Коточелы. Случайностей ведь нет…

Иллюстратор Ксения Хачатурова

© Виктория Риквир, 2021

© Ксения Хачатурова, иллюстрации, 2021

ISBN 978-5-4496-6024-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Ян положил обратно на стол исписанные папирусы, и, улыбаясь, подошел к сидящей спиной к нему грациозной фигурке у окна.

– Ты быстро учишься.

– Хотела бы я, чтобы моя шерсть росла также быстро, – грустно заметила фигурка, и под капюшоном ее сиреневого плаща раздался горький вздох.

– Не рановато ли для биографии? – все так же улыбаясь спросил Ян, явно игнорируя печальную реплику. – Хотя, конечно, я жду с большим нетерпением ту часть, когда ты очнулась в гостиной Саиса и пыталась мяукать.

Со стороны окна раздался еще один печальный вздох.

– Ян, я не думаю, что, если бы ты сейчас посмотрел на себя в зеркало и увидел там вместо своей симпатичной мордашки некую морду, обросшую роскошной шерстью, сопровождаемую четырьмя великолепными лапами вместо этих бесполезных рук, ты был бы счастлив. Ян, это… это как родиться заново, но взрослым, глупым и страшным!

Капюшон плаща упал, обнаружив под собой лысую головку с маленькими заостренными ушками, располагающимися на месте, где они обычно и находятся у людей. Но только нижняя их часть была похожа на человеческое ухо. Верхняя часть, если присмотреться, гордо торчала своим острым краем вверх. Ушки дрогнули, и голова повернулась к Яну, который начав что-то говорить, запнулся, как и в первый раз, когда увидел Франческу.

Назвать ее красавицей в общепринятом смысле этого слова было нельзя. Узкое лицо, капризно опущенные уголки рта, выступающие скулы. Слишком смуглая кожа для принятых здесь канонов красоты. Но это все терялось, растворялось. После того как секунду смотрел на Франческу, ты видел только ее глаза. Пожалуй, немного большие для такого маленького лица, той формы, которую люди называют «миндалевидные», глубокие как колодец, в котором отражается звездное небо. А может быть вечность? Такие глаза один раз увидев, уже никогда не забудешь. Ян нервно сглотнул и подумал, что надо бы уже привыкнуть. А то, когда он так таращится на нее, то вместо благородного покровителя выглядит как глуповатый проситель. Подумал, и тут же злость на себя согнала с него странное оцепенение, вызванное ее неожиданным взглядом.

– Да ладно тебе, брось. Привыкнешь. – Вполне овладев собой, Ян издал короткий самодовольный смешок. – Шерсть твоя вожделенная отрастет уже к сентябрю. Правда, я очень надеюсь, что к тому моменту ты перестанешь называть ее шерстью.

Он непроизвольно бросил взгляд на зеркало, заключенное в тяжелую бронзовую раму, где отражался высокий, стройный и очень миловидный юноша с густыми волнистыми светло-русыми волосами длиною до плеч. Тонкие черты лица, благородный прямой нос, ярко-зеленые глаза (фамильная гордость). Кстати, глаза… а какого же цвета эти странные глаза у нее? Карие? Темно-зеленые?

Резко обернувшись, и поймав насмешливый взгляд янтарных глаз, он слегка покраснел, и собирая в кучу чуть было не растерянный образ добродушного покровителя, осведомился:

– Ты помнишь, что завтра у тебя занятия? В этот раз никого царапать не будешь?

– Про такой позор постараешься, а не забудешь. – прошипела Франческа, поднимаясь со своего кресла, и устремляясь к двери.

Она вышла в сад, минуя Яна, в обиженном взгляде которого явно читалось: «Дикарка». Тяжело вздохнув, Ян взял исписанные папирусы, минутами раньше названные им «биографией» Франчески и принялся читать.

«Солнце заливало комнату нежным светом, словно поглаживая все, до чего могло дотянуться своей теплой, ласковой рукой: маленький круглый столик на гнутых ножках, плюшевый диван с разноцветными подушками, картины на бежевых стенах и, конечно же, главное украшение комнаты – отливающую золотом шерсть на моем хвосте. Он прекрасен. Какое великолепное утро.

Перевалившись через бортик своей «кровати», я встала на лапы и подошла к миске.

Нахальный блеск тщательно вылизанной металлической поверхности подтвердил мои наихудшие опасения. Пусто… Пусто и грустно, а Лера спит.

