Czytaj książkę: «Стометровка»

Czcionka:

ISBN 978-5-4485-3133-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Три рекламных фрагмента из Стометровки

– Я прошу вас вернуть мою расческу, – сказал Сильвио. Он просто вошел в банкетный зал и сказал это Абелю.

– Ты мне ее давал? – нагло ответил Абель, – чуть отодвигая еще дымящийся шашлык. Никто его уже не крутил, но, как говорится, не все угли были еще съедены. – Впрочем, изволь, я даю тебе золотой гребень, а ты мне серебряную кружку и изумрудную ложку. Уверяю тебя, он стоит того.

Следом за Сильвио в банкетный зал зашла Олька. Прямо с порога, осмотрев сидящих за дымящимся шашлыками гостей Абеля, она сказала:

– Как вы можете жрать это?

– Вы имеете в виду угли? – спросил Ленька Пантелеев. – Знаете ли, это очень полезно.

– От поноса, что ли? У всех у вас понос? Или как?

– Неужели, милая дамочка, вы не в курсе, что состав угля и бриллиантов один и тот же? – спросил Абель.

– Допустим. Что дальше?

– Присядьте, я вам объясню. И так:

– Для производства бриллиантов из угля необходим ядерный коллайдер длиной двадцать семь километров.

– Вам пришло сообщение из будущего? – спросила Олька.

– Нет, чего нет, говорить не буду. Просто… просто я сам там был.

– Вы страшный человек, – сказала с иронией Олька. – Насчет прошлого я еще поверила бы, но по поводу будущего, извините, не могу. Итак, что вы хотели сказать?

– Он хочет сказать, что может без коллайдера превратить уголь в бриллиант, – сказал Сильвио. – Смешно. Честное слово мне смешно.

– Да, – сказал Абель. – Более того, это может делать любой из нас. – Он обвел обеими руками свою группировку.

– Но как?! – сказали хором Сильвио и Олька.

– Как? – переспросил Ленька Пантелеев. – Как накакал!

– Что?

– Да, вот так, друзья мои, – сказал Абель, – нам достаточно сходить в туалет. И все – бриллиант наш.

– Вы хотите сказать, что ваш желудок, двенадцатиперстная кишка, прямая кишка заменяют двадцати семи километровый коллайдер будущего?

– Да. И делается это с помощью вашего, а теперь моего Золотого Гребня. Но не только. Вам он не поможет.

– Вы думаете, мы не сможем есть угли?

– Сможете. Тем более, если вас заставить, – сказал Абель. Но пока что это бесполезно. У вас другой желудок. Более того, у вас еще не те внутренние органы. Но мы будем совершенствовать людей.

– Вы будете выращивать их, как лошадей на конюшне? – спросил Сильвио.

– На лошадях ездят, – сказал Ленька Пантелеев.

– Или пашут.

– У нас люди будут жить хорошо, – сказал Абель. – Более того, это не будет какой-нибудь там кибуц, стадо коров. Каждый будет получать свой бриллиант за работу. Произвел сто – один твой. Более того, если у кого-то получится бриллиант – ну пусть не с кулак, а хотя бы с куриное яйцо даже второго сорта – это уже белый воротничок. Зарплата у него будет намного выше, чем у обычного… э…

– Сруна, – простодушно сказал Ленька Пантелеев.

– Нет, нет, друзья мои, это творческий процесс, – сказал Абель. – Человек должен понимать, что он делает. Только тогда он может снести бриллиант с куриное яйцо. Возможно даже высшего сорта. Каждый будет иметь домик у моря. Возможность купаться, загорать, кушать красную, даже черную икру, заморские фрукты и, разумеется, они должны будут принимать специальные добавки.

– Уверена, – сказала Олька, – что просто так ничего не получится. Бриллиант не простая вещь. Иначе они бы не были лучшими друзьями девушек.

– Короче, Склифософский, – сказал кто-то.

– Хорошо, – сказала Олька. – Уверена, что среди этих добавок, необходимых для производства бриллиантов через ваш человеческий коллайдер, будут радиоактивные вещества. Ну, как в коллайдере.

– Ну, и что? – спокойно сказал Ленька Пантелеев. – Люди, это еще не венец создания.

– Впервые слышу, – сказал Сильвио.

