Czytaj książkę: «Президентские тайны»

© Виктор Васильевич Кабакин, 2021

ISBN 978-5-0053-8478-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая. Камелия – дочь президента

1. Вечером

– Как тебя звать?

– Камелия.

– Разве бывает такое имя? Это названия цветка.

– Так меня зовут. У меня есть другое имя, но я люблю это.

– По-моему, когда-то так именовали женщин легкого поведения. Я даже читал книгу про одну куртизанку, давно, правда. Кажется, – «Дама с камелиями».

– Эта книга про любовь. А я не женщина легкого поведения.

– Кто же ты?

Девушка стояла на мосту, когда он, заметив тень на берегу реки, поднял голову, увидел незнакомку и решил с ней заговорить. Просто так, из любопытства.

Опершись на перила, она глядела вниз, на воду. На ней были узкие джинсы, разорванные по молодежной моде на коленях, и белая футболка. За плечами изящный разноцветный рюкзак. Худая, с короткой прической, она напоминала озорного мальчишку, который весело плевал в реку. А перед этим она бросила в воду красный с бахромой цветок, похожий на тот, что был у нее нарисован во всю грудь на футболке.

– Так кто ты? – снова спросил он.

– Я дочь президента.

– Какого президента? – удивился он.

– Нашей страны.

Он недоверчиво покрутил головой.

– Не ври. Дочери президентов такими не бывают.

– А какие они? – рассмеялась она.

– Они важные, недоступные, надменные и не плюют с моста в реку. А еще рядом с ними всегда охрана.

Камелия продолжала смеяться. Потом выставила левую ногу на перекладину ограды, и его зоркий глаз заметил на ее щиколотке татуировку в виде махрового цветка ассиметричной формы.

– А ты кто? – спросила она, глядя на него с высоты.

– Я свободный человек, – ответил он.

– Ты что, живешь под мостом?

Он кивнул головой.

– Значит, ты бомж?

– Нет, – улыбнулся он. – Я художник.

Глаза Камелии выразили одновременно удивление и интерес. Немного подумав, она сказала:

– Я хочу посмотреть, как живут художники.

– Спускайся вниз, – предложил он.

– Бедная у тебя обитель, – оглядывая скромное убранство палатки, заметила Камелия.

– Диоген Синопский жил в глиняной бочке и не тужил, довольствуясь самым малым. Все, что мне надо, здесь есть. Постель, газовая плитка, а самое главное – мои краски и мольберт.

– Но почему под мостом? – недоумевала Камелия.

– Здесь я чувствую себя абсолютно независимым. И делаю, что хочу. Сейчас я пишу реку. Я должен постоянно чувствовать ее: утром, днем, вечером и ночью. Она живая. Ночью река разговаривает со мной.

– Хм. А можешь мне показать?

Камелия, слегка наклонив голову и прищурив глаза, пристально разглядывала рисунок – поток красного цвета больше напоминал раскаленную лаву, зажатую в узком ущелье. Он отчаянно метался в каменных джунглях как бы в поисках свободы и простора. И казалось, дай ему воли, он разнесет все на своем пути. Но что больше всего поразило Камелию – это едва уловимое на фоне волн, как бы выглядывающее из глубины женское лицо.

– Странная картина. А в воде кто – утопленница?

– Нет, это лицо реки. Оно бывает разным – грустным, веселым, тревожным, грозным…

– Любопытно. А почему река кровавая?

– Люблю играть с цветом. Техника называется люминизмом. Такую реку я наблюдал позавчера вечером на закате. Солнце уже спряталось, но лучи его освещали облака, сделав их багровыми, они отразились в реке, окрасив и ее. Впрочем, не только река – в красные одежды тогда оделись и берега, и дома, и мост.

– Хм. Это мой любимый цвет. Но от твоего рисунка веет какой-то тревогой, – поежилась Камелия.

