Czytaj książkę: «Благословенно МВИЗРУ ПВО. Книга седьмая»
Редактор Владимир Борисович Броудо
ISBN 978-5-4496-4020-8 (т. 7)
ISBN 978-5-4496-1702-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Рыжик Анатолий Игоревич
(вып. МВИЗРУ ПВО 1971 г.)
Рыжик Анатолий Игоревич
Введение
В 2006 году я начал писать книгу «Жизнь в зелёном мундире» сугубо для своей семьи, своих детей и внуков пытаясь рассказывать им своей жизни до их появления на свет. О жизни всей нашей большой и дружной семьи. Писал, ничего не придумывая и не меняя фамилии действующих лиц. Зачем? Жили как жили, по тем временам ничего необычного.
Мне писать совсем не хотелось делать, но надо, иначе кто-то из потомков со временем скажет: «Я как Иван, не помнящий родства…».
Первое издание этой книги (ещё раз говорю) сугубо для семьи было издано в двадцати экземплярах. Их брали почитать друзья и родственники, брали так, что их вскоре не осталось ни одного экземпляра. Второе издание было тиражом побольше, а друзей с годами становится всё меньше (возраст берёт своё).
Каким-то образом на меня вышел выпускник нашего МВИЗРУ Владимир Броудо и предложил дать книге существенно большую аудиторию. Честно говоря, сомневаюсь надо-ли. Но понимание того, что нам офицерам войск ПВО есть что вспомнить и есть чем поделиться перебороло.
Не зря нас объединяет чувство выполненного долга и гордость того, что мы добросовестно стояли на страже неба Родины. Порой даже в ущерб себе и семье….
Жизнь в зелёном мундире
(Продолжение. Начало в Сборниках «Благословенно МВИЗРУ ПВО», книги пятая и шестая, 2019 г)
Вступление в главу
Я знаю, что надо придумать,
Чтоб не было больше зимы,
Чтоб вместо высоких сугробов
Вокруг зеленели холмы
Смотрю я в стекляшку
Зелёного цвета,
И сразу зима
Превращается в лето
Прекрасный стишок Агнии Барто. Внучка – Даша его выучила неделю назад, а сегодня 19 ноября 2006 года идём с ней по рынку, вдруг она говорит:
– «Толя, купи мне, пожалуйста, очки от солнца»
«Зачем Дашулька, ведь сейчас зима?» – не понял я.
«Я знаю…» – отвечает – «… одену их, будет как летом!».
***
До каких пор можно смотреть через стекляшку, выдавая желаемое за действительность? В каком возрасте лучше не пользоваться этим приёмом?
Не знаю. У кого как. Но точно знаю: многие из знакомых идя по жизни «со стекляшкой» в то или иное время были вынуждены отнять её от глаз. А, отняв, с удивлением обнаруживали, что зашли слишком далеко, а не туда. То, что выдавалось за хорошее вначале – приводило к пагубным последствиям. Вернуться бы назад, да нельзя.
Когда я перестал воспринимать серые цвета как розовые? Где проходила моя черта, перейдя которую я начал воспринимать и чувствовать жизнь в реалиях? Конечно, это началось в училище, но только началось. Перед нами стояла одна задача – получить высшее образование и стать офицером.
Но вот она выполнена, цель достигнута, что дальше? Вот здесь и проходит моя черта, через которую я переступил уже не дальтоником. Резко и навсегда я откинул «стекляшку зелёного цвета». Не потому, что меня осенило, а потому, что я попал в такие условия. В период жизни с семнадцати до двадцати двух лет я был уверен, что белое не может быть чёрным. Это сейчас я начинаю сомневаться и осторожничать, а тогда. … Тогда, видя перед собой белое, я был твердо убежден, что так оно и есть. В том возрасте я всегда мог ответить на вопрос: «Что делать?»
