Чистка

«Никто уже и не помнит событий тех лет. Да и точно сказать когда это произошло, тоже сложно. Я сам тогда был еще совсем мальцом. Шесть, а быть может восемь лет мне было. С годами я перестал следить за датами и за своим возвратом. Настолько это неважно для меня. Для вас уж тем более.

Тода стоял теплый летний день. Хотя может это была и осень. Точно могу сказать, что это был первый по-настоящему теплый день, после недели проливных дождей. Я был тогда на улице, играл в «войнушку» с другими ребятами с моего двора. Мы бегали с палками в руках, смеялись, визжали, иногда спорили о том, кто кого подстрелил, о том что звук стрельбы нужно издавать по-другому и чья очередь пришла держать автомат, искусно вырезанный из дерева.

Я стоял по колено в луже, что служила мне воображаемым болотом, держа над головой тот самый «автомат». Внезапно поднялся сильный ветер, вода в моем водоеме зарябила словно белый шум телеэкрана. Я пригнулся, боясь того, что порывом ветра меня сдует с ног и собирался уже выйти на сушу, но остановился, так и не сделав ни шагу. Я увидел в воде отражение Солнца, которое кто-то будто решил поделить пополам, прочерчивая вдоль звезды толстую черную линию. Я подумал, что мне это показалось, привиделось, что воображение решило надо мной так пошутить, но я видел это не один. Все, кто был во дворе, смотрели в небо, пытаясь разглядеть полосу, бросившую тень на землю. А полоса спускалась на фоне светила медленно, методично продолжая свое разделение. В какой-то момент линия ускорилась и как только она достигла нижнего края звезды, раздался оглушительный хлопок и ветер резкой волной сбил меня с ног. Пытаясь встать из лужи, я раз за разом падал, не понимая что происходит и откуда этот звон в моей голове. Помню, что меня подхватила мать, подняла на руки и прижала к себе. Она что-то говорила мне, но звон не пропускал ни слова. Я смотрел абсолютно потерянным взглядом, стараясь уловить в безумном вальсе происходящего вокруг ее лицо. Лишь когда она заносила меня в подъезд, я сумел задержать взгляд на Солнце. Черная полоса была объята пламенем и стремительно спускалась вниз. Конца ее я не видел, но то что она имена опускалась на Землю, в этом я не сомневался.

Домой мы зашли лишь на несколько минут. Мать опустила меня на пол в прихожей, а сама достала сумку с антресоли и направилась в спальню, а оттуда на кухню. К моменту когда она вернулась, сумка была полна вещей и продуктов, а я уже пришел в себя и четко слышал вой воздушной тревоги.

– Мам. Что происходит? – спросил я, смотря как мать заворачивала в пакет документы.

– Не знаю сынок. Знаю только то, что нам нужно уходить.

– А куда?

– В безопасное место.

– А папа?

– Что папа? Он взрослый мальчик и сможет о себе позаботится, – нервно сказала мать заталкивая в полную сумку сверток документов. – Вставай! Пошли! – она схватила меня за руку и мы вышли из квартиры не заперев за собой двери. Она держала одной рукой тяжелую спортивную сумку, а другой тянула меня за собой, быстро спускаясь вниз. Я постоянно оглядывался на нашу дверь, переживая, что кто-нибудь украдет мои игрушки, или еще что хуже – телевизор. Отец на него работал полгода не разгибая спины, с самого утра и до поздней ночи.

– Мам, а дверь? – спросил я, спустя пару этажей.

– Не до этого сейчас.

– Но ведь там наши вещи! – возразил я. – А вдруг стырят?

– Стырят? И где только таких слов понабрался?

– Так папа иногда говорит, когда телевизор смотрит и рассказывает про свой завод.

– Ох и влетит же твоему отцу.

Мы продолжали спускаться, пока не дошли до подвала, у открытой двери которого стоял наш сосед, дядя Коля. Он был управдом.

– Давайте, скорее, – замахал он нам рукой. – Я уж закрывать собирался.

– Спасибо вам, что подождали, Николай Петрович.

Он слегка замешкался, посмотрел наверх и закрыл дверь.

– Ну а как иначе? Как никак в одном доме живем. Проходите, не стойте на пороге.

В подвале были все наши соседи. Все как один молчали, смотря на то, как баба Нюра из тридцатой квартиры, настраивает радио. Она тихо ругалась и иногда легко, ладонью била по пластиковому корпусу коробки. Василий Иванович, наш завсегдатай алкоголик, в этот раз был трезвый и всячески пытался помочь в настройке, но баба Нюра отмахивалась от него, как от назойливой мухи. Я хотел было подойти поближе, но мать отдернула меня.

– Дай я на тебя посмотрю, – взяв меня за подбородок она стала осматривать мое лицо.

– Ну мам. Я хотел посмотреть. Мам, – начал я возражать.