Czytaj książkę: «Дикие нравы села Новосельцева»

Глава 1

Когда в природе наступают моменты смены времени года, Новосельцево ощущает это прежде других поселений. Наверное, потому, что расположено оно на возвышенности. И когда наступает весна, снег тут тает быстрее, особенно с солнечной стороны; лето начинает припекать так, что его прихода никак нельзя не заметить, потому что уже в июле жухнет трава. Об осени и зиме и говорить не приходится: ненастье застревает в вершинах деревьев на маковке горы и раздраженно сбрасывает накопленный дождь или снег в первую очередь на Новоселково. Зато свежего воздуха тут полно, даже и в июле, а тем более – в январе. Это все стараниями ветра, который дует почти постоянно, не с одной, так с другой стороны. Особенно досаждает он зимой, пробирая до костей. То есть тепла явно недостаточно. Туго и с водой – она добывается из скважин. Открытых водоемов нет, кроме маленького зеркала родника среди сосен, который то и дело пропадает, будучи выпитым охотниками за качественной водой. И если случается кому-то подниматься в Новосельцево пешком, одышка к нему в конце пути является непременно. Зато спускаться из села не составляет труда. Иной раз ноги переступают до того быстро, что останавливать их приходится с изрядными усилиями, и тут на выручку приходит дорожный знак, на котором начертано: «с. Новосельцево». Пешеход хватается за столб, и теперь уже может перевести дух – дальше спуск становится более пологим. И совсем легким, если глина на дороге не раскисала от дождя. Тогда несладко приходится даже и автомобилистам, ибо подсыпаемый периодически гравий уходит в эту глину, как в прорву. В ближайших планах областного управления строительства и эксплуатации дорог – асфальтирование таковой до самого Новосельцева. Заскорузлые скептики оценивают протяженность срока до начала работ в 10 – 15 лет.

Какая же нелегкая занесла сюда жителей? Объясняется все очень просто: вольготно раскинувшееся в низине Березовое – старинную колыбель всех местных родов, регулярно стало подтоплять. Попервости только в случае большого весеннего паводка, а в последние годы даже и после рядового ливня. И вот удивительно: с вырубкой лесов реки обмелели, в том числе и местная Песчанка, а наводнений стало больше. Чудеса! Сначала березовцы надеялись пережить эти напасти: бесполезно! После того, как в своем доме у реки чуть не утонула бабушка Степанида, стало ясно, что надо принимать меры. И занялись постройкой дамбы. Пока ее строили и без конца латали, наиболее нетерпеливые, особенно из числа молодых, принялись возводить дома на склоне, и постепенно Березовое стало пустеть, а на горе разрослось Новосельцево. И для дальнейшего строительства еще имелось место – все выше и выше в гору. Лишь убрать камни и кусты. Какой вид открывался на окрестные ландшафты! Не Альпы, конечно, но все же.

Отсутствие утесов и пропастей не давало повода относиться к законам физики свысока. Не все это понимали. Когда еще построек в Новосельцеве насчитывалось всего ничего, в окрестных перелесках водилось много грибов. Передовой механизатор Митя Калабин из Березового как раз вне очереди купил «Москвич» и, когда подошла грибная пора, вместе с женою поехал на промысел. Он оставил автомобиль под кустом, где не так палило августовское солнце, и супруги полностью отдались тихой охоте. И удалились по грибным полянам на значительное расстояние. Оглянувшись в какой-то момент на свое средство передвижения, Митя его под кустом не обнаружил, а увидел ниже по склону. Автомобиль набирал скорость.

