Czytaj książkę: «Граф – М»

Czcionka:

Посвящается моему белому коту, которого не удалось спасти

ISBN 978-5-4485-3216-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Чтобы ввести Вас сразу в курс приведу одну сцену из романа и один куплет из известнейшей песни:

Есть в саду ресторанчик приличны-й
Лёльке скучно и грустно одной-й.
Вдруг подходит к ней парень приличны-й,
Парень в кепке и зуб золото-й.

Ансамбль Аринушка

ГРАФ – М

Жека хотел опять встать, но тут в аллею, как бы нехотя повернули сержанты.

– Милиция! – негромко рявкнул Миша.

– Нам это по барабану, – сказал Юра, – у меня жена – дочь директора завода, – и кстати обнял Галю, которая ради справедливости его поправила:

– Не директора, а главного инженера.

Более того, – мягко добавила она, – я обречена заниматься проституцией.

– Почему? – успел ошарашенно спросить Юра, пока еще сержанты не дошли до Заведения, ибо двигались весьма вальяжно, как будто были не местными милиционерами, а такой сладкой парочкой, как Камилла Палья и Грэм Грин. Или Мария Каллас со своим уже Онассисом.

– Иначе я просто на просто равнодушна к этому делу. Я имею в виду к сексу, да и вообще к любому траханью.

– То вы тут ошиваетесь без конца, то вас не дозовешься! – приветливо рявкнула барменша.

Милиционеры устало брякнулись на последний из оставшихся здесь столов.

– Вина и женщин, – весело сказал один из них. А другой добавил:

– Но сначала к делу.

– Вижу вам не до дел, – сказала барменша. – Устали. Шли, шли из ментовки, аки евреи из плена египетского через моря и окияны. А ведь здесь всего пятьсот метров!

– Тихо! – поднял руку Вася и положил на стол пустой планшет.

– На кого будем писать заяву, хозяйка? – спросил второй, Валера. – На всех?

– Да, как обычно: пиши на всех.

– О чём? – спросил Вася.

– Организация мордобоя напополам с публичным домом.

Сержанты обернулись в разные стороны.

А, впрочем, эта книга о красивых и симпатичных девушках.

Эпиграф
Ты меня любишь?
А как ты меня любишь?

Глава 1

– Кто? Что? Какой, еще Граф? Нет, вы меня разыгрываете, или правду говоришь?

– А ты как думаешь? – спросил я.

– Я как думаю?! Я сейчас ничего не думаю. И знаешь почему? Голова шумит с похмелья. Или ты хочешь принести выпить? Ты кто такой вообще?

– Граф М.

– И что это значит? Граф Монте Кристо, что ли? Я тебя спрашиваю, ты кто такой? – она помолчала, и сказала, что если есть деньги, то: – Мы можем встретиться в парке.

– Я хотел приехать к тебе, но забыл…

– Забыл, где я живу? Я так и знала.

– Почему?

– По кочану. Все забывают. Не поверишь, кому ни дашь – больше никто не приходит. Хотя я беру недорого. Ты даже представить себе не можешь до чего дело дошло.

– А именно?

– Иногда приходится давать за пачку сосисок, ну и плюс оплата такси. Редко кто дает еще полтинник на завтрашний завтрак.

– Может…

– Не в этом дело, – перебила она меня, – просто ты представить не можешь ситуацию. Ни у кого нет денег.

– Неужели так бывает?

– Только так и бывает почти всегда. Думаю, госбанк печатает недостаточно денег. Так нельзя делать. Обрекают народ почти на сплошное безденежье. Ну, ты все сказать? Сказал. А то мне некогда. Тем более, еще возможно убраться придется.

– Может произойти что-то неожиданное? – спросил я, так как не понял, почему убраться будет можно, а почему нельзя.

– Прости, я не поняла, ты кто? Я это спрашиваю в том смысле, что в тебе есть что-то знакомое. Ты не этот, как его? Впрочем, по барабану, пригласи меня в парк.

– Днем?

– Ночью туда уже никто не ходит.

– А днем ходят?

