Czytaj książkę: «Очевидность – Занавес правды. Эссе 2020 г. Часть 1», strona 5

Czcionka:

– Играют сие непотребство для своих же друзей-недругов актеров, как для зрителей, находящийся тока-тока:

– В нарисованном на стене Сцены зрительном заль-чике.

Почти, так сказать, зайчике, за которого Белинский и обругал Грибоедова, что он, видимо, так мало каши ел в детстве, что вот именно этого слона и не заметил:

– Не может Фамусов, Лиза, и уже тем более Скалозуб, – и так быстро:

– Перестроиться на лад себялюбца Чацкого, – без знаков вопроса и даже восклицания.

И всё это происходит только потому, что факта прихода и на Землю тоже Нового Завета – не то, что не признают, как это происходит сначала с героями Шекспира, – а:

– Также, как Лев Толстой, вообще не видят большой разницы между Ветхий Заветом и Новым, – так только:

– Количественная.

Если иметь в виду Ромео и Джульетту, то, да, может думать и даже страдать о ней всю оставшуюся жизнь, – но:

– Оживить?! – не отрицают тоже, но только потому, что об этом даже намеком не думают.

Черта эта – Богом заповеданная не может быть видна принципиально, потому что – как это уже давно рассказал Лев Ландау:

– Плоскость симметрии проходит:

– По самому позитрону!

Почему Гоголь и не мог сказать прямо, что Тарас Бульба поменялся в тюрьме местами со своим сыном Остапом Бульбой, – ибо это уже будет не правда Жизни на Земле по Новому Завету, – а только Ветхий Завет – впрочем – только так трактуемый, что в нем еще ничего Такого тогда не было.

Парадокс в том, что ТАК уже нельзя сказать с наступлением Нового Завета. Ибо Ветхий Завет был не перед Новым, – а в:

– Нем, – что и произошло в пьесе Шекспира Ромео и Джульетта, – люди после решения Ромео своего уравнения Жизни Джульетты, – высыпали на улицы своего города, – как:

– Вышли из Ветхого Завета в Новый Завет, – который, оказывается, здесь был уже давно, да только люди этого не знали.

Именно поэтому Ной и поплыл, сам не зная, куда, но куда-нибудь подальше в поисках Новой Земли, – искал уже тогда место выхода из Ветхого в Новый Завет.

Парадокс – точнее, уловка здесь в том, что нельзя увидеть разницу между Автором и Героем, между Сценой и нарисованной на стене Сцены сценой – кроме вот этой абстракции Бориса Парамонова, что это не то же самое, и Юрия Лотмана, что нарисованное пространство – это не пространство, – по одной феноменальной причине, о которой рассказал А. С. Пушкин в тексте под названием:

– Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана, – ВЫ:

– Это можете!

И все – значится – осматривают пространство вокруг себя, желая найти эту дырку, через которую – так сказать:

– Можно увидеть ВСЁ!

Бесполезно. И вплоть до того, что:

– Пушкину не надо было заниматься-развлекаться этой хренопасией, как писать этих Макферсонов и Джонсонов, – в купе с:

– Воображаемым Разговором с Александром 1.

Ибо:

– Да мало ли басней кругом вертится – всех трахать, что ли.

Оба текста приняты, практически, за бессмысленные, как – впрочем – и все Повести Белкина.

И всё только потому, что Литература не рассматривается также, как Наука, – как:

– Инструмент познания не только мира, – но и больше:

– БОГА.

И всё только потому, что не хотят осмыслить КНИГУ, придать ей ЖИЗНЬ, – допустив сюды-твою маленький винтик:

– ЧЕЛОВЕКА-ЧИТАТЕЛЯ, – как тоже тут куку-ющего.

Ибо только Он, этот Ромео, посланный сюда Богом, может увидеть в монолите этого Розетского Камня – ДЕЛЕНИЕ на:

– ДВА.

В одном предложении на слова Джонсона и Макферсона, а также и тоже в одном предложении на слова Царя и Пушкина в Воображаемом Разговоре с Александром 1.

Внутри текста пьесы увидеть этого нельзя. И заключают, – значит:

– Объективно и нет ничего.