– Эй! – сдавленным голосом бесполезно окликнул его Митя и тут же помчался вдогонку. Даром, что ему минуло сорок – он показал на стометровке рекордное время. Но слишком велика оказалась у «Москвича» фора, и передовик производства его не догнал. Нет, не догнал. Изделие АЗЛК с разбегу ударилось о сосну, отчего погнулся бампер, отскочив, продолжило путь, но увязло в кустах боярышника. В это время супруга Мити с двумя наполненными ведрами спешила ему на подмогу. Грибы в тот год удались на загляденье – ядреные молоденькие рыжики, один к одному. Под гору ехать было способно даже с разбитым радиатором и, по сути, мотор поработал лишь на подъезде к дому Калабиных. Ремонт потребовался основательный: кроме радиатора, пришлось чинить что-то во внутренностях автомобиля, выправлять бампер и капот. Ручник оказался в порядке! А как «Москвич» сорвался с привязи, осталось непонятным. С тех пор Митя всегда подкладывал на склонах под колесо полено, которое постоянно имел в багажнике. Самое смешное, что работал он на колесном тракторе, и ни разу тот не делал попыток побега. Не иначе – сглазили. Народ-то в Березовом разный. Может, озлобили его беспрерывные паводки – кто знает. Попробуй-ка каждый раз вычерпывать из подполья воду и сушить картошку, а заодно и все, что под полом, иной раз – и над ним. А огороды, по временам напоминающие заросшие огурцами болота? Сплошной ущерб! А тут кто-то покупает легковые автомобили… Так не всем же быть передовиками, сидеть в президиумах – надо же кому-то и пахать!

Но Митя на завистников не обращал внимания, может, и зря. Может, следовало сделать какой-то обряд от напастей. Потому что в скором времени двое загулявших недорослей угнали его «Беларусь», на котором он безаварийно проработал 12 лет, и опрокинули его в кювет, отчего раскололся блок картера.

Белая приземистая иномарка, от которой исходили неощутимые флюиды Фудзиямы, двигалась по дороге к Новосельцеву неспешно, поскольку заехала сюда в первый раз. В машине сидели двое мужчин лет 25 и девушка, которой столько ни за что не дашь.

– Смотрите, какой-то там абориген на склоне, – мотнул головой водитель в сторону человека, который, действительно, маячил среди кустов. Тут же они разглядели рядом с ним теленка бурой масти, потупившего голову долу.

– Выгуливает, что ли? – предположила девушка, сидевшая рядом.

– Скорей уж, пасет, – высказал догадку штурвальный.

– Одного теленка?

– А что ты хочешь? Деревня, натуральное хозяйство. Патриархат.

Кусты скрыли теленка вместе с персональным пастухом, дальше показался населенный пункт.

– Ну вот, добрались, – сказал человек за рулем, лишь только они приблизились к первым домам.

– А ничего себе деревенька, – отметил сидевший на заднем сиденье. – Пыли только много, да, Федь?

– Да ее и в городе хватает. Хорошо, еще дожди время от времени перепадают.

– Я слышала в новостях – сельчане жалуются на засуху, – посмотрела на Федю сидевшая рядом спутница.

– Так наш-то городской дождик десятиминутный для них – всего ничего. Им надо, чтобы хорошо землю промочило.

– У всех свои причуды, – отозвалась она.

– Ну, Валя, на сухой-то земле ведь ничего не растет!

– Чего же не поливают?

Федя не нашелся, что ответить и спросил третьего члена экипажа:

– Андрей, что это означает? – он кивнул направо по курсу, где наблюдалось какое-то непонятное движение. Колесный трактор наскакивал задом на мощный тополь, сотрясая дерево до самого верха. Но падать оно не собиралось, лишь только кора в местах ударов разлохматилась. В свою очередь, и трактор не имел никаких повреждений, поскольку таранил тополь толстой стальной навеской. Ни одна из сторон не хотела уступать.

– Да фиг его знает, – недоуменно отозвался поименованный Андрей. – Деревня же! Наверное, парень под мухой. Может, он жену туда загнал, а теперь хочет стряхнуть, чтобы конкретно разобраться.

– Ну, вы уж совсем… – покачала головой спутница. – Бывает же, я слышала – пчелы улетают от хозяев. Целый рой. И где-нибудь на дереве устраиваются. Может, он пчеловод и от него тоже улетели?

– Но они, сдается мне, в начале лета улетают. А тут чуть ли не зима натуральная, – возразил Андрей. – Да и так он их не достанет, а только прогонит совсем.

– И дорогу загородил, – добавила Валентина. – Он так и будет сновать тут? Может, нам объехать, по другой дороге?

– Придется, – согласился Федор, но тут тракторист заметил подошедшую машину и, сделав короткий маневр, освободил проезжую часть. После чего выбрался из кабины, кивнул Федору, приоткрывшему дверцу, и стал глядеть вверх, задравши голову. Чтобы улавливать звуки, заглушил мотор.

– А что там? – заинтересовался приезжий, тоже уставившись на дерево.

Вслед за ним салон авто покинули и пассажиры и, встав рядом, вперили взоры в густую листву.

