Czytaj książkę: «Тело призрака»

Все события, описанные в этой книге, герои, действующие в ней, рождены фантазией автора. Любые совпадения имен и названий с реальными людьми и организациями, не более чем случайность.

Часть первая

Похищение

1.

После бушевавшего весь вечер на Красной площади рок-концерта из Мавзолея исчезло тело Ленина.

Это обнаружил сотрудник научно-исследовательского центра биомедицинских технологий Андрей Сапожков. Охрана привычно пропустила его в траурный зал и была немало удивлена тем, что через минуту он появился в дверях бледный, с бисеринками пота на лбу, и чуть слышно произнес:

– Ленина украли!

Эти слова мгновенно разнеслись по стране, а затем и по всему миру, многократно повторенные дикторами телевидения, газетчиками, политическим истэблишментом.

На второй план отошли сообщения о террористических актах в горячих точках, авиакатастрофах и лесных пожарах, как будто мертвое тело для человечества было важнее всего на свете.

В один миг стало понятно, что имя вождя большевиков, который впервые в истории попытался создать государство, где власть принадлежала бы народу, не забыто не только на его родине, но и в самых отдаленных уголках мира.

Западные средства массовой информации сразу предположили, что преступление совершено ради того, чтобы потребовать у российских властей выкуп, и всерьез обсуждали, какая может быть затребована сумма. В конце концов, гипотетическая ставка поднялась до миллиарда долларов.

Мусульманские страны более сдержанно отнеслись к пропаже тела Ильича. Однако, проведя аналогии с проклятиями фараонов, предупреждали, что Аллах жестоко карает всех, кто осмеливается осквернить священные захоронения.

В российских СМИ развернулась настоящая вакханалия. Каждая политическая организация посчитала своим долгом обвинить в преступлении конкурентов. Особенно преуспели в этом коммунисты, для которых мумия Ленина была чем-то вроде святых мощей, а сам Мавзолей – Меккой, куда должен совершить паломничество каждый партиец.

И вот впервые оказалось, что свято место может быть пусто…

2.

Накануне, в субботний вечер, Георгий Алексеевич Лиганов, лидер Обновленной коммунистической партии, или ОКП, изменил свой обычный распорядок и приказал водителю ехать не на дачу, а к гостинице «Россия», где у партии был свой постоянно оплачиваемый номер с окнами, выходящими на Кремль. Оставшись в одиночестве, он сел у окна и стал оглядывать площадь. Она постепенно заполнялась молодыми, полными жизни телами, озорными криками, катящимися с грохотом по брусчатке пивными банками и взвивавшимися тут и там воздушными шариками с сердечками. Народ валил на рок-концерт, организованный противниками ОКП, которые стремились «разогреть» избирателей в канун выборов в Государственную думу.

Лиганов называл эти представления шабашами на костях революционеров, чьи останки и вправду во множестве лежали в самом сердце Москвы. Но если посмотреть с другой стороны, то чуть ли не любое мероприятие на этом полукладбище можно было бы считать кощунственным. Чем барабанная дробь и уханье бас-гитары хуже лязганья танковых гусениц и топота солдатских сапог? Любой громкий звук, в конечном итоге, нарушает могильную тишину, в которой, как считается, нуждаются мертвые.

Георгий Алексеевич вспомнил майский день, когда его впервые удостоили великой чести взойти на Мавзолей и с высоты расположенной там трибуны приветствовать участников демонстрации. Внизу были вроде такие же молодые, как сегодня, люди, но они шли не вразброд, как сейчас, а организованно, с воодушевленными глазами, с верой в будущее. Сам Лиганов как что-то мистическое почувствовал тогда связь между телом Ленина, лежавшим в саркофаге под его ногами, своим сердцем и шествующей мимо народной массой. Его даже дрожь пробрала. Жаль, что на самой высокой в государстве трибуне больше побывать не удалось: страна, семьдесят с лишним лет бодро шагавшая под «Марш энтузиастов», вдруг замолкла и после совсем не музыкальной паузы взорвалась какофонией, где место простых и понятных слов заняли птичьи «муси-пуси» и тюремные «западло»…

Одновременно с первыми гитарными аккордами, пронесшимися по Красной площади, зазвучал сигнал мобильника. Его Георгий Алексеевич выбирал лично: звонок должен был точно повторять звук телефона правительственной связи, стоявшего когда-то в его кабинете, – требовательный и бодрящий. Выслушав звонившего, он усталым голосом сказал:

– Начинайте! Все документы должны быть готовы к утру.

