Czytaj książkę: «Сахалинский репортаж. Вокруг острова на мотоциклах. 1957 год»
Глухая таежная ночь. Сеется мелкий дождичек. Шипит на раскаленных головешках вода. Огонь костра выхватывает из темноты кусок расползшейся дороги, играет на усталых лицах, бросает отблески на стоящие поодаль мотоциклы.
Все молчат. Нет на теле сухой нитки, холод охватывает с такой силой, что руки сами тянутся к пламени. И все равно кто-нибудь вполголоса, шутливо затягивает полюбившиеся песенные строчки:
На попутных машинах,
Кое-где и пешком…
Сколько было их, таких вот ночных привалов! На морском берегу, высоко в горах, среди нехоженной тайги, в нелюдимой тундре… И ни разу не прозвучало слово жалобы.
В мотопробеге 1957 года по побережью Сахалина принимали участие девять спортсменов – токари Алексей Кукин и Станислав Жебелев, физкультурные работники Аркадий Гостынский и Борис Попов, киномеханик Виктор Ярлыков, зубной техник Борис Гриньков, инструктор автомотоклуба Иван Литвинов и два журналиста – авторы этих строк.
Это было необычайно интересное путешествие. И, действительно, что может быть увлекательнее – пройти за 42 дня весь остров с юга на север и с севера на юг, увидеть его сразу, во всем многообразии, познакомиться с замечательными людьми, природными богатствами, историческими памятниками и новостройками.
Сотни друзей приобрели мы за время путешествия. Они ловят рыбу, добывают уголь и нефть, изготовляют бумагу, строят дома, работают в национальных колхозах. Мы везли с собой письма и приветы, дружеские пожелания и вызовы на социалистическое соревнование, рассказывали молодежи о том, что видели в пути.
При встречах обычно нам говорили: «Обязательно расскажите потом о всем походе».
Выполнить эту просьбу можно было только одним способом – написать книжку о пробеге, о Сахалине, о сегодняшнем дне области.
Это мы и сделали.
Дорогами Сусунайской долины
Южно-Сахалинск. – Три рождения города. – Наступление на Тойохару. – По обычному автобусному маршруту. – Чего не знал автор сценария. – Проводы. – Ночь на Невельском перевале.
Подготовка к длительному путешествию – дело хлопотливое и трудное. К путешествию по Сахалину – вдвойне. Поэтому последние дни перед отъездом прошли в сплошной горячке. Как везти запчасти, вместе или отдельно? Куда привязать нежный аккордеон, завернутый в палатку? Вопросы встают один за одним, и чем дальше, тем больше кажется, что мы обязательно должны забыть что-то очень необходимое: палатки или запасные камеры, паспорта или бачки с маслом.
От хлопот мы отдыхали на крылечке спортивного зала, в двух шагах от горы походного имущества, в четырех – от гаража. Здесь и состоялся разговор, с которого хочется начать повествование.
Говорили, конечно, о походе. Точнее – о том, что мы увидим. И таким образом добрались до самого насущного вопроса.
– Послушайте, ребята, – заметил кто-то, – ну, хорошо, поедем, увидем, расскажем… А что же, интересно, мы сможем рассказать о Южно-Сахалинске?
Жители Южно-Сахалинска часто называют свой город кратко «Южный». Это название очень подходит в те летние месяцы, когда над головой стоит жаркое крымское солнце и температура доходит иногда до плюс тридцати. Светятся сквозь листву белые, розовые, голубые стены новых домов. Все окна распахнуты настежь. Мякнет асфальт, и прохожие томятся в очередях за газированной водой. Юг. Плохо в эти дни командированному из Москвы, который, наслушавшись рассказов о сахалинском климате, запасся шерстяным свитером.
Теперь о других временах года.
Весна. Свирепый ветер гонит с юга туман, дождь, чуть не валит прохожих с ног, рвет железо крыш и провода. На следующий день южносахалинцы читают сообщение о том, что над Японскими островами пронесся мощный тайфун, потопивший столько-то судов и разрушивший столько-то домов. И говорят друг другу:
– Вот опять нас хвостиком задело…
Май. На городских газонах, в распадках уже распускаются цветы, а на вершинах сопок еще кое-где не стаял снег.