– Кошка убежала, – с досадой сообщил оператор трактора. – Поймав непонимающий взгляд шофера, пояснил:

– Редкая кошка, абиссинская. Надежда и опора моей половины. Почти красная. Она с ума сойдет!

– Кошка?

– Моя жена! Она планирует стать заводчицей редких кошек.

– Дела-а… – сочувственно протянул Федор, а пассажир Андрей предложил:

– Так давайте мы ее колбасой поманим, у нас есть, для перекуса. Запах – м-м!

– Запах-то чесночный. Может, она не переносит чеснока! – резонно заметил Федор. – Но попробовать надо.

– Да не стоит, – растроганный живым участием приезжих, сказал хозяин редкого животного. – Я лучше принесу селедку. В ней рыбьего жиру – за версту в нос бьет! Эта кошка ест ее, когда в настроении. Привередливая, собака! Интересно – у них в Абиссинии, селедки, что ли, водятся? Минтая, например, не жрет!

Ответа на вопрос не последовало.

– Так давайте оба варианта испробуем! – осенило пассажира авто. – Вы несите селедку, а мы – колбасу. Валя, где у нас колбаса?

– Наверное, придется ее разрезать: половину кошке, половину – нам, – рассудительно заметил Федор. – Разрезанная, она еще шибче будет пахнуть!

– Да, пожалуй, – поддержал его тракторист. – Только не надо половину, ей и ста граммов хватит. – И он повернулся, чтобы сбегать за селедкой.

– Кошка, говорите, красная? – неожиданно спросила Валентина. – А это не она там сидит?

Все посмотрели в направлении вытянутой руки с тонкими музыкальными пальцами. В некотором отдалении на верее ворот сидела гладкая короткошерстная кошка цвета пережженного кирпича и с интересом наблюдала за кутерьмой.

– Так это она и есть, зараза! – воскликнул хозяин абиссинки, а Валентина нырнула в машину и тотчас появилась с батоном колбасы в руках. Резать продукт не доставало времени, и Федор, крякнув, отломил порядочный кус, который тут же вручил супругу заводчицы. Последний, изобразив умильную гримасу, стал приближаться к беглянке, имея в вытянутой руке колбасу.

– Патра, Патра, – елейным голосом манил он животное, произнося уменьшительное от «Клеопарта». – Иди, иди сюда, свинья!

Обманутая льстивой улыбкой и смиренным голосом хозяина, а более того – запахом колбасы, кошка позволила взять себя на руки. Конечно, распробовав колбасу, она, вероятно, испытала глубокое разочарование, поскольку, вопреки усилителям вкуса, мяса в подношении практически не оказалось. Жизнь – жестокая штука.

– Не знаю, как благодарить! – с чувством сказал счастливый ее хозяин, – может, заглянете на чашку чая? За знакомство, за удачу приподнимем?

– Спасибо, торопимся. Как-нибудь в другой раз, – отозвался на правах флагмана Федор. – Кстати, я Федор.

– Антон, – подал руку владелец кошки. – Представились и Андрей с Валентиной и обменялись с Антоном рукопожатием.

– Так заезжайте в любое время, – пригласил Антон. – Если трактор у забора – значит, я дома.

– Спасибо! – во второй раз поблагодарил Федор. – Коля Лузин там же живет?

– Там же, на Осочной.

– Ну, пока!

– Пока!

– Так запросто? – с недоумением произнесла Валентина, когда машина тронулась. – А вдруг мы налетчики?

– Что ты хочешь: не Снежнодольск! – резонно заметил Андрей. – А я бы выпил, как предлагали – за удачу.

Сидящий за рулем хмыкнул.

– Что, к Коле? – спросил он затем.

– По идее-то надо бы пробежаться сперва по магазинам, – предложила Валентина, что свидетельствовало об отсутствии у компании неукоснительного плана действий.

– Можно и по магазинам, – Федор посмотрел на Андрея, и тот кивнул. – Но тогда я ему позвоню – вдруг у Коляна какие-то планы. Ищи его потом!

И он, действительно, позвонил.

Разговор получился коротким: знакомый никуда отлучаться не собирался, занятый ремонтом бани. Но на всякий случай решили заехать сначала к нему. Мало ли!