Он еще долго сидел у окна, сокрушенно качая головой и чуть слышно произнося слово «негодяи». Оживился лишь однажды, когда вдруг задребезжали стекла – то ли от пронзительного голоса певца, то ли от рева вторившей ему толпы: «Я рожден в Советском Союзе, сделан я в СССР».

– Еще не так пожалеете, – буркнул он и глянул на часы. Светящиеся стрелки показывали без четверти двенадцать, когда вновь зазвонил мобильник.

– Готово? – спросил Лиганов и, получив утвердительный ответ, сказал: – Хорошо, завтра прочитаю.

Он еще раз посмотрел в окно. На площади, судя по всему, представление уже заканчивалось. Лидер коммунистов остановил взгляд на Мавзолее, где в полумраке не столько читалась, сколько угадывалась надпись «Ленин». Зачем-то произнеся ее вслух по слогам, Георгий Алексеевич отправился в спальню, где его ждала расстеленная прислугой из рядовых партийцев кровать, панели которой были декорированы под красновато-коричневый мрамор.

3.

– Ленин воскресе! Воистину воскресе?

– Нет, так нельзя! Фраза слишком прямо указывает на христианство, – сказал один из двенадцати, собравшихся в круглом зале. В нем угадывался лидер этого сообщества, члены которого вели себя настолько серьезно, что, казалось, любая шутка, произнесенная здесь, стала бы поводом для немедленного изгнания остряка. Мужчина, одетый в строгий темно-серого цвета костюм, выглядел старше и мудрее других: седые волосы, аккуратно зачесанные назад, здорового розового цвета лицо, живые серые глаза. Его сразу бы выделил из толпы художник, если бы тому потребовался натурщик для изображения святого.

Свои слова седовласый адресовал бородатому человеку неопределенного возраста, вставившему имя Ленина в традиционное пасхальное приветствие.

Ни один из двенадцати на заседании не упоминал ни фамилий, ни имен, ни должностей всех остальных. Странное сообщество по крупицам собрал седовласый, который в прошлом, скорее всего, занимал высокий пост, но в то же время не находился на виду, открытый широкой публике. Возможно, он работал в высшем партийном аппарате, в Комитете государственной безопасности или в засекреченном научно-исследовательском институте. По крайней мере, он хорошо ориентировался в кадровых вопросах и как настоящий ловец человеческих душ отбирал людей в создаваемую организацию. Это отнимало очень много времени: с каждым из кандидатов – а ими были специалисты самых разных областей, достигшие определенного положения, – он подолгу вел философские беседы на, казалось бы, отвлеченные темы. Из пятидесяти человек, кого «прощупывал» седовласый, в когорту посвященных попадал только один. Так сложилась дюжина единомышленников, собравшихся в небольшом зале, расположенном в одной из московских библиотек.

Акустика здесь была настолько хороша, что с любого места можно было легко разобрать даже произнесенные шепотом слова. И поскольку сидевшие за круглым столом говорили вполголоса, без напряжения, со стороны они производили впечатление то ли заговорщиков, то ли участников какого-то мистического сеанса. Оно подкреплялось еще и тем, что три огромных окна, расположенных на полуокружности, были занавешены плотными бордовыми шторами с посеревшими от пыли кистями.

– А, может быть, нам использовать коммунистические формулировки? – предположил самый из всех молодой человек с большими залысинами. – Например, Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить? Или вот еще: Ленин и теперь живее всех живых?

– Вы же понимаете, что это агитки! Они чересчур часто употреблялись, и вряд ли кто воспримет их всерьез, – снова твердо заявил седовласый. – Мы должны понять, что не подойдут ни коммунистические, ни христианские фразы в чистом виде. Нам нужен мост между этими двумя «материками». Такой, будто он стоял веками, а люди, обнаружив его, удивятся, почему они раньше не замечали очевидного?! Тогда и новая религия, которую мы собираемся создать, станет такой же естественной, как солнечный свет или снег зимой.

– Предлагаю такой слоган: Ленин с нами! – подал голос мужчина с ежиком на голове, до этого долго делавший пометки в блокноте.

– Забудьте свои рекламные трюки и термины: в конце концов, мы занимаемся несравненно более серьезным делом, – отреагировал лидер. – Но ваше предложение заслуживает внимания. Вроде бы просто, но в то же время емко и ясно!