– Разумеется.

– Я не понимаю, что делать в парке днем?

– Ну, а что я могу тебе сказать? Удивительно, вот и все. Я щас трахаюсь только днем. Впрочем, может быть, тебе это неизвестно. Ты кто вообще?

– А ты? – спросил я для смеха. – Я думал, это телефонная станция. – Она бросила трубку.

Я сел за столик, но меня попросили уйти, так как я ничего не заказываю.

– Холодное пиво есть?

– И так жара, – сказала барменша, – зачем тебе еще холодное пиво.

– Фантастика. Кстати, – добавил я, – это какой город?

– Там все написано, – сказала барменша.

– Где? – не понял я и машинально взглянул на вывеску.

– В Африке, – сказал один из парней за столом.

– А это Африка?

– А что же это еще?

– Нет, я думал, это какая-то деревня.

Я отошел на двадцать метров и сел на скамейку. Уже хотел подняться и уйти совсем, как появилась она.

– О, привет! – сказала она, когда уже прошла мимо и обернулась.

– Я тебе не звонил, – сказал я. А она ответила:

– Ах, это ты звонил! – и села рядом.

– Зайдем в шашлычную?

– Это шашлычная? – я показал на кусты, за которыми скрывался навес с деревянной косой решеткой и стенами.

– Оттуда идет дымок, – ответила она, – а я хочу есть. – И добавила:

– Ты там уже был? Картофельное пюре с котлетой там есть?

– Возможно, они там всегда есть.

– Вот и я думаю, возможно. А вдруг нет? Я ведь уже настроилась.

– Ты так хочешь есть?

– Я пила три дня. Ты представляешь, меня три дня трахали, а есть не давали.

– Почему?

– У них ничего не было.

– Зачем тогда было с ними ходить? – удивился я.

– Обещали, что деньги будут.

– Сколько они тебе должны?

– С каждого по тысяче.

– Итого три тысячи?

– Да. Хотя, если честно, я обещала им сделать скидку.

Мы сели за столик у другой стены. Потому что у той, у левой от входа так и сидели трое парней, а по середине уже находились две девушки. Молодые и, можно сказать, красивые. Но курили. Одна, правда уже не курила, но дымящаяся сигарета лежала наготове. Правда, на той же тарелке, что картофельное пюре.

– Котлеты, наверное, не очень вкусные, – сказал я.

– Почему? Ты на нее не смотри, – Наташа кивнула на соседний столик.

– Думаешь, без пива она не привыкла завтракать?

– Дело не совсем в этом. Ей тоже вчера не заплатили. Все малолетки хотят без денег. Но она не потому много не ест, что денег мало, а потому что расстроена.

– Опять не заплатили? – удивился я. И добавил: – Не люди, а какие-то… какая-то…

– Скотобаза. Конечно.

– Зачем тогда надеяться, что заплатят?

– Иногда у них бывают деньги. Здесь во всех деревнях делают двери, зарплата большая.

– Сколько?

– Не знаю точно, я сбилась со счета. Доллар меняется, а мои мозги за ним не успевают. Но где-то тысяч пять, или десять, я думаю.

– Сколько это будет в долларах?

– Надо разделить на шесть.

– Рядом с тобой я что-то тоже потерял способность делить и умножать.

– В каком смысле? Если хочешь, мы можем прямо сейчас отойти за эти кусты, и ты меня трахнешь. Пойдем? Нет, подожди, я сначала доем котлету с картофелем пюре. А то как знать, когда опять подадут. Между прочим, у меня уже есть ребенок. Где взять деньги на прокорм – неизвестно. Вроде бы придумали выход вместе со Светкой заняться основательно проституцией – никакого толку.

– Почему?

– Народ не привык платить за удовольствие. Нет, за котлеты с картошкой они платят, а за это не хотят. Не приучены, мать их. Все бы просто так, по любви. Скоты. Одно слово:

– Скотобаза.

– Кстати:

– А ты где был? В Москве? А Светка дура хочет замуж выходить. Ты же ее любил больше меня.