Остановив машину у известного ему дома, Федя осторожно отворил калитку и заглянул во двор, готовый тут же захлопнуть ее, буде встречать его вывернется собака. Потому что не все же держат четвероногих друзей на привязи. Вообще – как это можно: держать друга на цепи?

Но собаки не оказалось, и гость растворил калитку пошире, так что стали видны сени, заборчик, за которым обозначился пустой пока огород, навес, до верху забитый сеном и капитальное бревенчатое сооружение, размером никак не меньше, чем 6 на 4 метра. Оттуда через распахнутую дверь доносился визг электропилы.

– Это что, такая баня? – спросил Андрей у Валентины. Она пожала плечами.

– Общественная, что ли? – продолжал удивляться спутник. – Это же сколько дров надо! – И он собрался выйти наружу, но тут откуда-то из переулка вынырнула рыжая собака и приблизилась к автомобилю, пристально разглядывая ноги Федора, который уже намеревался войти во двор усадьбы.

– Кошмар! – вполголоса ужаснулась Валентина.

– Э! – громко обратился к собаке Андрей, тоже почуяв неладное. Она тут же переключила внимание на него и залилась лаем. Федор не знал, куда отступать, но на его счастье из бани выглянул хозяин и цыкнул на пса.

– Из-за пилы не слышал, как вы подъехали, – объяснил он. – Не думал, что так скоро. Ну, здравствуйте, проходите. Выпьем чаю? – и владелец вольноопределяющейся собаки посмотрел на спутников Федора.

– Но мы ж по делу, – запротестовал тот. – Да и тебя отрывать от работы не стоит. А дело вот какое: хотим мы открыть у вас магазин, как принято сейчас в селах, минигипермаркет. То есть все – от селедки пряного посола до садового трактора. Спиртные тоже – куда без них? Ты взял бы на себя поиски помещения и продавца, а мы – доставку товара. Ну, там сигнализацию, интерьер и прочее. А?

Видно было, что предложение гостя застало аборигена врасплох.

– Да тут уж и так торговли полно, аж не вмещаются в помещения, торгуют на улице, чисто Ташкент, – отозвался, наконец, он.

– Но видишь ли, Семеныч, в чем наши шансы: мы-то обеспечим более низкие цены и народ повалит.

– Так это что же – себе в убыток? – с сомнением почесал бровь Семеныч.

– Ну, почему же в убыток? Обязательно в прибыль! Будем изыскивать лучшие варианты. Покупать подешевле, а продавать… ну да, тоже подешевле.

– Интересно девки пляшут. По четыре штуки в ряд, – вполголоса пробормотал местный житель и уже в полный голос спросил:

– А не посмотреть ли для начала на наши, местные цены?

– Ты прямо в точку угадал, Семеныч. Именно так мы и хотели сделать. Есть у нас цены, которые на оптовке. Так что произведем пристрелку. Ты с нами?

– Придется, раз такое дело. Ну, как мы есть теперь компания, надо хоть признакомиться. Николай Семенович Лузин, можно просто – Семеныч,– и хозяин усадьбы пожал руки назвавшим себя гостям. – Ну вот, можно и трогать. Сейчас – сюда.

И автомобиль с пополнившимся экипажем покатил к ближайшему магазину.

