Czytaj książkę: «Бесконечный дом», strona 2
Л ю д м и л а. До свидания, Андрей Николаевич.
Людмила выходит из дома. Андрей смотрит в окно. Галина смотрит на Андрея.
Г а л и н а. Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога. Существующие же власти от Бога установлены. Сам Апостол Павел сказал.
А н д р е й. Суки.
Андрей уходит в другую комнату. За Андреем уходит Галина.
ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ
Тот же дом через четырнадцать лет. Комната Максима. Письменный стол с компьютером. Максим заходит в комнату, включает компьютер, садится за стол, ждёт запуска операционной системы, запускает файл и бормочет, разговаривая сам с собой и играя в видеоигру.
М а к с и м. Да загрузись ты уже… Ну наконец-то… Так, что тут у нас? Ага… А это ещё что? М-да… Так… Сейчас нужно будет сначала сюда… Потом сюда… Вот… Ещё здесь надо… Угумс… Сюды… О боже, чел… Чё за кринж? Ну ты серьёзно?
Раздаётся стук во входную дверь дома. Слышны голоса Андрея и Романа в другой комнате.
Р о м а н. Здравствуйте. А Макс дома?
А н д р е й. А куда ему деваться? В берлоге у себя сидит, как обычно.
М а к с и м. Там Рома пришёл?!
В комнату Максима заходит Андрей. За Андреем заходит Роман.
А н д р е й. Эй, конь. Опять сутулишься? Оболтус твой к тебе пришёл. Хорош сутулиться. Чё как старый дед-то?
Р о м а н. Здарова!
М а к с и м. Привет.
Андрей уходит. Роман и Максим жмут друг другу руки. Роман берёт стул и садится рядом с Максимом. Максим продолжает играть в видеоигру.
Р о м а н. Ну чё, прочитал «Ревизора»?
М а к с и м. Нет, конечно.
Р о м а н. Завтра литература. Пересказ или изложение будет, не знаешь?
М а к с и м. Не знаю.
Р о м а н. Светлана Давыдовна ой как не любит тех, кто её любимого Гоголя не читает. Я вот прочитал до третьего действия на всякий случай. Не хочу от неё очередной массаж затылка получить, как на прошлом уроке.
М а к с и м. Я не буду его читать. Я романы люблю, а это пьеса. Ещё и старая. Я вообще не понимаю, зачем читать пьесы. Пьесы нужно либо писать, либо играть, либо ставить.
Р о м а н. У тебя как в анекдоте что ли? Чукча – не читатель, чукча – писатель?
М а к с и м. Ну, либо нужно смотреть пьесы. И желательно в настоящем театре. А в нашей дыре только дом культуры с быдлотеками.
Р о м а н. Наш ДК – это вишенка на торте нашего посёлка гоповского типа. Ничего ты не понимаешь.
М а к с и м. Да нет, наверное, как раз понимаю. Я просто эту метафору про вишенку с детства не люблю. Она никогда ничего не раскрывает до конца. Если наш посёлок – это по твоему обычный торт, в котором любая вишенка – это что-то уникальное и якобы городское, то как эту метафору к большому городу применить?
Р о м а н. Ну смотри. Большой город – это своего рода чеховский «Вишнёвый сад», получается. Все его друг другу продают и друг с другом говорят о всяких разных вишенках, а на самом деле хотят уехать куда подальше и поиграть в обычный бильярд. В большом городе все уже настолько объелись этих уникальных кислых вишенок всех сортов, что для них любой сельский, домашний, сладкий, мучной, грубый торт – это целое событие. В их случае эта метафора звучит так: тортик на вишне. Представь себе кусок торта, свисающего с ветвей вишнёвого дерева. Вот наверное так и устроено мышление городских людей – тортик на вишне.
М а к с и м. Красиво, однако.
Р о м а н. Ну, мне сложно, конечно, сравнивать. Я в городе ни разу не был. Ты вот был, повезло.
М а к с и м. Вот и я о чём говорю. Эта метафора про вишенку и торт всегда ни к селу, ни к городу. Я ребёнком там был. Не помню ничего.
Р о м а н. Опять ты в эту гадость играешь?
М а к с и м. Да тебе всё гадость, Рома.
Р о м а н. Например?
М а к с и м. Ты ни одну игру до конца не прошёл. Вот тебе и например.