Итак, нам предстоит обычный ритуал. Неторопливая прогулка по спине, подскок! Но все, чего я этим добилась, было сонное: «Чесси, отстань…». Что же, придется применить более жесткий способ. Вниз, прямо, направо, через арку, и вот она, кухня. Где эти грохочущие штуковины, в которые она кладет свою «еду»? Кажется, в верхнем шкафчике? Ну что же, это как раз мне на руку. Иииии… прыжок! Да! Это был настоящий грохот. В кухню влетела заспанная Лера.

– Франческа, это ты?!

Я лучилась гордостью.

– Эх, ладно. Давай завтрак готовить… – Лера всё ещё была ошарашена.

Уже через пять минут мы с удовольствием уплетали свой завтрак. Лера ела омерзительную штуковину: жидкую, белую, с жёлтым пятном посередине. Не понимаю, как ее тонко развитое чувство прекрасного позволяет употреблять «это». А еще художница. Фи… Единственное, что мне там понравилось, это бекон. Ну все, смотрит на часы, ей пора на учебу.

– Без меня ничего не трогай!

– Да ладно тебе, я и так знаю.

И все же, что она нашла в этом дурацком кривоногом столике? Уродец… Страшненький такой, весь интерьер портит. И разговоры о том, что это «уникальный дубовый столик с гнутыми ножками» не оправдывает его сожительство с нами. Он «третий лишний».

– Почему ты его не любишь? Не надо шипеть на столик, дурашка.

– Лера, неужели ты не чувствуешь какой он вонючий?! Нестерпимо, жутко пахнущий. Причем не просто противно, а как-то пугающе неприятно. Чем-то очень-очень старым и да, произнеси это уже наконец! Чем-то очень страшным.

М-да, многое, конечно, она поняла из моего «мяу».

Может, попробовать подойти к нему сегодня еще немного поближе? Эх, была не была. Неожиданный для самой себя резкий взмах лапой…

Шок. Удар. Разряд. Вспышка. Я смотрю на комнату сверху. Но ощущения какие-то другие… Но… Постойте… Вон же я! Я лежу на полу, очень испугана, но жива, и опасности для меня никакой нет… Мне надо ко мне! Я с силой рванулась, и вдруг почувствовала, что меня кто-то держит. Кто-то, явно не желающий мне добра. Это я почувствовала с первой же минуты. Липкий страх заполз в душу. Вдруг над моим ухом раздался смех – жуткий смех – ледяной, бездушный… Мне стало очень страшно.

– Ну здравствуй… – зазвучал вкрадчивый голос. Страшно, не правда ли… Когда знаешь, что твоя жизнь в чьих-то руках… И эти руки могут просто сделать одно движение… – только когда он надавил на острый, старинный, украшенный драгоценными камнями кинжал, я заметила, что этот кинжал приставлен к моему горлу. Моему безволосому человеческому горлу! А незнакомец продолжал.

– Одно движение, лишь немного надавить… – кинжал немного коснулся моего горла – вниз стекла струйка крови. Ах, как легко лишить любое живое существо жизни, когда оно у тебя в руках…

Его все это забавляло, он рассуждал с каким- то холодным удовольствием. А вообще, зачем слабым существовать, если сильные так легко могут стереть даже воспоминание о них с лица земли… Разве что для забавы… А то нам, совершенным, было бы слишком скучно жить в этом мире… Его взгляд уставился в одну точку. Мыслями он был очень далеко. Потом он словно очнулся, и, гадко усмехнувшись, снова обратился ко мне:

– Как, наверное, неприятно чувствовать себя на месте слабого… Когда ты знаешь, что через минуту умрёшь… – Он снова рассмеялся, на этот раз более жестоко, – Ну что же, мне надоело с тобой разговаривать, ты всё равно ничего не говоришь, ведешь себя, как овца перед волком, – в его голосе слышалась откровенная скука. Но сначала, я тебе расскажу, почему я так нетерпелив, – он усмехнулся, – Я ждал момента, когда ты наконец коснёшься ловца, ждал, сорок лет. Сорок!!! Весь план был продуман. Ты должна была стать великим коточелом – именно поэтому я за тобой охочусь. Кстати, я же так и не рассказал тебе про две сущности… Конечно, признаюсь, мне откровенно скучно с тобой, но мне очень хочется, чтобы ты умерла зная, кто ты и как ты, хм, сюда попала. Сейчас «ты» внизу, это совсем не ты. Это твой двойник, клон. Он будет жить дальше так, как тебе хотелось бы, но никакие его чувства ты не будешь ощущать. Твоя настоящая жизнь здесь, и когда я убью тебя, ты почувствуешь боль в этом мире, и не сможешь вернуться в тело кошки, чтобы продолжать жить, как жила… Жестокость в его голосе была безгранична. Ну вот и все… – надо мной сверкнул кинжал, – я видела все, как в замедленной съёме. Кинжал опускается… ещё секунда и…