Читатель снаружи? Да вы что! Он только-только просто так:

– Погулять вышел, – и, следовательно, в конструкцию сего мироздания никак входить не может.

Можно сказать, вообще других людей надо брать в Литературу, а нет тех, кто там прохлаждается. Хотя всего-то и требуется:

– Признайте Человека – тоже:

– За Героя Романа.

И всё.

– Так он, когда читать-то научился? – спросят.

Или:

– Как его можно признать за Героя Романа, тем более, главного, – если:

– Разве он писал эту Книгу Жизни?

Вот и вся проблема:

– Никто не хочет включать ЧИТАТЕЛЯ в систему КНИГИ.

Как и Человека в Жизнь Вечную, – точнее:

– Именно поэтому.

Следовательно, разница между Автором и Текстом, о которой спрашивал-отвечал Борис Парамонов, в том, что и автор:

– В тексте.

Как, собственно, и читатель.

Но как?! Если очевидно, что сам туды-твою – в Текст – не забегает. Чтобы украсть, или положить там что-нибудь.

И вот Ромео в Ромео Джульетте Вильяма Шекспира и догадался. Как можно войти туда, куда не ходят поезда, – в Текст, где она, Джульетта, уже умерла.

Точно также, как сделал А. С. Пушкин в Дубровском. По учебной логике официальных литературоведов и других школьных учителей, – она, очередная наша и Александра Пушкина Маша, – на этот раз Кириловна Дубровская:

– Вышла замуж за князя Верейского, – Дубровский сам лично – нэ успэл.

Тут хоть кол на голове теши, но:

– Что написано пером – не вырубить топором.

Против только одна, и то – так сказать – только:

– МЫСЛЬ, – о которой, собственно, так и распечалился Ромео:

– Я – Протиффь.

Даже еще больше:

– Не верю-ю-ю-ю!

Или просто, как мне:

– Что-то не верится. – Имеется в виду про расторжение брака между Дубровским и Марьей Кириловной Троекуровой, – ибо почему-то не состоялся, как это обычно бывает в доверчивых русских народных сказках:

– Иванушка Дурачок опережает смерть, или – карету с другим женихом – скакнув на коне прямо в окно к Ней, пока остальные застряли в дверях.

В принципе, довольно видимое противоречие, которое – и в других книгах Пушкина, и в Повестях Белкина – списывают на недостаточную грамотность А. С. Пушкина в написании прозаических – так скать:

– Роман-офф. – Почему так?

Потому что:

– Они здесь были?

Кроме очевидных прямолинейных закруглений сюжета в книгах Вальтера Скотта, – остальных аналогий – не усматривают. Хотя – уверен – и у Вальтера Скотта можно найти немало противоречий, именно:

– Объясняющих многое.

Так как Невидимое:

– Скрыто в любом художественном произведении. – Как:

– Почти пятьсот логических ошибок в Робинзоне Крузо Даниэля Дефо.

Следовательно:

– Читатель сразу после прочтения видит в Дубровском:

– Что-то не Так!

Чувствует это уже потому, что – автоматом – цель Жизни – это Хэппи Энд. Который и происходит во всех Повестях Белкина, – хотя некоторые надо, правда, сначала расшифровать, как Дубровского.

Расшифровать – повторю – это значит, принять то, что чувствует Читатель, – как:

– Правду, читаемого им художественного произведения.

А не как:

– Сам только сие и придумал. – Ибо:

– Кто здесь вообще думает, кроме читателя, – знак вопроса не нужен.

Сложность здесь только в том, о чём, собственно, и речь:

– В разнице между автором и его текстом и в разнице между пространством сцены и нарисованными на ее стенах картинками.

Нужно заметить то, что многие – уверен – до сих пор не знают, что ЭТО ТАКОЕ, – написано в Библии:

– Сначала было СЛОВО.

Ибо имеют в виду, да, хорошее, как, например, про-громо-гласил Апостол Павел царю Агриппе, поимевшему некоторое желание тоже:

– Поверить в Бога:

– Давай-й-й! – чтобы ему было легче залезть на сцену из партера, – то был просто человеком, а надо стать, однако:

– Гамлетом.

Пока, как известно из прошлого, не получилось. Но потому и не получилось, что и написано:

– Сам Человек поверить в Бога – не может-т.