Р о м а н. Так времени нет. Это ты тут сидишь целыми днями после школы. А мои меня то в огород запрягут, то по дому чё-нибудь, то ещё куда. Когда играть-то предлагаешь? Да и комп у меня послабее твоего будет. На твоём хоть игры нормальные есть.
М а к с и м. Если ты про современные, то я лично не вижу в них ничего нормального. Ни сюжета, ни музыки, ни атмосферы. Либо сплошное графодрочерство, либо всякий инди-шлак, либо псевдо-ретро. Или онлайновый фарм ресурсов, типа этой. До сих пор ведь ничего стоящего не могут придумать со времён Макса Пэйна.
Р о м а н. Вот тут соглашусь. Вот здесь уважаю!
М а к с и м. С такой проработанной скандинавской мифологией и не поспоришь.
Р о м а н. А ты когда-нибудь задумывался, что главного героя зовут как тебя?
М а к с и м. А чё такого-то?
Р о м а н. Чё такого-то… Игра же четвёртую стену ломает. Ты когда играл в неё, тебе как самому-то было? Норм? Если бы я играл в эту игру и меня бы звали Максом, то я бы немного поехал. Хотя меня и так изрядно вставило тогда.
М а к с и м. Ты о чём вообще? Чё за четвёртая стена?
Р о м а н. Ну главный герой, в главе «Поближе к небесам», осознаёт себя в компьютерной игре. У него иконки с оружием перед глазами появляются, а потом он в этих комиксах сам себя видит. Забыл что ли? Вот это и есть четвёртая стена. Она была там сломана между главным героем и тобой. Это термин такой.
М а к с и м. Ага, да, помню. Слышал чё-то. И чё?
Р о м а н. И чё… Ты же задумывался когда-нибудь, что наш мир такая же видеоигра и симуляция?
М а к с и м. Об этом только ленивый не задумывался. Но я тебе больше скажу сейчас. Ты когда-нибудь задумывался, что изменяя одну реальность, мы своими действиями изменяем и другие?
Р о м а н. Это как?
М а к с и м. Иногда, когда я делаю что-то там, в игре, то и здесь, в реальности, происходят подобные события. В последнее время я очень часто стал это замечать. Очень часто.
Р о м а н. Получается, задавил шлюху в игре и в нашем посёлке сразу-же кто-то тоже задавил шлюху?
М а к с и м. Да, но не так дословно и не так моментально. Скорее иносказательно. Я ещё не до конца понял из-за чего и как всё это работает… Но вообще, забей… Ты бы лучше новое что-нибудь придумал уже. Каждый раз в одну и ту же тему тебя несёт.
Р о м а н. Как скажешь! Я уже и придумал как раз. Есть у меня одна идейка…
Галина ненадолго заглядывает в комнату.
Г а л и н а. Чё, куку? Вообще уже ничего не отражаешь со своими играми? Зову-зову. Как об стенку горох, не слышите ничего тут. Ешь иди давай. Ромка, ты тоже. Хочешь кушать же? Идёмте.
Р о м а н. Здравствуйте.
М а к с и м. Да, да. Сейчас придём. Пять минут.
Р о м а н. Везёт тебе. Мои меня наоборот готовить заставляют. Я уже там как кухарка у них. Хоть в училище на повара теперь поступай.
М а к с и м. Да. Чё-то жёсткие они у тебя.
Р о м а н. О, чё вспомнил… Я тут вчера пока уху варил, кое-чё у предков подслушал… Не расскажешь ведь никому?
М а к с и м. Ты же чё-то другое хотел рассказать до этого? Про виртуальную реальность и всё-такое там…
Р о м а н. Да про то забудь… Но это тоже загадочно, будь здоров. В общем, суть диалога у моих предков такая была: они меня в детстве в твой садик ни в какую не хотели отдавать, хотя им деньги почему-то за это предлагали, прикинь? И они про тебя и твоих родителей много говорили. Что-то вроде “смотри как они живут и всё такое прочее”, ну, сам понимаешь. Завидуют, чё поделать. Я из их разговора понял только одно – ваше финансовое благосостояние как-то с садиком этим твоим связано. Вообще, конечно, это похоже на бред. У моих с кукухой на старости лет и не такое бывает, ну ты сам видел. Но даже мне стало интересно, что это за садик у тебя там такой. Как же он назывался… «Теремок»?
