Czytaj książkę: «Император Степи»
Пролог
Большая степь, протянувшаяся от Великой Китайской равнины и Сунгарийской низменности по всей южной границе нынешней Сибири вплоть до придунайских плавней, на протяжении тысяч лет изобиловала событиями и народами, её населявшими. Легендарные русы, пришли из не менее легендарной Даарии (Гипербореи, Арктиды) и вступили во взаимодействие с цивилизацией ариман (китайцев). Мелькнули в истории загадочные тохары и чжурчжени и растворились в человеческом месиве и времени. Из той же Сибири вышли скифы и создали величайшую цивилизацию от Тихого океана до Средиземного моря. Осколком Великой Скифии в Сибири стала Тартария. Хунну (гунны), словно цунами, пронеслись по Степи с востока на запад,сминая народы и страны. Следом прошлись сарматы (савроматы), саки, аланы…
Сколько их было? Скольких не стало…
И вот Большая Степь вновь «забеременела». И речь здесь даже не о каком-то новом этносе. В Большой Степи родился Человек, которого сама судьба, само Мироздание исторгает из себя раз в тысячелетие. Этого человека в детстве и юности звали Темучжин, а потом нарекут Чингисханом. Этот человек сыграет огромную роль в жизни многих стран и народов во всей Евразии.
Сыном какого народа являлся Чингис? На этот счёт есть разные мнения как официальных историков, придерживающихся извращённой «миллеро-шпеерской» трактовки истории, так и историков-неформалов, к коим смело можно отнести и нашего русского академика М. Ломоносова. Если первые относят Чингиса к чистейшим азиатам, то вторые считают, что он был скорее европеоидом, чем монголоидом. Судите сами: его современники отмечали, что он был высок ростом, имел правильный (европейский) овал лица, густую бороду и усы, светлозелёные глаза с разрезом лишь отчасти близким к монголоидам. Некоторые исследователи отмечали, что род Борджигинов, к которому относился и Чингис, идёт от самого легендарного царя Скифа.
В десятом-одиннадцатом веках преобладающим по численности этносом в восточной части Большой Степи были татары и меркиты. Только что сформировавшийся монгольский этнос некоторое время жил под их жесточайшим гнётом. И тем удивительнее было то, что именно Темучжину (Чингисхану) удалось вознестись сначала над своим народом, а потом и над всем подлунным миром того времени.
«Засада», прежде всего для татар, была в том, что они коварно отравили отца Темучжина, Есугей-багатура, и Чингис будет жестоко им мстить всю свою жизнь, а после его смерти уничтожением татар, а заодно и меркитов займутся его сыновья. В военных походах Чингисхана и его сыновей на тангутов, чжурчженей, Хорезм, Персию, Русь и страны Европы принимали участие воины из десятков покорённых стран, но среди них не было места татарам. Они были либо уничтожены, либо рассеяны по просторам Азии и даже европейской Руси (Поволжье, Таврия, редкие сибирские анклавы). И чингизиды преследовали татар ещё не менее семидесяти лет даже после смерти Чингисхана!
Так что сразу отметём главную фальсификацию давних и нынешних историков (как зарубежных так и отечественных) : в словосочетании «татаро-монголы», нашествию которых подверглась Средневековая Русь, татары отсутствуют напрочь! Татарин монголу был враг, а не брат!