– Ну и напрасно, молодой человек, – сказал один из сотрудников Абеля. – Вспомните войну – если вы на это способны – людей, именно человеков первыми запускали на минные поля, чтобы потом могли пройти танки. Не наоборот! Даже танк, следовательно, дороже простого человека. Окей? А уж что говорить про тех, кто может прилететь к нам, так сказать, с Марса.

– Более того, – сказал Абель, – даже в прошлом были существа более ценные, что Хомо Сапиенс. Выдумка, друзья мои, выдумка какого-то авантюриста, что человек лучше всех других существ на Земля. – И он предложил за это выпить. За что, собственно? Не совсем понятно.

О чем говорил Абель и Ленька Пантелеев, ни Олька, ни Сильвио не поняли. Ибо был подвергнут сомнению постулат:

– Если не я – то, кто же? – Нет, не этот постулат. А:

– Я – потому что больше некому! – Где, где они, те, кто лучше меня? Я не вижу.

– Не думаю, что кто-то захочет питаться радиоактивными отходами добровольно, – сказал Сильвио.

– Увидите, – сказал Абель, – такие будут.

– И как их узнать?

– Хорошо, я скажу вам тайну. Их можно будет узнать по большим ушам.

– Это кто? инопланетяне, что ли?

– Пусть будет так, как вы считаете. Представьте себе инопланетный корабль, вышедший на околоземную орбиту. Уже все, как говорится, приехали. Необходима адаптация. Каким лучше быть? И они, пошарив по Земле лучами, понимают:

– Лучше всего быть генералом. – Окей. На подробные исследования времени нет. Заканчивается этиловый спирт, а может быть, даже метан, которым эти ребята питаются. И они решают, что:

– Обязательно должны быть большие уши. – Ну, как у генералов. Потом часть из них становится генералами, но не все же! Окей. И те, кто стал генералами, устраивают остальных на хорошую работу. Ведь они же свои. А какая работа хорошая? Ну, например, разве плохо жить у моря, или даже просто у воды, читать газету, лежа в этой воде на спине, в своем двух-трехэтажном доме, хорошо кушать, посещать Большой Шлем по теннису, Чемпионат мира по биатлону. Чтобы не перечислять всех спортивно-культурных мероприятий скажу, что это примерно та же жизнь, которую ведут спортивные тренеры республиканского уровня. Нет, я имею в виду не баню, пьянки и показ спортивных соревнований в голом виде, а путешествия по миру, жизнь в лучших отелях, на лучших берегах. А в тяжелое время для них всегда открыт закрытый для других буфет. Ну, практически на уровне претендента на звание чемпиона мира. Как Сильвестр Сталлоне. Ведь, как говорится, не зря же они прилетели сюда с другой планеты. И не их вина, что за время пребывания на околоземной орбите, им не совсем удалось понять, что здесь происходит. Да и мы и сами-то, честно говоря, не очень-то понимаем. Если не сказать больше.

Теперь по делу. Вы хотите получить Золотой Гребень. Давайте сыграем.

– Я не против, – сказал Сильвио.

Играла Олька. Она сказала:

– Сильвио, можно я сыграю? Мне так хочется.

Олька и Сильвио смотрели на реку, но в этот момент Сильвио как раз обернулся. Ему показалось, что у Сантоса хвост.

– Олька! У него хвост!

– Да, мой дорогой, я знаю.

– Это черти?

– Нет. А кто они?

– Обезьяны.

– Обезьяны, – повторил Сильвио, и протер глаза. – Кошмар! Значит, предсказание древних Майя начало сбываться. Не человек произошел от обезьяны, как думал Дарвин, а обезьяна от человека. Поистине это прекрасно.

– Человек деградировал до того, что вместо ума стал совершенствовать мышцы и кожу. И дошел в своем развитии до того, что стал почти пуленепробиваемым. Голова сверху и на затылке, грудь, ноги – пуля не брала. Она путалась в составе из паучьих нитей. Спина сознательно была не защищена. Чтобы боец не поворачивался к противнику спиной. Такой врожденный заградотряд в себе.

– Побежишь – убьют! – Здорово, честное слово. Правда, не все изначально были с этим согласны. Под Троей спины ударных бойцов защищали телохранители. Они не давали бойцам противника ударить героя сзади. Но ребят, которых стали называть:

– Бронезадыми, – убедили, что таких боев, как под Троей больше не будет.

– Нам больше не нужны Одиссеи и Ахиллесы!

