Czytaj książkę: «В тени другой»

1

Открытую лужайку перед домом Икария щедро заливало солнце. Молоденькая девушка не спеша развешивала белье – встряхивала, выпрямляла скрученное полотно, постепенно заполняя натянутые во дворе веревки. Вскоре лужайка наполнилась рядами свежевыстиранных простыней, покрывал и скатертей. Дно огромной бадьи, что стояла на крылечке дома, наконец показалось, однако то было только начало.

– Принимай еще, Пенелопа.

Тяжелый таз глухо стукнулся о каменную ступеньку крылечка.

– Как-как? Пенелопа? – удивился молодой человек, что до сих пор отдыхал в тени беседки на краю поляны. – Почему девушку называют уткой?

Одиссей слонялся по улицам Спарты с самого утра, стараясь найти местечко, где можно было без помех предаться размышлениям. Дом Тиндарея слишком шумен – толпа собравшихся женихов Прекрасной Елены возможности отдохнуть в тишине не давала, старалась показать себя во всей красе, вела себя задиристо и громко. Избыток навязчивого общения Одиссею порядком надоел, он не нашел ничего лучше, чем пройтись, побродить по улицам Спарты – пусть безо всякой цели, лишь бы побыть наедине со своими мыслями.

А мысли те были не слишком веселы. Начнем с того, что Одиссей ничего не привез для невесты. Никаких подарков. Вообще говоря, он до сих пор убежденно считал, что это как раз за невесту должны дать достаточно, чтобы он, Одиссей, согласился лишиться свободы, никак не ожидал, что дело примет такой оборот, и каждый из женихов станет соревноваться в богатстве подарков для Елены, мало того – будет стараться превзойти в роскоши этих самых подарков друг друга.

Оказалось, что это не все. Еще придется состязаться в метании копья, и в кулачном бою, и в беге. А какой ему бег? Он вообще то прихрамывает и довольно сильно с той самой последней охоты – рана бедра, похоже, еще долго будет напоминать о себе. Нет, конечно так сразу его хромота не бросается людям в глаза. Однако как только Тиндарей построил их в рядок на Аферте, и дал старт забегу – все сразу стало заметно. Зря он приехал сюда. Только время теряет.

Одиссей печально вздохнул. Девушка, конечно, хороша, спору нет. Вот и наприехали на эту красоту отовсюду. Даже с Кипра не поленился примчаться царь Кинир, будь он не ладен. А этот.... Менесфей – вообще красавчик афинянин… Только что занял трон в богатых Афинах – а это что-нибудь, да значит. Язык подвешен – сладкоречивый как мало кто, а женщины так падки на речи сладкие… Опять же – Диомед – бравый герой, только что одержавший победу над Фивами… Пусть не слишком пригож, однако ему есть чем похвастать. Проходу не дает никому, с видом победителя свысока смотрит на всех. Стоит Елене спуститься к ним – он уже в первых рядах, всех растолкает, глаза свои влюбленные выпучит и смущает ее своим откровенным взглядом… Индоменей опять же – писаный красавчик с богатого могущественного Крита… Здоровенный Аякс со своим прихвостнем – братиком Тевкром. Так и ходят парочкой, всех задирают безо всякой причины… Ох, сколько их… Куда ему тягаться со всеми. Что может противопоставить им Одиссей? Маленькую, затерянную в море Итаку? И свою заурядную внешность? Ладно бы только это… – тяжко вздохнул Одиссей.

Сам себе боялся признаться царь Итаки, что бедность заела его родной остров. Там, вдалеке ото всех, это не слишком заметно, однако стоит высадиться на материк, как сразу бросается в глаза его потертое старомодное платье, провинциальные замашки и говорок – нет в нем лоска больших городов, нет умения ухаживать за дамами и быть всем любезным. Не зря его имя означает свирепый. Свирепый и есть. Говорить комплименты, плести сладкие сети из слов Одиссей не умеет. Оттого и проигрывает. Теряется Одиссей в шумной разодетой толпе, где каждый норовит перещеголять соперника, чтобы понравиться знаменитой невесте. Обидно конечно, но придется признать – не видать ему Елены Прекрасной, не вышел он ни ростом, ни внешним своим видом, ни богатством, а ум и смекалка не ценится в таком деле.