С быстротой молнии за незнакомцем мелькнула тень. Незнакомец резко и неприятно вскрикнул, а кинжал из его рук выпал и с мелодичным звоном покатился в сторону. Через секунду я потеряла сознание – от страха, усталости и неизвестности, зная только одно – я спасена.»

«Кажется, что это было только вчера, а ведь прошел уже месяц»: с удивлением подумал Ян, аккуратно свернув папирусы и положив их на место, на столик у окна. «Все же удивительно, как быстро Франческа освоила грамматику и литературу, чтобы через несколько недель уже такие опусы писать»: Ян покачал головой.

Сад был единственным местом, примирявшим Франческу с действительностью. Из того пространства, что ей было выделено для свободного перемещения, сад казался уголком свободы. Видимо, он был разбит очень талантливым архитектором, так как на определенно небольшом клочке земли можно было бродить часами, ныряя в искусственные гроты, выбираясь из них на другой стороне, и размышляя, был ты тут уже или нет. Над причудливыми мостиками склонялись кусты цветущей белоснежной сирени. На клумбах отцветали ирисы, обещая уступить место на их цветочной сцене набирающим цвет пионам.

Перед мысленным взглядом Франчески проплыли недели, которые она провела в доме Саиса, после того как ее спаситель, Ян, принес ее сюда, еле живую от пережитого ужаса.

Распластанное милое пушистое тельце, которое еще недавно было Франческой, или Чесси, как называла ее Лера, кинжал у горла, ощущение неизбежности гибели, полное непонимание происходящего. Мелькнувший тенью, быстро убегающий человек, воспоминания об этом голосе до сих пор вызывают у нее дрожь! Все это в прошлом, страшный сон. Но не страшнее ли тот сон, в котором она живет сейчас?

Лишиться своего тела, своей жизни. Кто она? Зачем она здесь? Вызывающая недоуменные взгляды Яна и Саиса. Кто? Бывшая кошка, недо-коточел, девочка по их меркам. Девочка лет четырнадцати, которую пришлось учить читать и писать, пользоваться столовыми приборами, одеваться, ходить на двух конечностях, и смотреть на себя в зеркало без содрогания.

«Кто я?»: голос Франчески прозвенел и угас в густой сине-зеленой листве сада.

Глава 2

«Кто я?»: стоя перед мольбертом с незаконченным сельским пейзажем, Лера резко опустила кисть в черную краску, и в углах картины поселилась тьма.

Всех посещают эти вопросы. Они задаются себе в тот момент, когда никто не слышит, и всегда остаются без ответа.

Лера Мураева задавала его себе возможно чаще других. И не только в философском смысле. Ее детство прошла в детском доме в Ярославской области. О том, кто ее родители не знал никто из сотрудников. Она была из тех детей, которых находят на пороге. «Подкидыш», низшая ступень в общественной иерархии.

Пухлый милый малыш превратился сначала в симпатичную девчонку, а потом в красивую девушку с длинными волнистыми светлыми волосами, очаровательными голубыми глазами и ладной подтянутой фигурой. Спокойная, доброжелательная девочка, дисциплинированная и послушная, она никогда не вызывала нареканий со стороны педагогов и воспитателей, но, странное дело, любовью их тоже не пользовалась. Какая-то невидимая стена отделяла ее от общества. Всем улыбаясь и никого не обижая, она жила сама с собой. Мальчики и девочки искали ее дружбы, но, натыкаясь на эту стену, постепенно теряли интерес. «Не от мира сего»: так можно было бы сформулировать мнение о Лере тех людей, которые окружали ее тогда.

Близких друзей у нее не было, и она от этого не страдала. Вернее, глупо было бы назвать «не страдала» то, о чем ты в общем-то и не задумываешься. Это был некий незыблемый факт. Ее одиночество – это ее сущность. Как небо над головой, как весна, наступающая каждый год.