Ещё бы! Ведь это тот возраст, когда ты думаешь, что ты свободен, когда в тебе кипит океан энергии, когда кажется, что ты вечен и всемогущ…
Разве это плохое восприятие жизни?
Очень хорошее, но не реальное.
Мир так непостоянен, сложен так
И столько лицедействует обычно,
Что может лишь подлец или дурак
О чём-нибудь судить категорично. *
В училище мы небыли подлецами и дураками, но мы были наивны, к тому же хотелось добиться многого в жизни!
Эта глава книги существенно отличается от первых двух – как и сама жизнь. Более того, у меня сложилось такое впечатление, будто я прожил совершенно разные жизни на разных возрастных этапах. Думаю, так оно и есть.
Когда человек всем своим существом начинает понимать смысл таких определений как честь, труд, польза, совесть, ответственность? Определённо у каждого обострение чувств ответственности начинается в своё время и по-своему.
У меня полная ответственность за происходящее появилась в 22 года, когда приказом Министра Обороны СССР я был назначен на должность заместителя командира батареи зенитно-ракетного дивизиона. Мясорубка жизни, в которую я попал – молотила всё: эмоции, чувства, здоровье. Вернее, молотила обладателей чувств, притупляя их эмоции и лишая здоровья. В таких условиях четко проясняется: кто есть кто. Здесь не скажешь «может быть» если надо говорить «да» или «нет».
Это уже не категоричность – это жизненная позиция. В такой обстановке видно честных и мужественных, видно товарищей и негодяев, приспособленцев и врагов.
Глава первая
Становление
Часть 1
Тут на милость не надейся!
Стиснул зубы – и терпеть!
Ты не вой – борись и бейся
Хочешь плакать? Надо петь…
После выпуска из училища мы с Анной поехали в отпуск. Первый, офицерский.
Самолётом в Кишинев. Переночевали в гостинице и автобусом в Бендеры. Такой маршрут был выбран по приглашению старшей сестры Анны – Гали Козловской. Её муж Михаил служил в тех краях.
Мы купались в Днестре, пили прекрасные вина…
А сколько в августе фруктов в Молдавии!
Десять быстро пролетевших дней, и мы едем в Павлоград. Украина тоже хороша. Пяток дней в Павлограде, и мы самолётом летим в Донецк, затем автобусом в Артёмовск там жила папина двоюродная сестра – тетя Ира.
Из Артёмовска едем в Питер, Кронштадт.
Когда догуляли последние отпускные дни, Анна поехала в Минск – остался последний курс института, а я поехал в…
Череповец, город областного подчинения, центр Череповецкого района Вологодской области РСФСР. Расположен на Волго-Балтийском водном пути. Порт на Рыбинском водохранилище. Железнодорожная станция на линии Вологда – Ленинград. Население в 1971 году составляло 246 тысяч жителей.
79-я Гвардейская зенитно-ракетная бригада
Череповец встретил меня неприветливо. Он так встречает всех – хмурый, серый город. Пахнет севером и металлом. Люди насупленные и безразличные. Но я этого не видел, а если бы даже и видел, то мне было не до того. Я искал свою часть.
Она оказалась недалеко, за городом, в поселке Питино. Доложил о своём прибытии дежурному по части, тот – командиру.
Обязанности командира 79-й гвардейской бригады исполнял заместитель – подполковник Аралов. Комбриг полковник Прудников был в отпуске.
Мне было приказано побыть в комнате дежурного, а к командиру зайти через час.
Пока я ожидал беседы с подполковником Араловым, дежурный по части рассказал о том, что Череповецкая зенитно-ракетная бригада смешанного состава. На её вооружении стоят комплексы противовоздушной обороны большой дальности (дальность поражения более двухсот километров) – ЗРК С-200 и средней дальности (до 150 километров) ЗРК С – 75, который я изучал.