М а к с и м. Да, кажется так. Чё-то ты загнул, конечно. Может это у тебя с кукухой что-то не то? Чувак, может тебе тёлку найти?
Р о м а н. Может. Легко, конечно, говорить тебе…
М а к с и м. Ой всё, пошли есть. Разнылся опять. Ты же у меня сегодня останешься? В каэску хотели зарубиться вроде.
Р о м а н. Хотели.
М а к с и м. О господи. Ты ноут не взял, да?
Р о м а н. Не взял, да. Придётся по очереди.
Максим и Роман уходят на кухню. Через некоторое время в комнату заходят Андрей и Галина, говоря полушёпотом.
А н д р е й. Не, ну ты слышала что они обсуждали? Это всё. Конец.
Г а л и н а. Да тише ты говори! Никакой это не конец. Тебе лишь бы конец!
А н д р е й. Нет, ты не понимаешь…
Г а л и н а. Да всё я понимаю. Я же только что при тебе разговаривала по телефону с этой Людмилой. Сейчас она подъедет и всё решит.
А н д р е й. Чё за бред?! Она же в Москве. Как она здесь так быстро окажется?
Г а л и н а. Она сказала, что вся эта ситуация с его другом Ромой была заранее просчитана их каким-то там искусственным интеллектом. Я вообще уже ничего не понимаю. Андрей! Боже… Что делать?
А н д р е й. Правду сказать. И Максиму. И самим себе, в конце концов.
Г а л и н а. Ты дурак что ли?! Хочешь, чтобы сына в психушку забрали? Он же свихнётся, если от нас всё это услышит. Так. Андрей. Сядь, успокойся и жди.
Людмила стучит во входную дверь дома. Галина идёт открывать дверь.
М а к с и м. Там стучит кто-то!
Г а л и н а. Я открою! Сидите ешьте.
Через некоторое время Галина и Людмила заходят в комнату и разговаривают полушёпотом. Людмила незаметно передаёт Галине маленький бутылёк.
Л ю д м и л а. Давайте я сразу же отдам вам средство, пока Максим не видит. Вот. Быстрее, быстрее. Немедленно спрячьте куда-нибудь, а я сейчас всё подробно объясню. Здравствуйте, Андрей Николаевич.
А н д р е й. Ну всё, приехали. Отравить нас всех решили?
Л ю д м и л а. Вы не забыли, что вы делали ему специальную прививку в три года? Она делалась именно для такого экстренного случая.
А н д р е й. Не мы, а вы! Я до сих пор против любых прививок, как и раньше. Что за отраву вы нам подсунули?
Л ю д м и л а. Это не отрава, а средство, активирующее эту так называемую прививку. Напомню вам: это не совсем прививка, а биочип. Сейчас он у Максима неактивный, как и раньше. У нас нет к нему доступа, согласно договору. Ну вы же знаете! Что я вам тут объясняю? Сами договор подписывали. Этот биочип способен блокировать и активировать определённые участки мозга и сознания. Он, конечно, ещё много чего может, но сейчас наша главная задача – деактивировать способность Максима к конспирологии и прочим подобным размышлениям. В частности, о нашей компании.
Г а л и н а. Что ж это делается… Господи боже…
А н д р е й. Я вообще удивлён, почему вы до сих пор нас просто не убили?
Л ю д м и л а. Задача нашей компании – выполнять все договорные обязательства как с вашей стороной, так и со стороной наблюдателя. Мы обязаны сохранять конфиденциальность, чтобы не навредить психологическому здоровью мальчика. Наш искусственный интеллект высчитал через видеонаблюдения, что Максим начнёт догадываться обо всём уже в ближайшее время. По официальным расчётам – два-три дня. Основной причиной оказались диалоги с его другом Ромой. Именно поэтому я заранее приехала в ваш посёлок ещё неделю назад. Держу руку на пульсе и переживаю больше вашего, между прочим.
Г а л и н а. Ну и как это средство принимать-то хоть?
Л ю д м и л а. Скажете ему, что это бады или витамины. Ну, придумайте что-нибудь, Галина Михайловна, не мне же вас учить с сыном разговаривать. Принимать два раза в день до еды. Пить всю упаковку не обязательно, но желательно. Для надёжности. Ну вроде бы всё. Я пошла. Ещё не хватало, чтобы они меня заметили.