– Помилуйте, но ведь подобный девиз использовали гитлеровцы – «Got mit Uns!», «С нами бог!» Каждый солдат вермахта носил его на пряжке, – вступил в дискуссию мужчина, будто только что вставший с кресла парикмахера: завитки его черных кудрявых волос были уложены один к одному с поразительной геометрической точностью.

– Ну и что, это тоже христианство, – невозмутимо возразил автор предложения. – Пусть и с чудовищными извращениями.

– Вряд ли кто-то объединит эти фразы, – заметил человек, подпиравший кулаком правую скулу. На ней, когда он отнимал руку, проступал глубокий шрам. – Есть и другие примеры: говорят же – Бог с тобой!

– Думаю, это понравится верующим, – сказал солидный мужчина с окладистой бородой, по центру которой пролегала седая полоса.

Судя по одобрительной реакции собравшихся, фраза «Ленин с нами!» большинству пришлась по душе.

– Хорошо, пока остановимся на этой версии, – подвел итог седовласый. – Если будут другие интересные предложения, мы рассмотрим их позже. А теперь давайте-ка обсудим детали третьего пришествия…

4.

Первым дал интервью в студии, оборудованной в гостинице «Россия», Георгий Алексеевич Лиганов. Он прямо обвинил в исчезновении тела вождя мирового пролетариата действующую в стране антинародную власть, которая уже несколько лет готовила население к тому, что Ленин будет вынесен из Мавзолея и похоронен на обычном кладбище.

– Власть, допустив надругательство над телом великого человека, проявила не только цинизм, но и трусость, ведь она побоялась сделать это открыто! – с пафосом заявил Лиганов. – Как воры, кремлевские деятели под покровом ночи выкрали тело дорогого всем нам Ильича, чтобы ничто не напоминало народу о его истории, о тех годах, когда не существовало нищеты, произвола, коррупции. Я твердо знаю, что многие хотели бы вернуть те справедливые времена, когда люди имели цель и располагали возможностями достичь ее. Я требую немедленного начала самого серьезного расследования этого преступления. Виновные должны быть найдены и строго наказаны, а тело Ленина возвращено в Мавзолей!

Уже к полудню коммунисты выставили на Красной площади пикеты. Пенсионеры с красными флагами и плакатами скандировали: «Верните Ленина России!» Само здание, где еще сутки назад покоилось тело вождя, окружило оцепление милиции.

Лидер партии «Правое дело» Лев Полков, один из самых ярых противников всего коммунистического, казалось, был ошеломлен больше других политиков. На вопросы тележурналиста он отвечал сбивчиво, будто все время думал о чем-то другом.

– Я не знаю, кто это сделал, но, полагаю, что наша страна только выиграет, – наконец, сформулировал он свою мысль. – Иметь в самом центре государства, да еще рядом с резиденцией президента не преданный земле труп – не только невежественно, но и недопустимо с точки зрения христианской морали. Я и мои товарищи по партии нисколько не осуждают тех, кто выполнил функции санитаров, мы готовы склонить головы перед их мужеством. В конце концов, кто-то должен был решиться на этот шаг. Путы, которые не давали нашей стране оторваться от коммунистического прошлого, наконец, порваны, и мы уже не будем топтаться на месте, а пойдем вперед.

К вечеру, когда на экране телевизора один за другим промелькнули все более или менее значимые в политике лица, стало ясно, что ни одна партия или движение не хотят брать на себя ответственность за столь необычное преступление. Немного разрядило обстановку заявление лидера либералов Михаила Сальникова. Он со своей всегдашней невозмутимостью сказал:

– У нас нет фараонов и не должно быть. Сталин полежал в Мавзолее несколько лет – хватит! Вынесли. А вот Ленин задержался. И правильно сделали, что его унесли. Теперь надо так: хочет политический деятель переночевать в саркофаге – плати и лежи, хоть одну ночь, хоть десять. Думаю, коммунисты всех растолкают и составят график на десять лет вперед. Пусть лежат, нам не жалко. Хоть какая-то от них будет польза!

5.

Следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры Анатолия Сивцова в это утро заставили передать всю текущую работу коллегам и сосредоточиться на похищении из Мавзолея тела Ленина. По распоряжению начальства он возглавил срочно созданную следственную группу, всем членам которой предстояло поставить задачи.

Назначив совещание на 10 часов утра, Анатолий Михайлович задумался. С житейской точки зрения суть преступления была понятной, но юридически оно не вписывалось в определенные законодательством рамки. Конечно, в Уголовном кодексе есть статья, посвященная надругательству над телами умерших и местами их захоронения. Но по ней обычно привлекают мелкое хулиганье, да и наказание предусмотрено пустяковое – обычно арест до трех месяцев. А чтобы упрятать за решетку на пять лет, нужно доказать, что преступление совершено организованной группой, да еще и по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды. Однако можно ли считать кражу трупа надругательством над телом умершего? А если с ним обращаются вполне достойно?