***

Глава 2

Виктор Петрович Сумайкин недавно выработал себе пенсионный стаж, и хоть в последние годы обзавелся некоторыми болезнями, на заслуженном отдыхе быстро окреп. Буквально за неделю. Тому причиной стало долгожданное обращение к природе, на которую прежде недоставало времени, даром, что он жил в селе. Заросли крапивы вдоль заборов – это еще не совсем природа. И тополя, сорящие летом белым пухом – то же самое. Виктор Петрович желал видеть тенистые лесные уголки, где не слышалось стрекота мотоциклов и бензопил и не гавкали, почем зря, собаки. И теперь он уходил по утрам прогуляться к ближнему лесу, и дышал. Когда дорабатывал последние месяцы, его часто посещала мысль устроить по выходе на пенсию их с Марьей Сергеевной семейное гнездо вне села. Где-нибудь на раскидистом дереве, не так высоко над землей, чтобы легко входить в него, и не слишком далеко от местной цивилизации, дабы не затруднительно было ходить в магазин и в аптеку. И до того эта идея завладела им, что Сумайкин насилу дождался окончания своей трудовой вахты. Лишь только на службе поблагодарили его за долголетний и добросовестный труд и, вручив памятную стеклянную вазу, выставили за дверь, как он едва ли не полностью отдался реализации своей мечты. Перво-наперво Виктор Петрович присмотрел наиболее подходящее дерево, что не составило большого труда, так как местность он знал досконально. Лесной резиденцией его следовало стать старой березе, которая в метре от земли разделялась на три кривых ствола, образуя в развилке подходящее место для устройства летнего жилища. Виктор Петрович видел как-то тоже на березе, метрах в трех над землей сооружение, явно построенное не воронами, поскольку были использованы доски. Обитал ли там кто-то, выяснять не стал, поскольку такое строить не собирался и опыта перенимать – также. Он решил соорудить свое пристанище полностью из подручных материалов, без гвоздей и болтов. И вот, отпраздновав в семейном кругу свой выход на заслуженный отдых, в будний день, который стал теперь выходным, Сумайкин отправился в лес. При себе он имел топор, заткнутый, как у старых лесорубов, за ремень, и ножовку. Апрельское утро выдалось прохладным, в натаявших накануне лужицах хрустел под ногами лед. Он спустился по склону ниже, до самой Песчанки, еще не освободившейся от зимних оков. Красота!

Не один только Сумайкин покинул в это утро населенный пункт. Не спится не то, что до обеда, а даже до девяти утра, старикам даже на отдыхе: проходя мимо реки, делавшей здесь петлю, он увидел сгорбившегося над лункой рыболова и тут же узнал его: Лев Иванович Гущин, тоже пенсионер. Он постарше Виктора Петровича, но нездешний, а приехал не так давно из города, со своей Анной, как только и она вышла на пенсию. Тут ее необоримо потянуло в места детства, то есть в Новосельцево. Супруг, которому обрыдла городская суета, не возражал. Потому что детство его протекало тоже в деревне, хотя нездешней. И это запало, надо думать, ему в душу. Об этом детстве Сумайкин слышал от Анны, которую знал давным-давно. Однако же супруг ее оговорил за собой право покинуть село, если вдруг оно надоест. По ее словам, Гущин занимался преподавательством и даже имел научные труды. Ну, это уж – понимал Виктор Петрович – она прихвастнула. Какое преподавательство, когда ее муж изъяснялся почти так же коряво, как Петя Круглицын, окончивший семь классов. Одно только отличие – Лев Иванович не ругался походя матерными словами, как Петя, у которого к 45 годам скопился неимоверный запас выражений. Виктор Петрович с Гущиным знаком шапочно, а тут вышел прямо на него.

– Доброе утро! – поздоровался он с рыболовом.

– Доброе и вам! – раздалось в ответ.

– Так место выбрали вы неудачное. По-моему, тут мель – до дна, наверное, за зиму промерзло.

– Нет, вода там ходит. И рыба.

– Клюет разве?

– Да не сказать, чтобы шибко. Но мало-мало есть, – ответил любитель холодной рыбалки, кивнув в сторону, где в снегу, запорошившем лед, лежали несколько окуней. – Ладно, что окуни мерные, не ерши. Наверное, стайка такая.

– Эти еще ничего, – сконфуженно согласился Сумайкин, поправляя топор за ремнем, – а то ведь заезжие всю рыбу перевели.

– Хм, хм, – отозвался Гущин, подтягивая поближе бур. – А чего же вы – по дрова, ли чо ли?

– Ну, какие дрова – на горбу отсюда не натаскаешься! Мастерю я из наростов фигуры разные.

– Из кап, что ли?

– Вот-вот, из них самых.

– Интересно. Работа, наверное, не из легких. Они, сдается, твердые больно.

– Да, это есть. Но если инструмент наточен, как надо – то нет проблем.

Спустившийся с берега к рыболову Виктор Петрович перевел дух. Он и в самом деле когда-то давно занимался деревянными поделками. Но в этот раз ничего подобного не замышлял. Да не распространяться же об истинной цели похода.