Вызвали к замкомбригу. В часть я прибыл, как и положено в парадной форме. Представился. У подполковника Аралова никаких вопросов ко мне не было. Один он задавал себе, бормоча под нос:
– «Куда бы лейтенанта послать?»
Возникла пауза, я замер…
Вдруг подполковник обратился ко мне:
– «Ты лейтенант, где хочешь служить: на «Мастаке» или на «Красителе?».
Я естественно не понял, чего он от меня хочет, и его вопрос повис в воздухе. Паузу прервал стук в дверь, и на пороге возникла фигура старшего лейтенанта:
– «Товарищ подполковник разрешите войти?»
Аралов переключился на вошедшего:
– «Скрипкин, ты не брит, нет знаков гвардии и классности, весь помят…. Вот посмотри на лейтенанта – как аккуратен!»
– «Товарищ подполковник, когда я семнадцать лет назад прибыл сюда служить, я выглядел не хуже!»
– «Однако ты Скрипкин карьерист…, кстати, ты ведь с Красителя?» – «Так точно!»
– «Вот и хорошо. Заберешь с собой лейтенанта.
Будет у Вас служить на должности заместителя командира батареи»
– «Товарищ подполковник, Вы не ошиблись? Ведь это капитанская должность и она занята! На ней стоит капитан Курский»
– «Курского поставим комбатом на дивизион „Мастак“. Не зря же он во Вьетнаме воевал. А этот лейтенант на капитанскую должность приказом Министра Обороны назначен – против этого не попрёшь, да он к тому же высшее образование имеет»
Старший лейтенант просяще:
– «Товарищ подполковник, а когда Вы меня поставите на капитанскую должность? Обещали сколько раз…»
– «Скрипкин, ты ждал всего семнадцать лет, что уже свербит? Не можешь ещё немного подождать? К тому же посмотри на себя: весь помят, да и выпить любишь…. А-а, иди отсюда и лейтенанта по дороге не потеряй…»
Когда вышли из кабинета, Скрипкин протянул мне руку: – «Борис».
Я представился. Он поинтересовался:
– «Гвардейский знак вручили?»
– «Нет».
– «Сейчас организую» – глаза Скрипкина заблестели: – «Идём в строевой отдел».
В строевом отделе он представил меня начальнику отдела – майору, участнику Отечественной войны. Сказал, что было бы неплохо, если бы тот передал мне «эстафету поколений» – вручил мне в торжественной обстановке гвардейский знак.
Майор засуетился, подчинённым в отделе сказал, что если его будут спрашивать начальники – то он убыл по делам в какое-нибудь подразделение.
Достал из шкафа коробочку, открыл и показал мне новенький, блестящий знак «Гвардия». У меня загорелись глаза: ещё бы, в первый день в войсках, а уже стал гвардии инженер-лейтенантом!
Втроём мы вышли из штаба. На жилой территории военного городка нас ждала машина, грузовик ЗИЛ- 157.
Майор и Борис сели в кабину, а я, закинув чемодан, залез в кузов, уже начиная догадываться о какой «торжественной» обстановке говорил Скрипкин. Тем не менее, я был удивлён, когда через сорок минут езды, вылезая из кузова, я увидел… вокзал! Через пару минут мои сомнения рассеялись окончательно – Скрипкин и майор уверенной поступью направлялись в ресторан.
Войдя в него, я начал выбирать столик, но Борис потащил меня за рукав:
– «У тебя денег, что ли много? Прибереги, у нас ещё будут затратные дела».
Мы прошли через зал, на кухню. С нами повара и прислуга любезно здоровались. В углу стоял столик, стульев не было. Разместились стоя. Майор сказал официантке, ласково назвав её по имени:
– «Вручаем Гвардейский знак очередному гвардейцу. На стол как всегда»
Ритуал был отточен: через минуту на столе стояли стаканы, наполненные до края водкой, а на них сверху разместились бутерброды с ветчиной. Каждому по одному. Майор бросил Гвардейский знак в мой стакан, а Скрипкин сказал речь. Она его была короткой:
– «Держись, лейтенант! Здесь тебе не…».