– Ей сколько лет-то уже? – спросил я.

– Больше двадцати.

– Это не ответ.

– Двадцать пять. Но лучше никому об этом не говорить. Знаешь почему? Здесь считается, что в этом возрасте не трахаются уже. Нет, точно тебе говорю, они считают нас за покойников.

– Кто?

– Малолетки. А какие мы были! Помнишь, как бросали всех и ходили вдвоем с тобой одним? Соревновались, кому ты кончишь ей ли мне. Почему ты кончал ей, а не мне?

– Ты хочешь, чтобы я подарил тебе сапоги?

– Да. Ей ты тогда подарил. Я тебя держала, держала за жопу, а ты все равно на нее полез. Зачем ты это сделал?

А задумался, но всё же сказал:

– Ты пошла с другим.

– Да. Ты не хотел трахаться каждый день. А я не могла отказаться, если предлагают. Я конечно поняла, что поэтому ты отдал ей модные двойные сапоги. Но все равно ты бы должен мне что-нибудь подарить. И знаешь почему?

– Почему?

– Я переводила к тебе всю нашу группу. Помнишь, ты все просил привести тебе Пастушку. Помнишь, дочь пастуха? Жопа у нее была:

– Во! – Намного больше нормы.

– Она собралась замуж, а ты очень уж хотел ее трахнуть. Хочешь спросить, где она сейчас? Не знаю. По-моему, тогда ты перетрахал всех Пэтэушниц в городе.

Кстати, эти твари не из нашего города. – Она показала на двух девушек, ожидающих за картошкой с котлетами, что трое парней догадаются за них заплатить.

– Вполне возможно, у них вообще нет денег, – сказала Наташа. – Хотя нет, по полтиннику за ночь, наверное, им дали.

– Сидят так, как будто ночи им было мало.

– Просто это обычная посадка тех, кто всегда готов заработать.

– Наверное, на электричку в свою деревню не хватает.

– Молодые сучки, – сказала Наташа, – эти трое их снимут.

– Что-то не видно, чтобы они обращали на этих дам внимание.

– Сейчас нажрутся, напьются барматухи и полезут. Проблема в другом: мало заплатят. Впрочем, – добавила она, – я могу заставить их заплатить. Вот даже за меня, не очень накрашенную заплатят. Хочешь?

– Что? Посмотреть? Лучше не надо. Скандалу будет много.

– Купи мне стакан вина.

– Может пятьдесят коньяку?

– С коньяка меня развезет.

– С пятидесяти грамм?

– Я по пятьдесят не пью. Лучше шампанского. На шампанское у тебя деньги есть?

– Конечно.

– Давай тогда. И закажи шашлыки на углях. Не бойся, за шашлыки тебе платить не придется. Они заплатят.

Глава 2

– Э, послушайте, – обратилась она – как она их назвала: дровосекам, хотя они и были предположительно обработчиками древесины под двери – скока будет?

– Чё скока? – спросил один высокий в белом с черными змеями свитере. И выпил кстати. – Впрочем, извольте, я отвечу: – Скока сможешь – столько и будет. Плюс скидка на пенсионный возраст.

– Ты сказал плюс? – спросил второй, – а имел, наверное, в виду минус.

– Почему? Ибо: кому-то всегда плюс. И знаете почему? Потому что кому-то всегда минус. – И все трое многозначительно улыбнулись, как люди имеющие свой не только целый лес деревьев, но и достаточно профессиональных проституток.

Она выпила шампанского, к которому я раньше приучал всех, и встала.

– Нет, я еще не пьяная, – сказала Наташа, – налей еще. Можно?

– Да, без сомнения.

Но они подошли все-таки к молодым, с дымящимися на картофельном пюре окурками. Точнее, подошел пока один, и увел одну, которая первой положила окурок на тарелку. Хотя партнеры по лесопильному делу советовали ему начать с другой.

– Почему? – не понял он.

– Она красивая, – сказал один.

– А что это значит? – сказал второй.

