Czytaj książkę: «Усмешки Клио»

Глава первая. УРАВНЕНИЕ С ТРЕМЯ НЕИЗВЕСТНЫМИ

Не трогайте далекой старины,

Она как книга о семи печатях.

Как нам бы ни хотелось,

Нам не снять их.

Гёте

Русская история пестрит загадками – и чем дальше в глубь веков, тем их больше. Многие поколения ученых мужей ломают головы над объяснением малопонятных мест из ранних наших летописей – вернее, единственной летописи, «Начального свода повести временных лет» – поскольку все иные хроники, свидетельствуя об истории IX – XI веков, просто-напросто пересказывают «Начальный свод» с большими или меньшими искажениями.

Но минус, умноженный на минус, порой дает плюсовой результат не только в математике.

Настоящая глава собирает в одно уравнение три «икса» русской истории, разделенных несколькими веками, но локализованных в одной точке пространства, – и пытается это уравнение решить. Результат получается совершенно фантастический – но, тем не менее, все исходные данные взяты из источников, общепризнанных исторической наукой (трудами Фоменко, Асова и им подобных автор не пользовался). Честно говоря, предлагаемая идея послужила основой для фантастического романа, пока автором статьи не завершенного, – но в рамках весьма динамичного сюжета никак не помещались все исторические выкладки… Посему в романе остался лишь необходимый минимум.

Остальное – перед вами. Кто страдает аллергией на пыль веков – может перелистнуть нижеследующие страницы.

Загадка первая. Люди ниоткуда

«Повесть временных лет» дает однозначный – и при этом совершенно непонятный – ответ на вопрос о происхождении слов «Русь» и «русские». Подробно перечисляя и коротко описывая восточно-славянские племена, летописец прямо указывает, что «русь» – племя не славянское, но второе название варягов. Причем от скандинавов (т.е. норманнов-викингов) «Повесть…» варягов-русь тоже дистанцирует.

Канонический отрывок летописи:

«…Варяги те назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, – вот так и эти прозывались. Сказали руси чудь, славяне, кривичи и весь: „Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами.“ И избрались трое братьев с родами своими, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, – на Белоозере, а третий, Трувор, – в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля».

И больше ни слова о происхождении варягов-«руси».

Причем и в этом пассаже, и далее летописец разделяет варягов-русь, ставших князьями древнерусской державы, их боярами и ближними дружинниками, – и варягов иных, «не-русь», зачастую использовавшихся упомянутыми князьями в качестве наемников¹…

Вокруг этого небольшого отрывка уже не один век идет жестокая битва историков. Бьются славянофилы с западниками, иначе говоря, антинорманнисты с норманнистами.

История в виде более-менее близком к нынешнему – то есть как научная дисциплина – появилась в России при Петре Первом. И, как многие петровские начинания, возглавили ее иноземцы – Миллер и другие академики-немцы. Естественно, оказались они поголовно западниками и норманнистами. Точка зрения их была проста: аборигены ущербной, отсталой и дикой страны, бородатые дикари с дубинами пригласили немногочисленных цивилизаторов в лице норманнов-викингов, сиречь варягов-руси. Тоже, конечно, диких, – но слегка облагороженных общением с просвещенной Европой… В результате Русь несколько пообтесалась, но ущербной быть не перестала.

Спустя недолгое время появилось и антинорманнистское направление, возглавленное Ломоносовым. И началась битва, порой далеко выходящая за академические рамки, – Михайло Васильевич имел неоднократные взыскания от руководства Академии за манеру решать споры кулаками.

Более того, Ломоносов, отбросив на время научные изыскания, с детским энтузиазмом натаскивал свою собаку бросаться на норманнистов-западников. Говорят, шутка вполне удалась, – при одном только слове «норманнист» песик обрадованно запускал клыки в профессорские ляжки.

Начавшиеся в ту пору столкновения продолжаются до нашего времени с прежним ожесточением – разве что собаками не травят. Рассказывать перипетии стычек не позволяют рамки этой главы – всем, интересующимся подробностями, можно порекомендовать достаточно полную и популярно, даже с юмором изложенную книгу, вышедшую не так давно в издательстве «Вече».

Стоит лишь коротко перечислить точки зрения корифеев исторической науки. Ломоносов считал варягов-русь пруссами (т. е. прибалтийскими славянами); Карамзин – скандинавами, Третьяковский – славянами (западными), Татищев – финнами, Эверс – хазарами (тюрками-иудаистами), Юргевич – мадьярами, Костомаров – балтами (литовцами), Барац – евреями, Тивериадский – не народностью, но господствующим классом у славян, Шелухин – кельтами, Вернадский – частично норвежцами, частично датчанами (т. е. опять норманнами)…

Это, между прочим, серьезные исследователи. А сколько еще было и есть спекулирующих на исторических загадках околонаучных шарлатанов…

Причем, что характерно, для каждой точки зрения находятся подтверждения в европейских, арабских, византийских хрониках. И опровергающие факты тоже находятся – в не меньших количествах. Но о них авторы очередной версии стараются умалчивать.