– Это вмешательство инопланетян, – сказал Сильвио.

– С Сириуса, – сказала Олька.

Сильвио почесал голову.

– Что она имела в виду? – Он боялся даже подумать, что они…

– Они инопланетяне. – Нет, не может быть!

Сильвио решил осторожно спросить Ольку:

– Все превратятся, в конце концов, в обезьян?

– Нет, – кратко ответила жена.

– Ну, а мы? Мы как, тоже будем обезьянами, или…

– Или, Сильвио, или! Неужели ты еще не понял, что я вышла замуж за Сириусийца. И знаешь, почему?

– Почему?

– Я Принцесса Сириуса.

– Принцесса Сириусийская? – решил уточнить парень.

– Не говори глупости. Какая еще Сириусийская? Скажешь тоже!

– Тогда и меня не называй этим Сириусийцем.

– А как же мне называть?

– Ну, не знаю. Я все-таки твой муж.

– Принц Сириусийский, может быть?

– Хрен редьки не слаще, – сказал Сильвио и обиженно отвернулся.

– Тогда может быть:

– Принц Сириуса? Так тебе нравится?

– Ничего. Но че-то тоже не совсем то.

– А что тебе не нравится?

– Я все-таки главный. Ибо… ибо я мужчина.

– Это верно. И знаешь почему?

– Ну, потому что мужчина он всегда главный.

– Сейчас, Сильвио, я открою тебе тайну. И прошу тебя:

– Не надо об этом болтать.

– Я буду нем, как рыба.

– Я скажу тебе секретную, магическую тайну. Между прочим, эта тайна всем известна. Только никто в нее по-настоящему не верит. Считают, что это так, выдумка. Современное непонимание Библии. Точнее, считается, что фразу в Библии неправильно перевели средневековые комментаторы. Слишком буквально поняли, что:

– Девушки не имеют души!

– А это не так? – спросил Сильвио. – Хотя, конечно, очевидно, что душа есть у всех.

– В том-то и тайна, Сильвио, что у девушек нет души. В Библии описана:

– Правда.

– Как же они живут?

– Вместо души у нас внутри…

– Что?

– Большой друг девушки. Бриллиант!

– Ужас, – чуть было не сказал Сильвио, но вовремя опомнился.

– Вот поэтому, Сильвио, ты и главный. У тебя есть душа.

– Это хорошо.

– Хорош-то хорошо, но будет плохо, если ты забудешь, что эта твоя душа у нас на двоих!

– Что это значит?

– Это значит, что ты не должен забывать, что я нахожусь внутри тебя! Все твои решения, чтобы быть реальными, чтобы быть выполненными, должны пройти ратификацию в моем Бриллианте. Теперь ты понял, на сколько для нас, для меня, для Иры, для Тани, для Гали важны бриллианты?

– Ну да. Правда, не совсем.

– Бриллианты внутри нас требуют постоянного обновления. Ведь это наша душа. Она не должна быть тусклой. И вот для этого ты должен обязательно найти для нас самый лучший бриллиантовый участок.

– Как его искать? – спросил Сильвио.

– По звездам, – сказала Олька.

Впрочем, я продолжаю. Впервые о Стометровке упоминается при осаде Трои, как я уже начал было говорить. Троянский Конь – был Стометровкой. Почему Елена Прекрасная разговаривала с теми, кто мог быть внутри Троянского Коня разными голосами. Если бы это был деревянный муляж, можно было бы легко его разобрать, и посмотреть:

– Кто там? – Но в том-то и дело, что это было невозможно! Ибо… ибо это был космический корабль. Небольшой КК, всего сто метров в длину. Может быть сто двадцать. В ширину пятьдесят и в высоту всего тридцать метров. Такие данные. Нет, нет, простите, я перепутал рояль с сыром и фунт с кетчупом. Метрическую систему, с этой, как ее?.. Ну, это сейчас не важно. Слушайте теперь правильный ответ:

– Триста – пятьдесят – тридцать!

– Папа! – не выдержала Анна Лиза, – это ведь параметры Ноева Ковчега.

Часть первая

Глава первая

– Пациент стабилен?

– Не уверен. Поспешите.

Реанимация с визгом новой резины об асфальт тронулась от Вахты, потом провизжала тормозами на крутых поворотах Военного городка, и, наконец, прорвалась к медпункту.