– Красный цвет – всегда признак тревожности. А вот китайцы считают, что он добрый и защищает их от злых духов. – Художник подумал и добавил: – Хотя чаще я пишу женские фигуры. В женщине самое чудесное – притягательная изменчивость.

– Но почему сейчас рисуешь реку?

– Не рисую, а пишу, – поправил он. – Я люблю смотреть, как движется вода в реке. Она напоминает мне бесконечное течение времени. Река, как и женщина, в каждый миг разная. Очень трудно – ловить мгновения. Но это восхитительно – поймать момент и постараться выразить его.

– У тебя много женских образов?

– Много.

– Покажи.

Камелия, перебирая один за другим листы плотной бумаги, долго вглядывалась в стройные фигурки женщин на фоне слегка размытых городских пейзажей.

– Боже, какие они загадочные, очаровательные, – восхитилась она и добавила. – И… одинокие. Хотя нет, – озаренные каким-то внутренним светом.

– Ты, оказывается, неплохо разбираешься в живописи, – улыбнулся юноша.

– И все же, почему женщина и город?

– Город – это всегда движение, напор, агрессия. Олицетворение мужского начала. Мужчину должна уравновешивать женщина с ее пластичностью, душевной тонкостью и, конечно, легким налетом эротизма. В этом залог мудрости и прочности жизни.

– А можешь нарисовать…, написать меня?

– Могу.

– Здорово. А полиция тебя не гоняет? За то, что ты под мостом живешь.

– Приходил тут один. Но я набросал его портрет, и он оставил меня в покое. Правда, портрет ему не понравился.

– Почему?

– Полицейский сказал, что он лучше выглядит на селфи. А на рисованном портрете он совсем не такой.

Девушка захохотала:

– Представляю его упитанную красную рожу и маленькие тусклые глаза. У многих полицейских почему-то всегда одинаковое выражение лица – чаще всего безразличное либо самодовольное.

Парень усмехнулся.

– Странный ты, – снова повторила девушка. – А как тебя зовут?

– Зови меня Томом. Если хочешь. Но для близких людей и любимой девушки я – Томми.

– Почему Том?

Он снова улыбнулся:

– Так меня прозвали в детстве. Из-за того, что я любил книгу про Тома Сойера и во всем старался ему подражать. Однажды мы с другом даже переплыли на остров и жили там два дня, совсем как герои книги. Мне тогда здорово досталось от мамы. Но у меня тоже есть другое имя.

– Позволь узнать, чем тебя привлек этот персонаж?

– Стремлением к справедливости, независимости, желанием идти своим путем.

– У Тома Сойера была любимая девочка. У тебя есть?

– Нет.

Камелия подумала и сказала:

– Пожалуй, я буду называть тебя Томми. Не возражаешь?

Юноша согласно кивнул головой.

Камелия в который уже раз бросила на него долгий и внимательный взгляд и решительно сказала:

– Я хочу сегодня остаться здесь.

2. Ночью

– Что ты делала на мосту? – спросил Том. – Ты долго там стояла.

– Откуда ты знаешь? Ты ведь не сразу увидел меня.

– Я наблюдал твою тень на берегу. Ты стояла и думала о чем-то своем. У тебя была очень тревожная тень. Я боялся…

– Чего ты боялся?

– Что ты кинешься с моста в воду. Потому и заговорил с тобой.

– Неужели я похожа на самоубийцу? – усмехнулась Камелия.

Он оглядел ее с ног до головы и ответил:

– Нет, не похожа. Но…

Девушка сжала губы и с досадой дернула головой. Вроде как хотела избавиться от какого-то внутреннего беспокойства.

– Ты любил когда-нибудь? – спросила она.

– Нет.

– Тогда ты не поймешь меня.

– Почему же, – с улыбкой произнес он. – Я знаю, что такое любовь.

– Нет, – серьезно сказала она. – О любви может судить только тот, кто ее сам испытал.