Существует, правда, еще одна статья, связанная с хищением предметов, имеющих особую историческую, научную, художественную или культурную ценность. Здесь ответственность уже посерьезнее – от шести до пятнадцати лет. Но есть ли основания считать тело Ленина предметом? Второй вопрос еще сложнее: а какую именно оно имеет ценность? Выражается ли она деньгами?

Он перебрал еще несколько статей, даже взял в руки том Уголовного кодекса и внимательно прочитал разделы, касающиеся вандализма и уничтожения или повреждения памятников истории и культуры. Но они подходили еще хуже.

«Если все же квалифицировать мумию вождя как предмет, имеющий особую ценность, то неизбежно сопротивление многих влиятельных людей, – рассуждал следователь. – Они выдвинут такой аргумент: стоимость тела Ленина определяется ценой его похорон, а это не такие уж большие для государства деньги. Может все же надругательство? Но зачем ради незначительного преступления создавать целую следственную группу, – достаточно было бы одного сыщика, причем районного масштаба…».

Так и не преодолев колебаний, Сивцов нажал кнопку прямой связи с генеральным прокурором, у которого он уже побывал этим утром.

– Какое надругательство, что ты мелешь? – раскатистым фугасом взорвалась трубка после того, как следователь задал, как ему казалось, чисто процедурный вопрос. – Страна вот-вот встанет на дыбы и все – из-за мелкого хулиганства? Нас же в порошок сотрут, и не только коммунисты. Короче, президент поставил задачу найти преступников и, главное, само тело в кратчайшие сроки. Статья должна быть самой суровой.

– Тогда сто шестьдесят четвертая: хищение предметов, имеющих особую ценность. Лишение свободы на три пятилетки. Но…

– Никаких «но». Возбуждай и действуй как можно быстрее! Завтра доложишь о результатах. Все!

Фугас, наконец, отгремел, а Сивцов ощутил что-то вроде небольшой контузии. Но мешкать было уже нельзя.

6.

– Как вас зовут? – растягивая слова, спросил облаченный в белый халат человек со шрамом на правой скуле сидящего перед ним мужчину с двухдневной щетиной на щеках и большой лысиной, тянущейся ото лба к макушке.

– Я не помню, – щуря глаза, сказал тот. – Пожалуйста, помогите мне, это невыносимо, – он долго подбирал нужную фразу, и, наконец, нашел, – …быть стертым.

Последнее слово он произнес, мягко картавя.

Они сидели в помещении, напоминавшем лабораторию, за одним исключением: посреди пучеглазых приборов стояла высокая больничная кровать, где проводил долгие часы потерявший память пациент.

– Лечение будет очень непростым, – не сразу ответил человек в халате. – Потребуется прибегнуть к гипнозу, скорее всего, даже аппаратному. Придется вживлять в головной мозг электроды. Не пугайтесь, они не толще конского волоса, а отверстия проделываются лазерным лучом, и потом быстро зарастают. Но прежде чем начать эти сложные процедуры, я хотел бы еще раз вас протестировать: может быть, вы хоть что-то вспомните?

– Я постараюсь, – почти безнадежно пообещал собеседник.

Через закрытые и зарешеченные окна не доносилось ни единого звука, да им и неоткуда было бы взяться: снаружи время от времени раздавались разве что редкие крики и посвистывания немногочисленных пичуг на фоне убаюкивающего шелеста леса, в котором затерялся особняк, ставший клиникой для единственного пациента.

В обернутую тишиной паузу, возникшую в разговоре врача с больным, будто звуку разрывающейся бумажной упаковки начали вползать осторожные шаркающие шаги. Поднимающийся по лестнице на второй этаж человек несколько секунд постоял перед дверью и, наконец, вошел. Это был седовласый, но на сей раз не в костюме, а тоже в белом халате, надетом поверх трикотажной серой рубашки. Пристально глядя на небритого пациента, он спросил, однако не его, а коллегу:

– Что-нибудь осталось?

– Все, что касается личности, стерто полностью, – не задумываясь, ответил шрамоносец. – Но сохранились довольно глубокие знания в области религии, философии, юриспруденции, экономики. С точными науками хуже: имеет представление об отдельных явлениях, но все это бессистемно и разрозненно.