– Пациент стабилен? – спросил доктор, выскочившую на крыльцо медсестру с растрепанными волосами, проверяя, на месте ли сзади, за спиной под ремнем пистолет с глушителем.

– Н-да, – ответила, слегка покраснев прелестная, как хорошая лошадь девушка. Не зря Гера устроила мир так, чтобы ее девушки периодически превращались в лошадей. В породистых лошадей, хочу я еще раз напомнить. Видимо эта, оставшаяся от древних времен привычка, заставляет девушек в выходные и праздничные дни, как и раньше, превращаться в лошадей. Но не в видимом мире. А духовно. И некоторые это чувствуют. Они ничего толком не понимают, но думают:

– Вот это лошадь, – и не могут удержаться от предложения немедленного секса. Хотя сами, как, например, Хемингуэй, лежат в госпитале раненые. Древний инстинкт Геры – непреодолим. На породистых лошадей бросаются кони. Таким конем был и Сильвестр. Он и сам думал, что он никто иной, как:

– Сильвестр Сталлоне. – Племенной Бык. Но это было до Армии. А здесь, в богом забытом месте, ему в первый же день предложили самому стать лошадью.

– Как, то есть, не понял? – спросил он.

– Ничего особливого, – ответил сержант. – Просто ты должен теперь понимать, что на самом деле твое имя при рождении было не Сильвестр, а Сильва.

– Сильва, – повторил новобранец. И услышал:

– Сегодня вечером у тебя уборка туалета.

– Ну че ты молчишь? – сказал другой сержант. – К тебе люди обращаются, а ты молчишь, как бык. Здесь принято отвечать, когда спрашивают.

– Просто вы не представились, – сказал Сильвестр и улыбнулся.

– А он действительно культурный парень, – сказал сержант. – Мне это нравится. – И добавил: – Зови меня:

– Железный. Как говорится:

– Куй железный, пока горячий.

– А меня зови, дорогой, или лучше дорогая:

– Деревянный.

– Может быть, лучше тебя звать Оловянный, друг?

– Не умничай, Сильва, – сказал Деревянный. – Оловянный уже есть, и он скоро подойдет.

– Когда?

– Что когда? А! Вот сегодня вечером в туалете ты с ним и встретишься.

И настал вечер. Оловянным оказался командир роты, капитан. Сталлоне, как раз согнулся над третьим унитазом. В руках у него были только зубной порошок и щетка.

Считалось, что эти инструменты больше всего подходят для чистки туалета. Если с туалетом как-то еще можно с ними справиться, то с гераклами, какими они показались новобранцу – никак.

Далее, два неожиданных для самого Сильвио удара. Он оказывается на гауптвахте. А потом в медпункте.

Доктор и два санитара прошли вслед за медсестрой.

Вечером, когда пришел комроты, Сильвестр был еще не готов. Капитан так и спросил, снимая лайковые перчатки:

– Готов?

– Нет, – ответил Деревянный.

– Почему? – строго спросил комроты. – Я, кажется, просил все приготовить к моему приходу.

– Мы побоялись испортить продукт, – сказал сержант Деревянный.

– Нет, я кажется, прямо вам сказал:

– Она, или он – не важно – к моему приходу должен быть мягок, как стейк из страуса.

– Я, – начал сержант Железный, – дал ему в челюсть справа только один раз. Так он лежал между унитазами ровно тридцать минут. Честно, я бил не сильно, а наоборот, среднее, как будто отбивал не жесткую говядину, а куриное филе.

– И?

– И больше мы бить его стали, – сказал Деревянный.

– Действительно, а вдруг он умрет, – добавил Железный. – Тогда…

– Действительно, – добавил Деревянный. – Вы же ж не любите мертвых.

– Покойники, они, конечно же, хуже, – поддержал мысль напарника Железный. Тем более, вы и сами их не любите.

– Все это так. Но я ведь вам приказывал. Приказывал, мать вашу, сделать из него отбивную! Только, чтобы не ломался, а гнулся. Как оловянная ложка. Похоже, вы совершенно не слушаете то, что я вам говорю.

