Czytaj książkę: «Утро морей»
Пролог
В небе по-прежнему кричат чайки, и, если не смотреть по сторонам, а только слушать, можно поверить, что мир не сломан… Но рано или поздно придется посмотреть вперед, а там – они. На любой улице, в любой толпе. Белесые пятна в ярком потоке. Битые пиксели, рваная пленка. Слишком сильно отличающиеся, чтобы не заметить их, и слишком привычные, чтобы считать встречу с ними случайностью.
Ника старалась не пересекаться с ними взглядом и не подходить слишком близко. Она просто не знала, как с ними общаться – даже если с кем-то была знакома много лет. Раньше считалось, что они болеют, а теперь это не корректно. Но и утверждать, что они – обычные, вроде как оскорбительно… Или это правило тоже переписали? Все стало слишком запутанным в последние месяцы.
– Не пялься! – прошипела Даша. – Они всегда замечают, когда ты пялишься!
– Да я не…
– Мне хоть не ври, а?
Это точно. Даше можно не врать. Пасуя перед внутренним блюстителем политкорректности, Ника была вынуждена признать, что пялится. На их тощие тела, на сероватую кожу и гладкие лысые головы. Она старалась не делать это слишком уж очевидно, но… Все ведь стараются пялиться незаметно – и ни у кого не получается.
– Давай пойдем через параллельную улицу? – предложила Даша. – Там сейчас тихо…
Нужно было как-то приспосабливаться, учиться жить в мире, который теперь такой. Раньше Ника и вовсе старалась поменьше выходить из дома, а потом поняла, что это глупо. Если она сама себя запрет в квартире, они только порадуются.
И она начала выходить, иногда даже без особой причины, совсем как раньше. Но при этом Ника предпочитала выбирать тихие часы, когда улицы полупустые. А тут они с Дашей не рассчитали и вляпались в обеденное время, когда толпа вынесла из офисов и их – как бело-серую пену на волнах.
Но на узких тихих улицах действительно было спокойней, тут Даша угадала.
– Извини, – виновато улыбнулась Ника. – Я совсем лажаю, да?
– Три балла из пяти, – хмыкнула Даша. – Рядом с ними ты как будто деревянная делаешься! Они такого не любят.
– И вот уже я должна подстраиваться под то, что они любят!
– Ну, слушай, это же просто вежливость!
Даша всегда принимала перемены лучше.
– Буду учиться, – вздохнула Ника. – Хотя я не могу избавиться от ощущения, что у них не все так просто. Они в последнее время чаще ходят группами, ты заметила?
– У тебя паранойя.
– Может. Но закрытых сообществ в интернете стало больше, куда только их и принимают. О чем они говорят там?
– Может, о том, как на них на улицах пялятся какие-то мутные девицы? – хмыкнула Даша. – Хватит их демонизировать. В конце концов, мы с тобой могли бы стать такими же!
– Нет. Раз не стали, значит, и не могли. Ты смотри, еще одна…
На этой улице было тихо, тут не спешили, тут чаще прогуливались. Из-за общего спокойствия быстрое, суетливое даже движение становилось особенно заметным. Девушка, молодая, из этих – но еще не совсем такая, как они. Пока волосы остались и на коже видны пятна румянца… Это ненадолго, конечно, она уже вряд ли остановится.
Но ее саму это не смущало. Она бодро бежала куда-то на пугающе высоких каблуках, в одной руке держала объемную сумку и легкий плащ, другой прижимала к уху телефон. Она была будущим, к которому Ника никак не могла привыкнуть.
– Погоди пару минуточек, – щебетала девушка в смартфон последней модели. – Да, задержалась, бумаги дома забыла… Ой, ладно, ладно, не кричи, скоро буду, жди!
Разговор она закончила чуть резче, чем следовало бы. Ника сначала решила, что ей показалось, потому что она, как говорит Даша, предвзято относится к замикам… Если бы девушка узнала, что ее замиком назвали, без вызова полиции не обошлось бы. По ней видно: она из тех, кто ничего не спускает на тормозах. Но про чужие мысли она правду не знает, мысли пока что неподсудны.