Они только что поужинали жареной рыбой, которую перед этим наловили в реке на удочку и приготовили на газовой плитке. Потом пили чай и теперь сидели на гладких камнях перед палаткой. Затихшая река внимательно вслушивалась в их разговор.

– Разве твой отец не будет искать тебя? – спросил Том.

– Неважно, – коротко бросила Камелия и надолго замолчала, уйдя в себя. Потом порывисто встала. – Пойдем, я хочу спать.

Они спали в одной постели валетом. Ночью Том почувствовал, что его трогают за ногу. Спросонья он дернул ею и едва не ударил Камелию. Когда открыл глаза, то в лунном свете, проникавшем в палатку через распахнутые шторки, увидел сидящую девушку, которая, подперев ладошкой голову, задумчиво глядела на него.

– Просыпайся, – потребовала она.

Он быстро поднялся с постели.

– Что? Что случилось?

– Ничего не случилось, – пожала плечами Камелия. – Мне хочется поговорить. Странно, но ты даже не пытался меня…, – она чуть запнулась, но быстро добавила, – соблазнить. Почему?

– Разве мы любим друг друга?

– А что, разве для того, чтобы заниматься сексом, надо любить?

– Да, – серьезно заметил Томми.

– Надо же. У тебя, видно, в этом большой опыт, – насмешливо сказала она. – Секс сам по себе весьма приятная штука.

Он покачал головой:

– Нет у меня никакого опыта. Но я уверен, что если у парня и девушки ничего кроме секса нет, то их отношения быстро разваливаются.

– Какой ты, – Камелия долго подбирала нужное слово, – правильный.

Она в задумчивости закусила губу, потом произнесла:

– Я хочу тебе кое-что рассказать.

Он уселся рядом с ней и приготовился слушать.

– Я ушла из дома, – выдохнула она. – Навсегда.

– Почему? Разве плохо быть дочерью президента?

– Плохо. Я почти не вижу своего отца. Но дело даже не в этом. У меня совсем нет свободы. Нет, не так. У меня, пожалуй, ее слишком много. Я не знаю, что с ней делать, как ею правильно распорядиться. Мне часто повторяют, я должна соответствовать своему положению. Это смешно и грустно. Я хочу соответствовать самой себе, а не какому-то положению.

Том вдруг расхохотался.

– Ты чего? – удивилась Камелия.

– Я вспомнил книгу под названием «Принц и нищий». Там принц жаловался на свою тяжелую долю во дворце, а нищий с восторгом говорил о своей вольной и распрекрасной жизни. И они решили поменяться ролями.

– Я не хочу ни с кем меняться, – обиженно сказала Камелия, выбираясь из палатки. Подойдя к кромке реки, она присела на корточки. Опустила ладони в темноту воды.

– Ты счастлив? – спросила она.

Он задумался, потом глубокомысленно заметил:

– Жизнь большинства людей заключается в том, что они все время ждут какого-то счастья. Хотя, по-моему, мало, кто понимает, что это такое. У очень многих нет ощущения счастья.

– Надо же, – с иронией заметила Камелия. – Ты не только художник, но и еще и философ.

– Это не я придумал. Это сказал один писатель.

– Какой писатель?

– Не помню. Впрочем, неважно. Но я не хочу жить в постоянном ожидании чего-то, я желаю быть счастливым здесь, сейчас и всегда, – сказал Том. – Не мечтать, а жить в реальности. Да, я полностью свободен. От денег, карьеры, политики, условностей, мнений и всего такого прочего. Я стремлюсь познать свою сущность и суть окружающего меня мира. Хотя когда смотрю, что творится вокруг, то возникает ощущение, что мир все больше и больше сходит с ума.

– Глупости, мир таков, какой есть. И был таким всегда. А я, вот, действительно несчастлива и живу в ожидании чего-то… Хотя не знаю, чего именно. Наверное, ищу некий идеал. Впрочем, нет, говорю глупости. Потому что мне сейчас плохо и одиноко. Просто недавно у меня был парень, а теперь его нет. А вот ты совсем не мужчина моего идеала.