Конкретно здесь:

– Из текста книги – сего мероприятия – хэппи-энда:

– Вывести нельзя.

Почему хрестоматийно и пишется:

– Не было его, этого Хэппи-Энда. – Потом, правда, добавляют – авось и про себя:

– Но и непонятно тогда, зачем Пушкин ВСЁ ЭТО написал.

И вот он здесь и появляется Сам Третей, Человек в роли:

– Читателя, – как действующее лицо.

И кумекает:

– Если Хэппи-Энд должен быть, то он есть.

Ну, если мне надо, мне так хочется, что даже не меньше, чем Ромео оживить свою Джульетту, – и!

И замечает, наконец, это СЛОВО, отдельно от своего конкретного смысла стоящее.

Замечает, следовательно, деление мира на две части, – как:

– Объективное! – а не просто придуманное им, Читателем, так как и понимает сей субъект, что тоже:

– Является Человеком, а значит и участником этих соревнований жизни.

Конкретно, видит происходящее, как происходящее именно на:

– СЦЕНЕ, – что очевидно – так-то – если нарочно не выдумывать обратного.

Что и значит, СЦЕНА – это и есть то, что в Библии названо словом:

– СЛОВО, – то, на чем еще только будут развиваться события жизни на Земле.

Это – решающий момент.

Дальше уже, как говорится, по тексту пьесы. Идет представление на сцене, где для осуществления Хэппи-Энда можно – так сказать – и наврать. Или, как в Дубровском Пушкина об сем попросила его Маша через записку:

– Помоги!

Как помочь, если все пути перекрыты? И даже сказано, что хотел, да не успел Дубровский спасти Машу.

Победа, спасение – тем не менее – осуществилось, как здесь, так и в Ромео и Джульетте, такое фантастически объективное спасение, что Ромео там, у Шекспира даже возопил:

– Я ЦАРЬ МИРА

Ибо, если Бог уже сказал:

– Сначала было СЛОВО, – всё!

Событие уже закончилось Хэппи-Эндом.

Как это понял и Король Лир, – что:

– Для счастья много и не надо, как только:

– Привязать к голове пучок травы с поля.

Что значит, на Сцену выходит уже не тот человек, не то событие, а другое:

– Был, например, Сильвио, а на Сцену может выйти только его противоположность, исполнитель его РОЛИ:

– Граф.

Ибо Сцена также отличается от обычной реальности, как фотография от самого человека на этой фотографии:

– Изображение переворачивается!

Следовательно, и видим Событие Подставное, когда Маша Троекурова и князь Верейский едут уже после свадьбы в карете, и Маша лепечет Дубровскому:

– Всё кончено, Юпитер, ты опять был неправ, – но это и значит – видно по конкретному тексту Пушкина, что раненый Верейским Дубровский – это его слуга в маске, а сам он и исполняет эту главную роль князя Верейского, – чего Маша не замечает.

Точнее, также играет роль, что не замечает, а наоборот, думает, что рядом с ней князь Верейский.

Все до того просто, что и надо-то только Зрителю-Читателю сделать то же самое, что делают актеры на сцене:

– Сыграть эти роли! – а:

– Собственно, зачем он сюда и пришел, если не именно за ЭТИМ-М.

Весь, так сказать, финт в том, что Игра – Изображение – это не повтор реальности, – а:

– Сама РЕАЛЬНОСТЬ такова и есть!

Многие до сих пор этой ЛОГИКИ не видят.

Ее можно не видеть, но подчиниться ей придется. Я до этой – можно сказать – элементарной логики не мог додуматься до тех пор, пока она:

– Сама не пришла ко мне, – как:

– АПРИОРИ, – я:

– Ту-Та.

Пришлось ахнуть. Но и смысл в этом есть:

– Противоположность – игра актеров, как Реальность – видна только на противоположности, – почему и написано в Библии:

– Сначала должно быть ТАК – потом увидите и Обратное.

Что и значит, Происходящее Сейчас – это только Фон Того, что:

– БУДЕТ.

Иначе его, этого Хэппи-Энда нельзя увидеть.