– Я не знаю, – сказал Миша, который первым решился подойди к девушкам. Не то, что бы другие очень уж стеснялись от недопития, а просто боялись заразиться. Как сказал один из них:

– Прошлой ночью вполне могло не хватить презервативов.

Тем не менее, этот Миша в бело-черно-змеином свитере не мог удержаться.

– Она мне напоминает какую-то старую актрису.

– Что это значит? – спросил Юра. – Ломаться, что ли, будет сначала?

– Точно! – обрадовался Миша, что нашелся человек, который его понимает.

– Я Станиславский – я не верю, – сказал Женя, он не был, кстати говоря, дровосеком, а просто был бывшим капитаном, уволенным в запас досрочно за взятки, которые он называл бизнесом по освобождению некоторых просящих отпустить их пожалуйста на все четыре стороны без необходимой службы в армии. И он им обычно отвечал:

– Собственно, я только этим здесь и занимаюсь. – Тем не менее выгнали, ибо мало давал начальству, так как считал, что:

– Этим баранам, хватит и полштуки в месяц. – Впрочем, это его личное дело, каждый по-своему с ума сходит, как любили говорить в этом городе.

– В общем, я пошел, – сказал свитерный Миша, и потопал.

– Чё, идти, что ли? – спросила вторая маленькая светловолосая подруга.

– Не с тобой, – крякнул Миша. И девушка, похожая в молодости на исполнительницу роли:

– Жить на земле без любви невозможно-о-о! Это я точно тебе говорю-ю-ю, – пошла за ним, как будто была немая.

И даже в процессе продолжительного секса за кустами, она не проронила ни слова. Миша тоже удивился, что очень хотел спросить ее:

– Ты немая? – Но так и не спросил. Решил:

– В следующий раз. – Их чего следует, Актриса ему понравилась. А насчет непредвиденных заболеваний – у него всегда была с собой пачка, резервная пачка презервативов, о которой он никому не говорил.

Дама получила два стольника, и так же молча и грациозно двинулась назад к своей, правда уже погасшей на картофельном пюре сигарете.

А Миша сначала зашел в туалет. А когда из него возвращался понял:

– Дал слишком много. – Ибо:

– Если трахнуть всех троих, не считая барменшу, и они так же ему понравятся – уйдет шесть сотен, а это много, ибо представляет собой в результате неизбежной конвертации:

– Сто баксов!

– Да за такое бабло я могу и Заграницей кого-нибудь оприходовать, – рявкнул он вслух. – Да и вообще, поднимать цены до такой степени не стоило. Полтинник – красная цела любой – слово на букву б – в этом городе! – крикнул он так громко, что все повернулись в его сторону, но никто – что замечательно – не разобрал сути его безапелляционного предложения.

Пока они молча шуршали за кустами, Наташа обратилась к лесникам – как она мне объяснила – с речью:

– Следующий будешь ты! – показала она пальцем на рыжего Юру. И добавила: – Со мной. – А между прочим выпила уже почти всё шампанское. Правда, оно было холодное, хотя и без льда. Но первую бутылку можно пить и без льда, если оно только что из холодильника.

– Заткнись, ты, кобыла! – рявкнул Женя.

– Нет, нет, не кобыла, – заторопился Юра, так как испугался:

– Сейчас ведь обломают весь уже начавшийся кайф.

– Он оговорился.

– Пусть извинится, – сказала Наташа.

– Не буду, – сказал капитан, который никак не мог стать майором: его уже выгнали из военкомата, а за одно и из всей остальной армии.

– Ну, ты чё, – обратился к нему миролюбиво Юра, – хочешь, чтобы я опять уехал на свою лесопилку, никого не трахнув предварительно?

– Ладно, извини, – крякнул Женя, – я больше так делать не буду.

– А как ты будешь? – спросила Наташа.

Он поставил перед собой руки в боксерскую стойку. Правда, пока в сидячую.

– Пусть извинится, – повторила Наташа.

– Хорошо, хорошо, – сказал Женя, видя разочарованное лицо Юры, что, мол, трахаться уже больше ни с кем не придется. А мысленно, он ведь трахнул здесь уже многих.