***

Так вздыхает он в одиночку, намотался по городу, ноги устали – Одиссей набрел на беседку, что укрылась в тени, расположился на лавочке. Как хорошо – птички чирикают, теплый слабенький ветерок приятно освежает кожу, никто не мешает, с пустыми разговорами не лезет – наконец-то можно Одиссею отдохнуть спокойно.

Солнечную поляну возле очередного спартанского дома оживляла какая-то девушка, что развешивала белье. Симпатичная. Лет шестнадцати. Стройная, худенькая – впрочем, все спартанки худые. Это Одиссей заметил сразу, как оказался в порту. Каждый иноземный корабль, что привез очередного жениха для Елены встречали жители Спарты дружелюбно, все спешили приветствовать царей Греции. Скромный корабль Одиссея сразу затерялся среди прибывших ранее судов. Тот, хотя и дивился богатству последних, однако заметил множество женских головок в порту – не принято в Спарте прятать женщин своих по домам. Каждая знает с самого детства, как себя защитить, если что.

Кстати – вот эта девушка на лужайке – чудо как хороша. Если ее приодеть как Елену, да причесать – ничем не уступит знаменитой красавице. Волосы светлые собраны в хвостик, глазищи большие, лицо дышит свежестью, изящные ручки то и дело мелькают, расправляя белье, гибкая, стройная – что еще надо? Разница лишь в том, что никто не знает о ней, кроме ближайшего окружения. Никто не кричит, не разносит вести на всю Элладу, что красотка такая живет по соседству с Еленой. Не знает никто, что ни чем не уступит она, если так разобраться. Оттого не толпятся в прихожей ее женихи. Всем хороша. Но почему она – утка?

2.

Одиссей терпеливо дождался, когда незнакомка подойдет поближе. А развешенная сушиться скатерть скроет от посторонних глаз их беседу.

– У тебя странное имя – начал Одиссей.

От неожиданности девушка вздрогнула, затем развернулась к нему.

– Почему? – улыбнулась она.

– Первый раз слышу, чтобы такую прелестную девушку звали уткой. – объяснил Одиссей – Пенелопа… чудно.

– Это прозвище. Меня дома так называют. Любя. – задорно ответила она. И вновь улыбнулась.

– А как на самом деле тебя зовут?

Девушка на миг застыла. Оценивающе взглянула на случайного собеседника. Симпатичный, приятный. Глаза выразительные. Смотрит на нее с интересом. Даже с восхищением – или мне показалось? Ладно, вроде он не опасен. Почему бы не продолжить разговор, в самом деле?

– Арнея. Когда то давно, еще в детстве, я едва не утонула. Меня спасли утки. Целая стая. Такие, знаешь, с розовыми полосками на оперенье.

На самом деле было не совсем так, но зачем случайному собеседнику об этом знать? Икарий просто бросил новорожденную малышку в Эврот. Известие о дочке не слишком по душе ему пришлось – он сына ждал, а тут такое.

Вот выплывет – решил Икарий – тогда будет жить. Не выплывет – подумаешь, утрата. Пускай рожает воинов жена. Девчонки совсем нам ни к чему.

Икарий развернулся, собираясь уйти домой, забыть благополучно свой поступок, но стая птиц, засуетившаяся над местом, где под водой скрылась девочка, заставила его остаться наблюдать, что происходит.

Утки вытолкнули на поверхность малышку, не дали наглотаться ей воды, окружили, направили кратчайшим путем к берегу. Количеством своим не дали течению увлечь ребенка, громким кряканьем отчаянно старались привлечь внимание сородичей, а, может быть, людей к происходящему. Девочка интуитивно двигалась в воде – так, потихоньку, в окружении птиц, она достигла берега. Утки старались вытащить ее на сушу как могли – своими крыльями, широкими клювами, перепончатыми ногами – лишь бы ребенок оказался на земле. Усилия их наблюдал Икарий.

– Чудно однако – удивился он. – Ладно, пускай живет.

Жене же объявил:

– Какая она тебе Арнея? Утка натуральная. Утка и есть. Пусть будет Пенелопа.

