Czytaj książkę: «Лицедеи»
«Весь мир – театр, а мы – актёры»
Из пьесы «As You Like It» Уильяма Шекспира, вольный перевод
Глава 1. Попутчики
На вокзальных часах было около семи утра, когда скорый поезд Самара – Москва подошёл к перрону Казанского вокзала. Дневное светило ещё не вполне вступило в свои права, и пассажиры спешили воспользоваться утренней прохладой, чтобы добраться до конечного пункта назначения. Кто-то приехал по делам, кому-то приспичило навестить московскую родню, а были и такие, кому ещё предстояло ехать на другой вокзал и уже оттуда продолжить свой вояж по необъятным просторам Подмосковья и его окрестностей. И только один из пассажиров стоял на перроне, словно бы раздумывая – то ли идти вместе со всеми к зданию вокзала, то ли на том же поезде возвращаться назад. Впрочем, состав должен был отправиться в обратный путь только ближе к вечеру, так что оставалось достаточно времени для принятия решения.
Сторонний наблюдатель мог бы сказать, что пассажир этот на первый взгляд ничего особенного из себя не представляет – рост ниже среднего, лицо невыразительное, такое увидишь и уже через мгновение оно напрочь выветрится из памяти, но вот глаза… Глаза как глаза, серые, не большие и не маленькие, однако была в них некая странность – они существовали как бы сами по себе, в отрыве от головы и остального тела, помимо воли их обладателя выражая чувства, которые не имели никакого отношения к тому, что происходило вокруг. Растерянность, сомнение в том, что поступает вопреки рассудку – это никого не могло бы удивить, поскольку у каждого из нас бывают минуты душевной слабости, но тут всё было несколько иначе. Если присмотреться, в глубине этих глаз читалась непреходящая тоска, словно бы человек испытывает чувство вины перед самим собой и никак не может с этим справиться. В чём причина, сразу и не разберёшься, тут не обойтись без скрупулёзного изучения обстоятельств его жизни, что могло бы приоткрыть завесу тайны, однако дело это хлопотное и вряд ли стоит без достаточных на то оснований тратить время в надежде что-то разузнать. Поэтому разумнее всего ограничиться выводом, будто личность это вполне заурядная, и не стоило бы уделять ей столь пристальное внимание, если бы не обратился к этому пассажиру некто с наголо обритым черепом и повадками уличной шпаны или «братков», которых в девяностые развелось видимо-невидимо.
– Ну что, тебя подвезти? На такси-то пока не заработал?
Ещё когда изнывал от духоты на второй полке плацкартного вагона, наш герой разговорился с одним из попутчиков. Тот подсел в Старом Хопре, вышли в тамбур покурить, там и познакомились. Митяй оказался весьма болтлив:
– У нас в Хопре, чтобы какое-то дело замутить, надо у местных авторитетов разрешение спрашивать, а потом ещё отстёгивать бабло в общак… Ну а в Москве широта, простор и полно лохов с туго набитыми кошельками. Бери – не хочу!
Сева, так звали нашего героя, не возражал – хотя бы потому, что не собирался залезать в чужой карман, а рассчитывал на то, что сами дадут, и даже не придётся умолять, чтобы подкинули кое-что на пропитание. Всё будет совсем иначе, придут и скажут: «Бери, пока дают, и не сворачивай со своего пути!» Что это за путь? Об этом Сева предпочёл помалкивать – для откровений ещё время не пришло, сколько бы не пытался Митяй его разговорить:
– А тебя чего понесло в столицу?
– Да вот хочу поступить в театральное училище.
– И на фига? Бабла на этом не заработаешь…
Тут в разговор встрял ещё один пассажир, тоже из курящих, лет сорока, с намечающейся лысиной, то ли полученной по наследству от родителей, то ли возникшей по причине чрезмерного напряжения ума:
– Так оно и есть! Актёрам платят крохи, и только немногие добиваются признания. Вот тогда, конечно, и гонорары по высшей ставке, и ордена, и премии…
– У меня так и будет!
Сева произнёс эти слова твёрдым голосом, а в глазах опять какие-то смешанные чувства, словно бы уверен, что желанной цели наверняка достигнет, но вот избавиться от ощущения неведомо откуда взявшейся вины никак не удаётся. Впрочем, ему-то всё доподлинно известно, что, как и почему, а вот с какой стати это ощущение появляется в самый неподходящий момент, судя по всему, это оказалось неразрешимой для него загадкой.