Да и потом, в этой ситуации Ника оказалась права. Девушка действительно резко оборвала разговор, потому что ее скрутил приступ кашля, настолько сильный, что пришлось остановиться и чуть ли не пополам согнуться.
Когда приступ закончился, девушка выпрямилась и небрежно сплюнула на тротуар два больших, покрытых розоватой пенкой зуба. Она досадливо поморщилась, не похоже, что это ее смутило или даже расстроило. Скорее, она сейчас была человеком, с которым случился досадный конфуз.
Она предпочла бы, чтобы этого никто не видел, и настороженно огляделась по сторонам. Дашу и Нику она, конечно же, заметила, смутилась, но не сильно. Замикам, по большому счету, плевать на пастов, но надо делать вид, что не плевать. Девушка насмешливо развела руками – мол, бывает и так, вы же понимаете! Потом она небрежно смахнула зубы носочком стильной туфельки в канализацию и поспешила дальше по своим делам, на ходу вытирая остатки розовой пены из уголков губ.
Ника понимала, что это не должно иметь значения. Не для нее так точно, это не ее дело. Но в памяти снова и снова вертелись слова Даши…
Мы могли стать такими же, как они.
Мы могли стать…
Могли.
– Да, неловко получилось, – вздохнула Даша. – Но она молодец, достойно справилась.
Ника почувствовала, как в животе нарастает холод, обращается ледяным комком, постепенно распространяется по всему телу. В чем-то Даша права: правильнее всего вести себя так, будто ничего особенного не случилось. А Ника не могла. Не могла пройти мимо той решетки, куда покатились двумя бесполезными камушками потерянные зубы.
– Давай пойдем домой, – попросила она. – Завтра уже выйдем, а сегодня… Нет, давай не будем об этом.
– А ты ее туфли видела? – вдруг спросила Даша с такой жизнерадостной улыбкой, что ее усилия становились очевидными.
– Туфли? А с туфлями что?
– Они зеленые!
– И?
– Я уже не первый раз замечаю, – скорбно сообщила Даша. Будто только это и имело значение. – В моду возвращается зеленая обувь, ты представляешь? Чую, нас ждет ужасное лето!
Часть первая
Теория заговора
Глава 1
Было по-летнему тепло, но уже пахло осенью – совсем чуть-чуть, от смущенно скрывающих первые желтые пряди деревьев. Дальше станет лучше, ярче, пусть и ненадолго – где-то до середины октября. Ника думала о том, как здорово будет увидеть это. И еще – о том, не стоит ли сейчас упасть.
С крыши, с шести этажей. Не покончить с собой, а просто взять, прыгнуть и полететь. Умом она понимала, что при такой высоте прыжок и самоубийство – это одно и то же. Но какой-то мерзкий голосок в голове шептал, что это другое. Ты просто попробуй. Вдруг это то, что ты так долго ищешь?
Ирония заключалась в том, что о существовании этого мерзкого голоска никто не догадывался. Ни Даша, которая была уверена, что знает про сестру все. Ни Майя, с которой они созванивались только этим утром и очень мило поговорили. Ни даже психотерапевт Ники, который был очень доволен ее прогрессом.
Да она и сама не понимала, откуда берутся такие дурацкие мысли. У нее ведь все хорошо! Работа есть, близкие люди есть, а что детей пока нет – ну так это пока. Здоровье, вот, не подводит, месяц назад она обследовалась, даже дыхание задержала, когда врач должен был сказать ей, что показывают анализы. А анализы не показывали ничего особенного, как и при прошлом визите, как и раньше. Всё закончилось!
Так что, если бы она все-таки прыгнула, они бы не поняли. Стояли бы над ее телом, над красными пятнами на желтеющей траве, и крутили пальцем у виска. Не жалели бы, нет. Существуют очень строгие критерии для получения жалости. Ника не подходила. Поэтому ее полагалось осуждать и называть зажравшейся. Но ей было бы уже все равно… Если бы она прыгнула.