А н д р е й. Вали, вали.
Л ю д м и л а. Что, простите?
Г а л и н а. Давайте я вас провожу.
Людмила и Галина выходят из комнаты. В комнату заходят Максим и Роман.
М а к с и м. А чё это за тётка такая была?
А н д р е й. Не твоё собачье дело.
Андрей выходит из комнаты.
Р о м а н. Чё это он?
М а к с и м. Бывает.
Р о м а н. И всё-таки я не понимаю, откуда у вас это всё. Живёшь не хуже Славика нашего. А у него-то батя как-никак кирпичный завод держит. Странно как-то.
М а к с и м. Ну, кстати, да. Я раньше об этом как-то и не задумывался даже… А может до него и сходим?
Р о м а н. Может. Неужели тебе наконец-то надоело торчать у этого компа. Кстати, у него дома всегда абсент есть.
М а к с и м. А помнишь эту надпись на бутылке? Там ещё чё-то про ангелов было.
Р о м а н. Помнишь. Как сейчас помню. The look turns warm, the colour flows, and the hand is delicately taken by an angel…
М а к с и м. Звучит так, что аж повторить захотелось. Значит надо идти.
Р о м а н. Значит пошли. Звучит.
М а к с и м. А ты тогда правда ангела увидел?
Р о м а н. Да какие к чёрту ангелы, Макс? Под тем абсентом в тот раз как минимум бог или дьявол был! Забыл уже чё сам сказал тогда?
М а к с и м. А чё я сказал?
Р о м а н. Наши глаза – это видеокамеры наблюдения в бесконечном доме бога, который наблюдает сам за собой…
Максим и Роман выходят из комнаты.
ТРЕТЬЕ ДЕЙСТВИЕ
Спустя год. Московский офис компании «Дом». Кабинет директора. Офисные стол и кресло. В кабинет заходит Владимир с бутылкой шампанского. За ним заходит Людмила с папкой документов. Владимир садится в кресло, а Людмила смотрит в окно.
Л ю д м и л а. Ох уж эти ваши потёмкинские деревни, Владимир Яковлевич. Я так понимаю, вам меня вообще не жалко? Ведь снова в эту сибирскую глушь отправили. И не стыдно вам такую даму как я в Сибирь ссылать? Вы же не Павел первый, в конце-то концов.
В л а д и м и р. Да и вы не поручик Киже, Людмила Анатольевна. Вы – настоящая. Настоящая русская женщина, прямиком с коня и из горящей избы, поэтому я и поручаю все сложные дела вам. И вообще, никакие это не потёмкинские деревни! Это же самая настоящая Россия, как она есть. В первозданном и искреннем воплощении. А вот потёмкинские деревни – это как раз наше с вами реалити-шоу на канале «Динамит», где одинокие сердца любят друг друга. Или ненавидят.
Л ю д м и л а. Ну вообще-то ищут…
В л а д и м и р. Дай им бог здоровья.
Л ю д м и л а. Как я поняла из вашего расписания, вы больше не хотите комментировать ту ситуацию с участницей нашего шоу и скандалом вокруг её видеоблога о порноиндустрии?
В л а д и м и р. Дай ей бог здоровья!
Л ю д м и л а. Владимир Яковлевич, пока не поздно, ради всего святого, нужно прокомментировать это официально, в рамках интервью на канале «Динамит».
В л а д и м и р. Атомные авианосцы не комментируют перхоть, смытую в унитаз.
Л ю д м и л а. Владимир Яковлевич. Если вы не дадите официального ответа общественности, то истинные причины конфликта будут искажены этой же общественностью. Наша компания понесёт колоссальные репутационные убытки.
В л а д и м и р. Истина и правда – выше порнухи. Она делала это ради хайпа. Я раскрутил её и сослужил ей добрую службу. Ей это всё – божья роса. Я просто-напросто восстановил справедливость. Людмила Анатольевна, давайте лучше выпьем по бокалу шампанского за нашу свежую сделку и за новые технологии видеонаблюдения!
Владимир открывает шампанское и разливает его по двум бокалам.
Л ю д м и л а. Да уж. С каждым разом я всё больше и больше не понимаю, почему вас вообще пригласил в партию сам Борис Николаевич Ельцин, и почему именно вы возглавляли комитет по информационной политике. Вы же самый честный депутат из всех, что я видела.