– Долго приходится искать? – рыболов. Отложив на секунду удочку, закурил и предложил Сумайкину, но тот покачал головой и сказал:

– Когда как. Иногда быстро находится, бывает, что и не одна. А то и два-три часа проходить можно и – без толку. Одно хорошо: пройдешься по лесу, посмотришь, подышишь…

– Это да, – отозвался после паузы Гущин и выпустил клуб дыма. – Все-таки рыбалка в чем-то лучше охоты, холера ее разбери! Вот попробуй-ка закури на охоте! Можно и вообще тогда в лес не ходить. А тут – кури, сколько душе угодно, хоть махорку, можно вонючего самогону глотнуть и заесть чесноком – рыбе все одинаково. А в лесу, конечно, баско. Жаль, я как-то не знался с резьбой по дереву. Но другой раз подумывал: а не устроить ли себе избушку где-нибудь в чащобе, на дереве? До того уж бетон и асфальт достали, и трамваи-троллейбусы, толкучки базарные!

– Ну? – оторопело выдавил Виктор Петрович, округлив глаза. – Избушку? На дереве? Я тоже… – и замолчал.

– Ну, конечно, поразмыслил – не получится. Ее в одиночку и на земле-то не очень просто, а на дереве? Не нанимать же бригаду? Потеха, да и только! Решат – дескать, умом тронулся человек.

– Это уж точно, – без энтузиазма молвил Виктор Петрович.

– Уж беспременно так и порешат. Ребятишки пальцем станут показывать. Психиатров еще привезут…

– Привезут, привезут, – печальным голосом согласился Сумайкин. – А дай-ка, Иваныч, закурить. Что-то расхотелось мне идти по чагу.

– По капу же, – поправил Лев Иванович, протягивая пачку сигарет.

– По капу, будь она неладна, – согласился свежий пенсионер и закашлялся, глотнув дыму:

– Давно не курил. – Помолчал и спросил:

– Значит, с избушкой покончено?

Гущин внимательно посмотрел на него – не смеется ли? – и подтвердил:

– Да, тудыть ее! Хотя и жалко. Живут же вольготно на деревьях африканцы! Правда, возраст…

– Да, вот интересно: молодые-то на 10-20 метров запросто к себе домой забираются, а как старики? Канализации у них там на деревьях нет! Да и просто прогуляться, ноги поразмять. А лифта тоже нет.

– Ну, старики-то, поди, обитают у подножия. На лесной подстилке. Не так почетно, зато все под рукой. Тут тебе и стол, и дом и – пардон – отхожее место.

– Да-а, дела… Все-таки хорошо бы поселиться в лесу!

– Еще бы! Но видишь, – незаметно перешел на «ты» приезжий, – нужно электричество, даже летом; какая-то дорога к дому, отвод участка. Это ж сколько надо денег! А здоровья!

– Не говори, – согласился Виктор Петрович. – Я прошлой осенью курятник сооружал – так себе избушка, так чуть кредит не пришлось брать. Все же дорого, а профлист на крышу, например, – ее пальмовыми листьями не закроешь. Да и не растут они у нас. Я говорю своей хозяйке: «За все эти строительные вложения можно было нам покупать яйца лет 50, и не утомляться!». «Нет, говорит, – как же без хозяйства? Соседи засмеют». Ну и вот. А старый курятник пошел на дрова. Жалко.

– А как же! Говорится же: «старый друг лучше новых двух!».

– Сейчас и старые куда-то подевались. А новых и вообще не видать.

– Именно, – Лев Иванович согласно кивнул, выбросил окурок и сделал подсечку. Но рыбешка сорвалась.

Сумайкин тоже отправил щелчком окурок на берег, чтобы не загрязнять акваторию и сказал:

– А я-то, грешным делом, поначалу подумал: вот приехал богатенький, не иначе коттедж в лесу хочет отгрохать. В водоохраной зоне. Вдали от шума городского, от вирусов, от ОБЭПа. Лишь на штыке у часового… – как там, забыл.

– Горит полночная звезда, – подсказал рыболов. – Но теперь с винтовками толстосумов не охраняют. Вчерашний день. Хотя к автомату тоже полагается штык. А насчет коттеджа – могу построить без кредита разве что двухэтажный курятник. Максимум – три этажа. Хотя, правда, купил сыну квартиру, когда еще работал. Однушку, язви их!

Виктор Петрович кивнул с уважением и доверительно промолвил:

– Но ведь ты где-то жил, не на улице же! Видно, что не бич, и вид у тебя представительный.

– Вестимо, не на улице. Но эту квартиру пришлось продать и купить тоже однушку другому сыну. А на разницу – дом в Новосельцеве.