Желание рисовать пришло к ней не сразу. Сначала это был один из способов на законных основаниях уединиться подальше ото всех с мольбертом. Потом затянуло. Несколько работ руководство отправило на городской конкурс, и их нашли интересными. Работы поехали в Москву, и неожиданно заняли первое место в довольно значимом конкурсе. В рамках программы поддержки способных детей из детских домов, Леру пригласили учиться в престижное художественное заведение, и даже выделили денежное пособие и социальное жилье.

Таким образом, в свои пятнадцать лет она оказалась в Москве. Одна, с неясными планами на будущее, и полностью свободная.

Впрочем, уже через месяц ее одиночество было прервано самым неожиданным образом.

Возвращаясь домой с учебы, на выходе из метро Лера обратила внимание на пожилую женщину с коробкой в руках. Из коробки торчала маленькая рыжая пушистая голова котенка.

Казалось, что две пары глаз, принадлежащие женщине и котенку, сканируют толпу, выискивая кого-то. Странным показалось наблюдательному взгляду художницы то, что эта самая толпа обтекала парочку, будто бы даже и не замечая их существования. Обычно около такого рода торговцев всегда стоит несколько интересующихся или сочувствующих людей, да хотя бы мамочек с детьми, стремящихся погладить пушистика. Ну хорошо, может звезды сложились так, что все сегодня очень спешат, но поворот головы и секунда внимания такому очаровательному созданию? Тем более, что оно сейчас издало совершенно умилительный писк.

В этот самый момент и случилось неожиданное. Женщина резко и быстро выбросила вперед руку, ухватив Леру за рукав куртки, и произнесла: «Девушка, возьмите котенка. С утра стою, никто не берет. Она чистокровная, персидская. Бесплатно отдам».

Уже подходя к дому, Лера обдумывала как это могло произойти, и не понимала. Как она могла взять котенка? Зачем?! Что он будет делать дома в ее долгое отсутствие? Да и не собиралась она никогда заводить животных. Что это было? Но в те короткие минуты, когда она приняла из рук женщины пушистый дрожащий комок, засунула его себе под куртку, буркнула «спасибо» и пошла домой, у нее не возникло ни тени сомнения насчет необходимости этого поступка. Может пойти вернуть?

Как будто почувствовав ее мысли, комок под курткой зашевелился. И оттуда показалась голова. Круглые янтарные глаза смотрели преданно и укоризненно. Отказать было невозможно….

Лера вздохнула, и, отложив кисти подошла к Чесси.

– Что же ты надумала болеть, подруга?

Весь последний месяц кошка чахла на глазах. Ветеринары разводили руками, делали уколы, которые не помогали. А последние несколько дней Чесси и вовсе смотрела на нее незнакомым взглядом.

Лера погладила кошку.

– Что с тобой происходит, малыш?

В мрачном настроении Лера осмотрела свою комнату. Взгляд упал на старый столик. Покупка, сделанная на Измайловском вернисаже с ее первой подработки, когда осенью она взяла двух учениц-дошколят. Столик был чистой прихотью, но, когда она его увидела, ей показалось, что это будет основой будущего дома. Своего дома, которого у нее никогда не было. Вещь не слишком громоздкая, можно перевозить с собой. При этом на редкость добротная, с историей. Уж это ее взгляд мог различить под слоем вековой пыли и грязи, покрывавшей стол. Вообще, с вещами «с историей» у Леры были свои отношения, о которых она старалась не распространяться. Она их чувствовала. Вслух это сказать было бы неправильно – обязательно прослывешь сумасшедшей. Но была одна история, убедившая ее в собственной правоте.

Когда ей было двенадцать, директриса детского дома отрядила команду своих подопечных в помощь местному краеведческому музею. Разобрать чердак, на который уже лет двадцать складывалось все ненужное и непригодное.

День тогда начался абсолютно привычно. Под серый моросящий осенний дождик детей загрузили в казенный автобус, и повезли на место.

Лариса- директриса,

Почти императриса,

На морду чисто крыса

Послала нас в музей

Чтоб дел наделать добрых

За счет труда детей.

Костик, пухлый рыжий очкарик, упражнялся как мог. И за полчаса дороги настрочил целую поэму, посвященную эксплуатации детского труда взрослыми.

Товарищи по несчастью хихикали над особо удачными местами, с удовольствием заучивая строчки, где Костику удалось срифмовать директрису с какими-то животными.