Зима. Вчера еще небо сверкало синевой, городской парк заполняли лыжники, а сегодня не видно ни неба, ни земли, ни соседнего дома. Белая мгла беснуется над городом, срывает с крыш облака снега, покрывает белыми узорами стекла окон. Идет пурга. В это время жителей предупреждают: «Будьте внимательны и осторожны».
Телефон 27–01 работает без перерыва. Человек, должность которого называется «Начальник погоды», всем дает одинаковый ответ:
– Да, выше двенадцати. Ураган. Порывами до тридцати семи метров в секунду. По долгосрочному прогнозу ослабление к концу срока…
А погоду очень нужно знать. Ворчат во мгле бульдозеры, пробивающие дорогу. Лезут через сугробы веселые ремесленники с матрацными мешками за спиной. В мешках – хлеб. Он поступит в булочные. Комсомольцы, подвязав за спиной железные бидоны, пробиваются на лыжах в совхоз за молоком. Самые маленькие горожане должны получить питание.
Вы засыпаете под рев бурана. Просыпаетесь – тихо, за окном – небесная синь, в спокойном воздухе звук бульдозера кажется резким. Дома утонули в сплошном снежном море. Жители откапывают дома и дворики, прорубают в снегу траншеи. Пурга прошла, город возвращается к обычной жизни.
Осень. Чудеснейшее время года. Сопки, поднимающиеся стеной с востока, расцвечены самым необычным образом. Воздух – чист и прозрачен. Над тротуарами свисают огромные алые кисти декоративной рябины, которой много в Южно-Сахалинске.
Необычайно многообразен наш город. Приезжий может навещать его десять раз и каждый раз заставать в новом обличии, в новом наряде. Чтобы узнать город, нужно пожить в нем хотя бы год, побродить по его улицам, вслушаться в речь сахалинцев, где перемешались «театральная» дикция москвичей, «литературный» выговор ленинградцев, мягкая речь украинцев и «окание» волжан.
Тогда многое бросится в глаза. Вот, например, прекрасный четырехэтажный дом. В нем квартиры со всеми удобствами, с паровым отоплением и ванными. А к нему, как цыплята к наседке, жмутся хилые домишки, построенные когда-то японцами. Зоркий глаз подметит и редкие постройки – осевшие, бурые от старости, из толстых засечных бревен.
Тут не обойтись без истории. Только она объяснит эти контрасты, поможет глубже ознакомиться с городом.
В 1881 г. на берегу реки Сусуя застучали топоры. Поселение возникло в тайге, и тайга была для него строительным материалом. Строительство началось после того, как в 1880 году был «воспрещен перевод на материк окончивших срок работ преступников».
Осенью были готовы первые дома – приземистые и крепкие. Поселение назвали Владимировкой, по имени майора, фамилия которого не сохранилась. Жило в нем в первые годы около ста человек, главным образом, ссыльных. Центром поселения была лавка купца-татарина Садыка. Имелись здесь также дом надзирателя, церковь и школа.
Поселок рос и разбрасывал в тайге крепкие дома до 1905 года, когда южную половину острова захватили японские войска. Японцы вывезли русских в Де-Кастри и бросили на пустынном берегу материка. В Южно-Сахалинске до недавнего времени жил Дмитрий Борисович Печенев, родившийся во Владимировке. Он хорошо помнит эти события. С котомками за плечами уходили русские люди на берега Амура. Так закончился первый этап в истории нашего города.
Привольная долина с плодородными богатыми землями приглянулась японцам. На месте Владимировки они заложили административный центр Карафуто-южного Сахалина. Назвали его Тойохара. Это название состоит из двух иероглифов и обозначает: «Плодородное поле».
Город строился по приказу самого микадо, все улицы в нем шли с юга на север и с востока на запад. Они делили жилые массивы на ровные серые квадраты. В Тойохаре находилась резиденция генерал-губернатора, представительства и конторы фирм, грабивших богатства южного Сахалина, открылись банки, деловые клубы и публичные дома.