– Не так, – сказала Наташа.

– А как?

– Поцелуй меня сюда, – она подняла юбку.

– Лучше ты у меня отсоси, – выдал Женя-боксер. Не боксер, а просто пока что кандидат в мастера спорта. Правда, не пока, а уже навсегда, так как капитаны, не ставшие майорами в дальнейших спортивных достижениях не нуждаются.

– Ты сам это сказал, – сказала Наташа, – я тебя за язык не тянула. – И добавила: – Пойдем.

Они уже хотели юркнуть в кусты, в сторону противоположную той, откуда еще не вернулся Миша, когда Наташа вдруг хлопнула себя по лбу:

– Чуть не забыла!

– Что? – удивился Женя-боксер.

– Отдай ему тысячу-то, чтобы я уже знала:

– Бабло-то у меня есть! – Наташа сладко улыбнулась.

– Тысячу? – переспросил Жека. – А не много?

– Дак с таких скотов, как ты, я меньше не беру, – на этот раз серьезно сказала девушка.

Жека сделал обиженную рожу, и… и согласился.

Они ушли, а Миша, наоборот, вернулся. Но вернулся с такой расстроенной рожей, что не только Юра, но и барменша рассмеялись.

– Не хватило, что ли? – удивленно спросил Юра.

– А что, заметно?

– Очень. Такое впечатление, что тебе не только она не дала, – Юра кивнул на Актрису, пытавшуюся разжечь размокший уже в картошке окурок, но и вообще:

– Никто не дает.

– За деньги-то дураку дашь, – ответил Миша, не пытаясь пока объяснить другу, почему он заплатил Артистке двести Рэ, так как и сам этого понять не мог.

– Короче, как говорили древние турки, я пошел, – сказал Юра, и предложил маленькой девчушке, но между прочим, блондинке, нет, не руку и сердце, а сразу сто пятьдесят рублей. Он сначала хотел дать сто, но подумал, что очень хочет счастья. А как достигнуть счастья без счастья другого человека? И решил, что пятьдесят рублей сверх того, что он задумал для собственного счастья, сделают его обоюдоострым.

Он ждал ответной улыбки, но девушка – Галя – спокойно, как удав, пошла впереди него, но, видимо, хорошо не подумала:

– Двинулась туда, где уже были Жека с Нат.

К счастью, они не столкнулись. Хотя с другой стороны, когда каждый думает о своем, можно пройти рядом и не заметить тех, кто уже кончил дело и гуляет смело. Тут можно даже попытаться разобраться, кто чувствует себя более свободно и независимо:

– Тот, кто с поля, или тот, кто только еще едет в поле. – Но мы, разумеется, делать этого не будем.

Наташа села за стол, подняла бутылку, вздохнула:

– Пусто, – и уставилась на меня вопросительными глазами.

– Что? – спросил я. – Не заплатил?

– Ты догадался? Нет, я в том смысле, что:

– Или знал заранее?

– Я ему скажу, чтобы заплатил.

– Хорошо. А то мне обидно.

– Эх, ты, чума, – сказал я, – заплати, пожалуйста, даме.

– Я?! – даже дернулся, как загнанный конь Миша в своем белом с черными узорами свитере.

– И ты тоже, – неожиданно вставила Нат. – Прошлый раз, помнишь, обещал двести пятьдесят, а дал и итоге только сто.

– Зря ты это сделала, – сказал я.

– Почему? – спросила Нат. – Надо ковать железный, пока горячий. Ты сам всегда так говорил.

– Так-то так, но я могу с двоими не справиться.

– Ты не один, – ответила Наташа, – я с тобой.

– Все равно, пока сиди, не встревай.

– Дай мне денег на бутылку шампанского, я пока куплю, хорошо?

– Хорошо, конечно, – я дал полтинник.

– Две взять? – спросила она негромко.

– Возьми, но пусть пока вторая стоит в холодильнике.

– Не-е, надо брать сюда. И знаешь почему? Вдруг придется драться? Шампанским хорошо бить по балде – сразу наповал.