Сложность очевидная в том, что надо ОТДЕЛИТЬ события видимые от СЦЕНЫ, ибо увидеть вот это СЛОВО просто так не получится. Чего, собственно, и не удалось сделать царю Агриппе, когда он слушал Апостола Павла.

Действительно, логика проста, но кто поверит одной логике, ибо:

– Да, мало ли что там еще может быть такого, чего мы не знаем!

Нельзя записать в Одну Строку, что в Дубровском происходит Хэппи-Энд, – имеется в виду, сразу после прочтения, – сначала должна быть печаль о несостоявшемся счастье, и только на фоне его будет видна:

– Победа!

Я – лично – ее так и не увидел, имеется в виду, как сам лично, только думал:

– Почему так, если ТАК быть – по-моему – не может у Пушкина.

Не увидел – имею в виду – что это счастье Хэппи-Энда Дубровского пришло, – как толчок воздуха, как Подарок от:

– БОГА.

В этом и сложность – подарок получаю не:

– Я.

Точнее, не от себя лично.

Точно также написаны все Повести Белкина.

И вот это – можно сказать – сверх-вдохновение, открытие, как пришедшее, а не моё:

– Солженицын и называет холодной рассудочностью Пушкина.

ОНО – это Открытие потому пришедшее, что Таково его природа.

И такова природа стихов Иосифа Бродского. Что понять их с помощью школьных счетов у доски – нельзя! Не ловит сей фазо-трон, школьные счеты, этого спектакля, – да:

– Со СЦЕНОЙ внутри.

Чтобы жениться на Маше Дубровскому, как Ромео на Джульетте – нужна вот именно:

– Вторая Скрижаль Завета, – которую все они и дожидались.

Нужна Сцена театра, – как Реальность, а не просто так:

– Так нам вас лучче видно.

Повторю еще раз сложность, расписанную в Библии:

– Сами вы поверить в Бога не сможете.

Что и значит, отделить СЛОВО от его смысла по личному желанию не удастся. Точнее, желать можно, но ответ приходит со:

– Стороны Бога.

Что и написал Пушкин в:

– ОТ ИЗДАТЕЛЯ – Повестей Белкина:

Милостивый Государь мой ****!

Почтеннейшее письмо ваше от 15-го сего месяца получить имел я честь 23 сего же месяца.

Ответ надо получить! И что поразительно:

– На свою же шифровку.

Вот почему Французская Академия Наук до сих пор не верит, что Ферма доказал свою Великую Теорему:

– Это решение ПОЛУЧАЮТ, – а не:

– Сами придумывают.

Следовательно, Связь с Богом обязательна, а не просто:

– Желательна.

Как подарок на Рождество.

Хотя уже час, как наступило завтра.

Сам неразрывный текст Воображаемого Разговора с Александром 1 и Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана – это переписка с:

– Богом.

Особенно это очевидно в Оссиане. Хотя и в Разговоре это очевидно. Имеется в виду, что не просто Царь – это:

– Бог, – по содержанию, – главное по Форме:

– Нужно получить ответ, как в Дубровском:

– В виде дуновения ветерка.

Только тогда можно очнуться и увидеть правду.

А так, перебирать варианты смысла нет.

По сути дела, война 17-го года – это война против великих открытий. Что Пятый Постулат, – своими силами они не решаются.

Тоже самое происходит и в На Пути Апостола Павла в Дамаск:

– Все видели свет, но только Павел слышал голос:

– Свет – это текст Пушкина в Дубровском, а Голос уже приходит после, – как:

– Изнутри.

– — – — – — – — – — – —

08.01.20

Голос Апостол Павел услышал в:

– Себе. – Как тоже на:

– Небе?

Здесь надо иметь в виду, что Вера в Бога и Литература несовместны только в советской литературе. Ибо установка мировой литературы не то, что неверна, а просто запрещена здесь. И запрещена, – нет, не правильно, – по установке:

– Вся литература – это только УЧЕБНИК литературы – самостоятельных анналов – следовательно:

– Иметь не может.

Если кто-то получает сигналы с Неба, или изнутри себя, как с Неба – не принимайте сие близко к сердцу:

– Здесь это никому не нужно.