Теперь о самих монголах. Ещё в середине двадцатого века в Монголии проживал лишь один миллион человек. А перед началом завоевательных походов Чингисхана у монголов было всего три аймака. Каждый аймак – это пятьдесят тысяч семей со всем их скотом и скарбом. Всего получается стопятьдесят тысяч семей. В каких-то семьях было пусто, в каких-то густо, но в среднем семья состояла из пяти человек. Значит, всего население этих аймаков составляло примерно семьсот пятьдесят тысяч человек. Делим эту цифру на два
и отделяем, таким образом, женскую половину от общего числа, так как монголки это вам не амазонки! Получившиеся триста пятьдесят тысяч смело делим ещё раз на два и отделяем таким же образом «небоеспособных» детей и стариков. Оставшиеся сто семьдесят пять тысяч мы должны поделить теперь на три. И вот почему. Зарождающаяся монгольская империя жила в окружении враждебных ей стран, и не меньше трети всех войск нужно было держать для охраны собственно страны монголов. Ещё одна треть (а это составляло 50-60 тысяч воинов) Чингису нужна была для завоевания новых территорий и ещё одна треть – для удержания ранее завоёванных. Нужно учитывать и то, что монголы постоянно несли потери (одна многолетняя война с татарами и меркитами чего стоила!). Поэтому до границ той же Руси в 1223 году в лучшем случае дошло войско из тридцати тысяч воинов. Могла ли такая «сила» завоевать многомиллионную европейскую Русь и установить над ней почти на 300 лет «татаро-монгольское иго»? Как говорится, не смешите мои тапочки! Русь, даже в условиях гражданской войны, разразившейся после насильственной христианизации, просто раздавила бы это хилое воинство. Получается, что и монголы, даже подкрепленные разными инородцами из Средней Азии, Кавказа, тоже не совсем себе завоеватели. Значит, и второе слово в словосочетании «татаро-монголы» тоже под большим вопросом. Вот и приехали! Так кто же всё-таки «завоевал» Русь? (сразу оговорюсь, что это произошло уже во времена Батыя). Ведь нашествие с востока было, это очевидно. И тут нам придётся ступить на запретную (столетиями!) стезю, от которой до сих пор шарахаются практически все наши официальные учёные-историки. Так вот, Русь «захватили», защитили от западных «цивилизаторов» и предотвратили её неминуемое окатоличивание воины Тартарии! (не путать с татарами!). Но об этой стране и её замечательном народе (а этот народ – сибирские русы!) сказ будет в другой раз.
ГЛАВА 1
– Эй, Темучжин! Пора кушать, мама зовёт!
Бортэ, девочка лет десяти-одиннадцати в выцветших шароварах, кожаных ичигах, с накинутым на худенькое тельце залатанным халатом, бежала, размахивая руками, по песчаному берегу Онона, истока Амура. Две её косички смешно прыгали на голове и хлестали то по щекам, то по глазам девчонки.
Дальше по берегу на песчаной косе сидел, поджав под себя ноги, мальчишка примерно её возраста и что-то сосредоточенно чертил прутиком на влажном песке. Это и был Темучжин, сын Есугея-багатура, прославленного монгольского воина. Отец недавно по законам монголов посватал сына к родителям Бортэ и три дня назад оставил его в семье будущей жены до наступления их совершеннолетия.
Запыхавшаяся от быстрого бега Бортэ плюхнулась рядом с мальчиком, при этом россыпь песка веером упала на чёрточки и галочки, нарисованные Темучжином. Он недовольно фыркнул и даже локтем оттеснил её от «рисунков».
– Ты меня сбила, Бортэ!
– С чего это я тебя сбила? – девочка пожала плечиками. Лицо её скривилось, когда она взглянула на непонятный рисунок на песке.
– Отец сказал, чтобы я к следующему его приезду наизусть рассказал о древе жизни нашего рода.
Всего два раза Есугей повторил сыну длинную, из двадцати имён, цепочку предков рода Борджигинов. Из поколения в поколение, изустно передавалась эта родословная от деда к отцу, от отца к сыну. Пытливый ум Темучжина сразу запомнил очерёдность своих предков и в третий раз уже сам их безошибочно назвал, чем заслужил скупую похвалу отца. Но нужно было постоянно тренировать память, чтобы не опозориться перед его великим отцом-багатуром. Темучжин уже знал значение этого слова. Багатур – это герой, прославившийсяв военных походах, гордость монголов. Отец недавно проговорился, что на следующем курултае его, возможно, выберут Великим ханом, такой вот был авторитет у отца в их народе.
Мальчик аккуратно поправил кончиком прута чёрточки, риски и кругляшки, присыпанные песком из-под ног Бортэ и быстро зашевелил губами, перечисляя незнакомые для неё имена. Бортэ не удержалась и ткнула пальчиком в самый низ «таблички», нарисованной её «суженым».
– А кто в этом кружочке нарисован?