В л а д и м и р. Вот! Именно поэтому я больше и не депутат. В моей крови течёт чистопородная искренность. И правда. А в госдуме такие не нужны. Вам ли не знать, Людмила Анатольевна? Разве не вы у нас дочь единственного мэра Санкт-Петербурга?
Л ю д м и л а. А причём здесь мой отец?
В л а д и м и р. Добрый был мужик! А добрых там не любят. Там в почёте ненависть. Ну, кстати, как только мой духовный ментор обмолвился, что мне ни в коем случае нельзя зарабатывать на ненависти – я тут же начал зарабатывать на любви. Жизнь наладилась мгновенно. Держите ваш бокал, коллега.
Людмила берёт бокал и чокается им с Владимиром.
Л ю д м и л а. Спасибо. Как обычно? За искренность?
В л а д и м и р. За искренность! И за народ! Главное в нашем бизнесе – не врать. Самые умные люди – самые ироничные люди. Смотрите, мы пьём «Кристалл», потому что у нас кристально чистые помыслы. Я правильно понимаю?
Л ю д м и л а. Вы не обобщайте, Владимир Яковлевич. У меня, может, они вполне и грязные. Я этого не стесняюсь – я же искренняя. «Кристалл» и кристально чистые помыслы – это, конечно, замечательно. Но я уже устала повторять вам, что главный лозунг нашего телепроекта катастрофически устарел. Ну какое к чёрту "построй свою любовь"? Все современные подростки хотят сейчас самореализации – стать королями и королевами. У кого больше аудитория, тот и прав. Им на эту любовь – с высокой колокольни и до лампочки Ильича. Сегодня порноактрисы становятся видеоблогерами, а этим зумерам даже и это уже неинтересно. Мир изменился. Удивлять зрителя всё сложнее и сложнее. Ну проснитесь вы уже наконец со своей любовью, в самом деле. Рейтинги телевизионного реалити-шоу падают. А вместе с ними падают и рейтинги нашего реального реалити-шоу. Такие мальчики, как Максим – наша последняя надежда. У таких как он ещё остались спонсоры-наблюдатели, но их с каждым годом становится всё меньше и меньше. Хоть раз взгляните на цифры.
В л а д и м и р. А вы думаете почему этот спонсор уже целых пятнадцать лет наблюдает за этим Максимом? Просто так ничего не бывает, Людмила Анатольевна. У искусства нет рейтингов. Рейтинг – это самая большая несвобода. Если кто-то думает, что для высокого рейтинга нужно показать крупным планом взаимоотношения мужчины и женщины, то он глубоко ошибается. Это не будут смотреть. Телевидение – высочайшее искусство, и кто к нему относится как к ремеслу, как к проходящему дождику – ошибается. Я к телевидению отношусь как к сакральному виду творчества. Господь через телевидение даёт нам возможность общаться. Если у кого-то нет возможности читать книги – не нужно ругать его за это. Лучше просто подарите ему телевизор. Как говорил почтальон Печкин: «Сейчас в наше время главное украшение стола что? Телевизор! А он у вас паутину показывает». Да, во времена Печкина в телевизорах действительно была паутина, но зато в них не было фальши. Фальшь – это самое страшное на телевидении, поэтому народ и уходит в интернет, к сожалению. Я очень люблю и телевидение, и интернет, но сейчас в большинстве шоу не только силиконовые сиськи, но и силиконовые мысли.
Л ю д м и л а. В целом, я с вами согласна. Но пусть то, что вы считаете телевидение сакральным, останется на вашей совести.
В л а д и м и р. Тем, кто считает телевидение туалетной бумагой, а не чем-то сакральным, – на страшном суде придётся повертеться.
Л ю д м и л а. У вас интересные представления о страшном суде, Владимир Яковлевич. Вы думаете, что на страшном суде вас будут спрашивать про сакральность рейтинга?
В л а д и м и р. И про это тоже! А вы думаете, на страшном суде вас о чём будут спрашивать? Помолитесь за тех, кто работает на телевидении и при этом считает его отстоем. Вообще, лишний раз никогда не помешает помолиться за тех, кто ненавидит то, чем занимается. А я буду молиться за вашу заблудшую душу, Людмила Анатольевна. Ведь я уважаю вас несмотря ни на что. Потому что тот, кто не уважает тех, кто на тебя работает – никогда не будет богатым. Мой профессионализм и сакральное отношение к телевидению заключаются в том, что я уважаю зрителя. Я стараюсь не осуждать, а наблюдать. Даже на самом маленьком участке съёмочной площадки господь всё видит. Камера включена и мотор пошёл.