И Бродского ругают не за стихи, а именно за это, – за:

– Литературу, просачивающуюся сюда сквозь маленькие дырочки, сделанная струйками дождя в небе, – и:

– Мало того, что они маленькие – время их существование вообще нельзя уловить в реальном времени, – только:

– С помощью увеличения Кода Войнича, – в данном случае с помощью Художественной Литературы.

Называемой Солженицыным Финтифлюшками. Следовательно, даже плюшки на праздник и то:

– Намного лучше, так как реальней.

Одно может быть не совсем ясно:

– Заставили этих людей – таких, как Солженицын, ТАК думать и они согласились, имея склонную к сему натуру, или на самом деле и вообще не способны зацепиться даже за происходящее.

Сомнение возникает потому, что ТАКИХ людей:

– Нет в художественных произведениях, – хотя, авось, найти и можно, еще более упертых, чем Сол-н.

В Ромео и Джульетте не видно, что кто-то вышел на площадь противостоять ТЕАТРУ Ромео.

Тоже самое и у Гоголя – все глазеют из партеров и из отдельны лож, как казнят:

– Одного из Них, – то ли Тараса Бульбу, то ли Остапа Бульбу.

Так-то, есть приличное количество людей, которые противостоят Театру, – но вот сомнительно, что стопроцентно.

А может – о! ужас – нет.

Многие, походя промахиваются, высказывая какие-то суждения о художественном произведении, но, возможно, просто стесняются высказывать парадоксы, отличающиеся от принятых в Учебнике, имеющем всегда только одну позицию наблюдения:

– Снаружи! – зайти внутрь, как Герой Романа – стесняюцца, боясь услышать возражение:

– Это только ваше личное мнение.

А?

Какое еще мнение можно спрашивать у Человека? Если – иметь в виду – противоположное и так давно написано на обратной стороне ученической тетради.

Не можно снег из ваты заставлять кого-то считать снежней самого снега.

Ответят, как обычно:

– Так вот на Сцене как раз и крутится вокруг себя снег из ваты!

Но это ответ только для учебного диспута. Чтобы только что-нибудь сказать. Ибо снег из ваты обладает тем феноменальным преимуществом, что обходит в этом марафоне царя Агриппу – моими частыми повторениями его примера славного:

– Снег из ваты смог подняться на сцену, – а царь:

– Нет.

Потому что снег залетел туда в РОЛИ снега настоящего, земного. При раздаче ролей в СИЭТЭ – получил ее, заветную, а царь опять двадцать пять:

– Нет.

Снег из ваты, следовательно, имеет это заветное, этот заветный космический корабль для приземления в Будущее:

– СЛОВО, – снежный снег – нет!

Пушкин, следовательно, Распял ТЕКСТ Воображаемого Разговора с Александром 1 и Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана, – на:

– СЛОВО и его содержание.

Как и в Дубровском, и остальных своих произведениях.

Именно этим только и занимался Шекспир.

А все – как и Лев Толстой – удивляются только парадоксально непонятному Содержанию, – самого ПРИЧАЛа:

– СЦЕНЫ – не видят.

Почему и изумился Аникст появлению Падуи в Двух Веронцах, – ибо:

– Ты откель взялся, мил херц?! – ежели мы имели в виду всегда только Милан.

Но и резюмировал по привычке:

– Шекспир опять ошибся.

Не стал даже думать, что на Сцену сам Милан подняться не может, поэтому, чтобы не позориться, друзья мои:

– Дайте хоть Падую!

Точно также и критикуемые им Английские дубы родной Англии Шекспира заняли в пьесе место Итальянского леса, – сам он не может залезть, если не смог этого сделать даже умный царь Агриппа.

Ван Гог потому и бросил изучаемые им кубы, пирамиды и все остальные гипсы в виде прописей, – что увидел – в данном случае:

– СЛОВО, – как:

– Холст, – который участвует в этом перелете, как космический корабль, – ибо:

– Летать, как Баба Яга на палке или на метле – уже поздно – кончилось то время.

Импрессионизм – это Рассказ о классическом искусстве, где РАССКАЗ – как раз:

– Сам и выступает в роли Сцены.

Удивительно, но люди догадались об этой ценности Ван Гога, что даже за копию его картины дают миллион долларов.

Ни за какие самые-самые распрекрасные буковые деревья столько не дадут – за его:

– Цветочки, – пожалуйста.