– Здесь ничего не трогайте, – твердо произнес седовласый. – Просто верните больному личность, а он уже сам разберется, что к чему. Думаю, мы в этом ему поможем.

Приблизившись к пациенту, он внимательно посмотрел в его карие глаза, простриг взглядом начинающие формироваться бороду и усы и, отступив на прежнее место, заметил:

– Содержание должно соответствовать форме. И, соответственно, наоборот.

Молчавший все это время больной неожиданно оживился:

– Диалектикой увлекаетесь: форма содержательна, содержание оформлено?

– Думаю, и вы поддерживаете данный тезис, – смягчив взгляд, ответил седовласый. – Не волнуйтесь: отдыхайте, лечитесь, а мы вернем то, что отняло у вас время! Наша клиника располагает самыми современными медицинскими технологиями, так что успех, я убежден, придет скоро.

Кивнув по очереди больному и врачу, он удалился. Как только неслышно закрылась дверь, пациент поинтересовался:

– Это, наверное, профессор?

– Вам повезло. Лечением будет руководить величайшее в мире светило: Иван Иванович. Шаг за шагом вы вспомните все: кем были, что свершили, о чем думали и мечтали.

7.

Группу, созданную для расследования дела о похищении тела вождя, назвали «ленинской» с легкой руки, а еще правильнее – легкого языка самого молодого сотрудника. Им был Антон Корицкий – следователь, которого забрали в генпрокуратуру из Ростова-на-Дону. После совещания у Сивцова он и другие сыщики разошлись, имея конкретные задания. Корицкому как новоиспеченному жителю столицы поручили допросить обнаружившего исчезновение мумии Андрея Сапожкова, руководителей центра биомедицинских технологий, где тот работал, а также охранников и попытаться понять механизм допуска в Мавзолей ученых и специалистов.

Коренному москвичу Юре Куркову предстояло вместе с криминалистами обследовать траурное сооружение внутри и снаружи. Еще один член группы – обладатель лучезарной улыбки, открывавшей, как отмычкой, любую душу, Роман Рахматов с помощью сотрудников милиции должен был опросить жителей прилегающих к Красной площади кварталов и, по возможности, зрителей, находившихся вечером на Красной площади. Ему следовало ответить на вопросы: не заметили ли те что-либо необычное в тот вечер, будь то ожидающий пассажиров автомобиль или группа людей, переносящая любой крупногабаритный предмет?

Оставшись один, Анатолий Сивцов задумался. Он вообще был скорее «кабинетным» следователем, чем сыщиком в полном смысле этого слова. На месте преступления он обычно появлялся, уже имея жизнеспособную версию, которую надлежало подтвердить или опровергнуть в конкретной обстановке. Но способность моделировать самые различные и порой даже абсурдные, на первый взгляд, ситуации неизменно приводили его к раскрытию громких убийств, похищений известных людей, ограблений, где украденное измерялось многозначными цифрами в иностранной валюте.

Выведя на экран компьютера свою излюбленную таблицу, он начал заполнять в ней графы. В первой колонке, озаглавленной «Предполагаемые преступники», Сивцов стал записывать по порядку – сверху вниз: «правые партии, националистические группировки, коммунисты»… Немного поколебавшись, впечатал: «президент». На этом список, как ни странно, иссяк, хотя обычно «кандидатов» на преступление набиралось не менее десятка.

Вторая колонка называлась – «Мотив». У правых сил он, несомненно, был. Они много раз заявляли о необходимости для страны окончательно расстаться с коммунистическим прошлым, а для этого надо похоронить тело Ленина, что, якобы, продиктовано его завещанием и волей супруги Надежды Крупской. «Явное желание убрать Ленина и Мавзолей с Красной площади», – записал Сивцов в пустой графе. Но они настаивали на открытом и публичном «выносе тела». Вряд ли правые стали бы тайно красть его, да еще и перед выборами, если они, конечно, не пошли ва-банк. Поэтому в третьей колонке, где в «шапке» значилось «Противоречия», Анатолий напечатал: «О преступлении не предупреждают» и чуть ниже: «На носу выборы». Четвертая колонка называлась «Улики», и здесь появилась фраза: «Организовали концерт на Красной площади». Следующую колонку под заголовком «Алиби» он оставил пустой. Потом довольно долго размышлял, что записать в последней – под названием «Действия»? Преступление, что и говорить, необычное, и любое наблюдение, установленное за лидерами партии, если будет обнаружено, неизбежно приведет к политическому скандалу. По этой же причине нельзя применить и «прослушку». Остается надеяться, что кто-нибудь из лидеров правых проговорится на предвыборных собраниях и митингах. Подумав, Сивцов записал в последней колонке: «Анализ выступлений». А затем добавил: «Допрос участников концерта, особенно технических групп, располагающих транспортом».