– Хорошо бери обе.

– Заодно я оплачу свой ужин.

– Конечно. И мой не забудь.

– Что у тебя было?

– А ты не помнишь?

– Я вообще никогда ничего не запоминаю.

– Яичница с ветчиной и свежим огурцом.

– Точно, теперь вспомнила. Но это больше похоже на завтрак.

– Да? Хорошо, заплати, как за завтрак.

– А разница?

– Думаю, что ужин можно повторить, а завтрак – никогда.

Она пошла к прилавку, а я уже должен был лицезреть перед собой Жеку-боксера.

Но тут вернулся радостно-измученный Юра с Галей и сказал, чтобы мы не портили ему:

– Обедню.

– Нет, нет, я хоть и насладился вполне, но и хочу еще не меньше. Честно! Более того, это, скорее всего, моя будущая жена.

Народ начал безмолвствовать. Но этот Женя решил все-таки один раз меня ударить. Он вытянул вперед руку, которую я давно ждал. Поэтому схватил ее, как подарок, и используя ее, как спортивного коня, взлетел вверх ногами, одной из которых зацепил этого боксера за подбородок. Можно сказать, что ударил по шее, но с другой стороны. А значит, по горлу, и таким образом, заставил потерять равновесие.

Боксер изумился, что оказался на полу, а лапа его у меня на болевом. Он вроде уже начал стучать по полу, что, мол, сдается, но я решил:

– Слишком рано, – и сломал ему руку.

Зря, конечно, но теперь уж думать поздно.

Далее, вместо того, чтобы угомониться, Жека просит купить ему шампанского. Тогда он всё забудет, и не будет заявлять в милицию о сломанной руке. Галя – дочь главного инженера. Барменша просит трахнуть и ее. Иначе она напишет заявление подошедшим сержантам, что мы здесь устроили драку напополам с публичным домом.

Глава 3

– Купи и мне шампанского, – сказал Жека. Я повернулся кругом.

– Ты к кому обращаешься? – спросил я.

– К тебе. И знаешь почему? Я заплатил тысячу до того, как сделать миньетори.

– Почему ты так решил?

– Просто вспомнил.

– Он, видимо, еще не понял, что рука-то у него сломана, – сказала Нат, ставя на стол холодные бутылки.

– Налейте, конечно, – попросил Миша, – ибо мы шампанское не пьем, и налить ему на рану не можем. Всё-таки рука у него болтается, как будто на самом деле сломана.

– Налить, что ли?

– А он заплатил?

– Нет.

– Тогда пусть сосет лапу.

Жека встал, и сделал несколько ударов по воздуху левой рукой.

– Опять тренируется.

– Мало получил.

– Я заплатил, налейте мне шампанского.

– Опять начал свою песню, – сказала Наташа. И добавила: – Он заплатил?

– Честно?

– Да, лучше всегда говорить больше правды.

– Если честно, я не помню.

– Ну-у! Тогда точно не давал. Из него вытащить деньги, все равно что у голодной собаки отнять кость. Не отдаст ни за что.

– Да, теперь я вспомнил: не давал, однозначно.

– Если бы я не давал, как бы ты пошла со мной? – занялся логикой капитан.

– Честно? Сама не знаю. Чё-то завидно, наверное, стало, что всех трахают, а меня даже с триппером всё равно никто не хочет.

– Если это правда, я оторву тебе голову, как креветке, – сказал Жека, но было видно, что теперь он немного действительно испугался. Жена у него была завсклад и обещала ему не сегодня завтра припереть кроссовки Адидас, а он, соответственно, обещал ее трахнуть именно сегодня – как следует. Что означало:

– Довести ее до такого экстаза, чтобы она сама попросила:

– Миньету! – А не так, чтобы как обычно пришлось ее долго об этом умолять.

– Не боись, – сказала Наташа, – это было намедни.

– А теперь?

– А теперь прошло. Теперь только этот, как его? остался.

Жека хотел опять встать, но тут в аллею, как бы нехотя повернули сержанты.