Тут надо сказать, что капитан Оловянный был кандидатом в мастера спорта по боксу. Железный был маленьким и тощим. Что он только не ел с медом – ничего не помогало. Железный так и оставался маленьким и тощим. Но с мышцами. У него был пояс по каратэ. Не Брюс Ли, конечно, но желание убить кого-нибудь у него тоже было большим, и, как и его удары, болезненным. Его мечтой было – нет, не стать чемпионом Москвы, тогда каратэ официально было запрещено – а стать певцом. Как Козловский. Лучше бы Лемешевым. Но у Лемешева, как говорил Железный:

– Неправильно поставлен голос. – Он частенько ставил в казарме пластинки с ариями из опер, итальянские песни. Например, для Подъема он часто ставил пластинку:

– На призыв мой тайный и страстный, о, друг, мой прекрасный, выйди на балкон. Так красив свод неба атласный… И сам тоже орал. Но голос его был твердым, пронзительным, но абсолютно не проникал в душу.

– Как будто заяц барабанит по медному тазу, – сказал один новобранец, когда Железный запел в бане:

– Дуня д, моя Дуняша, Дуня-тонкопряха. – Даже хотели для смеха надеть ему на голову таз с холодной водой. Было весело. Но потом этого парня, который сказал про Зайца Железного Барабанщика, сержанты и капитан Оловянный насиловали целый месяц в каптерке. Он так и сказал:

– Да какой ты на хер певец! Так лесной заяц. Железный Барабанщик. – Потом этот парень, Костик, сбежал. И, что самое интересное, его так и не нашли. Хорошо, что сбежал, а то уж эти ребята хотели продать Костика в соседнюю роту за триста баксов.

Другой сержант до армии работал плотником. Врезал замки в двери новостроек. И сам называл себя:

– Хуй Деревянный. – Он был страшим сержантом.

Они вошли без стука. Почти без звука. Оловянный кашлянул.

– Сильва, – сказал он, – я не хочу тебя бить. – Но ты должен оказывать только легкое сопротивление. Чтобы я понял:

– В глубине души ты тоже хочешь потрахаться. С другой стороны, ты хотел – как бы – оказать сопротивление, но страх сковал тебе руки, ноги и все, что еще там есть у тебя. Ты не можешь в полную силу оказывать сопротивление. Ты кролик перед удавом. К сожалению, приходится все это говорить тебе, чтобы ты добровольно сделал то, что я хочу. Эти неумехи, – он кивнул на Железного и Деревянного, – не смогли подготовить тебя для меня, как обезьяну к обеду китайского императора. Соглашайся.

– Не знаю, не знаю, – сказал парень. Он стоял у последнего унитаза. Все остальное уже блестело. Тыльной стороной ладони новобранец вытер капли пота со лба.

– Ты будешь жить в отдельной комнате. Не будешь вставать на зарядку. И вообще, никакой боевой и политической подготовки. Пусть дураки бегают кросс в противогазах. Правильно я говорю? – Оловянный приблизился вплотную. Так сказать, на расстояние хука.

– Так, так, так, – затараторил Сильва, как пулемет Максим в Гражданскую Войну. – Все это так, все это хорошо. Только…

– Что только?

– Только я не понял, кто обезьяна?

– Ты хочешь сказать, что это мы обезьяны? – решил уточнить Деревянный. – Да я тебя, как Черчилля!..

– Подожди, подожди, – сказал капитан. – Зачем сердиться? Мы действительно обезьяны. Большие, огромные орангутанги.

– Мне это нравится, – сказал Железный. – Я… – он не успел договорить. Комроты провел хук справа. Сильва упал и сломал унитаз, который только что дочистил.

– Как? – участливо спросил кеп, – я все еще похож на орангутанга? Или уже меньше? Че молчишь?

– Я это… хорошо, что упал на бок. Если бы на спину – сломал бы спину.

– Он все еще разговаривает, – сказал Железный. – Надо добавить, – и он хотел наступить на шею новобранца фирменной кроссовкой. Ну, как это принято в лучших домах Лондона. Имеется в виду, как это принято у каратистов. Просто мне всегда хочется лишний раз упомянуть город Лондон, где живут много русских людей.

И он сделал это. Наступил на шею. Но тут все увидели, что сам Железный поднялся в воздух, как воздушный шар, и, приземлившись, снес с противоположной стены два писсуара.

Никто ничего не понял. Даже сам Сильва. Тем не менее, скоро у него хватило ума понять, что это сделал он. Поэтому парень двинулся к выходу, остановился и сказал:

– И да:

– Я не Сильва. Зовите меня Сильвио.