Русские люди впервые увидели Тойохару 25 августа 1945 года. После упорных боев в этот день в город вступили советские танки. Руководство Тойохарой взяло в свои руки Гражданское управление. Тысячи дел ежедневно пришлось решать его работникам. Они заботились о восстановлении снабжения водой и электроэнергией, хлебом и рисом. В городе были созданы десятки комиссий, имевших самые неожиданные функции. Член одной из таких комиссий, человек, который одним из первых вступил в Тойохару, рассказывал нам:
– Сидели до утра. Прокурили комнату до черноты. Спорили отчаянно. Мы должны были дать новые названия сотням улиц и переулков. Центральную магистраль единодушно решили назвать именем Владимира Ильича Ленина. Появились на плане города названия: «Сахалинская», «Парковая», «Курильская», «Амурская», «Артиллерийская»… Но к утру дело пошло хуже. Вышли на улицу проветриться, наткнулись на улицу, еще не получившую названия. Грязная такая уличка, одни лужи… Кто-то и скажи: «Давайте назовем ее «Болотной». Посмеялись, да так и записали…
Пристальное знакомство с городом рождало чувство большее, чем разочарование. В Тойохаре было очень мало каменных домов. Внешне представительные конторы на центральных улицах оказались построенными из тонких досок. Из дощечек в палец толщиной были возведены все остальные дома.
Такие стены пропускали, конечно, не только звук, но и мороз. Японцы имели множество печек. Были такие, что горели по 8 часов, другие, – по 4. Имелись печурки для согревания рук и ног. Некоторые сделаны специально для того, чтобы сидеть на них, завернувшись в одеяло.
Но новые русские переселенцы приезжали в Южно-Сахалинск не за тем, чтобы сидеть под одеялом. Они ехали строить и работать, они вступали в явный конфликт с жилищными условиями. Почти не проходило дня, чтобы по городу с ревом не мчались красные пожарные машины.
Рядом с парком есть кварталы прекрасных шлакоблочных и рубленых двухэтажных домов. Этот участок города и по сей день зовут «горелой площадью». Он выстроен на пепелище.
Вскоре среди моря серых домиков появились новые светлые островки. Наступление на Тойохару было предпринято сразу со всех сторон. Так город начал переживать свое третье рождение.
Ныне только старожилы помнят, как экскаваторы рыли первые котлованы. Новые дома составляют теперь уже половину жилого фонда. Только в 1957 году трудящиеся Южно-Сахалинска получили 42 тысячи квадратных метров нового жилья.
Город меняется на глазах. Каждый раз его не узнают люди, наезжающие в «Южный» время от времени. Не будем голословными, не будем брать отдаленные сроки. Возьмем последние три года и посмотрим, как переменился город.
Давайте совершим поездку на обычном автобусе по маршруту № 2 – одному из восемнадцати автобусных маршрутов города.
Утро. Толчея на автобусной остановке. Кондуктор напоминает обычным, «материковским» голосом:
– Граждане, автобус не резиновый!..
Конечно, в утренние и вечерние часы «пик» трудно сесть в автобус и на Сахалине. Много жителей в городе. Мы не знаем точной цифры, но можем, например, сообщить, что утром вместе со взрослыми из дому выходят 13 с половиной тысяч детей, чтобы занять места за партами в 22 школах.
Автобус трогается, сворачивает на улицу имени Сталина. Будьте внимательны, запоминайте, что же переменилось за последние три года. Вот бульвар с асфальтовыми дорожками, скамейками и газонами. Здесь прогуливаются и отдыхают после работы, читают газеты и нянчатся с детьми сотни людей. Три года назад его не было, как и большой гостиницы «Южно-Сахалинская», и здания управлений Сахалинского совета народного хозяйства.
На улице имени Сталина разместились главные административные здания. Вот большое здание, в котором помещается областной комитет КПСС, напротив – Дом политического просвещения. Это – тоже новостройки.
А в конце улицы имени Сталина открывается панорама целого массива новых жилых домов, так называемого «городка угольщиков». Тоже работа последних трех лет.
Автобус поворачивает На Парковую, мчится среди зелени, сквозь которую светятся дома «горелой площади», вдоль шеренг серебристых столбов с матовыми шарами наверху. На пятьдесят километров растянутся линии уличного освещения, построенные в Южно-Сахалинске, если их соединить в одну нитку.
Сахалинская улица – в новых домах и в лесах новостроек.
Снова центральная магистраль – улица Ленина. Вот кинотеатр «Комсомолец», строительство которого началось по инициативе молодежи города. Напротив – два больших жилых дома, на углу в двух этажах разместился магазин облкниготорга.
Асфальтовая магистраль бежит на юг, и все яснее, зримее вырисовывается новый облик города. Он – в строе прекрасных многоэтажных зданий, поднимающихся по улице Ленина. Тысячи жильцов получили здесь квартиры со всеми удобствами. Городская библиотека с фондом в 20 тысяч томов, кафе «Дружба», детские ясли, почтовое отделение, детское ателье, магазины. Все это – жителям, студентам педагогического института, учащимся железнодорожного училища. А рядом – снова поднимаются строительные леса.