Все события Евангелия, которые в нем приводятся – только! – для того и написаны, что объясняют это деление любого события на:

– Слово и Его содержание, – на:

– Сцену и Зрительный Зал.

Самый лучший ответ – это признать:

– Мы не знали-и.

Как и – повторю в N-й раз вопрос Иисуса Христа к апостолам:

– Видели вы Отца Моего?

Ответ:

– Нет.

И пояснение Иисуса Христа:

– Видели Меня – видели и Отца Моего.

Что значит, Иисус Христос виден только на ФОНЕ Отца Своего. Как изображение на фотографии:

– Его видят, а на саму фотобумагу внимания никто не обращает.

Точно так же, как на Сцену, думают ее сделали только для удобства видения происходящего.

Но только на ней, на Сцене виден Гамлет. А так-то, среди имен артистов театра – даже если это Таганка, – Его:

– Нет.

Нельзя ничего понять из Этого, если отстраниться от Себя – ЧИТАТЕЛЬ – это главное действующее лицо художественного произведения. Только он видит то, чего не видит никто. И именно вот это очевидное Видение Читателя и отрицают. И Лев Толстой, и Солженицын – в данном случае, и все редактора журналов художественной литературы.

Даже Анатолий Стреляный замахнулся на это святое, – на наши даже:

– Мысли на Лестнице, – а она – это и есть:

– СЦЕНА театра. – Однако:

– Самой Жизни на Земле.

10.01.20

Это было уже 20 лет назад, но ничего не меняется. Опять:

– Последний номер Нового Мира, 99 года.

Текст удручает, – Б. П. – слушаю опять сначала.

– Стихи Бродского не берут за сердце, – цитируется текст Сол-на.

Бориса Парамонов в ответ на эту нерентабельность:

– Случайно, или нет, но Солженицын набрел на истину, – говорится так, что, да, сказать, когда-то сие надо, но когда, если не сейчас, ибо:

– Будет ли еще хоть когда-нибудь это время соединено с этим же местом действия.

Ибо:

– Только уже очень хочется сказать о Солженицыне что-нибудь хорошее, – и знаете почему:

– Он и так уже давно заблудился.

Говорится – слова Томаса Элиота:

– Стихи пишутся не для того, чтобы выразить чувства, а чтобы избавиться от них.

Но!

Дело в том, что стихи – это в первую очередь:

– Создание нового, того, чего не было видно без них.

Про Тынянова:

– Поэта нельзя отождествлять с персонажем его стихов.

Про саму связь Автора с его Текстом – ни гу-гу. Считается, видимо:

– Самобытно-неуловимым.

Не замечается главное, что ТЕКСТ для того и пишется, что только ОН и может эту связь Героя и Автора создать.

Б. П. :

– Текст – это не Поэт, не Автор, – и значит, как в 17-м году:

– Они были очень далеки не только от народа, но и его литературы – тоже.

Говорится про завет Пушкина, что нельзя искать в стихах ничего, кроме самих стихов, – но:

– Как мимо ушей пропускается, что сначала было сказано слово:

– Сам ТЕКСТ, – а он и делится пополам как раз на слова Героя и на слова:

– Автора, – вот так и стоящие реально в разных местах, хотя могут быть написаны одним словом даже.

Б. П. идет по поверхности, что значит, критикует Солженицына способом критического реализма советской власти, с чего и начал:

– С ошибки Солженицына, как его же, Солженицына открытия.

Осталось только немцев добавить, чтобы совсем было интересно, как кино про войну Спасти Рядового Райана, – но не Солженицына, естественно, а самого Б. П.

Цитируется Солженицын, текст с применением:

– Я.

И вот это Я приплетается к тому, что Бродского зря помиловали. Ошибка такой элементарности возникает потому, что одно Я:

– В тексте не пляшет.

Должно быть даже не двое, – а:

– Трое.

Б. П. это заметил, но в своем варианте:

– Солженицын уже что-то утратил, – а то, что и не имел никогда – выходит:

– Ставит ему в заслугу.

Тяжела доля ведущего на РС даже в Америке:

– Надо обязательно что-нибудь или соврать, или еще лучше и не понимать никогда, чтобы заплатили вдове. А так, действительно:

– На всё про всё не хватит.