Деревянный опомнился, и смело шагнул вперед. Железный обучал его удару с разворота. Но сейчас сержант решил исполнить свой удар. Он всегда ходил с ножом. Всегда учился бросать его. Точнее, это был не нож, а стамеска для разделки двери под замок. Острая со всех сторон, как бритва.

Деревянный вынул ее из деревянных, как будто игрушечных ножен, и с неожиданной быстротой бросил в парня, которого теперь уже смело можно называть Сильвио. Он не уклонился от лезвия бритвы, а поймал ее за хвост. Имеется в виду за рукоятку. Он бросил стамеску в унитаз, с удивлением посмотрел на свою руку, поймавшую эту острую змею, и сказал капитану, что еще вернется. Больше Сильвио не мог ничего придумать. Оловянный не решился двинуться с места. Только решил обязательно поймать этого Райана и продать в рабство Колобку.

– Тот любит борзых. – На то, что Сильвио и сам не понял, как у него получилось моментально уложить двоих и поймать на лету лезвие бритвы, капитан не обратил внимания. Я еще не сказал, что и Деревянного он тоже уложил. Точнее, сунул его голову в унитаз и спустил ржавую воду из бачка. Деревянный даже не понял, что промахнулся. Рванув гимнастерку на груди и оскалив длинные, как у крокодила зубы, он побежал на цель.

– Загрызу, падла! – Но только это он и успел сказать.

Сильвио развернул Деревянного к себе спиной, и оправил энергию его движения в сторону унитаза. Старший сержант как будто сам присел к унитазу. Ну, чтобы умыться. Потом новобранец поднял его ноги, и, как я уже говорил, включил воду.

Капитан не мог врать от страха. Он рассказал все, как было прибывшему из Москвы агенту. Попросту киллеру. Ведь у того было одно и прямое задание:

– Убить Сильвио. – Без вариантов. Оловянный сам очень удивился:

– Какого-то молодого ублюдка и сразу:

– Убрать!

Он сам в тот же день взял краткосрочный отпуск и уехал в деревню к родственникам жены.

Далее, санчасть, продолжение.

Доктор вошел в палату, где должен был лежать Сильвио, и сразу выстрелил.

– Пиф-Паф! – Дуплетом. Но на кровати никого не оказалось.

– Здесь никого нет! – воскликнул доктор. – Это одеяло. Где он? Говори. Или я тебя саму упакую в это одеяло. Ты че, проститутка, не слышишь, когда к тебе обращаются люди? – Он схватил медсестру за руку, и развернув, бросил на кровать, где должен был лежать Сильвестр Сталлоне.

– Я… я не знаю, где он. Только, буквально только что этот парень был здесь. Я не стала бы его укрывать. Посмотрите на мои растрепанные волосы. Он хотел овладеть мной. После этого я не стала бы его укрывать. Поверьте.

Ленька Пантелеев – а именно так звали агента – взял белокурую девушку за волосы одной рукой. А другой приподнял подбородок.

– Смотри мне в глаза, – сказал он. – В глаза! – я сказал! Не мигать. Не ми-га-ть. Ты хочешь спать. Повторяю:

– Ты очень хочешь спать. Ты устала после бессонной ночи. Спи. Спи. Спи. Спи, блядь, я тебе сказал. А теперь говори:

– Где он?

– Ай! Ай доунт ноу. Я доунт ноу. Честно. Я не знаю.

– Ну, хорошо. Если от тебя нет никакого толку… Если от тебя нет никакого толку, то я пристрелю тебя. – И он приставил глушитель Береты к обрамленному желтыми волосами, как говорил Чехов, лбу Принцессы. – Ты похожа на Принцессу, – сказал Ленька Пантелеев. – Мне жаль тебя убивать. – И добавил: – Но придется.

– Прошу вас не надо, – простонала медсестра. Я все скажу.

– Отлично. Говори. Где он?

– Под кроватью, – одними губами сказала девушка, и большим пальцем показала вниз. Как Марк Аврелий Красс на трибуне Колизея показал Спартаку, чтобы он добил негра с трезубцем и сетью.

– Пожалуй, это единственное место, где мог спрятаться Сильва. Окно было закрыто решетками, а из двери ему некуда было бы бежать.

Тут надо сказать, как этот парень попал в лазарет.