Темучжин недовольно вздёрнул лицо к небу и даже закатил глаза, но всё-таки успел быстро «дошелестеть» губами, дойдя до конца таблички, и только после этого шумно выдохнул:
– Это Скиф, царь Великой Скифии. От него идёт весь наш род.
Его зелёные глаза на секунду словно застекленели, а губы прошептали:
– Я тоже стану великим, таким же, как царь Скиф!
Бортэ звонко рассмеялась, взвихрила выгоревшие на солнце волосы на голове мальчишки, вскочила на ноги и понеслась по берегу в сторону стойбища, крича на ходу:
– Вы слышите, птички и зверюшки? Темучжин станет Великим ханом!
Потом, на ходу повернувшись к нему, она показала ему язык:
– Ты хвастунишка, хвастунишка, хвастунишка…
Что она ещё кричала ему, Темучжин не расслышал. Он неторопливо заровнял все свои кружочки и палочки, нарисованные на песке, и быстро огляделся. Нет, Тенгри-хан не подсматривал за ним. И никто не подсматривал. И это хорошо. Никто не должен знать тайну рода Борджигинов. Ни всемогущий бог монголов, ни простой смертный арат.
Девочка Бортэ была из племени унгиритов, одной из ветвей бурято-монгольского этноса. И борджигины, чьими детьми были и Есугей, и сам Темучжин десятки лет жили бок о бок с племенем рыбаков, не обижая друг друга. Но этнос сянбийцев, включавший в себя и монгол, и меркитов, и татар, и ещё несколько небольших племён уже начал стремительно размежевываться. Преобладающим народом в этом этносе были татары. И они, посчитав себя главными в восточной части Большой степи, теперь делали всё для того, чтобы вознестись над другими соседними племенами кочевников.
Темучжин не мог знать, что случилось с его отцом, после того, как тот отвёз сына в семью Бортэ. А случилось страшное. По дороге в своё родовое урочище Делюн-Болдок ему встретился хан Тартур, чьё племя расселилось на левобережье Онона. Есугей ещё удивился, чего это татарский хан потерял на этом берегу реки. Но Тартур, отговорившись тем, что возвращается с охоты, был учтив и благорасположен к знаменитому багатуру. Более того, он пригласил его к себе в гости, чтобы испить чашу мира. Становище Тартура было на полпути до родного урочища багатура, правда, на левом берегу реки. Он рассудил про себя: нельзя отталкивать руку человека, предлагавшего мирную беседу двух соседей. Есугей согласился. Он распил чашу мира с ханом Тартуром и даже не одну. Хорошим, ядрёным был кумыс у хана. А на следующий день, уже, будучи дома, Есугей почувствовал себя плохо. Через сутки изо рта багатура пошла обильная пена, его начали бить конвульсии, и к вечеру третьего дня он умер в страшных мучениях. Оэлун, одна из жён Есугея и мать Темучжина, с ужасом осознала, что не просто так хан Тартур пригласил к себе её мужа. На ближайшем курултае именно Есугея кочевники Степи могли выбрать Великим ханом. И вот теперь борджигинам пришлось хоронить своего хана, свою надежду на лучшую жизнь.
На следующий же день после похорон в Делюн-Болдок нагрянул большой отряд хана Керилтуха. Он был вождём племени меркитов, которые были ближайшими родственниками татарам и дальними – для борджигинов. Попытались воины бывшего хана Есугея остановить нападавших, да не смогли. Не было уже в живых славного багатура, перед которым трепетали многие. Два десятка воинов-борджигинов полегли под ударами сабель разбойников.
Хан Керилтух по наущению Тартура допытался, вся ли семья Есугея была в сборе, и узнав, что его старший сын сейчас находится у унгеритов, выгнал жён Есугея и всех его родственников вон из стойбища, а сам с двумя десятками всадников помчался к унгеритам. Знал он, что бедное и мирное племя рыбаков не окажет ему сопротивления. Прошли те времена, когда за унгеритов могли вступиться борджигины. Теперь беззащитны они. И другое держал в голове мстительный хан Керилтух: много лет назад Есугей умыкнул из племени меркитов Оэлун, ставшую его женой, и хотел он отомстить ему, даже мёртвому. Заметив чужаков, подъезжающих к стойбищу, Темучжин почувствовал, что происходит что-то ужасное. Кинулся он к реке, но всадники хана оказались проворнее мальчишки.