– Милиция! – негромко рявкнул Миша.

– Не директора, а главного инженера.

Более того, – мягко добавила она, – я обречена заниматься проституцией.

– Иначе я просто на просто равнодушна к этому делу. Я имею в виду к сексу, да и вообще к любому траханью.

– То вы тут ошиваетесь без конца, то вас не дозовешься! – приветливо рявкнула барменша.

Милиционеры устало брякнулись на последний из оставшихся здесь столов.

– Вина и женщин, – весело сказал один из них. А другой добавил:

– Но сначала к делу.

– Тихо! – поднял руку Вася, и положил на стол пустой планшет.

– На кого будем писать заяву, хозяйка? – спросил второй, Валера. – На всех?

– Да, как обычно: пиши на всех.

– О чем? – спросил Вася.

– Организация мордобоя напополам с публичным домом.

Сержанты обернулись в разные стороны.

– Здесь некого трахать, – сказал один. – Ты как, Валера, стал бы кого-нибудь, или кого-либа трахать из присутствующих? Я – нет.

– Я буду.

– Кого?

– Вот эту… – сказал он, но пока что водил пальцем туда-сюда. – Ни по эту, ни то ту, – и неожиданно показал пальцем на саму барменшу.

– Да ну, брось ты, врешь ведь, наверное. А впрочем, слово не воробей – пошли.

– Куда? – испугался Валера.

– За занавеску. Давай, давай, а то, действительно, я не хочу больше ждать.

Валера обвел подозрительным взглядом окружающий его партер, и резюмировал:

– Она шутит.

И все поняли, что, как минимум, придется заплатить.

– Сколько? – спросил я.

– Мы сами будем решать, – сказал Вася, – не надо спрашивать дополнительно.

– Отдай им мою тысячу, – сказал Жека.

– Ты кому это сказал? – спросил милиционер.

– Не тебе, надеюсь.

– Смотри не надейся, а то сам сейчас заплатишь, – сказал второй, Вася.

– Давайте не будем обострять отношения, – сказала барменша, – пусть кто-нибудь трахнет и меня, и разойдемся полюбовно.

– Не, не, не! – замахал авторучкой Валера, – теперь обязательно кто-то должен заплатить. Иначе всё не будет иметь никакого смысла.

– Отдай им мою тысячу, – опять сказал Жека-боксер.

– Ты мне ее давал?

– Прекратите посторонние разговоры, – сказал Вася. И добавил: – Ты, иди сюда.

– Я? – удивилась Наташа. – Меня трахают практически бесплатно, и я еще отвечать должна, по-вашему?

– Никто тебя не съест, садись за стол, – сказал Вася.

– При таком отношении никто не будет сюда ходить, – сказал я.

– Да ей-то все равно, – сказал долго молчавший Миша, – это не ее кафе.

– Она только барменша, которую никто не трахает, – добавил Юра, и заодно пощекотал Галю за коленку.

– Я должна дать сначала всем остальным, чтобы опять захотеть тебя, – прошептала она ему на ухо, что заставило Юру задуматься:

– Способен ли он это понять когда-нибудь? Или нет. Скорее всего это можно сделать, если очень захотеть. Но с другой стороны и вероятности для этого тоже немного. Как быть? А ведь очень хочется.

– Ты, – показал пальцем на Юру милиционер, – тоже сядь сюда.

– Это обязательно?

– Да, желательно.

Когда сержанты исписали штук шесть каких-то заявлений и объяснений, и вздохнули облегченно со словами:

– Сейчас бы пива! – Наташа наблевала им на стол. Да так, что с него полилось на все четыре стороны.

– Мать твою-ю! – воскликнул Вася, – как ты могла?

– Это все из-за него, – Наташа показала на Женю-боксера. – Он мне кончил в рот.

– Так это когда было-то! – нагло ответил Жека.

– Да, было давно, но вспомнила я об этом только сейчас, – сказала Наташа, и опять наклонилась над столом.

Все разбежались в стороны.

Как будто кто-то бросил гранату в центр этой забегаловки.