Сегодня продолжала свой рассказ Арнея так:

– Птицы меня окружили, поддерживали, так потихоньку с их помощью я и добралась до берега. Затем крякали на всю Спарту. Пока отец не пришел. С тех пор все называют меня Пенелопой.

– Понятно. А кто твой отец? – заинтересованно спросил Одиссей.

– Икарий. Брат нашего царя. – последовал ответ

– Вот оно что… – протянул Одиссей, соображая, как ему неожиданно повезло.

– Сам то ты кто? – в свою очередь поинтересовалась девушка.

– Одиссей, царь Итаки.

Арнея резко сменила тон – с дружелюбного на холодный. Зря она разоткровенничалась с ним. Ходят тут всякие…

– Понятно. Ты из тех женихов, что приехали сватать Елену?

– Не совсем. – замявшись, солгал Одиссей.

Признавать, что он терпит фиаско на поприще этом ему не хотелось.

– Да ладно. – усмехнулась Пенелопа – Нынче все к нам пожаловали. Все собрались. Такой ажиотаж из-за моей двоюродной сестры, что диву даешься. Как будто больше нет никого. – и ехидно добавила – Она одна – ее на всех не хватит.

– Верно. – согласился Одиссей – Не хватит. Но я то вижу вполне отчетливо, что есть другие девушки на свете. Ты например.

Досада явно прозвучала в тоне ее ответа.

– Про меня нет нынче разговора. Только про Елену все твердят. Все словно помешались. Все смотрят на нее.

– Не все.

Пенелопа лишь отмахнулась.

– Ну конечно. Я точно знаю – пока ее не отдадут замуж, остальным и думать нечего о свадьбе. Мне в том числе.

– Пенелопа, ты закончила? – раздался голос из дома.

Кто вмешивается, не дает поговорить – едва успел подумать Одиссей. Кому что надо?

– Отец меня зовет. – встрепенулась девушка – Ладно, Одиссей, прощай. Иди своей дорогой.

– Постой. – только и успел сказать молодой человек.

Но Пенелопа поспешила на зов отца и быстро скрылась за дверями дома. Одиссей озадаченно смотрел ей в след. Опять он в одиночестве остался. Как, впрочем, и хотел еще с утра. Теперь напротив – целый день готов провести Одиссей с этой милой девушкой-уткой. А может быть, всю жизнь? Тут есть над чем подумать.

***

Похоже, удача сама идет мне в руки – размышлял Одиссей. Нынче все девушки спартанские в цене упали из за Елены. А значит, есть шанс, не потратив ни драхмы, обзавестись женой вполне приличного происхождения и красоты.

Средств у него все равно в обрез, а положение обязывает. Царь все-таки. Известный царский род. Всем землякам, что напутствовали его в дорогу, обещал Одиссей, что вернется с женой подобающего статуса и красоты. Пусть не достанется ему сама Елена, он это ясно понял, но племянница царя Спарты очень даже годится для такого случая. Вполне подходящая партия. А что? Молоденькая, красивая, очень приятная, милая, и, если он, Одиссей, придумает, как обставить дело, то девушка может достаться ему безо всяких капиталовложений. Нет у него средств – совсем нет – всей Итакой сбрасывались люди на эту поездку для Одиссея. В кои то веки выбрался он со своего острова – неужто зря прокатился? И вернется с пустыми руками? Нет, этому не бывать. Никак не может обмануть он ожиданий своих соотечественников.

И не обманет – решил Одиссей, сорвался с места и бодро зашагал к дому Тиндарея. Как он это сделает, Одиссей не знал. Целиком надеясь на подходящий случай и свой острый, изворотливый ум.

Что-нибудь, да придумаю – решил молодой человек.

3.

– Плюют прямо на пол. Сморкаются в занавески. Как дикари. Вонища такая – тошно становится. Шум, гам бесконечный. Голова кругом идет. Я больше так не могу,Тиндарей – выговаривала мужу Леда, заламывала руки, едва не плакала – только чтобы пробудить хотя бы капельку сочувствия.

Мужчине трудно бывает понять женщину. Да, дружная мужская компания – и что? Некоторые неудобства есть, согласен, но это не критично. Тиндарей уставился на жену удивленными глазами. Ему и в голову не приходило, что все так плохо.