Но она не прыгнула. Она поднялась на ноги, отряхнула джинсы от пыли и отошла от карниза. Мерзкий голосок, требовавший полета, затих. Это пока. Он скоро поговорит с другими голосами и окрепнет… Например, с голосом ее начальницы. «Давай признаем, Ника, что большого таланта у тебя нет. Твои тексты – это заполнение пробелов между настоящими статьями. А такую тему я тебе не доверю». Или с голосом бывшего. «Просил же, не звони мне больше!» Действительно, не следовало звонить. Просто в тот момент в коконе алкогольных паров вдруг показалось, что поговорить с ним – это единственный способ вырваться из замкнутого круга…
Пожалуй, нужно будет поговорить с психотерапевтом. Или найти нового. А туда, вниз, к желтеющим деревьям, пока рано.
– Ника? – Даша выглянула на крышу, близоруко щурясь. Очки она терпеть не могла, а носить линзы побаивалась. – Все-таки здесь! Мама говорит, что ты – кошка, которая гуляет по крышам.
– Мама фигни не скажет, – рассудила Ника.
– Очень спорно! Вдруг упадешь случайно?
– Не придется делать сложный выбор.
– Ну и шуточки у тебя!
– Какие есть. Чего хотела-то?
Она не была удивлена, что Даша нашла ее. Ника действительно не первый раз приходила на эту крышу, ей нравилось ощущение того, что она ближе к небу и дальше от болота, которое не видит никто, кроме нее.
– Я беспокоилась, – признала Даша.
А вот это уже любопытно. Ника не сомневалась, что перед всем миром предстает радостным солнечным зайчиком. Она хотела этого! Солнечные зайчики не падают. Не могут просто. Все поверили в это – и Даша должна была поверить. Сюрприз…
– Почему ты беспокоилась?
– Да сама не знаю… Но мне кажется, тебе не очень хорошо сейчас.
Что ж, чуда не случилось. Даша была младшей, она и не могла разобраться во всем, а та самая мистическая связь сестер, если таковая вообще существовала, могла дать ей разве что смутную подсказку.
– Со мной все в порядке, – соврала Ника. Это уже стало дежурной фразой, которую она произносила чаще, чем свое имя.
– Не уверена!
– Я хожу к врачу, если ты об этом.
– Я не об этом… Я посоветовать тебе хотела… Ты только не злись!
– Попытаюсь, хотя и догадываюсь, к чему все идет.
Даша подошла поближе и протянула ей небольшую коробочку. Коробочка была яркой и удивительно красивой, нежные цветы, черный фон. Но это не так важно – сейчас у каждой серии свое оформление. Женщины выбирают коробочки с цветами, котятами и графикой. Мужчины берут просто белые или просто черные, такие продаются в барбершопах.
– Даша, не надо, – поморщилась Ника.
– Я же просила не злиться!
– Я не злюсь. Просто не буду.
– Неужели твой психотерапевт тебе не советовал? Вот поэтому я и говорю, что он – шарлатан, нужно искать нового!
– Попридержи искалку, все он мне советовал. Но я сказала ему, что не буду, что нужно справляться по старинке. Тебе повторить то же самое или ты уже уяснила идею?
– Но все пьют замгарин! Я пью замгарин – и ничего! Я бы не стала советовать тебе то, что не попробовала сама!
О да. В чем-то Даша была права: все пьют замгарин.
Теперь уже Ника не могла вспомнить, когда этот препарат вообще появился. Замгарин возник как-то быстро, внезапно и повсеместно, словно его выплеснули на рынок из ведра. Вчера не было, сегодня взошел, как одуванчики в июне. Разбирайте.
Ника долгое время не понимала, в чем вообще прикол. Ну, успокоительный препарат, подумаешь. Первый, что ли? Однако только он почему-то стал модным… Как по щелчку! Щелк – и вот уже его рекламируют красавицы модели, певицы и актрисы. Щелк – и суровый седой журналист рассказывает, что нет средства лучше. Щелк – и замгарин повсюду, не только в аптеках, в супермаркетах тоже, в любом магазине, в отелях, в фитнес-клубах, да где угодно! Хочешь, почтой пришлем?