– Но ты сегодня со мной, а не с кем-то другим.

– Так получилось. Сейчас ты мне интересен. А завтра, может, уже нет.

– Странный у нас разговор, если учесть, что еще вчера мы не подозревали о существовании друг друга.

– Да? Ты так думаешь? Хорошо, я тебе сейчас задам еще более странный вопрос.

– Говори.

– Ты хотел бы на мне жениться?

– Что?

– Ну, вот ты сразу затушевался.

– Потому что вопрос и в самом деле неожиданный. А в прочем, – он бросил на нее чуть иронический взгляд, – отвечу: да.

– Потому что я дочь президента?

– Нет, потому что ты забавная личность. Не похожая на других. Мне такие нравятся.

– Знаешь, пожалуй, я останусь у тебя на несколько дней. Если ты не возражаешь.

3. Ранним утром

Том проснулся оттого, что палатку кто-то резко обрушил, плотная ткань упала ему на лицо, и стало трудно дышать. Тут он услышал, как закричала Камелия:

– Отстаньте от меня. Я с вами никуда не пойду.

Барахтаясь в темноте, Том шарил вокруг себя рукой, пытаясь сообразить, где находится фонарь и топорик. Но внезапно верх палатки откинулся. В рассветной полутьме было видно, как двое крепких мужчин тащили упирающуюся Камелию. Она кричала, вырывалась, потом, когда мужчины слегка ослабили хватку, обернулась, и Том услышал ее срывающийся голос:

– Я тебя обязательно найду. А ты не забывай меня.

Однако когда Том хотел броситься ей на помощь, чья-то крепкая рука буквально пригвоздила его к земле. Раздался звук мотора удалявшейся машины. Его освободили, и он увидел рядом с собой двух накаченных парней с гнусными, как ему показалось, ухмылками на губах.

– Чему вы улыбаетесь? – спросил Том.

– Ты знаешь, кто она? – спросил один из них, головой показывая в ту сторону, куда увели Камелию.

– Да, – кивнул Томми. – Это дочь президента. Она мне сама об этом поведала.

– Сама? – переспросил первый и почему-то поморщился. – Вы давно с ней знакомы?

– Со вчерашнего вечера. А вы, наверное, из секретной службы? – догадался Том. – Из тех, кто стоит рядом с президентом, изображает часть народа, когда он изредка выходит в люди. Только выражение лица у вас обычно отнюдь не народное. Я вас сначала принял за бандитов.

Секретные агенты переглянулись.

– Что вы с ней здесь делали? – внушительно спросил первый.

– Ничего, – пожал плечами Том. – Разговаривали.

– И только? – агенты снова переглянулись, и один из них сказал: – Так вот, заруби себе на носу. Ее здесь не было, и ты ее никогда не видел. Понял?

– Почему? – возразил Томми. – Она спала вместе со мной в палатке. Только, конечно, об этом кричать на каждом углу я не буду.

– Спала? С тобой? – у обоих полезли глаза на лоб.

– Совсем не то, о чем вы подумали, – засмеялся Том.

– А ты сообразительный парень, – произнес первый. – Пожалуй, даже мне нравишься.

– Что ты с ним цацкаешься? – отреагировал второй. – В общем так, парень, если будешь много болтать, тебе не поздоровится.

– Я же вам сказал, что болтать не люблю, – сказал художник и спросил: – А почему вы такие сердитые?

– Не твое дело, – сухо буркнул второй.

– Тяжелая у вас, видно, служба. Я бы так не смог.

– Да уж куда тебе, – усмехнулся первый.

Он оглядел опрокинутую палатку:

– Ты что, здесь живешь?

Том кивнул.

– Ты бродяга?

– Нет, я свободный человек. Художник, – гордо ответил Том.