Л ю д м и л а. Вы чувствуете себя наместником бога?
В л а д и м и р. Нет. Я просто автор и продюсер. Как говорил Шрек: «Я луковица, во мне много слоёв». И вы такая же луковица, Людмила Анатольевна. Задаёте много разных многослойных вопросов, и ни одного лишнего! С вами как в джазе – не бывает лишних нот, и как в сексе – не бывает лишних поз. Да, во многом вы умнее и эрудированнее меня, но вы точно не из тех женщин, которые злоупотребляют своим умом и превращают мужчину в слабака. Именно поэтому я вас и выбрал.
Л ю д м и л а. Вы же понимаете, что весь смысл нашего телешоу в том, что люди смотрят на кого-то, кто хуже чем они, и думают, какие они хорошие? А весь смысл нашего реального реалити-шоу в обратном – в том, что всякие нелюди смотрят на кого-то, кто лучше чем они, и думают, какие они плохие.
В л а д и м и р. Спокуха, Людмила Анатольевна. Ну так а кому мы ещё нужны кроме друг друга и господа бога? В пост не надо есть мяса, с этим я согласен. Но главное – не есть друг друга. Наши проекты – во имя мира, добра и о том, о чём жизнь наша. О человеческих чувствах: о подлости, о низости, о величии, о святости. В медицинских институтах учат на врачей. В юридических институтах учат на адвокатов. А где учат на человека? Правильно! В наших реалити-шоу и в телевизоре! Когда человек видит что-то ужасное, то он на этом учится. Реалити-шоу в телевизоре – это трушно. Это то, что нужно обычным людям, чтобы изменить что-то в своей психологии и стать лучше. И вот именно поэтому для необычных людей и для прочих нелюдей у нас есть особенный проект. И по всей логике вещей он ни в коем случае не должен технически отличаться от своего телевизионного аналога, кроме некоторых моральных нюансов. Если телевизионное реалити – это «Бутырка», то реальное реалити – это Рихард Штраус. Уроборос неизбежен, Людмила Анатольевна! Мы показываем людям по телевизору треш, ужас и то, как не нужно жить. Люди смотрят телешоу, учатся на ошибках и показывают, как нужно жить всяким нелюдям, благодаря нашим сакральным трансляциям и серверам. Мы транслируем эту сакральность этим нелюдям, чтобы они диктовали нам свыше, что именно и когда показывать тем обычным людям, которые смотрят телевизор. В этой цепочке всюду должен быть тонкий баланс так называемого моралите. Все телезрители говорят о наших участниках шоу: «Боже, какие глупые». А эти "глупые" действуют на этих же самых зрителей как антидепрессант. Зритель смотрит и думает: «Если такие дураки пробились, то мне в жизни ещё больше повезёт». А наши спонсоры и наблюдатели в свою очередь смотрят на таких зрителей и думают: «Боже, какие счастливые. Если такие холопы счастливы, то мы должны быть счастливы вдвойне». Мы с вами повышаем самооценку и тех, и этих. Это всё и есть искусство строить отношения в сложном мире. Так было испокон веков: суть всегда была неизменна, но выражалась она по-разному. Вносить изменения в эти процессы крайне опасно! Если изменится телевизионное реалити-шоу, то следом за ним изменится и настоящее реалити-шоу, а затем и весь наш мир. Потому что миром как раз и управляют те, кто смотрит наше это, так называемое, реальное реалити.
Л ю д м и л а. Не вижу в этом противоречий для изменения лозунга нашего телевизионного проекта.
В л а д и м и р. Людмила Анатольевна, дорогая вы моя, ну сказано же нашей фирме свыше: зрителя нужно убаюкивать. Зрителя нужно успокаивать. Давать возможность увидеть что-то, что для него важнее всего. В любой здоровой стране большинству людей не должна быть интересна политика. Если в стране большинству людей она интересна, то страна становится больной. Вы же не хотите, чтобы из-за нас началась очередная революционная болезнь? Вашему папе бы это ой как не понравилось. Не забыли ли вы, что мы – государственная организация? Любая власть, если вы помните, от бога. Или вы что-то скрываете?