Это была грамотная, продуманная и безумно дорогая рекламная кампания. Нике сложно было понять такой подход, да она и не задумывалась, своих проблем хватало. Она лишь мысленно посочувствовала дурачкам, которые вложились в это. Да никогда в жизни какой-то там успокоительный препарат не отобьет такие суммы!
Однако ж дурачки оказались не такими уж дурачками. Общество проглотило замгарин и не поперхнулось. Возможно, его пиарщики просто грамотно сыграли на потребности людей получать что-то новое, стильное и непривычное.
А может, все было намного сложнее. Именно поэтому замгарин не пролетел над миром летним пухом, а закрепился, пустил корни и стал врастать в привычную жизнь.
У каждого века своя чума, если задуматься. Иногда она устраивает жатву и уносит сотни тысяч жизней. Иногда она принимает облик войны и тоже берет свою дань. Но потом воцаряются мирные времена, и страх ищет новые дороги, он ведь уже прижился.
Чумой сытого века стала тревога. Телевизор говорил о бедах, которые не видели глаза. Интернет шептал, что это так, верхушка айсберга, а настоящие катастрофы замалчиваются, все совсем не так, как кажется, все врут. Мода требовала становиться сильнее, успешнее, богаче и красивее. Если нет – ты вне игры, и этого даже никто не заметит. Работы стало меньше, и появилось время раздумывать о том, насколько ты счастлив. Результат этих размышлений многим не понравился.
Складывалась парадоксальная ситуация. «Плохо» и «хорошо» существовали одновременно, в одной плоскости. Только тебе казалось, что у тебя все хорошо – и кто-то уже доказывал тебе, что все плохо. Или наоборот. Тебе хотелось выть на луну от отчаяния, но общество заваливало тебя тестами и списками, доказывающими, что ты счастлив. Очень-очень. И не ной.
Страх стал вкрадчивым и беспричинным. Точнее, причина его пряталась, как умелый паразит, и потихоньку высасывала силы из носителя.
На этой благодатной почве уверенно разросся институт частной психологической практики. Увы, панацеей это не стало. У кого-то просто не было денег на такую помощь. А кому-то попадались неудачники, вчерашние отличники, которые заработали свои дипломы усидчивостью и умением зубрить. Они выдавали очевидные истины, которые никого по-настоящему не спасали. Они делали хуже, уверенные в своей правоте.
На помощь им приходила благословенная химия. Таблетки белые, желтые, розовые и голубые. Легкие успокоительные, антидепрессанты, витамины и «вот это вам подойдет». Иногда – травки по рецептам полоумной бабки, которая одним и тем же сбором лечила дела сердечные и геморрой. И снова, кому-то помогало, а кто-то чувствовал себя изгоем, уродцем, который сам виноват в своих проблемах. Тревога пожирала таблетки горстями и довольно кивала.
Вот на эту сцену в танце выбрался замгарин. Впервые услышав о нем, Ника только отмахнулась. Она по собственным причинам не признавала таблетки, чем нехило усложняла жизнь своему терапевту.
Однако отмахнуться от замгарина было не так уж просто. Он был той самой плесенью, которая упорно не отмывается ни одним средством. Реклама хватала его и втирала в глаза всем, кто не успел убежать. Постепенно мысль о том, что замгарин – это круто, прижилась.
В какой-то момент Ника даже серьезно насторожилась. Что, если этот замгарин – просто первый шаг к легализации наркотиков? С чего бы это ему отличаться от того, чем рынок уже был забит до отказа? Да и потом, о его составе было известно очень мало, все это умело прикрывалось коммерческой тайной. Как удобно!
Она стала собирать данные уже целенаправленно. Вот только все, что она находила, не очерняло замгарин, а перевязывало его подарочной лентой. Французский журнал о медицине, очень уважаемый серьезными людьми, назвал замгарин главным чудом XXI века. Британские ученые отвлеклись от своей главной роли в анекдотах и выяснили, что замгарин абсолютно безопасен. Их немецкие коллеги установили, что он очень даже полезен, благотворно влияет на все органы и разве что бессмертие не дарит. Замгарин начали публично принимать не только звезды и спортсмены, но и медики с политиками.