Начальник строевого отдела его поправил:
– «Держись, гвардии инженер-лейтенант и не…».
Затем они разом осушили свои стаканы.
Выпил и я, с ужасом думая, как я буду представляться командиру дивизиона – это предстоит сделать сегодня, ведь в этот же день мы должны прибыть к месту назначения.
Скрипкин вилкой проделал дыру в моём парадном мундире и прикрепил Гвардейский знак. Оба офицера пожали мне руку – поздравили.
Ритуал был закончен.
Длился он не более пяти минут.
Обратная дорога до бригады заняла у нас те же сорок минут. По приезду майор пошёл вершить свои строевые дела, а старлей Скрипкин подогнал машину к продовольственному складу – загружать продукты для дивизиона.
Затем в эту же машину загрузили пару бочек солярки, смену белья в баню личному составу, товары военторга. Забрали выздоровевших больных из санчасти, освобожденных арестованных с гауптвахты…
Было около 18 часов, когда, закончив загрузку, мы выехали из городка Питино в сторону дивизиона. Я, в парадном мундире сидел в кузове машины на одной ягодице, среди ящиков с продуктами, какого-то барахла, бочек с соляркой, солдат и жен офицеров, которые приехали по делам в город. Я уже знал, что зенитно-ракетный дивизион с позывным «Краситель» находится в девятнадцати километрах от черты города. Знал что как таковой дороги к нему нет, а есть «направление движения» разбитое напрочь. Непроходимое в весенне—осенний периоды, которые длятся в Череповце почти по полгода.
Дорога оказалась пересеченной рекой Шексна, через которую ходил паром. Старший машины Скрипкин, высадив людей из кузова, побежал на паром с криками:
– «Внимание! Народ! Расступись! Плохие тормоза!»
Народ отреагировал сразу – очистив проход, очевидно зная, что это не шутка. И правильно сделал, так как машина, заехав, не смогла затормозить и с грохотом врезалась в железную аппарель парома.
Капитан судна по громкой связи выдал порцию мата, суть которой сводилась к тому, что военные постоянно гробят его паром.
Я спросил у Бориса: – «А если бы впереди стояла машина? Её бы разбили…».
– «Поэтому и не стояла. Уже били. Нас на всякий случай пропускают первыми, а если нет, то мы пропускаем очередь на паром»
– «Может надо сделать на машине тормоза?» – наивно поинтересовался я.
– «Подожди с умными мыслями. Всё увидишь сам» – ответил Борис и продолжил – «у сельмага, в деревне Матурино, я остановлю машину. Сходишь и купишь ящик портвейна „Солнцедар“ – будешь представляться коллективу дивизиона. С собой в магазин возьмешь солдата, он донесёт ящик до машины» Что я мог возразить, не зная нравов и обычаев? Не зная, что будет дальше, не зная даже, где я буду сегодня ночевать.
Но, тем не менее, один вопрос я задал:
– «Борис, может не надо „Солнцедар“? Говорят им забор можно красить…, а ещё говорят, у нас его Африка покупает негров травить…»
– «Негров может, и травят, а у нас в дивизионе он в ходу. Ну не коньяк же тебе покупать! Денег не хватит – ведь меньше ящика никак нельзя!»
Возражать я не стал – денег на ящик коньяка у меня не имелось.
Дорога до дивизиона, в самом деле, была ужасна, вернее её не было, а была смесь кочек и ям.
Девятнадцать километров «дороги» от парома до зенитно-ракетного дивизиона мы проехали за три часа!