– Ты сама велела собрать всех здесь. Все я сделал в точности, как мы договорились. Всех женихов собрал. Не понял, Леда, чем ты недовольна.

Та лишь всплеснула руками.

– Ты только посмотри – я с ног сбиваюсь. С утра до вечера уборка и готовка. Все без толку. Будто постоялый двор теперь у нас. Свинарник настоящий. Как долго это будет продолжаться? – пыталась Леда открыть мужу глаза на очевидное.

В помещении большой кухни дома Тиндарея разгорались совсем не шуточные страсти. Царице Леде окончательно надоела толпа бравых женихов прекрасной Елены, что постепенно оккупировала дом. Да, прибыли они не все сразу, однако прибыв, основательно расположились в просторном царском доме, делали, что хотели и вовсе не торопились уезжать.

– Выбери уже кого-нибудь, Тиндарей – взмолилась Леда.

Царица Спарты теперь мечтала, чтобы бедлам в доме поскорей закончился. Тишина и покой не ценятся до тех пор, пока они не пропадают. Это был как раз тот самый случай.

– Сам выбери, Елена пусть выберет – мне все равно – умоляла жена Тиндарея. – Этот бардак мне надоел.

Тиндарею сложно было возразить – все верно, грязь, мусор в обеденном зале, где прочно обосновались женихи, был на лицо. Бесконечный пир, что длился второй месяц, угнетал царицу Леду и немногочисленную прислугу. Домочадцы сбивались с ног – перемыть горы посуды, протереть полы, что моментально становились грязными, жаровни не гасли круглосуточно, провиант стремительно заканчивался, и Леда каждый раз всплескивала руками. Царица Спарты была близка к отчаянию.

– Мы скоро разоримся, Тиндарей. Они весь дом объели. Что мне готовить завтра?

Сразу выяснялось, что завтра – это завтра, а прямо сейчас необходимы пара жареных барашков, гора лепешек свеженьких, корзина овощей, вина пифонов пять, и так, по мелочи еще закусок разных.

Местные хозяйства быстро смекнули и задрали цены для царского стола на все, что можно – гуси, куры, овцы подорожали вдвое, мука овсяная исчезла вовсе, масло, овощи и фрукты шли по цене деликатесов, простая рыба и вовсе оказалась дороже золота.

– Как долго мне их кормить? – возмущалась Леда – Что ты молчишь?

– Это достойные люди, Леда. Все цари Эллады съехались к нам. – успокаивал супругу Тиндарей – Имей уважение. Мы должны принять их на высочайшем уровне и не ударить в грязь лицом. Потерпи, Леда, пожалуйста потерпи.

Однако Леда терпеть уже не могла. Да, то была ее идея – поскорее выдать замуж Елену, для чего собрать всех желающих жениться. Желающих оказалось столько, что сейчас Леда не хотела совсем ничего. Лишь бы в ее доме вновь воцарились порядок и тишина.

– Я больше не могу, пойми. В кладовках пусто, в доме грязь, винищем воняет в зале, по углам и вовсе непристойный запах. Эти твои цари всей Эллады – настоящие засранцы. На двор выйти невозможно. И в доме прет черт знает чем. Мужланы. Жеребцы. Я не выдержу, сорвусь ни ровен час.

Справедливости ради стоит сказать, что Тиндарей раз в неделю устраивал гостям состязания спортивные – чтобы от безделья не передрались между собою женихи. Они, конечно, метали диски, копья, плавали в Эвроте кто быстрей, боролись, бегали по центральной улице Аферте – тогда гурьбой вываливались женихи из дома и возвращались к вечеру уставшие, голодные. У Леды появлялся шанс порядок навести, но сразу тот порядок бесследно исчезал, стоило лишь женихам вновь оказаться в доме. Снова шумная довольная толпа занимала места за столом обеденного зала, вновь подавался сытный ужин, лилось вино рекой, куски летели на пол, посуда нещадно билась, смех, шутки, песни, залихватские задиристые речи велись за тем столом. Леда хваталась за голову каждый раз.

– Верни подарки им. Пусть едут по домам.