Победоносное шествие замгарина продолжилось. Он, не меняя состав, принимал разные формы. С запахом лаванды. Растворимый – улучшает вкус кофе. Маленькие таблеточки специально для детей до шести лет.
Ника признала, что мир, похоже, в очередной раз сошел с ума. Голоса против замгарина были редкими и слабыми. Рискнувших критиковать общество в лучших традициях свободолюбия било ногами.
Но если с помешательством толпы Ника еще могла смириться, то с глупостью внутри собственной семьи – нет. Поэтому, когда Даша заявила, что купила себе первую упаковку замгарина, был скандал. Коробочка с забавным пузатым котиком полетела в мусорное ведро, но была извлечена оттуда примерно через сорок секунд, потому что, вообще-то, денег стоит! На Нику было обрушено откровение о том, что сестра у нее взрослая и может принимать собственные решения.
Пришлось смириться. С того момента Ника наблюдала за Дашей особенно внимательно, ожидая неизбежного подвоха.
Но все было не так уж плохо, Даша совсем не изменилась, ушла только нервозность. Да и на замгарин она по-настоящему не подсела: пила не регулярно, а по необходимости. Когда Ника рассказала об этом своему психотерапевту, он пришел в восторг и назначил Дашу очень удачным примером для подражания.
И все равно Ника сказала, что не полезет в эту топь, а теперь вот смотрела на черную коробочку с яркими цветами.
– Это я тебе купила, – сказала Даша.
– А если я швырну ее сейчас вниз?
– Назову тебя дурой, спущусь туда и найду ее. Себе оставлю, хотя я не понимаю, почему ты упрямишься.
– Потому что не хочу подсаживаться на эту наркоту!
– Это не наркота, уже двадцать раз доказано! – закатила глаза Даша. – Подсаживаться она не хочет… А жить нормально ты хочешь?
Ника собиралась ответить очередной колкостью – и не смогла. Поняла, что любые самоуверенные слова сейчас будут ложью. Она только что раздумывала о том, а не сигануть ли с крыши. Это был не основной вариант – и все же вариант! Неужели замгарин и правда хуже, чем прыжок с крыши?
Даша, не ожидавшая почувствовать слабину, свой шанс не упустила, она быстро затараторила:
– У замгарина нет ни одного побочного эффекта, это доказано! Я вот принимаю его уже две недели – и что? Давай, скажи, что я изменилась, и я сразу от тебя отстану!
– Нет, – вынуждена была признать Ника. – Ты совсем не изменилась.
– Вот видишь! Но я-то перемены чувствую! У меня больше сил, мне легче работать, бессонница пропала. Раньше я просыпалась с мыслью «Блин, опять одно и то же…». А теперь мне радостно вставать по утрам!
Опять одно и то же…
Это было знакомо. Одна и та же работа, вроде хорошая, но давно уже прижавшая Нику к стеклянному потолку. Одни и те же встречи с подругами по выходным и праздникам. Одно и то же одиночество дома, где кровать на двоих – и больше ничего для двоих нет. И на фоне всего этого поднимает морду тревога, у которой нет причин и нет границ.
Даша перехватила руку сестры и вложила в нее коробочку.
– Хватит противиться прогрессу, – авторитетно заявила она. – Мир меняется, так или иначе, так бери у него лучшее!
В коробочке лежал блок с десятью таблетками. Полупрозрачные, словно из янтаря отлитые, на золотистой фольге… Сияющая на солнце карамель, петушки на палочках, манящие детей.
Действительно, что может пойти не так? Все ведь этим пользуются!
– Ладно, – тяжело вздохнула Ника. – Может, и стоит попробовать…
* * *
Пробуждение было привычно неприятным, из тех, при которых хочется разбить голову о ближайший камень и покинуть уже этот не слишком прекрасный мир. Но камней поблизости не было, да и шевелиться не хотелось. Вылезать из кокона грязных простыней – тоже, потому что дневной свет нещадно резал глаза и усиливал головную боль.