– Вон как! Да мы тоже – все для детишек.

– Известно: планида такая.

– Чего?

– Я говорю – доля наша такая.

– Дом, слышал, у Клюевых купил?

– У них. Да в основном моя половины спроворила – она клюевская родственница.

– А, да. Тут полдеревни родственники. Если покопаться, то и мы с тобой родня – через Анну. Ведь она мне троюродная… – в общем, родня.

– Потеха! Впору отметить такой факт посиделками.

– Так не проблема. Зайдем ко мне, немного отметим. Все равно тебе по пути.

– А что же, на промысел уже не пойдешь?

– Так уж отложу это дело. Прогулялся, подышал, на рыбалку посмотрел. Я вообще-то тоже рыбак, но больше – летом. Так что, пойдем?

– Ладно ли будет мне ни с того, ни с сего к вам заявляться? Вроде бы – незнамо зачем?

– А чего ж? За хорошее знакомство поднимем по маленькой. Надеюсь, тебе не противопоказано? Жена моя вменяемая, довольна будет, потому что гости у нас теперь нечасто: времена такие, вирусные.

– Я вообще говоря, не против, как я есть человек простой. Но зайдем по пути в магазин?

– Так-то дома все есть, вплоть до груздочков соленых, но если надо – давай зайдем.

Лев Иванович собрал свой улов, сгрузил в рюкзак, к которому приторочил складной стульчик, и поднял бур:

– Ну, нищему собраться – только подпоясаться. Я готов.

Миновав кустарник, росший по берегу реки, одолели некрутой, но длинный подъем и вышли к селу. Улица, по которой они двигались, оказалась весьма протяженной. Гущин смотрел по сторонам, хотя проходил здесь уже не первый раз.

– Ах ты ж! – воскликнул вдруг абориген и нагнулся, подобрав что-то с земли. Это был неказистый бумажник из кожзаменителя. Сумайкин осмотрел его, открыл. Внутри оказался вкладыш из тоненькой пачки пятитысячных купюр.

– Никаких опознавательных знаков, – пробормотал нашедший сокровище, осмотрев и внутренние поверхности кошелька, и пересчитал содержимое:

– 250 тысяч. Интересно, кто разбрасывается такими деньгами?

Гущин пожал плечами:

– Подфартило тебе. Такой куш!

– Ничего хорошего. Лишние расходы.

– Как это?

– Так придется объявление в газету давать. А иначе как найдешь растяпу? А за объявление надо слегка платить.

– Хочешь вернуть владельцу? – и Лев Иванович странно посмотрел на Сумайкина.

– Ну, само собой, – отозвался Сумайкин и, в свою очередь, странно посмотрел на Гущина.

Тот почесал лоб, отодвинув шапку, и засмеялся:

– А я-то грешным делом, подумал…

И они стали смеяться вдвоем, так что у Сумайкина едва не вывалился из-за пояса топор.

– А вот и моя избушка, – молвил Виктор Петрович, указывая на дом, изрядно отодвинувшийся от дороги, идущей по улице.

«Наверное, чтобы пыли летело поменьше» – сообразил Лев Иванович, а вслух выразил неподдельное удивление:

– Избушка – хоть взвод загоняй на постой. А вы же, баешь – вдвоем с женой?

– Так это сейчас. А раньше в самый раз было, и даже тесновато, когда детишки подросли и первый внук объявился. А потом все помалу разбежались. И остались мы двое. Помещаемся. Да. Но наезжают временами, летом – так тут вообще галдеж и сутолока.

Дом и впрямь имел внушительные размеры: 10 на 12, и хотя второй, а равно и третий этаж отсутствовали, места в нем, конечно, хватало. Дополняла жилплощадь еще утепленная веранда, позволявшая обретаться в ней до самой зимы.

– Да-а, – протянул Лев Иванович, – Вдвоем, конечно, тут есть, где поместиться!

– А вон та баня, про которую я говорил, – показал в сторону свежего бревенчатого строения хозяин. – Смета, которую я прикидывал, превышена в два раза. Пожалуй, великовата вышла баня.

– Пожалуй, – согласился гость. – У тебя, Петрович, однако, тяга к грандиозности.

– Так почти все такие бани и строят: начал кто-то один, и пошло. Типа, мы-то чем хуже? Ну, правда, выполняет она и роль прачечной.