Хотя, конечно, Б. П. лепит своего Горбатова от души, которая отучена враз и навсегда в России уже знать ВСЮ правду, как Пушкин, упомянувший ее вторую половину:

– ПОЛЯ, – я предан вам душой.

Здесь, разумеется, установка:

– Что они есть, что нет – по барабану.

Еще не желтая мощь Китая.

Говорится – Сол-ным про неправильное применение Бродским некоторых слов. Вопрос этот, конечно, не в поле разрешения Солженицына, как было недавно сказано про Зощенко и его замену слова:

– Сзади на Взад.

Видят в этом только ухмылку, но дело здесь в другом:

– Нет уже слов, чтобы объяснить ужас происходящего, нет не конкретных слов не хватает, а не хватает именно СЛОВА, – как:

– Сначала было СЛОВО, – не хватает уже – следовательно – самого Содержания, при крушащемся вокруг мире, и приходится ломать саму Форму, саму Сцену, где происходит действие, что, собственно, и сделал Ромео, чтобы спасти от смерти Джульетту. Нет уже у него возможности исправить Содержание, не берет оно смерть, – но:

– Может взять Форма.

Здесь же, видя ее искажение, мечтают:

– Вот не только Зощенко, но Бродский тоже – дуркуют на пару.

Отличие деревьев от леса не только не замечают, но и не намечают в будущем.

Говорится про ассоциации, но это не то отличие, нельзя подняться на Сцену Жизни по ассоциации, если не получается, как грится:

– Просто так, – как, я думаю, даже и не пытался царь Агриппа, а как-то умней.

Поэтому у Бродского – сие не есть Ассоциация, а именно:

– Связь между собой ДВУХ Скрижалей Завета.

Здесь – это уже полный темный лес, так как о второй, как качественно отличающей от первой скрижали – никто не и слышал.

Б. П. сейчас говорит о КПД стиха за счет затрудненности, но эта затрудненность не есть усилие чащи леса, где ищут грибы и ягоды, – а речь может идти только о знаменитой фразе Екклесиаста, – что:

– Всё уже было, было, было, – и настолько хуже горькой редки надоело, как вот именно Ромео, когда он понял, что не успел спасти Джульетту и она умерла, – понял, что сам создал мир, – как:

– ТЕАТР, – именно не как в кино про Остапа Бендера:

– Со всем, что положено, и паровым отоплением в том числе, – а мир со:

– Сценой Театра, – мир со СЛОВОМ БОЖЬИМ, – на котором и развивается всё действие, – а не:

– Само по себе в одну строку.

Затрудненность Б. П. – это та же Затрудненность, та высота, которую – по крайней мере – с первого раза так не смог взять царь Агриппа:

– Шел всё время, аки по суху – ась:

– Вода! – или даже просто Возвышение Сцены, но взять это – на вид – не такое уже большое возвышение – почти невозможно!

– Почему?

– Потому что: с какой стати тут, если быть его не только тут, но и вообще не должно!

Вот что значит до какой степени перестали понимать фразу, что:

– Сначала было СЛОВО, – являющее приспособлением войти в одну и тут реку второй раз!

Ибо зачем второй раз входить, как только не затем, чтобы:

– Смерть Джульетты вышла в роли, однако:

– ЖИЗНИ, – и даже вообще: на Земле.

Борис Парамонов дискутирует с Солженицыным только о способах сбора грибов и ягод в особо сложных условиях таёжной жизни.

Далее цитируются слова Сол-на, где он идет в атаку КАК БЫ, – произносит – что значит:

– Разговор его и идет только априори учебный о снеге из ваты.

Реальность считается вообще недоступной – в отличие от этих ухарей от:

– Импрессионизма, – где Ван Гог даже сам удивился, – бросив гипсы, – что можно на самом деле взять быка за рога.

Здесь, собственно, только по этой причине пытаются критиковать Эрнеста Хемингуэя, – что:

– Нельзя сравнивать литературу с боем бык-офф:

– Нет в них сурьёзной просветленности разума-а.

Тогда как сам Солженицын применяет только одну логику:

– Логику скуки в очереди у колодца, когда хочется втолковать бабам, – что:

– ТАК – не получицца-а!