А между тем, Митяй и третий пассажир, который представился просто – Водопоев, продолжили разговор о том, где можно больше заработать. Митяй настаивал на своём:
– Сейчас всем правит криминал, а не какие-то там депутаты и министры. Самое время, чтобы наварить бабла.
– Рисковый вы человек, Дмитрий! Рано или поздно можете оказаться на скамье подсудимых.
– Это как карта ляжет.
– Тут я категорически с вами не согласен! Рассчитывают на везение только дурни, – тут он запнулся и с опаской посмотрел на внушительных размеров кулаки Митяя. – Надеюсь, без обид?.. Так вот, умный человек заранее просчитывает варианты и выбирает оптимальный путь к обогащению. К примеру, я оказываю кое-кому мелкие услуги, завожу полезные знакомства и жду, когда можно будет провернуть прибыльную комбинацию.
– Это как?
– Вы слишком любопытны, – усмехнулся Водопоев. – Ну да ладно, подскажу. Допустим, у меня есть знакомства на таможне, а некий коммерсант намерен импортировать крупную партию компьютеров не уплачивая пошлины. Я предлагаю ему свою помощь, а взамен он отстёгивает мне кое-что от того, что сэкономил. Это может быть весьма приличная сумма.
– И много таких комбинаций провернули?
– Ни одной, – смущённо признался Водопоев и пояснил: – Сейчас я нахожусь на том этапе, когда закладывается фундамент моего благополучия. Дело это хлопотное, но думаю, что через год-другой…
– Этот вариант не для меня! – убеждённо, даже с неким вызовом заявил Митяй и смачно сплюнул.
– Хотите всё и сразу?
– А почему бы нет?
– Терпение, мой друг! Терпение! Много светлых голов так и не добились желаемого результата, потому что слишком торопились, – тут Водопоев упёрся взглядом в какую-то деталь на лице Митяя: – Судя по кривому носу, вы занимались боксом?
– Не такой уж он кривой, – обиделся Митяй, не отрицая своего увлечения этим видом спорта.
– Тогда должны бы знать, что решающий удар надо тщательно готовить. А если будете бестолково молотить кулаками, получите под дых и всё, финита ля комедия!
Аргумент весьма серьёзный, поэтому Митяй не нашёл, чем возразить – видимо, в его спортивной карьере были и такие случаи. Ну а Сева молчал, поскольку так и не решил, кто же в этом споре прав – с одной стороны, и ему хотелось бы получить всё и сразу, а с другой, не в том он положении, чтобы идти на риск, принимая необдуманные, скоропалительные решения. Да и вариантов кот наплакал – симпатичный юноша, будущий герой-любовник мог бы произвести впечатление на приёмную комиссию, а при Севиной унылой внешности на что рассчитывать? Есть кое-какой опыт работы в областном театре – это вам не занятия в школьном драмкружке, но ведь аплодисменты местной публики к анкете не приложишь. Разве что понадеяться на сочувствие к заезжему провинциалу – сердобольные тётушки с седыми буклями обычно составляют большинство в таких комиссиях. Вот и надо подготовить монолог, который бы их пронзил от пяток до макушки, чтобы слёзы полились из глаз, а руки сами хлопали в ладоши вопреки соображениям ума.
Так бы и закончился этот разговор, если бы Водопоев не предложил закрепить знакомство в привокзальном ресторане. Однако Митяю не терпелось заняться привычным делом – столичный вокзал словно бы специально предназначен для такого рода промысла, ну а Сева спешил сдать документы в приёмную комиссию… Что тут поделаешь? Водопоев вручил каждому по визитной карточке, дополнив это действие словами:
– Если возникнут проблемы, обращайтесь, помогу.
Ну а как не помочь, если по их лицам видно, что далеко пойдут. Митяй вполне может преуспеть в бизнесе – такому в рот палец не клади. Ну а со вторым сложнее – тут многое зависит от того, какие мысли бродят в его голове, каким богам намерен поклоняться.