Он ударился локтем о косяк двери. Получил ссадину. Но это не главное. Главное, что локоть удивительно быстро распух. Как будто он самостоятельно лечил эту ссадину недели две-три. И еще:

– Он ударился локтем о косяк двери не сам. Ему помогли. В казарму ворвался караульный взвод в количестве восемнадцати человек. И хотя парень кричал, что он сдается, его продолжали бить.

– Пришлось защищаться, – как потом он рассказывал военному следователю. – Валят и валят! Откуда их столько? – Ну, и задел локтем о косяк двери.

– Вы, точнее ты, сукин сын, покалечил девять человек. Половину охранного взвода, – сказал следователь. Его фамилия была Швецов. – Как тебе это удалось? Ты каратист, что ли, в натуре? Вроде еще молод для того, чтобы так обращаться с людьми. Или ты, как Жан-Клод Ван Дамм с четырех лет занимался Каратэ До?

– Я даже не знаю, существует ли такое каратэ, – ответил Сильва. – Нет, честно, я никого не бил.

– Они сами себя изуродовали? Так, что ли?

– Получается, что вы правы. Они сами…

– Заткнись! Пока я не буду возбуждать уголовное дело. Но после карцера ты должен найти денег. У тебя вообще есть деньги?

– Нет

– Это не есть хорошо. Придется найти. Иначе полетишь ты белым лебедем в Солнечный Магадан. Ты меня понял? Ты меня хорошо понял?

– Нет.

– Чего ты не понял?

– Я не в карцере сижу, а лежу в санчасти.

– Я не просто так сижу, а в санчасти я лежу, – передразнил Швецов. И добавил: – Карцер еще впереди. – И добавил еще раз: – Если ты не подумаешь хорошенько насчет денег. Ты меня понял?

– Понял то, понял, только…

– Нет, ты меня хорошо понял, сукин сын?

– Понял, понял. Вы опять насчет денег? Я подумаю. Хотя, честно говоря, ума не приложу, где их вообще берут.

– Ты что, с Луны свалился? Или с этого, как его, Сириуса? Деньги всегда есть в одном месте.

– Да? Где это?

– На Большой Дороге.

– Не понял. Где это?

– Ну как где? Именно там, на большой дороге. Там, та-рарам, тара-рам. Там. – И он побарабанил по столу всеми пятью пальцами. По очереди.

– Так вы толкаете меня на преступление? Хотите, чтобы я ради вас стал разбойником? Я на это не способен.

– Дела твои говорят о другом. Очень даже способен.

– Ну, хорошо, допустим, я воспользуюсь вашим советом. Но нужно будет проверять каждого. Я не знаю, у кого есть деньги, а у кого нет. Это будет очень долгая история.

– Вот это да! У тебя, парень, природная склонность к разбою. Ты сразу ухватил суть да дело. Ты прав, нужна наколка. Я сам тебе ее дам.

– Ну, не буквально сам. Получишь информацию от капитана Оловянного.

– Не-ет! С этим пидором я больше связываться не буду.

– Он не пидор. А наоборот.

– Если любит мужиков – значит сам такой же.

– Думай, как хочешь, но связь будем держать через него. И да:

– Тебя никто не заподозрит, потому что во время налета ты будешь находиться в санчасти.

– Я так долго буду лежать?

– Информацию получишь послезавтра.

– Я умру от тоски.

– Я вижу, у тебя настрой боевой.

– Какие уж тут шутки, господин юрист. Вы видите, что у меня рука только после операции? Как я буду брать банк? Я лично не понимаю.

– Какой банк! Чудила. Банк не надо. Пока. Возьмешь инкассаторский джип.

– Я не смогу. Честно. Вы что, все шутите?

– Шучу, шучу. Все гораздо проще.

– Убивать я никого не буду. Я на это не способен. Вообще, я не совсем понимаю, за кого вы меня принимаете? То трахнуть хотят, то на Большую Дорогу посылают. Это армия или бордель какой-то?

– Скажи спасибо, что действительно… киллером не предложили работать. Просто я не совсем верю в информацию из Москвы.

– Да? А что это за информация?

– Хорошо, я тебе скажу. – Швецов открыл папку и вынул листок. – Из Москвы, – кивнул он на листок. И добавил: – Шифровка. Пишут, что ты киллер.

– Меня с кем-то перепутали, – сказал Сильвио.