В такие моменты, как показывал опыт, лучше всего затаиться, дать себе где-то с полчаса на размышления о том, что же делать: ползти к бару за бутылкой, чтобы снова спастись от всего, или начать трезветь. Макс предпочитал делать такой выбор сам, однако на сей раз все решили за него. В его кокон, сотканный в равных долях из мятого хлопка и страдания, ворвались оглушительные трели дверного звонка.
Макс зажмурился и выглянул из убежища постели, только чтобы гаркнуть:
– Пошли все к черту!
Решение было неверным: тошнота накатила волной, сжала горло, скрутила желудок. Макс настороженно замер, ожидая, что организм будет делать дальше. Организм сжалился: его все-таки не вырвало. Может, просто нечем было. А вот тот, кто стоял у двери, пощады не знал и продолжал трезвонить.
Тут одно из двух: либо он залил-таки соседей, либо приперлась Эвелина. Лучше бы потоп…
Проклиная все на свете, Макс выбрался из спасительного кокона. Тошнота и головная боль затаились: не атаковали, но и не отступали, держали крепко, намекая, что день будет мерзотный. Макс кое-как отыскал среди валяющихся на полу вещей джинсы и майку – на случай, если за дверью все-таки соседи. Решив, что теперь он уместился в рамки приличия, он добрался до двери и открыл.
Не повезло. Не соседи.
– Сколько можно ждать? – раздраженно поинтересовалась Эвелина. – Господи, ну и вонь у тебя тут… Алкаш!
– Алкаш, – с готовностью подтвердил Макс. – А кого ты ожидала увидеть в квартире алкаша?
– Отца моего ребенка, а не кусок дерьма! Сколько ты уже не просыхаешь?
– Так-то я просохший…
– Вижу я, какой ты! А начал когда?
Этого Макс как раз не знал. Обычно во время благословенной утренней паузы он изучал мобильный, подсчитывая часы или даже дни, на которые выпадал из реальности. Но тут у него эту паузу отняли, и он слабо представлял, какое сегодня число.
Однако не день запланированного визита, это уж точно. Если в жизни Макса и осталось что-то дорогое, так это сын. К каждой встрече с Фраником он готовился, он до этого не пил минимум два дня и вычищал квартиру, насколько это вообще возможно.
Но сына он видел в лучшем случае два раза в месяц, и было это совсем недавно… кажется. Кто их разберет, эти одинаково мутные дни?
– Какая разница, когда я начал? – огрызнулся Макс. – Ты зачем приперлась?
– Сына тебе привезла.
– Что?!
– Не реви! – велела Эвелина. – Он в машине, ждет. Я как знала, что у тебя тут свинарник… Давай, наводи быстренько порядок, и я его приведу.
– Лина, ты не охренела часом? Ты почему не позвонила?
– Это возвращает нас к тому факту, что ты – алкаш. Я звонила. Ты просто не взял трубку.
Такое было вполне возможно. Макс прекрасно знал, что, когда он выпивал достаточно, у внешнего мира не оставалось ни шанса до него достучаться.
– Могла бы догадаться, что я в запое, – сказал он.
– Я и догадалась. Поэтому Франик сидит в машине, а мы с тобой быстро приведем эту нору в человеческий вид. Да поскорее, у меня через два часа очень важная встреча!
Эвелина бесцеремонно оттолкнула его с пути и направилась в квартиру, открывать окна. Идея не худшая: Макс-то уже придышался к духоте своей берлоги, а вот ребенку такие запахи совсем не нужны. А еще ребенку не нужно видеть своего отца в таком состоянии! Неужели Эвелина до сих пор этого не поняла?
Да она вообще странная, если задуматься… Обычно у нее бесхитростная реакция на его запои: орать, пока стекла в окнах не треснут. А теперь она сдерживается, она просто действует, добиваясь того, что ей нужно.
Тут уже возникал резонный вопрос: это точно его бывшая жена или ее заменили на клона с мозгами?
Если второе, то с ней еще можно договориться.
– Здесь нельзя оставлять ребенка, – заметил Макс. – Ты видишь, какой тут срач?
– Вот пусть это будет для тебя уроком: раз уж ты стал отцом, ты больше не можешь жить, как подросток!
И снова вместо воплей – рассуждения по существу. Да что с ней такое?