Глава 2. Секрет успеха
Эта мысль, будто родители назвали его Всеволодом в честь Мейерхольда, основателя театра имени самого себя, словно заноза застряла в сознании Севы, побуждая к размышлениям, которые никак не соответствовали особенностям его жизни в провинциальном городке. Пусть родители даже не подозревали о существовании такой фамилии, однако это обстоятельство ничего не может изменить, поскольку не должно быть более достойной цели для человека, чем воочию увидеть памятник, поставленный в его честь. Не важно, что это – бронзовый бюст или гранитная стела и надпись на золотой табличке с указанием фамилии и званий. Тут важен факт, а не способ превращения мечты в реальность.
Понятно, что перспектива стать кем-то вроде генерального конструктора ракетной техники его нисколько не прельщала, поскольку Сева понимал, что в этом трудном деле усердие и прилежание не смогут компенсировать отсутствие таланта. Аналогичная ситуация в музыке, в литературе, в живописи, а вот в театре всё иначе – тут надо лишь скрупулёзно освоить все элементы актёрского мастерства и больше ничего не требуется. Ведь выступать на сцене, исполняя заданную роль, – это же совсем не то, что корпеть целый год над симфонией, книгой или живописным полотном! Театров и киностудий много, ролей ещё больше, а зрителей вообще навалом, и, если им понравиться, можно печь ордена и премии, как пирожки, на зависть менее удачливым коллегам.
И вот теперь, стоя перед членами приёмной комиссии, он вообразил, что стоит на сцене МХАТ, а публика только и ждёт того момента, когда он закончит свой монолог, чтобы приветствовать своего любимца. Надо отдать Севе должное – мимика и дикция у него на высшем уровне, хоть сейчас выпускай на сцену! Члены приёмной комиссии в полном восторге, и только один засомневался:
– Коллеги! Вы посмотрите на его глаза! Пустые, они абсолютно ничего не выражают, словно бы существуют сами по себе, живут в другом каком-то мире.
Но у коллег совсем другое мнение:
– Ничего, за четыре года учёбы всё исправим. И потом, что там у актёра в глазах, даже из партера разглядеть нельзя, не говоря уж о галёрке.
– Ну не верю я ему, не верю!
– Ты, похоже, Станиславским себя вообразил. Не рано ли примеряешь лавровый венок?
– Да ладно, делайте, что хотите. Но помяните моё слово, всё это плохо кончится.
Так Сева стал студентом школы-студии МХАТ, а через четыре года оказался перед выбором – мастеровитый актёр везде востребован, особенно если успел сыграть несколько ролей в кино. Но что делать, то есть в какой театр идти? Сева чуть мозги себе не сломал, пытаясь решить эту трудную задачу – один неверный шаг и тогда можно поставить крест на грандиозных планах. Ночей не спал, осунулся, и тут вдруг Севу осенило: «Водопоев, вот кто может, просто обязан мне помочь! Но как его найти? Визитная карточка!» Будь Сева в житейском плане вполне обустроен, а в это понятие входит и отдельная квартира, и мебель, и обширный гардероб, ему можно было бы только посочувствовать – легче найти иголку в стоге сена, чем клочок бумаги на шестидесяти квадратных метрах жилплощади, где при отсутствии хозяйки или прислуги царит апокалиптический бардак. Однако на тот момент в его активе была всего лишь комната в общежитии, а в придачу пиджак, пара брюк, да ещё костюм, который купил на гонорар за роль в последнем фильме. В кармане старого протёртого на локтях пиджака Сева и нашёл то, что искал.
Водопоев не подвёл – согласился на встречу сразу, без раздумий. И вот сидят за столиком в «Арагви», Водопоев уплетает цыплёнка-табака, словно бы дорвался до еды после недельной голодовки, а Сева прикидывает, во сколько всё это ему обойдётся. Однако в столь серьёзном деле, когда буквально решается его судьба, тут уж не до экономии – Сева готов последнее с себя снять, лишь бы получить совет опытного человека. Конечно, ещё не факт, что Водопоев разбирается в таких делах, но больше не с кем посоветоваться, поэтому Сева и выложил все свои сомнения, накопившиеся за последние дни, не взирая на то, что его визави не отвлекался от еды, с увлечением обгладывал цыплячьи косточки.