Лера, игнорируя всеобщее веселье, дремала. За что и поплатилась позже, когда мстительный Костик, и так пользующийся авторитетом за счет своей язвительности и нахальства по отношению к педагогам, а теперь так удачно его укрепивший по дороге, взял на себя роль старшего группы и стал распределять фронт работ.

– Так, Мураева, ты у нас выспалась в дороге как следует. Сил больше всех имеешь. Иди-ка вон тот угол разбирать.

Лера поплелась в дальний, самый захламленный угол. Желания препираться не было.

Обычно ее не трогали, и не задирали, в таком заведении как у них всегда находились более подходящие объекты, но тут Костик, чувствуя себя на пике славы, явно «закусил удила». А доставлять ему удовольствие, вступая в перепалку, Лера не собиралась.

До обеда она успела разобрать груду старых сломанных стульев, стопки устаревших пособий и книг с пожелтевшими страницами и кучу детских поделок и рисунков, оставшихся с разных выставок. Сортировать полагалась по принципу: «мусор для свалки» и «что-то полезное, или целое». Почему нельзя было это все собрать и выбросить? Что полезного тут можно было найти? Ладно, кину еще пару книжек для порядка в кучку «полезное». Именно в этот момент Лера почувствовала, что она не хочет выбрасывать вазочку, которую только что хотела отправить в «мусор». Что-то внутри нее сопротивляется. По- другому это ощущение было не назвать. Внимательно осмотрев ее со всех сторон, Лера поняла, что это не просто старая грязная поделка. Это очень старая вещь. Именно поняла, это знание родилось внутри нее, она не имела соответствующих знаний и навыков для определения ценности такого рода изделий.

– Лер? – голос Костика у нее над головой прозвучал немного испуганно.

– Ты чего тут оцепенела? Привидение увидела? – почувствовав новую возможность для забавы, голос рыжего начал обретать уверенность и нотки превосходства.

Но забаве на тему «привидения и дети» состоятся было не суждено. Громко ахнув, и всплеснув руками, стоявший за Костиком Вениамин Карлович, директор музея, выхватил из рук Леры вазочку и вприпрыжку побежал вниз.

Спустя три часа, когда они уезжали, он дрожащим от волнения голосом объявил им, что ваза оказалась очень ценным экспонатом, считавшимся уже пятнадцать лет как утерянным, или украденным. Искоса посмотрел на Леру, но не найдя в ее внешности ничего подозрительного, радостно произнес: «спасибо счастливому случаю и внимательной девочке». Выдал в благодарность всем деньги на мороженое, помахал им рукой и остался размышлять о превратностях судьбы. Ведь не застынь эта девочка в своих девичьих мечтах именно в тот момент, когда она взяла в руки эту вазочку, не войди наверх туда он, единственный кто мог узнать… Да, но хорошо все то, что хорошо кончается.

А Лера, заставив себя улыбнуться в ответ на радостные реплики ребят по поводу неожиданной премии, и проскользнув в конец автобуса, задумалась.

Человек, живущий в своем собственном мире, привыкает доверять своим ощущениям. И не так легко отмахивается от них, списывая на совпадение. Несколько раз в жизни у нее уже было это чувство внутри, которое можно выразить словами как «не проходи мимо, всмотрись, это заслуживает твоего внимания», заставляющее ее застыть. Была книга, которую она почитала и вернула в библиотеку, была икона в старом храме… И вот теперь… Или совпадение, или подтверждение.

Одним словом, когда она выцепила своим взглядом на вернисаже этот столик, вопроса брать или не брать не стояло. Она его купила, причем довольно выгодно. Вписался в угол ее съёмной комнаты он как родной. Создавая тепло, уют и ощущения дома.

Единственно, что огорчало Леру – это реакция на столик ее кошки Чесси. Это приличное и миролюбивое со всех сторон создание превращалось в сущую бестию, приближаясь к столу. Она на него шипела, угрожающе махала лапой, наблюдала из-за дивана, издавая утробные урчащие звуки, явно угрожающего свойства. Но не приближалась.

Лера подошла к столику.

– Что это за царапина на ножке?! Чесси, ты что, все-таки решилась напасть? – ее рука ощупала глубокую царапину, и уже знакомое чувство прикосновения к глубине веков, заставило замереть. Только в этот раз, возвращения в реальность не произошло. Паникующее сознание Леры окружила клубящаяся серая пыль, заворачивая ее в кокон. Далекие вспышки света, тошнота, все тело знобит как от гриппа… Где я???