– В доме еды нет.
– Закажешь что-нибудь, – отмахнулась Эвелина.
– Говорю тебе, это плохая идея… Если тебе нужно куда-то уехать, не швыряй ребенком в меня, найми няню!
– Няня – это плохо для ребенка.
– Пушкину это расскажи!
– Пушкина по итогу пристрелили на дуэли, – напомнила она. – Да и вообще, с точки зрения психологии, общение с отцом мальчику необходимо как воздух.
– Ты ж в прошлый раз вопила, что я не отец, а донор спермы! Следовательно, почетная должность отца моего сына доверена твоему нынешнему.
– Я поняла, что нельзя спорить с природой. Франик тебя любит, это обусловлено генетически и уже не изменится. Да и потом, с Сашей мы разводимся, скоро мужского внимания у Франика станет меньше, и тебе придется стать более достойным примером для подражания.
От удивления Макс застыл на месте, не зная, как реагировать. О своем грядущем разводе Эвелина сообщила так равнодушно, будто рассуждала об обещанном на вторую половину дня дожде.
А так не должно быть! Последние несколько лет второй муж был ее солнцем и луной. Сравнительным рядом для Макса, превосходящим его во всем. И вдруг – развод. Нет, такое вполне могло случиться, особенно если идеальный муж разобрался, что представляет собой Эвелина. Но она не могла воспринять это так спокойно, кошка не мурлычет, когда у нее мышь между когтей вылезает.
– Разводитесь? – осторожно уточнил Макс. – А кто подал на развод, он или ты?
– Он, – все с тем же спокойствием сообщила Эвелина. – Но тебя это, конечно же, не касается!
И снова она не заорала. Так, шикнула на него, и не более. Где знакомая ему Эвелина? Где эта фурия, рвущая, воющая и калечащая? И ведь не притворяется же, ей действительно плевать…
– Ну, что стал столбом? – поторопила она. – Убирай давай!
– Да что с тобой такое? – не выдержал он.
– А что со мной?
– Ты стала другой… Ты как будто, не знаю…
– Повзрослела, – подсказала Эвелина. – Я повзрослела, Максимка. И я должна обеспечить своему сыну все лучшее, в том числе и отца, даже если это ты.
Вроде как звучало красиво, вот только… Макс знал Эвелину много лет. Да она со старшей школы не менялась! Она по природе своей была неврастеничкой, для которой срывы стали естественной частью бытия. И тут вдруг она святая мать и терпеливая женщина!
– По-моему, ты мне не все говоришь, – заметил он, доставая мусорный мешок.
– Ты просто не обо всем спрашиваешь… Но если хочешь знать, как взрослые люди справляются со своими проблемами, то вот.
Она достала из сумки небольшую коробочку и положила на стол. Коробочка была непримечательная, с парой надписей и без какого-либо указания на состав.
– «Замгарин», – прочитал Макс. – Это еще что такое?
– Поддерживающий успокоительный препарат. Замгарин – это будущее здравоохранения, инновационная разработка, которая способствует естественным восстановительным процессам в организме.
– Почему я вдруг слышу заученную речь маркетолога?
– Говорю, что думаю. И скажу это не только тебе: мой фонд намерен заниматься распространением замгарина в нашей стране. Собственно, по этому поводу у меня и встреча сегодня: я встречаюсь с самой Мариной Сулиной!
Она произнесла это с таким благоговением, что и непосвященному становилось ясно: Марина Сулина – это вам не девочка с улицы! Вот только Макс это имя слышал впервые.
– Что еще за Сулина? Какой фонд?
– Ты со своими пьянками все на свете пропустишь! – Эвелина презрительно пнула ближайшую пустую бутылку. – У меня давно уже есть благотворительный фонд, который занимается помощью в сохранении психического здоровья.
Что ж, сам факт существования такого фонда был не слишком удивительным: за спиной Эвелины всегда маячили огромные деньги ее папаши, которых тот на единственную дочь не жалел. А вот в том, что Эвелина посвятила себя психическому здоровью, Макс видел определенную иронию.
– И при чем тут какая-то Сосулина?