Нукеры подвели брыкающегося Темучжина к хану. Один из них, кивнув на мальчишку, спросил:
– Хан, что прикажешь сделать с этим отродьем?
И, проведя ребром ладони по горлу, вопросительно уставился на хозяина. Керилтух тяжело, исподлобья посмотрел на сына Есугея. Он сам бы с охотой отсёк голову отпрыска бывшего хана борджигинов. Но понимал он, нельзя этого делать накануне курултая. Уже сама странная, быстрая смерть Есугея, претендента на звание Великого хана, наверняка насторожила кочевников степи. А если народ узнает ещё и о насильственной смерти этого мальчишки, то и вовсе отвернутся от хана Тартура, пожалуй, единственного теперь претендента на звание Великого хана.
– В колодки его!
Теперь Керилтух чувствовал себя полностью отомщённым. Когда-то Есугей умыкнул у меркитов племянницу хана, Оэлун, сделав её своей женой. За это он умыкнёт эту сопливую девчонку Бортэ, невестку отравленного хана борджигинов, а его сына закуёт в колодки. Не каждый взрослый мужчина протянет в них и неделю, а уж мальчишка и раньше сам издохнет. Ведь что такое «колодки»? Это когда голова и руки зажаты между двумя плахами и человек в них не то что попить воды, комара со спины не сможет согнать. Да, мальчишка непременно сдохнет, но никто не сможет обвинить хана в том, что именно он убил сынка хана..
И Темучжина заковали в колодки и привязали на солнцепёке к столбу на окраине стойбища рыбаков. Бортэ хан приказал отвезти в своё становище. А жёнам Есугея и его семье, изгнанной из родового стойбища, пришлось испытать много несчастий и лишений. Беглецы нашли укрытие в верховьях Онона в береговой пещере. Особенно тяжело им пришлось зимой, когда трудно было поймать рыбу в реке или изловить дичь. Когда кончались скудные запасы, им приходилось есть молодые побеги рогоза, откапывать сколько-нибудь съедобные корешки. Две самые младшие сестры Темучжина не смогли пережить вторую зиму и умерли. А после состоявшегося курултая, на котором Великим ханом ожидаемо, провозгласили Тартура, его приспешник Керилтух ринулся на поиски семьи Есугея, чтобы найти и полностью истребить остатки его рода. Но Тенгри-хан, видимо, был на стороне борджигинов. Оэлун избежала истребления рода своего покойного мужа, уведя семью подальше от кровожадного хана…
Темучжина, привязанного к столбу, иногда тайком подкармливали женщины из стойбища. Два нукера, стороживших его, редко покидали береговые тенистые заросли и больше налегали на кумыс в их бездонном бурдюке и на игральные кости, лишь иногда лениво посматривая в сторону бугорка с вкопанным там столбом с «колодником».
На третий день Темучжину удалось ослабить путы, перегрызть зубами верёвку, которой он был привязан к столбу, и бежать. Хан Керилтух, узнав о побеге, взревел от злости:
– Поймать этого заморыша! Чтобы к вечеру его голова была у моих ног!
В ярости он так стегнул своей толстой, короткой плетью десятника Чилауна, чьи нукеры сторожили пленника, что тот едва устоял на ногах. Это стало роковой ошибкой для глупого и заносчивого хана. Нельзя безнаказанно избивать свободного кочевника!
А ноги Темучжина сами собой вынесли его на берег небольшого озерца, соединявшегося ериком с Ононом. Само по себе озерцо было мелким и в засушливую пору полностью пересыхало. Но оно густо заросло камышом. Колодки, одетые на голову и руки мальчишки, сковывали его. Бросившись в гущу зарослей, он никак не мог найти глубокого места. Везде, куда бы он не совался, вода доходила ему только до пояса. И тут он услышал за спиной топот копыт. Затравленно озираясь, Темучжин лёг на воду, схватил пальцами ног, рук и зубами скользкие стебли камыша и постарался поглубже погрузиться в воду. Руки и ноги соскальзывали со стволов камыша. Деревянные колодки предательски выталкивали его из воды.