7-й зенитно-ракетный дивизион «Краситель»
Дорога в Череповец, поиск воинской части, посвящение в гвардию и езда на корточках в кузове машины меня вымотали. Поэтому, когда мы прибыли после 21.00 в дивизион у меня появились мысли об отдыхе. Я предположил, что будут проблемы с организацией моего размещения – время позднее, никого не найдёшь. «Ничего страшного» – подумал я – «переночую в какой-нибудь каптёрке»
Находясь в бригаде, я узнал, что командир дивизиона майор Моисеев – пьяница, что пьёт он как свинья, а его за это не могут выгнать из армии, потому что он имеет высоких покровителей.
Дошло до того что, будучи в Череповце, он напился и валялся на улице, пока милиция не забрала его в вытрезвитель. Там у него началась белая горячка и из вытрезвителя его переправили в госпиталь на излечение.
Всё это происходило совсем недавно, поэтому Моисеев сейчас находится в госпитале. Ещё мне рассказали о том, Моисеев заговаривается, называя себя князем Жаровским (производная от названия деревни Жары, из пяти домов, рядом с которой расположен дивизион).
Узнал я и то, что дивизион считается ссылкой, в штате большой некомплект, как офицеров, так и сверхсрочников.
В дивизионе никто не хочет служить, а младшее звено офицерского состава – почти все двухгодичники – студенты.
В такой ситуации, думая о ночлеге мне ничего хорошего ожидать, не приходилось. Подумал: хотя бы каптёрка, в которой придётся ночевать, была не очень грязной…
Машина остановилась на КПП. Оттуда Скрипкин позвонил начальнику штаба дивизиона – доложил о приезде. Оказалось, что рабочий день не закончен, идёт совещание офицерского состава и все находятся в классе учебного корпуса.
После доклада Скрипкин сообщил мне: «Нас ждут»
По дороге в учебный корпус я увидел тусклый пейзаж жилой территории дивизиона с деревянными постройками. Несмотря на то, что мы шли в полутьме, Скрипкин не терял времени – вводил меня в курс жизни дивизиона. Он рассказал, что есть и каменные здания на хозяйственной территории, это котельная и баня. Казарма, классы, склады, водокачка, навесы, свинарник – старые деревянные постройки. Жилой городок (ДОСы – дома офицерского состава) находится за КПП. Это четыре одноэтажных сборно-щитовых жилых дома. Они с такими дефектами, что их прозвали сборно—щелевыми. В домах очень плотно размещены офицеры и сверхсрочники с семьями. Туалеты находятся на улице, поэтому зимой, когда морозы доходят до минус пятидесяти, народ, снимая штаны мёрзнет.
Вода берётся в колодце, который редко, но перемерзает. Отопление домов осуществляется дровами, которые готовят себе на зиму сами проживающие. Заготовку леса проводят силами дивизиона сообща, а колет дрова каждый сам себе как может. Попросту говоря, совершается военное офицерское троеборье: вода – дрова – помойка.
Помещения дивизиона и жилые дома давно не ремонтировались. Со всех сторон они продуваются ветром и по ним шныряет бесчисленное количество огромных крыс.
Детей офицеров (школьников) доставляют за пять километров в деревню Воронино – там находится ближайшая школа. Возят их на машине без кузова – ракетном сидельном тягаче. В кабине по трое – четверо детишек.
В деревенской школе учеников и учителей не хватает, поэтому с первого по пятый класс занятия проводит один учитель, а все ученики находятся в одном помещении.
Это всё Скрипкин успел мне рассказать по дороге в класс, где нас ждали. Информацию Борис «вываливал» на меня, не жалуясь на судьбу, а, просто констатируя реалии понимая, что такая участь уготована и мне. Я даже заметил в его рассказе некую гордость за себя: мол, условия дрянь, а я в таковых уже семнадцать существую!
Честно говоря, меня его повествование мало волновало и уж совсем не пугало: Анне ещё год учиться в Минске. Я выдержу, а там глядишь – что-нибудь придумаю.
Не так страшен чёрт, как его малюют!
Сейчас меня больше интересовал вопрос: как встретит молодого лейтенанта коллектив?