– Шуточки детсадовца! – закатила глаза Эвелина. – Именно Марина Сулина привезла в Россию замгарин. Теперь она помогает людям разобраться, что это такое.
– Наркотик, очевидно.
– Ты совсем мозги пропил?
– Что-то я не помню, чтобы простую валерьянку так пиарили, – отметил Макс.
– Я понимаю, что в твоем маленьком мирке все покупается и продается. А в настоящем мире еще остались люди, для которых высшие ценности подороже денег будут. Марина Сулина как раз из таких! Она же видит, как мы живем…
– Мы – это кто?
– Это страна! Какая разруха, какая низкая культура, какой хаос в головах… Хотя это по всему миру так, не только у нас. Благодаря замгарину это изменится!
– Пока я не увидел никаких отличий от той же марихуаны.
– Что ты несешь! Замгарин – это совсем другое! Он не притупляет мышление, он просто успокаивает нервную систему. Он даже повышает работоспособность. Сплошные плюсы, никаких минусов.
– Уау, – без тени энтузиазма произнес Макс. – Но если это прям слезы ангелов, нафига им помощь твоего фонда? Хорошую штуку без внимания не оставят.
– Да потому что еще хватает таких вот скептиков, как ты! Замгарин прекрасен и безвреден, но это слишком новый продукт, а все новое воспринимается с опаской. Людей нужно учить, нужно прививать им культуру ухода за собой!
– И этим займешься ты?
– Ерничай сколько угодно, скоро увидишь, что у меня получится!
Макс уже видел – и куда больше. Это Эвелине казалось, что отныне она будет делать правое дело, а вот неведомая ему Марина Сулина просто хорошо устроилась. Она определенно не меценатка, а какой-нибудь торговый представитель. Через вдохновленных дурочек вроде Эвелины она получит бесплатную рекламную кампанию.
Вот только говорить все это Эвелине бесполезно, не поверит, да еще и истерику устроит. Если ее папочке так хочется сливать деньги в пустоту – флаг в руки. И все же… насколько Эвелина должна была увлечься этим, что ее не беспокоит даже развод с мужем, который до недавних пор был ее главным трофеем?
– Я это тебе оставлю, – Эвелина кивнула на коробочку. – Попробуешь.
Не дожидаясь его ответа, она бодрой птичкой упорхнула из комнаты. Макс не стал ее задерживать, он взял со стола коробочку замгарина.
Это должна быть мощная штука, на Эвелину определенно подействовало. А усмирить неврастеничку с тридцатилетним стажем очень непросто! Возможно, на этот раз она влезла в опасную игру… Не потому ли бежит ее нынешний муженек?
Желание позвонить отцу Эвелины мелькнуло и угасло. Этот старый хрыч все равно не воспримет всерьез «какого-то жалкого алкоголика». Он спохватится, если Эвелину действительно посадят.
Опять же, это будут проблемы той семейки. А Макс… Ему даже лучше, если Эвелина хоть раз в жизни серьезно получит по башке. Во-первых, это реально даст ей шанс стать умнее. Во-вторых, тогда опеку над сыном пересмотрят, и Макс сможет проводить с ним больше времени.
Мысль была настолько хороша, что даже ослабила головную боль. Усмехнувшись, Макс уверенно отправил замгарин вслед за остальным мусором и завязал мешок.
* * *
Дела у Антоши шли не очень. Количество просмотров стремительно падало. Подписчики еще не отступили, однако новых почти не было. А хуже всего то, что Антоша понимал причину такой ситуации, только вот не знал, как ее исправить.
Он был скандальным – но не самым скандальным. Он брал острые темы – но эти же темы потом перетирала дюжина блогеров. Он хорошо смотрелся в кадре – но только если правильно выставить свет, на классического красавца он никак не тянул. Если так пойдет и дальше, он навеки застрянет в числе середнячков, достаточно старательных, чтобы не оказаться за бортом, но недостаточно важных, чтобы их имя вспоминали сразу и без подсказки.
В таких условиях каждый рекламодатель был для него на вес золота, поэтому Антоша привычно засунул плохое настроение куда подальше и отправился в кофейню.