Царица Спарты уже не хотела совсем ничего. Она то думала – приедет человек пять шесть, а тут такое. Не менее сорока молодых мужчин сидели за столом обеденного зала. Неужто муж не может сделать выбор?

– Не могу. – ответил Тиндарей. – Леда, они ни кто-нибудь. Они цари различных царств Эллады. Могущественных царств. Выберу одного – другие оскорбятся и ополчатся на Спарту. Это очень непросто.

– Ты боишься – сообразила Леда.

– Да, боюсь – честно сознался Тиндарей. – Ты понимаешь, что начнется, как только я выберу кого-то одного? Война как минимум нам обеспечена. Поэтому терпи, что делать, Леда.

Хорошо сказать – терпи. Изо дня в день терпеть такое просто невозможно. Нужно хотя бы знать – доколе терпеть?

– Но это не может продолжаться бесконечно. Рано или поздно придется выбрать. – молвила жена. – Ты сам то что решил – кто будет предпочтительнее для нас?

Тиндарей, конечно, поделился с женой. Он сразу определил кандидатуру, как только прозвучало в доме имя царя Микен.

– Есть кандидат, и думаю, придется его нам выбрать, если спокойно мы жить хотим и впредь.

– Кто он? Кто, Тиндарей? – пытала Леда мужа.

На вопрос вопросом ответил Тиндарей.

– Ты помнишь, что устроил Агамемнон из-за нашей старшей дочери?

Та согласно кивнула.

– Конечно, помню. Не дай бог опять такое нам пережить.

Леда прекрасно мужа поняла. Агамемнон, конечно, учудил тогда. Убийства, похищенье – чего там только не было. Все утряслось однако – и довольно быстро. Все время вылечило, все списало, все былью поросло. Теперь Агамемнон – ее любимый зять.

– Сейчас в гостиной среди других женихов сидит младший брат Агамемнона. – продолжил Тиндарей. – Сам Агамемнон выступает сватом. Теперь ты понимаешь, что может произойти, если я откажу ему? Чем это нам грозит?

– Я помню Менелая. – отвечала Леда – Кажется, вполне приличный парень. Знатный, богатый. Привез подарков кучу для невесты. Отличный выбор, Тиндарей.

– Ты не понимаешь, Леда… – протянул спартанский царь. – Это не мой выбор. Это вынужденный выбор. Ты же не хочешь, чтобы Агамемнон все здесь разнес?

– Конечно не хочу. – оторопело уставилась Леда на мужа. – Зачем ему буянить у нас? Объявишь Менелая женихом, Агамемнон останется доволен.

– Агамемнон – да. А остальные? – терпеливо объяснял жене Тиндарей. – С ними что будем делать? Мало того, что здесь передерутся между собой. Еще и отражать атаки недовольных женихов на Спарту нам придется. С Кипра, из Афин, с Крита, Фив – отовсюду. Все ополчатся. Вся Греция пойдет на нас войной, желая отомстить. Теперь ты понимаешь?

Леда на миг представила – чужие колесницы несутся на их Спарту, полчища врагов атакуют со всех сторон, топчут родную землю, погибают люди – огонь и кровь, смерть, бедствия великие – и все из-за чего? Красавицу не могут поделить. Разве это дело?

– Поняла. Однако, Елена одна. Она не может достаться всем сразу. – упавшим голосом ответила жена.

– Вот почему я медлю, Леда. – отозвался Тиндарей.

– Да… – протянула царица Спарты – Положенье не простое. И что нам делать?

Тиндарей тяжко вздохнул.

– Не знаю, Леда. Совсем не знаю. – Тиндарею было жаль свою страну, жену, себя, свой дом и дочку тоже.

***

Каждый вечер красавицу Елену минут на двадцать выпускали из комнаты. Жесткий инструктаж с ней проводила мать – как следует держаться, что говорить, быть вежливой со всеми женихами без исключения. Родители ни на минуту не оставляли дочь одну. Всех претендентов представили невесте, позволив перемолвиться лишь парой приветственных дежурных фраз. Для женихов, что пировали в доме Тиндарея, того было достаточно. Затем весь вечер цари Эллады воспевали за столом красу невесты и комплименты сыпали под сытную закуску и вино. Елена, вновь запертая в комнате своей, злилась и капризничала. Хорошо, ума хватило ей шуметь не слишком.