Чилаун отправил своих нукеров вдоль берега, а сам приблизился к береговым зарослям. Вскоре он заметил белое пятно на воде. Это был распластавшийся в воде беглец. И до него было не больше десяти метров. Но боль в спине от удара плетью и обида на хана заставила десятника не броситься к этому неумело спрятавшемуся мальчишке, а лишь оглядеться вокруг. Его нукеры шарились в камышах уже довольно далеко от него. Немного выждав, он ступил в воду и, не доходя до «полупритопленного» Темучжина пару шагов, приложил палец к губам:
– Тс-с-с! Потерпи, сынок, до вечера. Я уведу своих нукеров отсюда, и мы будем искать тебя в другом месте. Потом беги, беги отсюда что есть мочи к верховьям реки. Где-то там прячется твоя мать с семьёй.
Ещё раз, оглядевшись вокруг, десятник вытащил из ножен свой нож и вложил его рукоятку в правую руку мальчишки, предварительно срезав завязку с одной стороны колодки. Медлить было нельзя. Его нукеры уже объехали озеро вокруг и могли в любой момент вернуться к нему. Потом меркит Сорган-Шир, сын Чилауна, станет одним из четырёх любимых нукеров-багатуров Темучжина…
ГЛАВА 2
Уже в темноте, срезав последние веревки, стягивающие колодки, Темучжин выбрался на сухой берег. Хотя сухим его было трудно назвать. Видимо, Тенгри-хан зорко следил за ним, и как только спали последние путы, над головой мальчишки закружили тучи, и разразился сильный дождь. Теперь все его следы на песке смыл спасительный дождь. Он кинулся бежать вверх по берегу реки. Подальше, подальше от озерца, подарившего ему жизнь и свободу! Когда ему не хватало дыхания, когда его легкие, словно кузнечные меха, распирали грудь, норовя сломать рёбра, он ничком бросался на землю, несколько минут жадно, как рыба, выброшенная на берег, хватал ртом воздух и вновь поднимался и бежал, бежал, не оглядываясь назад.
Он был крепким, не по годам развит физически, и всё же через два дня этого почти непрерывного бега силы почти оставили Темучжина. До Болдок-Шарыма, урочища в верховьях Онона, оставалось ещё несколько километров. Там когда-то стояло старое стойбище родителей Есугей-багатура . Туда отец несколько раз брал Темучжина на охоту за лисами. И, скорее всего, именно туда увела семью Оэлун, мать Темучжина. Но кончились силы. В глазах плавали радужные пятнышки. За эти дни, кроме воды и нескольких корешков, выкопанных им по дороге, ничего он не ел. Давно кончился дождь, а его лицо было мокрым. Мокрым от слёз. Темучжин упрямо замотал головой: непростительно для будущего воина плакать, как девчонка, которую кто-то больно дёрнул за косичку.Он решился наконец устроить ночлег прямо здесь на берегу, в зарослях ивняка.И вдруг всего в десятке метров впереди себя он увидел несколько злых огоньков,услышал тоскливый и приглушённый тявкающий вой. Это были шакалы, давно заметившие мальчишку и ждавшие, когда он, наконец, упадёт без сил на землю.
И тут порыв южного ветерка донёс до обострённого нюха Темучжина запах дыма и запах… пищи! Неужели он достиг своей цели? Неужели впереди его ждало знакомое урочище? Тело мальчишки напряглось. Налились новой силой ноги. Нож взметнулся над его головой. С криком он бросился прямо на эти злые огоньки, таящие для него опасность. И шакалы с пугливым завываньем шарахнулись прочь с его пути. Будь это волки, мальчишке было бы не сдобровать. Но на его пути стояли жалкие, трусливые шакалы! Много позже Великий хан и среди людей увидит трусливых шакалов, и многих из них сметёт он со своего пути.
