжир. Как зачем звоню? Я же скучаю. Я уже три раза скучал. И два раза пожалел, что поехал по этой путевке. Нюра, у меня одно впечатление накопилось. Во-как в мире-то всё устроено интересно! Нет, второго впечатления пока не накопилось. Мало ещё экскурсий было. Ну, все, пока. Я тебе из Стокгольма позвоню.

…Хэллоу, Нюра, я из Стокгольма. Нам сказали, что это швейцарская столица. А, да – шведская. Я их все время путаю: Швецию и Швейцарию… и Алжир. Тут одни шведы. И шведки. Вон, сидят на диване… Это в холле, в отеле. Да, как под Полтавой. Но они такие развязные. И питаются таблетками. Наркотики называются. Не, не вкусные. Наш огурец лучше. Во-как здесь всё устроено интересно! Ну, пока, я тебе из Чехословакии позвоню.

…Але, Нюра, я из Чехословакии. Ну, по-старому привычнее. Тут одни чехословаки. И чехословачки. Вон, сидят на диване. И говорят по-чехословацки. Но все понятно. Вот, например, фамилия ПОспешил – это значит – поспешил. У них даже пословица есть: «ПОспешишь – людей нАсмешишь». Во-как здесь всё устроено интересно! Ну, пока, я из Африки позвоню.

…Але, Нюра, я – из Марокко… Как это? Сегодня 15-е, вот написано – Марокко… Где написано? На аэропорте. Да с этим Марокко – одна морока. Здесь налоги тоже силой из зарплаты вычитают. Но берут кокосами. С носу – по кокосу. А эти марокканцы наглые, ко всем женщинам пристают! Не, женщины не пристают, стесняются. Просто сидят на диване и ждут. Во-как здесь всё устроено интересно!

Обезьянок? Видел. Вон, сидят на диване. Жрут апельсины. А на нас поплёвывают. Ананас? Ананас пожёвывают. А на нас поплёвывают. Нюра, а тут еще растут вечно зеленые эти… да не сугробы. А – лимоны. Сугробы тут не растут, не могут. Жара, заводов вообще нет. Сугробы вечно зелёные, тут хочут расти, но не могут. А эти лимоны: хочут – растут, не хочут – не растут. Чё хотят, то и делают. Полная вакханалия. Во-как здесь всё устроено интересно! Ну пока, я тебе из Манилы позвоню.

…Але, Нюра, я – из Манилы. Тут одни филиппинки. Такие малесенькие. Меньше нашего петуха. Видел. Вон, сидят на диване. Их весь мир на няни разбирает. Они такие спокойные, такие терпеливые. На неё закричишь вот так вот – А-А-А! А она только головой кивает и улыбается. Во-как у них всё устроено интересно!

Нюра, ты кричишь на меня?.. Да никакая филиппинка меня не сманила. Я звоню с Манилы. Просто я понял, что ты у меня – ни разу не филиппинка. Ну, пока, завтра из Америки позвоню. Если денег хватит.

…Але, Нюра… Да не из Америки я. Ну да, Америка – по графику. Есть у нас железный график, иногда летит он на фиг. Не долетели мы до Америки, деньги у нас кончились. Ну, здесь, рядом, от Степана звоню. Нюра, не кричи на меня! Будь филиппинкой. Я же вернулся. И пол мира посмотрел, почти. Да, а вторые пол мира ты мне покажешь. Я согласен.

…Она сказала, я покажу тебе – пол мира! Я тебе даже – ВЕСЬ мир покажу!.. Пошёл домой, мир досматривать. Вторую половину.

Партнёрша

Слово-то какое загадочное – партнёрша. Не портниха, не полотёрша, а партнёрша.

Кто она? Любовница? Или так, на сцене стоит, любовь изображает. Вот пусть думают, гадают.

Моя не изображала, она делала. Вот идёт по улице репетиция парада. Генерал кричит: «Равнение – нале-во!». А весь полк смотрит направо. Там на балконе моя партнёрша зарядку делает нагишом.

Генерал снова: «Полк! Слушай мою команду!». А партнёрша моя ножку закидывает на перильца балкона и делает шпагат. Шире, чем сама Волочкова! Генерал тихо шепчет в свой мегафон: «Отходим организованно. К следующему дому. Без паники! Мелкими перебежками». Хорошо, хоть не закричал, спасайся, кто может!

Каждый день – от неё сюрприз. Уроки изысканного секса! А сегодня, говорит, у нас шопинг, в универмаг. Я думаю, а там-то где? Она нашла – в примерочной. Мне 5 штанов дала, себе – 5 юбочек. Зашли в соседние кабинки. Между ними – только занавеска. И понеслась примерка. Без подробностей. Единственное скажу, там очередь собралась, но никто не возмущался. Просто все по очереди подходили, в щёлку заглядывали и отходили, мол, примеряют ещё. И очередь шла организованно. По кругу. Посмотрел – вставай в хвост. Без очереди никого не пускали.

Я ей говорю, давай хоть раз в приличное место сходим. Она говорит, куда? Я говорю, куда-куда? Куда приличные люди ходят? – Ну, хоть в подъезд.

Хохочет: «Банальный секс меня не интересует».

Я возражал, какой же он банальный? Всё натурально, никаких бананов. А она, не-е-т, говорит, секс должен быть изысканным и неожиданным.

Давай, говорю, как обычно, – в кино, на последнем сеансе, на последнем ряду… Нет, говорит, ты ещё детские грибочки предложи. Сегодня мы встречаемся… на кладбище. В полночь.

Ну, сумасшедшая! Потом думаю, хорошо, хоть не в морге. Только про это ей не говорите! Она у меня сразу.

Приходим на кладбище. Тишина… как на кладбище. Только эти совы – ух! ух! ух! У-у-ух, как всё непросто. Подходим мы с ней к самой страшной могилке, там земля свежая ещё, я пощупал. А она говорит, тут нас никто не побеспокоит. Это тебе не примерочная. И целует меня при лунном свете прямо в мои холодные губы. Я говорю, может сменим могилку. Вон там под фонарём – площадка с памятниками. Бандиты, наверное, бывшие. Они, как люди. Спасут, если что. А она прямо топит мои слова в поцелуе. Я чувствую, вроде стало отпускать. И тут из могилки этой страшной высовывается рука. Я задёргался, а она ещё крепче меня сжала. Я вижу, что гора цветов на могилке зашевелилась. И тут вылазит из цветов человек в костюмчике «от Армани». Отряхнулся и говорит:

– Давайте знакомиться, я Иван Степаныч, директор всего вот этого праздника жизни, этого благополучия.

И кладбище рукой обвёл.

Я говорю, а я не помню, кто я.

А партнёрша моя хохочет и говорит, ну ты же хотел с папой познакомиться. Вот и знакомься.

Я дар речи потерял и молчал всю дорогу. И вспоминал, кто я? Думал, никогда уже не вспомню. Только когда уже к их дворцу подъехали на их лимузине, я заорал: – Геннадий! Геннадий я! Вспомнил!

Ищите своих партнёрш, хороших и разных! Они везде.