– Мама, что ты держишь меня под замком? Почему мне нельзя подольше посидеть, пообщаться в конце концов?

– Нельзя – ей лаконично отвечала мать.

– Но почему? – не унимается Елена.

– Вести себя не умеешь – вот почему. – отвечала Леда. – Сиди и жди.

Конечно, Леда боялась за дочь. Совсем не хотелось ей, чтобы чей-то острый взгляд разглядел в знаменитой невесте то, что Леда видела сама.

– Глаза не поднимай ни на кого. Веди себя достойно. Прямо в пах мужчинам не смотри. Задом не крути. Жеманничать, кокетничать не смей. Рот лишний раз не открывай. А лучше вообще молчи. – старалась Леда подготовить дочку к очередному выходу.

Сама вздыхала тяжко. Как сложно выдать за невинную и чистую невесту уже рожавшую, развращенную Тесеем молодую похотливую женщину. Наверняка среди собравшихся найдется пара человек, что могут догадаться по жестам, речам и взглядам невесты, что именно она собою представляет. Помимо красоты. Потому Леда старалась, на сколько это было возможно, сократить смотрины для женихов, увести Елену как можно раньше под любым предлогом.

– Чем меньше они будут тебя видеть, тем лучше для тебя. Покрасовалась немного и хватит.

Елена подчинилась суровым требованиям матери. Другое дело, что сама Леда умоталась, устала от беспокойных и прожорливых гостей за прошедшие два месяца почти, а Тиндарей все медлил с выбором. Теперь, когда сам Тиндарей признался в чем именно причина промедления, Леда не знала, что сказать. Оказалось, муж как всегда боится, не знает, как сообщить гостям, что выбор, вообщем, сделан.

Тиндарей по привычке надеялся на жену. Всегда Леда находила выход из затруднительных, неразрешимых ситуаций. Однако на сей раз царица Спарты сама не знала, что делать. Как усмирять такую кучу горячих претендентов, когда известно станет имя избранника? Был, конечно, шанс, что они дружно все поздравят счастливчика. Тем и ограничатся. Однако, судя по буйному поведению собравшихся благородных молодых людей, мирного исхода ждать не приходится. Тогда Спарта испытает на себе гнев всех царей Эллады. Тут даже Агамемнон не поможет.

В этот самый момент в помещение кухни заглянул один из женихов.

– Тиндарей, можно тебя на пару слов? – учтиво поинтересовался Одиссей.

4.

Он как раз вернулся в дом, вошел со стороны хозяйственного входа прямиком на кухню, притормозил в дверях, услышав голоса. Одиссей притаился за дверью, стараясь не дышать и обратился в слух.

Понятно, что он не в претендентах. Он это знал. Но, что родители Елены в серьезном затруднении, не знают, как им объявить свой выбор, чтобы последствий неприятных избежать – об этом не думал прежде Одиссей.

Как складывается все, однако – мне это очень кстати. Одиссей почувствовал – опять удача сама идет ему в руки.

– Тиндарей, можно тебя на минутку? Есть дело.

Тот обернулся на зов, кивнул головой. Неохотно поднялся с плетеного табурета.

– Да, конечно. – и вышел вслед за гостем во внутренний дворик при кухне.

– Что, Одиссей? Что такое?

– Тиндарей, видишь ли… Я хорошо понимаю, царь Итаки – не самый блестящий жених для твоей дочери. Не самый богатый и знатный. Зато у меня есть предложение.

– Какое? – устало вздохнул Тиндарей.

Уже не первый раз вот так отводили женихи Тиндарея в сторонку и обещали с три короба. Лишь бы Елену отдали за них. Гор золотых Тиндарей, может, был бы не прочь получить, но боялся распри великой. Страшно подумать, что может начаться, когда каждый из бравых женихов Елены почувствует себя обманутым.

– У тебя есть племянница. Милая девушка. Пенелопой зовут.

– Есть. И что? – абсолютно не понял Тиндарей, куда клонит собеседник.

Одиссей внес ясность.