За последней излучиной реки он увидел впереди себя слабый огонёк костра и светлую струйку дыма, поднимающуюся над ним. И вдруг в голову пришла пугающая его мысль: его ведь ищут! Впереди мог оказаться костёр, разведённый нукерами ненавистного хана Керилтуха. Осторожность возобладала. Он не бросился сломя голову к костру. Последние десятки метров он полз буквально на животе. Наконец, приподняв голову над прибрежным камнем, он до боли в глазах стал всматриваться в ночную темень. Вот у костра мелькнула чья-то тень и костёр вдруг ярко разгорелся от брошенной в него охапки хвороста. И в свете
яркой вспышки он успел рассмотреть худую женскую фигурку.. Темучжин узнал эту женщину. Это была Лауген, вторая жена его отца.
Невольный стон вырвался из его груди. Вновь потемнело у него в глазах. Нож выскользнул из ослабевшей ладони, и его лезвие звонко ударилось о камни. Женщина, замерев на секунду, опрометью бросилась к шалашу, сооружённому в выемке прибрежного холма. Среди камней и песка металлический звук упавшего ножа режет слух и пугает. Из шалаша выскочило несколько неясных теней, и вскоре эти тени растворились в ночной мгле. Но одна из женщин, а это была Оэлун, задержалась, чтобы раскидать головёшки и притушить этим разгоревшийся костёр. Нукеры Керилтуха давно охотились за её семьёй, и,наверное, именно они сейчас подкрадывались к шалашу. Ей тоже надо было бежать вслед за Лауген и дочерьми, но она почему-то медлила с этим. Отчего-то защемило сердце. Ноги отказывались ей служить.
Она вытащила большую головёшку из кострища и стала медленно подкрадываться к месту, где Лауген слышала странный металлический звук. Даже если там прячутся нукеры хана, она сумеет задержать их и тем спасёт семью. Но когда она дошла до валуна, когда в неверном свете от еле тлеющей головёшки рассмотрела, кто лежит на земле, она исторгла из себя крик, который разнёсся по всей степи…
Чуть позже, когда все снова собрались у костра, Темучжин снова и снова по просьбам женщин и сестёр рассказывал о том, как ему удалось спастись, попутно набивая рот горячими кусками рыбы, только что испеченной на костре. Впрочем, мама вскоре запретила давать ему пищу и заставила пить обычный рыбий бульон.Она уже знала, что её сын несколько дней ничего не ел и нельзя ему было наедаться до отвала.
Смертельно уставший, но насытившийся Темучжин вскоре уснул, растянувшись рядом с костром. Оэлун заботливо укутала сына своей меховой накидкой и задумчиво посмотрела на подругу. Лауген была на сносях. Месяца через два-три она должна родить сына, второго сына Есугей-багатура. Так ей сказал шаман.
– Лауген, скоро зима наступит. Уходить нам надо отсюда Помнишь ли ты дорогу к джараданам? (племя дружеское борджигинам).
Женщина пожала плечами и неуверенно произнесла:
– Я помню, что мы с Есугеем три дня ехали на восход солнца, а утром четвёртого дня переправились через Онон и оказались в Делюн-Болдоке.
Знатным был род джадаранов. Но род борджигинов был древнее. Потому хан джадаранов Рэджен, получив от Есугея хороший калым в десять лошадей и двадцать овец, с лёгким сердцем отдал за него свою старшую дочь. Но Оэлун не знала, как поведёт себя хан, когда семья бывшего зятя заявится в его становище. Но и медлить было нельзя: всё холоднее становились ночи, всё труднее было заходить в студёную воду Онона, чтобы поймать небольшой сетью рыбы для еды. Да и дров для разведения костра здесь уже почти не осталось.
– А ты вспомни, хорошенько вспомни, как вы сюда ехали, какие речки переходили, какие холмы обходили. Пойми, – Оэлун прижала голову Лауген к своей груди, – не переживём мы третью зиму в этой глуши. Нам к людям нужно пробиваться. А то родишь здесь сына и что мы будем делать? Лауген мелко закивала головой, и Оэлун почувствовала, как что-то горячее и мокрое коснулось её кожи.