Кто же живет в этих домах? Заканчивая маршрут, зайдем в один из последних домов на улице Ленина, нажмем на кнопку звонка у двери квартиры, в которой живет машинист-инструктор Долженко, коммунист, большой общественник, депутат городского Совета.
– Здравствуйте, Владимир Титович.
– Здравствуйте…
Много интересного можно рассказать о Владимире Титовиче в его семье. И о его соседях – железнодорожниках Мальцевых, выпускниках Хабаровского института инженеров железнодорожного транспорта, или о большой рабочей семье Владимировых, о жителях соседних домов, улиц, кварталов.
Какие только дороги в жизни не прошли нынешние жители Южно-Сахалинска! Одни из них бились с белогвардейцами под Царицыным и Керби, создавали первые колхозы, строили Кузнецк и Магнитку, ездили по Средней Азии вместе с Юлиусом Фучиком, другие – осваивали северный Сахалин, участвовали в разгроме Квантунской армии, третьи – были свидетелями землетрясений и цунами, работали на Северном Полюсе.
Южносахалинца не удивишь «интересным человеком». Если на сцене областного театра выступает актер – Герой Советского Союза Константин Лисицын, в прошлом разведчик, имеющий на своем боевом счету 175 «языков», это не вызывает сенсации. Он – рядовой гражданин Южно-Сахалинска.
«Житель Сахалина», «житель Южно-Сахалинска» это звучит несколько пассивно. Главная доблесть островитян, как и всех советских людей, – созидание. Они строят дома, воспитывают детей, добывают рыбу, уголь и нефть.
В связи с этим вспоминается один любопытный разговор.
Мы шли по улице Ленина с приезжим, известным в Союзе певцом. Город, чуть тронутый красками осени, готовился к празднику. Глядя на предпраздничное оживление, гость задумчиво говорил:
– Меня ничто не удивляет… Ни то, что здесь люда живут, ни строительство, ни вот этот поток машин… Я поражен другой случайной мыслью. Вы только представьте себе: ведь все, что мы видим вокруг, доставлено с материка. Сквозь штормы и бури сюда шли сотни пароходов, везли все, от иголки до автобуса. Это грандиозно!..
Он не совсем прав, этот известный певец.
Несколько лет назад в левом крыле второго этажа областного музея можно было видеть необычную экспозицию: плохонький шкафчик, чемоданы, похожие на сундуки, лежащие на витрине под бемским стеклом, печные чугунные заслонки.
Экскурсовод, довольно равнодушно рассказывавший об открытых угольных разрезах, лове сельди, нересте лососевых и забое котика, говорил об этой экспозиции с восторгом:
– Первая продукция нашей местной промышленности!..
Ни один город не может быть только потребляющим. Не является таким и Южно-Сахалинск. То, что он производит сейчас, не уместишь ни в какой музейной экспозиции. Костюмы и ботинки, столы и кровати, машины для рыбной и угольной промышленности, пирожные и конфеты, сотни тысяч пар резиновой обуви – велик ассортимент его изделий. Продукция местной промышленности составляет ныне в городском товарообороте уже около половины.
Изделия южносахалинских предприятий расходятся по всей островной области. «Южный» держит крепкую связь с окраинами. В нем работает Совет народного хозяйства Сахалинской области,
К сожалению, о Южно-Сахалинске еще очень мало знают на материке. Помните фильм «Разные судьбы»? Стареющий композитор Рощин рассказывает своей возлюбленной, юной хищнице, о крахе на жизненном пути:
– Теперь я смогу работать только где-нибудь в Южно-Сахалинске…
Не было такого сеанса в сахалинских кинотеатрах, где эту фразу не встречали бы ироническим смехом. По случайному совпадению в те дни, когда на экранах демонстрировались «Разные судьбы», в Южно-Сахалинск пришло известие о присвоении группе работников областного драматического театра имени А. П. Чехова звания заслуженных деятелей искусств. Немудрено, что сахалинцы обиделись за свой областной центр. В Невельске на районной комсомольской конференции делегатка-учительница сетовала на то, что любители «длинного рубля» приезжают на должности работников культуры. Закончила она так:
– Нам нужны честные, добросовестные просветители, работники культурного фронта. А такие проходимцы, как композитор Рощин, пусть не приезжают. Они нам не нужны!