– Похлопочи, чтобы ее отдали за меня. Как минимум одним женихом Елены будет меньше.

На Тиндарея слова собеседника не произвели никакого впечатления совсем. Ему все равно – одним женихом больше, одним меньше – какая разница? Вот если бы все они вдруг испарились … Тогда конечно. Брат его, Икарий вовсе не имел намерения объявлять невестой Пенелопу, хотя давно бы надо это сделать. Значит, не хочет дочь отрывать от дома. Ладно, это его личное дело – так думал Тиндарей. Вернее, Тиндарей об этом вообще не думал. Одиссею ответил так -

– Вроде Икарий не заводил разговора о женихах. Пока не собирается он дочку замуж отдавать.

Но Одиссей настаивал:

– Поговори с ним, пожалуйста. Может, надумает?

– Вряд ли. – отмахнулся Тиндарей – Он одиноко живет. Пенелопа и Перилей – все, что есть у него.

Однако Одиссей не унимался.

– Все девушки так или иначе, но выходят замуж рано или поздно. Это жизнь, Тиндарей. Тут ничего не поделаешь.

– Не согласится Икарий, я знаю. – твердил свое Тиндарей.

Но Одиссей уперся. Не получится Тиндарею от него так просто отделаться, если Одиссей что задумал. Еще ни у кого не получалось.

– Она что – должна возле него всю жизнь просидеть? – упорно убеждал собеседника Одиссей – Тиндарей, давай договоримся так. Я помогу тебе, а ты поможешь мне. Я подскажу, что нужно предпринять, чтобы остальные женихи не враждовали меж собой, и Спарту оставили в покое навсегда.

Это немедленно и в корне поменяло дело. Лицо царя Спарты тотчас сменило выражение.

– Как это можно сделать? – живо заинтересовался Тиндарей.

Однако Одиссей был не так то прост.

– Сначала Пенелопа. – он твердо заявил – Утряси вопрос со своим братом. Тогда и свадьбы мы сыграем вместе.

Царь Спарты мысленно представил, как он ведет Елену под венец с избранником, как остальные женихи наконец то съезжают со двора и оставляют дом его в покое – к великому восторгу Леды. Как это было бы чудесно. На сей раз Одиссей с большим удовлетворением услышал ответ.

– А это мысль. Что ж, Пенелопа стоит дельного совета.– одобрил Тиндарей такое предложение. – Идем. Идем к Икарию. Тут рядом.

5.

Дом Икария просторный и приличный, был вполне сопоставим с домом спартанского царя по размерам, убранству и удобствам. Второй этаж имелся с большими комнатами, широкая дубовая лестница туда вела, зал с камином на первом этаже, опять же кухня – все было точь в точь, как в доме брата, с той лишь разницей, пожалуй, что хозяйки только не было. Справлялся сам Икарий. Маленького сына и дочь растил единственную. Души не чаял в маленьком ребенке. Жена Икария так рано умерла, больше жениться он не стал. Так что Пенелопа довольно рано научилась вести хозяйство, за братиком смотрела – все успевала и умела делать. Икарий не мог нарадоваться.

– Конечно, ты прав, Одиссей. Девушки должны выходить замуж. Возле родителей зачем сидеть? Чего высиживать? – оптимистично теперь говорил Тиндарей, как будто тяжкий груз уже свалился с плеч. – Поженим вместе вас. Две пары сразу.

Теперь Одиссею оставалось только энергично поддакивать спартанскому царю.

– Вот это дело, Тиндарей. – поддержал Одиссей – Икария сейчас уговорим. Пообещаем все, что он захочет. А там посмотрим.

Икарий ковырялся в огороде. Пенелопа стояла у плиты. В домашнем скромном платье, фартук выгодно подчеркивал тонюсенькую талию, руки испачканы в муке… Едва она взглянула на вошедших, как Одиссей поплыл, совсем пропал, и тут же утонул в ее глазах.

– Ты выйдешь за меня? – вопрос сорвался сам.

– Вот прямо здесь, сейчас? Так сразу? – опешила красотка. И закраснелась.

– Пенелопа, смотри какой жених тебе нашелся. Сам царь Итаки просит твоей руки. Я лично выступаю сватом. – Тиндарей отрекомендовал Одиссея самым лучшим образом. – Он – сын Лаэрта, внук знаменитого Автолика. Тебе очень повезло.