– А чем занимаешься?

– Чем еще может заниматься художник – пишу, рисую.

– Ладно. Рисуй пока.

И оба неспешно удалились. Том услышал, как один из них, кажется первый, пробормотал:

– Охранять самого, конечно, хлопотно, но… А вот дочь его – не приведи господь.

Они уехали, но спустя полчаса появилась другая машина, и трое здоровенных парней в балаклавах и черной униформе, с короткими автоматами наперерез вытащили Тома из палатки, надели наручники, собрали его пожитки и увезли с собой.

4. В камере

– Ты кто?

Солидный мужчина в штатском сверлил взглядом Тома. У него было холеное лицо, снисходительно-спокойный взгляд, уверенные и неторопливые движения. Он знал себе цену и осознавал значимость вверенной ему сейчас миссии.

– Художник.

– Это твоя писанина? – он небрежно показал на разбросанные по столу рисунки.

– Моя. Только это не писанина.

– А что?

– Творчество.

– Хм…, творчество…, ну ладно. Скажи, ты давно познакомился с этой девушкой?

– Нет, только вчера?

– Что у тебя было с ней?

– Ничего.

– Ты знаешь, кто она?

– Она назвала себя дочерью президента.

– Ха-ха-ха, это психически больная девушка, убежавшая из сумасшедшего дома. Она всем твердит, что дочь президента. Мания величия. Ты когда-нибудь раньше встречал настоящую дочь президента?

– Нет.

– Вот видишь. Теперь скажи, будет ли дочь президента ходить в рваных джинсах и валяться в палатке с первым попавшимся?

Том не ответил.

– Вот так-то. Я думаю, теперь ты все понял.

Следователь снова стал перебирать рисунки. Потом долго разглядывал один из них.

– Чей это портрет? – он показал на карандашный набросок какого-то мужчины.

– Не знаю. Я часто пишу случайных людей, если кто-то мне понравится.

– И чем он тебе приглянулся?

– У него мужественное лицо и честные глаза.

– Надо же! А что, это для тебя важно?

– Да. А для вас разве нет?

Мужчина не отреагировал на реплику Тома.

– А что еще для тебя важно? – спросил он.

– Жажда знаний и поиск истины.

– И что, по-твоему, истина?

– Недавно я понял, что истина – это то, что никогда не познается до конца. К ней только можно приблизиться. Как и к идеалу. Но чем ближе к ней приближаешься, тем дальше она отдаляется от тебя. Поэтому истина – это вечное познание мира, бездонная копилка, которая никогда не наполнится, но которая всегда может спасти.

– Ну и ну. Мудрено. Кто только вбил тебе в голову такую чушь. Все гораздо проще. Истина, к примеру, в том, что сейчас ты сидишь в тюрьме. И попробуй ее опровергни. Хотя согласен – общей истины никогда не бывает, на одно и то же событие каждый смотрит по-разному – все зависит от точки зрения и цели. Вот ты, например, считаешь себя невиновным, а я утверждаю, что ты – преступник. И кто из нас прав? Так-то.

Том с удивлением слушал следователя. Тот, как ни в чем не бывало, спросил:

– И все же, откуда ты знаешь этого мужчину?

Том пожал плечами. Он уже понял, что с этим чиновником откровенничать нельзя.

– Да как я могу всех запомнить! – воскликнул он. – Ко мне многие приходят, одни, чтобы просто поболтать, другие просят написать их портрет. Кто-то за рисунки дает мне деньги. На них я и живу.

Чиновник подумал, потом спросил:

– А ты знаешь, почему тебя привезли сюда?

Том снова пожал плечами.

– Нет.

– Тебя обвиняют в том, что ты пытался изнасиловать психически нездоровую девушку. Она сама нам об этом рассказала.

Том удивленно вскинул голову.

– Не верю. Покажите мне ее.

– В свое время все узнаешь. А пока тебе придется посидеть в камере.