Поделом автору сценария! Пусть знает, что в Южно-Сахалинске есть пединститут, 2 театра, 5 кинотеатров, филармония, музей, планетарий, 6 клубов, 2 стадиона, музыкальная школа, 24 библиотеки и немало других учреждений культуры.
И вот мы покидаем город. Мотоциклы выстроились перед кинотеатрам «Комсомолец». Секретарь обкома комсомола произносит последние слова напутствия:
– У сахалинцев есть традиция дальних походов. Пусть ее еще более укрепит этот мотопробег! Пусть он будет залогом еще более крупных, замечательных путешествий!..
В воздухе раскатываются хлопки аплодисментов. Машины трогаются одна за другой. Мелькают мимо дома Сахалинской улицы. Вот и городская черта.
ПО Анивскому шоссе колонна спортсменов, участвующих в мотопробеге вокруг острова, идет на подъем. Пик Чехова остался позади, слева во всю ширь открывается Сусунайская долина – неохватное редколесье под унылым моросящим дождем.
К югу, за сеткой дождя, скрылся Корсаков, город портовый, «южные ворота Сахалина». К пирсам его двух погрузрайонов подходят стотонные плашкоуты, двухтысячные «тисы» и 9-тысячные «либерти». Они везут машины и тракторы, яблони и консервы, мануфактуру и строительные материалы, потребные нашим городам:, поселкам, совхозам и новостройкам.
Маршрут уводит нас в сторону Анивы.
Трудно разобраться в полях южной житницы острова. Знакомые, много раз езженные места. В 1947 году переселенцы с недоверием сажали здесь первую русскую картошку. Не думали тогда рязанские и тульские, вологодские и калужские колхозники, что через десять лет тут будут зреть высокие урожаи картофеля, овощей, зерновых, выращенные их руками.
Шоссе бежит долиной Лютоги… Ближе и ближе надвигаются на нас горные отроги. Террасы, поросшие кустарником и деревьями спускаются к долине. Дорога начинает петлять. Один поворот, другой, третий – и из-за склона появляются белые домики, выстроившиеся в линию.
Это небольшая, но очень приметная в области стройка. Она началась недавно, в этом году, а сейчас уже близится к концу. Скоро двести сорок школьников из самых отдаленных уголков острова съедутся на отдых в «Сахалинский Артек».
Счетчики отщелкали лишь полсотню километров, а пейзаж радует глаз новизной. Гигантские красные осыпи спускаются к долине, зелень лепится на них, словно куски разного бархата.
Работой исполинского декоратора пришлось любоваться недолго: пошел «тягун» – длинный-длинный утомительный подъем, на котором мотор стучит глуше, а колеса начинают мелко дрожать.
Наш путь лежит на Невелик, через перевал на Западно-Сахалинском хребте, где горы чуть расступились, чтобы пропустить узкую ленточку дороги.
…Скользя по глине, машины километр за километром поднимаются к перевалу. Последнее селение на пути – Куликово. Привлеченный шумом из крайней хаты выбегает человек в ковбойке.
– В Невелик? Не попадете. В нынешнем году тут ни одна машина не проходила.
– А мотоцикл?
– Тоже.
Словно в подтверждение слов нашего последнего встречного по эту сторону перевала, на пути встает завал из сухих деревьев выше человеческого роста. Приходится разбрасывать в стороны крупные стволы. Хруст сучьев под колесами – дорога свободна.
Но что за дорога! С изнуряющей методичностью мотоцикл погружается в водяную ванну. Водитель перебрасывает руль из стороны в сторону. Стрелка спидометра дрожит между 30 и 40. Веер воды справа, веер воды слева. И так – два часа.
А «ванны» становится все глубже. Под лучом фары видно, как Станислав на ходу перекидывается из коляски на заднее седло и обратно, чтобы помочь водителю сохранить устойчивость мотоцикла.
Вскоре добавляется еще одна неприятность. На протяжении почти десятка километров поперек дороги уложены сухие деревца в руку-две толщиной.
Всему, к счастью, бывает конец. Машины останавливаются на бетонном мостике. Вода размыла и унесла грунт около него, а мост стоит как новый. Где-то далеко внизу журчит горная речка.
– Напьемся?
Аркадий шагает наугад в темноту и… проваливается. Чья-то крепкая рука успевает схватить его за воротник.