– Мы сделали запрос в Москву, в Центральный Компьютер. Хотели просто узнать, в какой такой подпольной каратистской секции ты занимался. И все. А тут. Зе профешен киллер. Я сам ничего не понимаю. Думаю, действительно:

– Ошибка. Какой из тебя киллер, если ты банк брать боишься. Но, пока суть да дело, я использую тебя, как мою левую руку. Ты понял. Левая-то деньги любит. Шутка. Ты даже не представляешь, сколько у меня долгов. До сих пор не могу расплатиться с поставщиком за бассейн. Простой бассейн. Не в олимпийском стиле, не из золота, даже не из серебра. Просто бассейн. А денег, расплатиться за него, нет.

– Я вам не верю, – сказал Сильвио.

– Да? Я даже могу назвать твой позывной.

– Интересно. И как меня там зовут? Сильвестр Сталлоне? Так это я сам себя так называю.

– Нет, мой друг, нет. Не угадал. Твой псевдоним:

– Том Круз.

– Чушь. Чушь и бред. Я такого имени не помню. Что это за кликуха такая? Том Круз, – повторил он. – Нет, нет, не может быть.

– Почему?

– Да я и стрелять-то не умею. Здесь еще не научили, а там я вообще никогда не стрелял.

– Да, я тоже так думаю. Хотя, с другой стороны, мы можем попробовать. Как ты считаешь?

– Не здесь же.

– Конечно, нет. После дела попробуем.

– Что? Еще какие-нибудь вопросы? – спросил майор. – Иди.

– Мне не хватает еды.

– Еды. Еды, еды, – повторил следователь. – Это отличная идея! Ты ограбишь склад тушенки. Возьмешь себе, сколько надо. И заодно мне загрузишь Студебеккер.

– Вижу, вы совсем не понимаете, что у меня до сих пор рука болит.

– Сами вы делать ничего не будете. Прежде чем убрать охрану склада и кладовщика, заставьте их загрузить Студебеккер. И да, – добавил юрист, – только половину загрузишь американской тушенкой, а вторую половину сгущенкой. Ты все хорошо запомнил? Половину Студебеккера американской тушенкой, а вторую половину рогачевской сгущенкой.

– Любите сладкое?

– Ес. Надо поесть, пока эта сгущенка еще наша. Вы слышали, что ее продали за долги в Данию?

– Нет.

– Удивительно. Просто удивительно, что ты ничего не знаешь, и ничего не умеешь. Любой другой бы точно подумал, что ты с Луны свалился. Ведь об этом целый месяц говорили все средства информации. Продали чуть ли не последнее достояние республики. Древний рецепт рогачевской сгущенки. Мама Мия! Куда деваются все деньги? У меня у самого их постоянно не хватает. Вы все еще здесь? Идите рядовой… я уж и забыл, как ваша фамилия. Ха-ха. Ага, вот:

– Столетов. Такому парню, с такой известной фамилией подошла бы жена француженка, какая-нибудь бывшая знаменитая модель или актриса, перешедшая на работу в министерство железнодорожного транспорта. А? Такая плейбойская дамочка с яркой внешностью на работе по связям с российской общественностью. Если ты заработаешь мне миллион – я выведу тебя на нее. Такая… прикоснешься к ней и понимаешь, чувствуешь всей душой и всем сердцем, оторваться от нее не можешь. Как будто током притянуло. Впрочем, об этом еще рано говорить. Иди. Жди указаний.

Не успел Столетов загрузить первый Камаз, как приехал полковник Зуев. Он сказал, что:

– Это какой-то бардак. Загрузишь мне Студебеккер. – Получилось:

– Первый Камаз, второй – Студебеккер.

Не успел парень поспать в санчасти два часа, как приехал агент из Москвы. Сильвио как раз проснулся, чтобы попить воды. Он даже не заметил, что опухоль у него спала. Локоть работал почти без боли. Но сейчас он не обратил на это внимания. Он даже смотрел одним глазом.

Теперь этот агент стоял на коленях, и готовился заглянуть под кровать. Природная любознательность взяла верх над безопасностью. Он еще раз взглянул в глаза прекрасной девушке и посмотрел под кровать.

Удивлению его не было границ, как не было границ удивлению Чехова, когда он увидел, что у него получилось две Чайки. Вроде бы должна быть одна. А тут две. Ведь нельзя же Нину Заречную совсем не считать Чайкой. Хотя она и говорит, что она не Чайка.