Темучжин проснулся от холода. Костёр давно прогорел. Меховушка матери не слишком согревала. Натянешь её на голову – ноги мёрзнут. Ноги прикроешь- голова на сквозняке. Он крадучись шагнул к шалашу и заглянул в него. Женщины и девочки ещё спали на травяной подстилке, тесно прижавшись, друг к другу. Он пошарил глазами и увидел то, что хотел увидеть. Мать рассказывала вчера, что не многое удалось забрать с собой, когда семья бежала из родового становища, но два старых отцовских лука с колчаном стрел всё-таки прихватили. Он тихо выскользнул из шалаша, держа в руках и колчан и один из луков, и вскоре растворился в предутренней мгле. Он единственный мужчина в семье и должен добыть дичь, во что бы то ни стало. И ему повезло. Уже в километре от лагеря он наткнулся на целый выводок фазанов. Две стрелы на двух птиц потратил Темучжин и уже к восходу солнца вернулся к шалашу. И днём он здорово помог на рыбалке. Несколько десятков рыбёшек с ладонь величиной удалось поймать ему вместе с Халгун, его старшей сестрой. Она была старше Темучжина лет на шесть и здорово тянула сеть по глубине. Две девочки помладше набрали для костра хворост и теперь таскали после каждой тони улов к кострищу, где Оэлун с Лауген свежевали и коптили рыбёшек в дыму. Путь предстоял долгий и нелёгкий, и нужно было запастись едой. Темучжин зашёл по колено в воду и наполнил ею единственный бурдюк.
Через день, перейдя Онон на ближайшем перекате, семья теперь уже из шести человек тронулась в путь навстречу неизвестности. Труден был путь беглецов. Верхом на лошадях они добрались бы до цели за три-четыре дня. Но хан Керилтух силой забрал у них лошадей, хотя это последнее, что можно забрать у кочевника. Всю отцовскую отару овец угнал к себе жадный, завистливый хан, и не было теперь у беглецов ни сыра, ни кумыса. Ненадолго хватило им и запаса, накопленного в дорогу. Теперь только на охотника Темучжина была надежда. И он старался не подвести семью. Раз в два-три дня он приносил к костру то
зайца, то куропатку, то фазанов. Вот так почти месяц, остерегаясь встречи с нукерами хана меркитов, шли они, часто прячась среди холмов, как только замечали всадников на горизонте. И когда Лауген уже изнемогала от тяжести живота своего и готова была родить прямо среди мёрзлой травы и песка, к ним откуда-то сбоку подскочила десятка всадников. Не было уже времени прятаться от них, не было сил бежать от них. В отчаянье Темучжин встал впереди женщин и прицелился из лука в ближайшего к нему нукера. Он был готов умереть, но не был готов опять попасть в плен к ненавистным меркитам . Всадники, с ухмылкой посматривая на воинственного мальца, закружили вокруг беглецов. И тут один из них, чьё лицо пересекал глубокий шрам, вдруг остановил коня, ткнул в сторону женщин кнутом и удивлённо произнёс:
– Великий Тенгри-хан! Посмотрите, это же Лауген, дочка нашего хана!
Он спешился. Подошёл почти вплотную к Оэлун, даже не обращая внимания на то, что наконечник стрелы Темучжина чуть ли не упёрся ему в грудь. Он даже одобрительно поцокал языком, посмотрев на мальчишку. Ишь ты, как женщин защищает! В степи молва разносится быстро. Знал он уже, что беда случилась со знаменитым когда-то багатуром Есугеем. И женщина, стоящая перед ним сейчас, видимо, была его старшей женой. Коротко склонил он голову в поклоне.
– Рад видеть тебя, ханум Оэлун, и тебя, сестричка Лауген. Мы слышали, что истребили меркиты и татары род борджигинов, однако врёт молва.
На глазах Оэлун появились скупые слёзы:
– Мы выжили, нукер, и хочем попросить защиты у хана Рэджена.
В полдень следующего дня в просторную гостевую юрту хана джадаранов, старого, но ещё крепкого на вид человека, набилось столько людей, что Джамухе, сыну Рэджена, пришлось вытолкать запоздавших гостей, пытавшихся протолкнуться в юрту, наружу. Лауген, счастливо улыбаясь, склонила голову к плечу отца, а тот, ласково поглаживая уже отмытые волосы дочери, неотрывно смотрел на мальчишку,стоявшего перед ним. Хан много лет прожил на свете, и редко попадались ему люди с горящим взором. Даже, несмотря на столь юный возраст сына его зятя, в нём угадывалась сила и воля, неподвластная чужой воле.