– Дак мы по-другому не обучены, мил херц.

Опять идет та же песня, что сестер Ивана Толстого, предупреждавших его строго-настрого:

– Не зря ли ты, мил херц, приучаешься читать стихи Бродского, – ибо:

– А вдруг это проза-а?

И значит, стихи – это не только рифма, – а:

– Что еще-то?

И вот ребята, – как и сестры Ивана Толстого, – имеют в виду только одно:

– Надо смиренно поплакать о Росинке, которой Твардовский запретил гулять на железнодорожной станции – несмотря на то, что вместе с Солженицыным, – как когда-то туда же – не подумавши отпустил гулять Анастасию Вертинскую Михаил Козаков, – а:

– Игорь Костолевский успел ее тут же сцапать.

Что значит, и пытаются обвинить Иосифа Бродского:

– В воровстве своих же стихов, – так как он и не собирался их писать, а только ТАК вышло, – думал всегда о прозе жизни, – которой многие до сих пор считают устройство Нового Завета сделанной не просто так:

– В одну строку, – а как отрыл для себя счастливый Ромео в ДВЕ, – увидев то, что видят все, но не обращают внимания, несмотря на роспись этого дела многократную в Библии:

– СЛОВО, – было раньше всех остальных попыток сойти на неположенной станции.

Борис Парамонов приводит слова Солженицына о чужеродности Бродского русской литературной традиции и русской истории. Но значит только то, что понимания их – обеих – у Солженицына нет не только в частности, но и вообще. Ибо понимание русской традиции означает именно Белинский, но поставленный с ног на голову. Имеется в виду:

– Сам собою, когда особенно ярко критиковал Горе от Ума Грибоедова, – имея в своих лапах только один инструмент, меньший даже того, который бросил Одиссей недалеко от дома своего:

– Не думай, мил херц, – сказал ему встречный, что весло дальних странствий Апостолов с Иисусом Христом – несешь на плече своем, – а:

– Только лопату.

Что значит:

– Всё уже кончено, Юпитер, так как был ты неправ с самого начала.

Ибо спор идет о двух мировоззрениях:

– О простом просто-напросто и о научном, – которым Бродский – без обучения – наделен априори, – примерно, как Моисей:

– Самим Богом ведомый.

Спор этот вести довольно сложно, ибо Бродский еще может понять, что имеет в виду Солженицын, – а:

– Солженицын, – нет.

С позиции Нового Завета можно понять, как понял Исав, что Иаков его обманул, но и Иаков – очень сомнительно – разобрался ли точно, что он, да, заполучил от папы Исаака главную роль, – но то, что в:

– Театре своего брата Исава, – ну, может, и понял, если ума хватило согласиться, – авось и нет, так и мечтает до сих пор, что он главный, – а то:

– Что в постановке своего брата, – пусть будет: разочаровывается.

Поэтому ругать Бродского есть хоть какой-то смысл – Солженицына – слова на ветер. И он понимает, что это заведомое Непонимание – по-честному – и есть победное оружие.

– Что вы мне доказываете про Новый Завет, что он имеет не только новое содержание, но и новую ФОРМУ, – если – пусть будет:

– Форма-то вместе с этими проходимцами – Кантом и Гегелем, – у наз:

– Зап-ре-ще-на.

Следовательно, в стихах, которые имеет в виду Сол-н, форма – это только лирика песнопевности, – стихи Бродского – это потому поэзия, что только она своей Формой может связать Поля и Текст художественного произведения, – как:

– Правдой Мира.

Как уточнил Пушкин – ДУШОЙ:

– Поля – я предан вам душой

Всегда я раз заметить разность

Между Онегиным и мной.

Здесь имеется в виду Разность не та, что между Солженицыным и Бродским, а между Героем и Автором, царями двух разных миров:

– Текста и Полей, – коих мало кто видел, несмотря на указание Иисуса Христа:

– Видели Меня – видели и Отца Моего.

Что значит по Шекспиру:

– Видели Гамлета – видели и Сцену Сиэтэ.

Содержание, о котором распевают – должно ли оно быть рифмованным или нет – приобретает поэзию – Форму – только:

– В связи с Полями, – второй Скрижалью Завета.