Проще было со вторым «кандидатом» – националистическими группировками. Здесь Анатолий последовательно написал: «Считают Ленина евреем», «Живут сегодняшним днем, борются преимущественно с живыми «иноверцами», третью и четвертую колонки оставил пустыми, а в пятую впечатал: «Изучить заявления лидеров».

С коммунистами он расправился еще быстрее. Судя по записям, мотив у них мог быть: встав на защиту украденного тела Ленина, организовать по всей стране акции протеста, что очень кстати в связи с предстоящими выборами. Но станут ли они посягать на собственную святыню? Наличие вождя мирового пролетариата в самом центре столицы и так дает им немало козырей: в конце концов, если власти так и не решились на захоронение останков Ленина, значит, признают за коммунистами реальную силу! Против них нет улик и, скорее всего, не требуется предпринимать никаких действий.

Все графы, лежащие за надписью «Президент» Сивцов оставил пустыми, хотя само слово не убрал.

Начало расследования получилось не очень обнадеживающим. В чем вообще смысл этого преступления? Пока не будет найден ответ, никакой ясности не появится.

Анатолий опять погрузился в размышления. «А что значит Ленин для меня?» – подумал он.

От этих дум дохнуло холодной пустотой. У него не было особых претензий к вождю, которого он только один раз видел в Мавзолее, отстояв вместе с классом семь часов в длиннющей очереди на Красной площади. Никаких чувств при взгляде на светящуюся «человеколампу», как он назвал тогда мумию, у него не возникло. Но и от высказываний воздержался: язык уже дважды подводил его, когда дело касалось «большой» политики. С первого раза его не приняли в пионеры: шутливо репетируя торжественную клятву, он вставил в нее обещания «пить водку и жрать селедку». Другие кандидаты в юные ленинцы тут же заложили его учительнице, и купленный заранее алый галстук пришлось убрать в шкаф на целых полгода. Хотя этот предмет «красного» гардероба все же пришлось применить, правда не по назначению: обиженный Толик полдня утирал им слезы.

История повторилась еще дважды: в комсомол – ленинский! – удалось вступить тоже только со второго захода: в райкоме на собеседовании одному из секретарей не понравилось, что Толик пришел туда в джинсах, хотя было видно, что забугорная вражеская одежда вызвала зависть у сурового функционера: тот, будь такое позволено, с удовольствием содрал бы с юного товарища добротные голубые штаны.

И с партией коммунистов вышли нелады. Почти год ходил Анатолий в кандидатах – так тогда было положено, – но как раз в конце срока случилась семейная история – от него ушла жена. Событие при всей драматичности весьма по тем временам банальное, но товарищи по работе со всей серьезностью отнеслись к «моральной чистоте» рядов. На суд, где рассматривалось дело о разводе, послали специального уполномоченного, и тот с открытым ртом выслушав все перипетии крушения семьи, вынес вердикт: виновен. По иронии судьбы фамилия партийного эксперта по семейным делам была Шлагбаум – он и перекрыл Сивцову путь в компартию.

Когда Анатолий думал о Ленине, его мучили два вопроса – дурацкий и серьезный. Он не понимал, почему маленького и кудрявого Володю наказали за то, что он съел кожуру от яблок – об этом повествовала одна из «рассказок» о детстве Ильича? В семье Толика все произошло бы наоборот: задумай он чистить плоды, сразу получил бы нагоняй за транжирство.

Второй вопрос возник позднее – во время учебы в университете. Толик никак не мог взять в толк, зачем Ленину понадобилось лезть в философские дебри, если он собирался стать революционером. Неужели думал, что рабочим, которым он хотел отдать власть, будут понятны и жизненно важны все эти неоплатонизмы, эмпириокритицизмы, материализмы?..

Последнее слово вернуло его в реальность. Он вспомнил газетную заметку, где сообщалось, что некие американские предприниматели готовы выкупить тело Ленина и затем устроить ему «турне» по всему миру, показывая за деньги, как мумию Тутанхамона. Сивцов добавил в таблицу еще одну строку, В первой колонке написал «Бизнес», мотивы преступления определил как прибыль, пропустил две графы и в последней напечатал: «Сколько стоит Ленин?»