Л ю д м и л а. Я никогда ничего не скрывала, хотя я уже очень много лет здесь работаю. Но я не жалею о выборе своей профессии. Если бы передо мной вновь оказался этот выбор, я бы приняла точно такое же решение. Потому что на тот момент для меня это был единственный возможный путь к моей мечте и телевидению. Я была тогда очень счастлива, как и сейчас.
В л а д и м и р. Вы слышали про Марию Магдалину? Кем она работала?
Л ю д м и л а. Проституткой, и что?
В л а д и м и р. А чем всё закончилось? Правильно! Она была проституткой, а стала святой.
Л ю д м и л а. Бывает. Одно не исключает другого. Я уже давно это поняла по тому, каким образом устроена политика нашей компании в отношении новых клиентов и участников.
В л а д и м и р. Ну а кому как не проститутке знать, как стремиться к чему-то чистому? Ну, допустим, сделаем мы проект про хороших людей, которые никогда в жизни ничего плохого не делали и говорили "спокойной ночи" перед сном. Это почему и кому вообще надо?
Л ю д м и л а. Кому-нибудь, может, и надо. Никогда не понимала, почему вы не хотите дополнительно создавать прекрасные, умные и сложные проекты?
В л а д и м и р. Вы слышали цитату Ленина про интеллигенцию?
Л ю д м и л а. Причём здесь Ленин и то, что интеллигенция – говно?
В л а д и м и р. Потому что я не хочу делать проекты для говна.
Л ю д м и л а. То есть вы согласны с Лениным, что интеллигенция – это говно нации?
В л а д и м и р. Ну, мы же с вами тоже интеллигенция? Я согласен на сто процентов. Потому что если бы у нас была здоровая интеллигенция, у нас вокруг было бы всё по-другому. Все любят шушукаться на кухнях и говорить, какие они Заратустры. А на самом деле выходят – язык в жопу – и делают как нужно. Поэтому вы и лукавите, когда считаете, что совесть нации – это когда нужно делать проекты для умных людей.
Л ю д м и л а. Причём здесь совесть нации? Нужно создавать проекты для умных людей, если ты вообще их можешь создавать. Если ты делаешь говно, то ты сам начинаешь тупеть и теряешь навык делать что-то другого уровня. И в какие-то моменты нашей с вами работы меня это пугает. Мне кажется, что я прихожу сюда поиграть, мне классно и весело, я общаюсь с народом. А в итоге я со временем становлюсь сама таким же обычным народом. Это происходит очень незаметно и очень быстро.
В л а д и м и р. Я вам так скажу. Когда вам надоест жить, когда вы устанете от чего-то такого обычного и постыдного, начнёте заниматься каким-то великим искусством для узкого круга людей, то тогда вы перестанете быть интересны себе. Мы с вами сочетаем в себе несочетаемые вещи. Мы хотим быть понятными большинству, но делать что-то, что не вызывает вопросов. Так не бывает. Невозможно съесть яйцо, не разбив скорлупы.
Л ю д м и л а. Но вы никогда не пытались. Со времён Горбачёва и Ельцина. Почему?
В л а д и м и р. Мне, как и тем, кто делает нам все эти видео-заказы сверху, интересен простой зритель и обычный народ. Со всей его искренностью и трешем.
Л ю д м и л а. Но можно же преподносить треш интеллигентно…
В л а д и м и р. Интеллигентное говно! Обалдеть, Людмила Анатольевна…
Л ю д м и л а. Вам пятьдесят четыре года. Уже не мальчик. Согласитесь? Вы всю жизнь в этом бизнесе. Вы гордитесь тем, чего достигли?
В л а д и м и р. Я делаю то, что нравится людям. И нелюдям. Я даю им минуты счастья. Но вообще, больше всего в жизни я горжусь своими детьми. Как вы знаете, у меня их пять.
Л ю д м и л а. А они знают о наших проектах? Смотрят наши телешоу?
В л а д и м и р. О каких-то знают, о каких-то нет. У нас в семье всё очень просто, по-солдатски. Если это чему-то их учит, то смотрите, дети, на здоровье. Если не учит – я не смогу их от этого уберечь. Потому что это и есть жизнь.