– Темучжин, расскажи людям, что творил хан Керилтух на земле твоего отца и среди мирных рыбаков, где жила твоя невеста Бортэ. Как тебе удалось спастись и как удалось спасти род борджигинов от нашего общего врага? Как вы уберегли мою Лауген в своём тяжком пути к нам?
Обо всём без утайки рассказал Темучжин. И по мере его рассказа о всех бедах, свалившихся на семью Есугей-багатура, о том, что пришлось семье пережить в её скитаниях, что самому Темучжину пришлось пережить, умирая от голода и жажды в колодках ханских, всё суровее становились лица джадаранов, собравшихся в юрте. Женщины хана то и дело смахивали с лиц слёзы, слушая весь этот ужас. Тихо стало в юрте, когда отрок закончил свой рассказ. Молвил хан Рэджен:
– Когда ты подрастёшь, Темучжин, ты отомстишь татарам и меркитам за смерть своего отца, за мучения, которым подвергли его семью треклятые ханы. Придёт день, и мы, джадараны, поможем тебе вызволить из плена твою Бортэ.
Джамуха, стоявший справа от отца, склонился к его уху и что-то тихо ему сказал. Хан, посмотрев на сына, на Темучжина коротко кивнул. Шагнул Джамуха вперёд и оказался лицом к лицу с сыном Есугея. Он всего на год был старше своего гостя, но равным себе он считал этого мальчишку с горящими зелёными глазами.
– Я предлагаю тебе стать моим побратимом!
Благодарные искры заплескались в глазах Темучжина. Спазм перехватил его горло. И всё же ответил он, не раздумывая:
– Я готов стать твоим побратимом, Джамуха!
Отроки выхватили из-за поясов свои ножи и, надрезав кожу на правых ладонях, соединили их в крепком рукопожатии. Потом обнялись они. Теперь перемешалась их кровь, и братьями стали они кровными. Много позже, когда Джамуха после смерти отца станет ханом джадаранов, его аймак станет самым преданным союзником возрождённого рода борджигинов.
А в степи происходили свои изменения. Умер Керилтух-хан, его сменил меркитский хан Таргутай. Но и он продолжал третировать борджигинов, оставшихся в родовом становище, и пытался разыскать жён и детей Есугея. Узнав, что они скрываются у джадаранов, Таргутай с сотней своих нукеров прибыл к ним и потребовал выдать ему Оэлун, Лауген и их детей, но против них стали двести нукеров Рэджена, и наглецы трусливо бежали от них.
Через несколько месяцев вместе с Джамухой и с помощью нукеров хана Рэджена Темучжину удалось выкрасть Бортэ из становища Таргутая. А ещё Рэджен, когда молодым исполнилось по шестнадцати лет, устроил им скромную, но запомнившуюся всем свадьбу. Тогда в кругу чуть подвыпивших гостей Темучжин принял вызов батыра Тонжа. Тот уже давно прославился многими победами на разных празднествах и лишь насмешливо посмотрел на «сопливого» юношу, когда тот вошёл в круг, образованный для борцов. И за эту заносчивость поплатился прославленный батыр. Уже через минуту «боя» Темучжин под хохот зрителей плотно припечатал Тонжу лопатками к земле, а выскочивший в круг Джамуха вознёс руку победителя вверх и долго водил его внутри круга. И многие нукеры пытались прикоснуться к новому батыру-победителю, чтобы влилась в них частичка сила этого воина.
Ещё через год на становище джадаранов неожиданно напала сотня татарских нукеров. Татары тогда набрали такую мощь, что могли себе это позволить в любом уголке степи. Хан Рэджен к тому времени был немощен и почти не вставал с постели. Но молодые побратимы не зря все дни проводили со своими воинами, упорно тренируясь в стрельбе из луков, обращению с саблями и пиками. И в этой стычке только двух воинов потеряли побратимы, а нападавшие были почти все перебиты.