И он встретил меня смешками и шуточками…
Только мы вошли в класс, я сразу же почувствовал, как неестественно смотрелась моя парадная, цвета морской волны форма в этих условиях! (Отсюда смешки и шуточки).
Как я потом узнал, многие из офицеров парадную форму даже не получали (для чего она здесь?), считая денежную компенсацию за неё более целесообразной и необходимой.
Скрипкин доложил начальнику штаба:
– «Товарищ майор! Старший лейтенант Скрипкин из штаба бригады прибыл. Задачи, поставленные выполнил. Привез с собой лейтенанта на должность заместителя командира батареи»
Перешёптывание и шуточки среди офицеров сразу же смолкли, а начальник штаба опешил:
– «Может, ты и на мою должность кого-нибудь привёз? Ты, наверное, Скрипкин уже дербалызнуть успел. Капитан Курский только что ушёл в отпуск после боевых действий во Вьетнаме, а ты его сразу же куда-то запихнул. Я с подполковником Араловым в обед по телефону говорил – даже намёков с его стороны на перемещения не было!»
– «Забыл Аралов Вам сказать, а я никого и никуда не пихал. Капитана Курского поставят комбатом в другой дивизион. Аралов сказал, что ему некуда деться – лейтенант на капитанскую должность приказом Министра Обороны назначен. Он Минское ВИЗРУ закончил» – доложил Скрипкин.
– «Ну, это совсем другое дело раз Курский пошел на повышение!
Тогда жаль, что ты на моё место никого не привёз!» – вздохнул начальник штаба и, уже обращаясь ко мне:
– «Мы сейчас товарищ лейтенант, готовимся к прилёту командира корпуса ПВО генерала Кабишева – летчика, Героя Советского Союза. Не путайте его только с Карбышевым – того немцы убили, а этот прилетает с комиссией, чтобы нас «убить», а точнее разорвать нам жопу немецким знаком! Уже трижды за этот год наш дивизион признавался не боеготовым!
Для его приезда мы готовим вертолётную площадку на послезавтра. У Вас есть время войти в курс дел. Батарею будет представлять командир – капитан Сергиенко, а Вы как инженер проведёте подготовку
аппаратной и приемо-передающей систем.
А то эти «пиджаки – интеллигенты» – он указал на группу отдельно сидящих лейтенантов – вечно чего-нибудь отмочат. Студенты – что и говорить!»
И уже перейдя на устало-добродушный тон, начальник штаба закончил:
– «Ладно, товарищи офицеры, совещание будем заканчивать. Сейчас лейтенант…, как Вас? Рыжик… расскажет о себе»
Я доложил свою автобиографию, которая умещалась на половине страницы. Докладывал минуту.
– «Какие вопросы к лейтенанту?» – спросил начальник штаба.
– «Никаких!» – бодро и за всех присутствующих ответил Скрипкин – «тем более что товарищ привёз вступительные…»
В класс солдат принёс «Солнцедар». Собрание ожило. Начальник продовольственного склада молниеносно засервировал столы эмалированными кружками, доставил хлеба и консервов.
С полным соблюдением субординации и чиноуважения, с короткими тостами командного состава дивизиона, ящик «Солнцедара» был опустошён за полчаса.
Я только успел спросить у начальника штаба, где мне можно разместиться, сначала хотя бы на ночлег.
– «Завтракать будете в солдатской столовой. Дежурному скажете, что я приказал Вам снять пробу. Скрипкин Вас привёз – у него и заночуете, а завтра выйдет на службу командир дивизиона – майор Моисеев – ему представитесь, и он Вас определит».
Скрипкин попытался возразить:
– «У меня ночевать негде – две комнаты, жена, дети. Куда положить?».
– «Хочешь, чтобы я посоветовал его положить с твоей женой?» – спросил Бориса начальник штаба.
Скрипкин такого совета не хотел.