– За что? И как долго?

– Ты совершил серьезное преступление. Надо проверить, нет ли за тобой еще чего-то. Глядишь, и на пожизненное лишение свободы наберется.

5. Две недели назад

Время от времени художнику хотелось одиночества, и тогда он уходил туда, где никто из знакомых не мог его найти. В тот раз он нашел пристанище под мостом. Том любил ночью наблюдать реку. Ночная река – это совсем другая история. Не то, что днем. В ней больше загадок, тайны, мистики – то есть как раз того, что будит и питает воображение. Для художника это самое главное.

В ту безлунную ночь Тому не спалось, что-то тревожное шевелилось в душе, но он никак не мог понять, что именно. Облака почти сплошь покрывали небо, и от этого свинцовая поверхность реки казалась пугающе мрачной.

Он сидел на берегу, под мостом, когда услышал, как подъехала машина, потом раздались какие-то подозрительные звуки, приглушенные голоса. Чей-то голос скомандовал – «раз-два-три», и в воду полетел тяжелый предмет. Странные люди, сделав свое непонятное, но, похоже, нехорошее дело, сразу уехали.

Том, вглядываясь в темную реку, заметил, что брошенный тюк вроде как шевелится, и бросился в воду. Подплыв, он увидел тонущего человека, который с трудом держался на воде. Рук и ног его не было видно, лишь виднелась голова, которую он вытягивал из последних сил, пытаясь поймать последние крупицы воздуха. Но некий груз упорно тянул его вниз, и еще мгновение – он исчез бы под водой.

Том обеими руками обхватил тело тонущего со спины, поражаясь его тяжести и энергично отталкиваясь от воды ногами, с трудом потащил к берегу. Здесь он освободил руки человека от веревок, а рот от скотча и стал делать искусственное дыхание.

– Где я? – еле слышно прошептал спасенный мужчина.

Том наклонился над ним. Глаза незнакомца были закрыты, он тяжело дышал.

– Вы у меня, – сказал Том, обрадованный тем, что тот пришел в себя.

– У кого?

– Меня зовут Том. Вы в безопасности.

Незнакомец открыл глаза. Сознание с трудом возвращалось к нему. В полутьме Том видел, что он пытается сосредоточиться, неловко шарит взглядом по поверхности палатки.

– Все как в тумане. Плохо вижу. Ничего не помню.

– Лежите, лежите. Вам лучше пока не волноваться.

Вдруг незнакомец встрепенулся, как будто что-то толкнуло его, и стремительно поднялся. Тут же застонал и снова упал на спину. Однако резкое движение и боль окончательно вернули его к действительности. Он поднял на Тома осмысленные глаза.

– Расскажите, как я здесь очутился? – спросил он.

– Вы были сброшены с моста. К счастью, я успел вытащить вас. Иначе вы бы утонули. У вас были связаны руки.

– Сволочи. Они вкололи мне какой-то наркотик, все тело ломит. А вам спасибо. Вы кто?

– Я художник. Скажите, что это за люди? Бандиты?

– Если бы, – усмехнулся незнакомец и добавил. – Они хуже бандитов, ибо лицемерно прячутся под маской порядочных людей.

– За что они решили с вами расправиться?

– Долгая история. Если вкратце, то они считают, что я перешел им дорогу. А дорожка у них ох, какая скользкая!

…Утром, после завтрака, незнакомец попросил Тома позвонить по номеру телефона, который продиктовал, и произнести следующую фразу: «Лавина пришла в движение».

Так Том и сделал. На другом конце мужской голос обрадовано сказал, что они немедленно приедут. И действительно, буквально через полчаса возле моста остановилась дорогая машина. Из нее вышли двое мужчин. Они помогли спасенному подняться и бережно отвели его к автомобилю. Затем один из мужчин вернулся к Тому, крепко пожал ему руку и сказал, что его благородный поступок забыт не будет.