6.

Не станем вдаваться в подробности, что да, Автолик знаменит, не спорим, это безусловно, но чем? Капнем? А, может быть, не стоит? Вдруг случайно выяснится, что-нибудь такое, о чем лучше не знать? Перед нами как раз тот самый случай, когда вообще не нужно разбираться, кто чем прославился, принять на веру утверждение само о знаменитости, и успокоиться на этом.

Все потому, что слава нешуточная шла об этом самом Автолике как о непревзойденном похитителе скота. А проще – вором был дед Одиссея. Ворюгой самым ловким. Никто не мог его поймать за руку. Только одному Сизифу удалось такое. В связи с этим упорно ходят слухи, что Одиссея родила Антиклея, дочь того самого Автолика, и вовсе не от мужа, а от Сизифа. Так получилось.

***

Когда то давным – давно они были хорошими соседями – Автолик и Сизиф. Стада паслись их рядом в предгорьях Истма. И как то так выходило, что стадо Автолика росло день ото дня, а стадо Сизифа уменьшалось с той же завидной скоростью. Что то доказать Сизиф никак не мог.

– Две белые овцы пропали нынче ночью. – сокрушается Сизиф.

Как раз у Автолика прибавилось две черных.

– Смотри – как ни в чем не бывало предлагает Автолик. – Сам видишь, твоих здесь нет. Похоже, волки утащили.

– Рогатых три козы исчезли – опять пропажа у Сизифа на следующее утро.

– Мои все без рогов. Сам убедись, пожалуйста. – любезно предлагает сосед.

Изобретательный Автолик то в белых всех своих животных выкрасит, то в черных, то с рогами намудрит. Так и выходит каждый раз из положения – врет, и не краснеет, предъявить ему решительно нечего. Чист, как младенец.

Между тем стада Автолика все увеличиваются, и каждый раз понимает Сизиф, что очередная пропажа – дело рук приятного соседа. Какие волки? Их никто не видел здесь давненько. Так что все объяснения – лишь наглое вранье. Однако доказать Сизиф ничего не может. Оттого злость и досада копится в душе, план изощренной мести созревает. Он сам хитер – на любого хитреца найдется самый неожиданный, премудрый ход, такой, что этот вор Автолик сядет в лужу на всю оставшуюся жизнь. И знать того не будет. Для начала Сизиф однажды вырезал на нижней стороне копыт оставшихся животных слова – Украдено Автоликом. Потрудиться пришлось конечно, но оно того стоило.

Ночью, как обычно Автолик отправился на кражу скота. Привычка – что тут поделаешь? Утром отпечатки на дороге в улики превратились, а в загонах Автолика Сизиф признал свой скот по меткам на копытах. Свидетелей созвал Сизиф со всей округи – народу набралось изрядно. Похоже, что не одному Сизифу насолил любезный вор Автолик. Всё припомнили люди тем утром наглому соседу. Пока народ скандалил и разбирался с воришкой на заднем дворе, сам Сизиф нагрянул в дом Автолика с парадного крыльца.

Там Антиклея нежилась в кровати – одна – одинешенька. Муж ее Лаэрт, едва поднялся шум, сразу присоединился к участию в разбирательствах на стороне Автолика, как зять. Сизиф воспользовался – и хозяйка дома с ним ложе разделила – спросонья не сразу поняла – совсем не руки мужа ее ласкают, а разобравшись, отпускать Сизифа не хотела, ощутила настоящее блаженство, подставила нечаянному гостю все, что только можно и желала лишь одного – чтобы подольше не закончился абсолютно неожиданный визит Сизифа в ее постель. Прекрасно знала, что не муж вторгается к ней в лоно, однако сладко было так, что с мужем не сравнится. Оттого никаких угрызений совести Антиклея не испытывала. Напротив. Побежала провожать Сизифа к входным дверям, и там, в тесноте предбанника, загородила выход своим рыхлым телом, быстро задрала тунику, предоставив гостю напоследок еще раз насладиться ее прелестями – прямо стоя отдалась ему жена Лаэрта.