– Баня роскошная. Но ты про баню не говорил. Ты говорил про курятник.

– Ах ты, надо же! Голова садовая! Ведь точно, я про курятник говорил. Да вон он, за малиной. А баню-то еще раньше построил, но не так давно – видишь, еще не потемнела. Ну что же это мы все об архитектуре, да об архитектуре. Пойдем в дом!

Лев Иванович Гущин, умудренный многими годами жизни, последовал за Сумайкиным с некоторой неуверенностью, не представляя, как отнесется к его нежданному визиту хозяйка.

Но все прошло вполне благопристойно.

– К нам гость! – объявил Виктор Петрович, открывая дверь в дом, когда они разгрузили в сенях инструментарий.

– Да? – отозвался из кухни женский голос, и в прихожую вышла супруга Сумайкина.

– Здравствуйте! – поприветствовал ее Гущин, втайне досадуя на себя, что согласился зайти. Чисто забулдыга – ни с того, ни с сего.

– Здравствуйте! – отозвалась она.

– Лев Иванович Гущин, – представил его Сумайкин, – прошу любить и жаловать. Лидия Васильевна, – и он поклонился слегка в ее сторону. Да вы, наверное, знакомы.

– Ну, в нашем-то селе конечно, не затеряешься. Как Аннушка, Лев Иванович?

– Да помаленьку, помаленьку. Все не может нарадоваться, что в Новосельцево вернулась.

– Надо бы ее навестить, да все как-то времени не выберу. А вы вдвоем заходите. В выходные-то мы всегда дома.

– Передам. А я тут на рыбалку немного вышел – Анна-то не рыбак. Ну и повстречались с Виктором Петровичем на природе.

– А я и то подумала, куда же он ушел?

– Так ты же спала, не стал будить, – отвечал Сумайкин.

– Не спала уже, а дремала, вспоминала, что надо сегодня сделать.

– Ну, вот сейчас первоочередное – составить нам компанию.

– Вы вовремя. Как раз время к обеду. Да проходите, Лев Иванович, проходите, а то нас не переслушаешь!

– Садись, садись, Иваныч, – пододвинул гостю стул Сумайкин. – А, руки сполоснуть – пожалуйста! Рыба, когда не на столе, негоже пахнет. Сырая, то есть.

Он, в свою очередь, сел за стол и сам, достав прежде из холодильника бутылку водки. Затем придвинул стул для своей супруги и принялся нарезать хлеб и сало, пока она разливала в тарелки ярко-оранжевый борщ и накладывала в соленые грузди.

– Ну, за более близкое знакомство, мир и согласие между домами! – провозгласил тост Виктор Петрович, и все, в том числе и хозяйка, выпили ядреный холодный напиток.

– Да ты не смущайся, Иваныч! – закусив грибком, расплылся в ухмылке хозяин. – Наверное, непривычно показалось? Так это своего производства вещь, абсолютно экологичная, но и крепкая же, верно? Негоже мне отставать от народа: народ пьет свое – ну и я должен. Чем лучше, или хуже? Ведь не на продажу. Ну как?

– Забористый эликсир. И без отягчающих питье обстоятельств. Я помню, как-то занимался сосед мой изготовлением самогона. Сухой закон тогда приняли. Давно это. И все шло хорошо, продавал понемногу, хотя в ту пору все могло плохо кончиться. Государство не терпело такой конкуренции. А потом пришли трудные времена: возник почему-то дефицит сахара, и не из чего стало делать брагу. Но у него брат работал в колхозе – тогда еще такие существовали. Так вот в колхоз привозили патоку, попутный продукт сахарного производства. Подмешивали ее в корм коровам. Очень им нравилось. Да ты знаешь, конечно. И вот этот брат стал понемногу заимствовать у рогатых патоку, и из нее мой сосед гнал крепкий напиток. Страсть крепкий! Но пить его даже в пьяном виде было невозможно – до того вонючий. От одного запаха горло перехватывало. Уж пили только по крайней нужде. Ну, понятно, скоро патока до коров доходить почти перестала, потому что работники фермы тоже гнали самогон. Да и на заводе сахарном, наверное, не дураки. И живительный ручеек иссяк. И ладно, потому что дух то того самогона до обморока мог довести. А вот твой напиток вполне благородный по органолептике. Запросто может поспорить с хорошей водкой.