Наконец, Водопоев покончил с курятиной, вытер рот салфеткой и заявил:
– Вообще-то я театр на дух не выношу! – тут он махнул рукой, как бы предупреждая реакцию, которую это неожиданное признание могло вызвать у Севы, а затем продолжил: – Однако мне приходится переступать через свои жизненными принципы, посещая Большой театр, «Современник» и «Таганку». И вот прикинь, почему же я всё это делаю? Почему так бездарно трачу свои вечера вместно того, чтобы подремать у телевизора? – Воропаев замолчал, ожидая ответа, но поскольку Сева не нашёлся, что сказать, последовало разъяснение: – Да потому, мой дорогой друг, что в театральном буфете можно познакомиться с весьма полезными людьми, я имею в виду видных бизнесменов, сотрудников различных министерств и ведомств, не исключая высших чинов полиции и прокуратуры. Как же они там оказались? Неужто все поголовно влюблены в театр? – Воропаев снова вонзился взглядом в Севин рот, но поскольку оттуда опять не донеслось ни звука, завершил свой монолог самостоятельно, без подсказки: – Вовсе нет! Причина в том, что посещение театра – это модно. Вот жёны этих деятелей и тянут за собой мужей, чтобы потом обсудить с подругами, где была, кого там видела, кто во что был одет, ну и далее по списку.
Впору было пожалеть о том, что выбрал такую никчёмную профессию. Ну можно ли добиться славы, развлекая публику, которой наплевать на Шекспира и на Кафку? Им лишь бы погундосить с подругами или принять стопаря на грудь в буфете. Но Севу все эти издержки массовой культуры ничуть не волновали, у него есть цель, и он готов её добиваться вопреки всему. Потому и спросил:
– И что же теперь делать?
Водопоев был предельно краток и довольно убедителен:
– Вот что я тебе скажу. Чтобы преуспеть в этом нашем мире, то есть чтобы получить желаемое, ты должен быть в струе, в тренде, как теперь говорят. А какое у нас самое модное заведение кроме ресторана «Пушкин»? Это «Бонбоньерка». Так что нечего раздумывать – иди туда!
За годы учёбы Сева побывал почти во всех московских театрах, благо студентов театральных вузов на спектакли пускали бесплатно – если были свободные места. Бывал и в «Бон-Боне» – такое название театр получил по имени своего отца-основателя и бессменного худрука Бориса Ивановича Бондаревского, в прошлом популярного актёра. Надоело ему быть послушной марионеткой в руках бездарных режиссёров, вот и решил основать собственный театр. Почему «Бон-Бон», а не «Бор-Бон» или хотя бы «Бурбон»? За это он должен поблагодарить своих учеников, которые и составили ядро театральной труппы – в знак уважения они называли мэтра Бонифацием, вроде бы такое имя было у какого-то из римских пап. На самом деле, всего пап Бонифациев было пятеро, если не считать антипапу с тем же именем, но он тут совершенно ни при чём.
«Ну что ж, пусть будет "Бонбоньерка"!» И хотя к концу этой объедаловки Сева изрядно поиздержался, он был вполне доволен результатом – успокаивало и то, что Водопоев изъявил готовность и впредь поддерживать Севу во всех начинаниях, если только не возникнет необходимость значительных финансовых вливаний. Судя по всему, за прошедшие четыре года Водопоев так и не сумел разбогатеть.
За время работы в «Бонбоньерке» Сева сыграл с десяток ролей, а ещё больше в кино, что совсем неудивительно – иной актёр норовит предложить своё прочтение роли, требует доработать диалоги, а Сева никогда не перечил режиссёру. Сказано «иди туда» – он пойдёт, пока не остановят. Текст роли знал назубок – ни малейшей отсебятины. И самое главное, брался за любую роль даже несмотря на то, что по своим внешним данным никак не соответствовал персонажу, если иметь в виду то, как видел его автор. В театре такое допустимо – там всё достаточно условно, да и выбор актёров не велик, а вот в кино совсем другое дело, там без внешнего сходства никак не обойтись, особенно если это историческая личность. Однако время съёмок ограничено, а тут под рукой актёр, готовый сыграть и Мальчиша-плохиша, и Черчилля, и Сталина, даже Белоснежку и всех семерых гномов, если бы возникла острая необходимость. Причём играл практически с листа, без репетиций – этим он напоминал актёров Голливуда, в арсенале которых есть несколько жестов и гримас, вот они и тасуют их, переходя из фильма в фильм. Понятно, что это не относится к звёздам первой величины вроде Роберта Де Ниро или Бреда Пита, но Севе Америка и Голливуд без надобности, ему вполне достаточно России.