Огонек карманного фонарика долго прыгает в темноте. Хватаясь за тонкие стволы, спускаемся по откосу к воде. Нужно отдохнуть.
Вспыхивают в темноте красноватые огоньки папирос. Тишина. Кажется, что на свете ничего нет, кроме этой глухой ночи, холода и тумана.
Даже вдевятером мы чувствуем себя одиноко. Есть ли где-нибудь поблизости живая душа?
А впрочем, наверное, есть. Мы на южной границе, всего в нескольких десятках километров от Японии, в месте, которое иногда бывает неспокойным. В хорошую погоду с мыса Крильон видна синяя полоска чужого берега. А оттуда виден берег наш, и это не дает кое-кому покоя.
Совсем недавно вот сюда, к южной границе, в таком же непроницаемом тумане подошел иностранный военный катер. Он выбросил на воду резиновый плотик. На плотик спрыгнул некто Голубев, одетый в скафандр.
Человек в скафандре до 1951 года жил в нашей стране. Потом он совершил преступление, бежал за границу и был завербован американской разведкой. Голубева долго учили. Он объехал земной шар – Мюнхен, Кауфберейская школа диверсантов, США, Япония, военная база близ Саппоро…
Его учили, чтобы туманной ночью перекинуть на советскую землю. Движимый моторчиком, плот беззвучно скользил по воде к невидимому берегу.
А на берегу Голубева уже ждала встреча. Пограничники давно научились видеть сквозь туман, и они хорошо знали, что военные катера и «заблудившиеся» рыбачьи шхуны подходят к государственной границе неслучайно.
Начальнику заставы удалось довольно точно предусмотреть место высадки диверсанта. Плотик подплыл прямо к двум замаскировавшимся пограничникам – солдатам Шилкову и Хлыстенкову.
Человек в скафандре пополз, как ящерица, по песчаной косе. Тишину разорвал резкий окрик старшего наряда:
– Стой! Бросить оружие!
Голубев на мгновенье растерялся. Этого оказалось достаточно, чтобы после короткой схватки обезоружить шпиона. На допросе он уныло произнес фразу, ставшую уже стандартной:
– А казалось, мы учли все до мелочей…
Да, мелочи, наверное, были учтены. Не учли главного: граница наша – на замке.
Может быть, и за нами сейчас наблюдают внимательные, дружеские глаза пограничников. От этой мысли теплее становится на душе, и ночь уже не кажется такой угрюмой и непроницаемой. Это хорошо, потому что сейчас нам предстоит самое трудное…
Осыпь. Бок сопки сполз и засыпал дорогу щебнем и глиной. Острые камни скрежещут под протекторами, машины наклоняются к откосу.
Так встретила нас Сыпун-гора. Обвал захватил большую ель и бросил ее на дорогу. Оправа от нее – узенький промежуток над пропастью. Места, кажется, ровно столько, чтобы пройти мотоциклу.
Постукивая мотором, проходит первая машина, за ней вторая. Все.
– Выключай фары!
Разом сверху обрушивается ночь, черная, как китайская тушь. Бросаемся на осыпь, отдыхаем.
Алексей Кукин спичкой осветил циферблат часов. Одиннадцать.
Кто-то поднимает камень и швыряет его вниз. Все считают:
– Раз… Два… Три… Четыре…
Откуда-то снизу слышится шелест удара.
– Долго пришлось бы падать!
Смех. Борис первым устремился вперед. Огоньки чертят в темноте замысловатую кривую.
– Кажется, есть… до-рога! – Слышится с другой стороны распадка.
Действительно, «кажется». Мотоциклы ползут без дороги по крутой каменистой осыпи. Выдержит ли она, не двинется ли вместе с машинами и людьми это ненадежное полотно?
Выдержала.
Спуск. Дорога, вьющаяся равной лентой, вознаграждает нас за все испытания. Моторы выключены. Очень непривычно лететь в полной тишине…
Вдруг луч света тупо упирается в белую стену. Туман? Странный, с разрывами.
– В облаках идем!
В три часа ночи прямо из облаков мы сваливаемся в колхоз «Красный сахалинец». Все кругом спит. Решаем остановиться в школе.
Скоро печь начинает обдавать нас приятным теплом. Проглотив по кружке горячего чая, укладываемся между партами. Сегодня мотоциклисты находились в пути 15 часов и прошли первые трудные сто километров.