Для примера:

Норманнисты изо всех сил стараются связать главу наших варягов-руси Рюрика с известным по западным хроникам Рориком Ютландским. Но тот закончил свою жизнь отнюдь не в славянских землях, да и с датами жизни Рорика у норманнистов получается форменная свистопляска. Получается, что Рорик-Рюрик дожил до ста с лишком лет, причем зачал на девятом десятке сына Игоря и до последних дней проводил время в походах и боях (в русском варианте Рюрик умер во время похода на корелу, в западноевропейском – Рорик погиб в войне императора Лотаря с бургундским герцогом). К тому же людей, именовавших себя «русь», в окружении Рорика Ютландского не наблюдалось. Норманнистов это, впрочем, не смущает, – у них есть веский козырь: остров в Балтийском море с несколько созвучным названием – Рюген. Рорик Ютландский, правда, там не бывал, но это уже детали.

В общем, ученые мужи так к единому мнению о происхождении варягов-руси до сих пор не пришли.

И если отбросить все спорные и недоказанные версии, в сухом остатке обнаружится лишь одно: неизвестно откуда в середине девятого века на севере зоны расселения славянских племен (не слишком далеко от Ладожского озера) появилась большая группа вооруженных людей, именовавших себя «русью». Причем в плане боевой подготовки и вооружения русь на порядок превосходила местные славянские племена, что позволило им сначала захватить власть в Ладоге и Новгороде, а затем в течение 20 лет провести успешную экспансию на юг, до Киева и Причерноморья, – сплотив в результате разрозненные славянские племена в единую древнерусскую державу.

Характерный штрих – кем бы ни были воины-русы, но им оказалась гораздо привычнее ладья, чем боевой конь. Все походы первых Рюриковичей в IX веке и первой половине X века совершались по воде: и на Царьград, и на славянские земли, пока еще не вошедшие в состав государства…

Но загадка остается: кем были и откуда пришли варяги-русь?

Загадка вторая. Крепость низачем

Вторая загадка чисто военная, хоть и исторического плана, – и внимание историков, людей мирных, на себя почти не обратила.

Честно говоря, рассуждения историков о делах военных, – тема для отдельной статьи. Юмористической. Переведенные ими летописи, к примеру, приходится читать, постоянно сверяясь с оригиналом. А то покойный академик Лихачев, человек сугубо штатский, в своих переводах постоянно норовил назвать копьем что собственно копье, что сулицу, – не замечая разницы, известной любому поклоннику фэнтези. А во что превратилась под пером того же академика знаменитая атака конной «кованой рати» князя Святослава Ярославича под Сновском в 1068 г.? (Первый известный случай применения русскими таранного удара тяжелой рыцарской кавалерии, когда трехтысячная дружина князя буквально втоптала в землю вчетверо превосходящую половецкую конницу.) Вы будете смеяться, но вот как переводит Лихачев в описании пресловутой атаки древнерусское «удариша в коне» (вариант в др. списках «удариша в копья»): у академика – «стегнули по коням»! Каким местом, пардон, стегнули? В одной руке щит, в другой копье – коня посылают вперед исключительно шпорами. В результате конный бой превратился у переводчика в соревнование по выездке. И у Гумилева, и у Вернадского, и у других, рангом пониже, предостаточно ляпсусов в описании того, как тогда воевали. Гуманитарии, одно слово…

Но вернемся к теме.

Северо-запад России вообще, и Ленинградская область в частности, богаты средневековыми крепостями, принадлежавшими в оные времена и новгородцам, и шведам, и орденским немцам. Ям и Копорье, Иван-город и Нарва, Корела и Выборг, Орешек и Старая Ладога… Автор этих строк побывал почти во всех. Взбирался на высоченный донжон Выборгского замка; с грустью бродил по городскому парку Кингисеппа, в который превратилась Ям-крепость – в ограждающих парк оплывших земляных валах с трудом угадываются контуры некогда грозных стен и башен; любовался строгой красотой бастионов Иван-города…

Но самое сильное впечатление, без сомнения, оставляет крепость Копорье. Сильное и странное. При взгляде на мощнейшие, не поддавшиеся ни людям, ни времени стены и башни цитадели поневоле встает вопрос: а зачем ее здесь построили?

И в самом деле: зачем?

Крепости издавна ставили на важнейших, имеющих стратегическое значение путях: морских, сухопутных, речных. Либо – возводили для защиты населения достаточно многолюдных городов – чаще всего возникавших на пересечении подобных путей…

Но второй вариант с Копорьем не проходит – мало-мальски крупных поселений на много верст окрест не наблюдалось, как и мирных жителей внутри стен крепости.

И от торговых путей Копорье весьма удалено. Чтобы убедиться в этом, достаточно бросить беглый взгляд на карту. Крепости Новгорода и Старой Ладоги прикрывают, соответственно, исток и устье Волхова – важнейшей водной артерии на пути из варяг в греки. Ниеншанц, Орешек, Ладскрона надежно блокируют Неву – другой этап того же пути. Причем обходной путь из Ладожского озера в Финский залив – Вуоксинская система – тоже на замке: с одной стороны шведский Выборг, с другой русская Корела. Ям (Ямбург) – на пересечении сухопутного тракта на Ревель и Ригу с рекой Лугой – ниже крепости судоходной. На пересечении того же тракта с Наровой (Нарвой), тоже в нижнем течении судоходной, – сразу две твердыни, на обоих берегах: Иван-город и Нарва.

Лишь Копорье – мощнейшая крепость, превосходящая почти все из вышеперечисленных, не защищает ничего.

Ревельский тракт проходит значительно южнее, до побережья Финского залива полтора десятка километров, а журчащая под крепостными стенами речка Копорка судоходна лишь для бумажных корабликов – и последние несколько тысяч лет отнюдь не была полноводнее…

С военной точки зрения – парадокс. Никто и никогда не тратит время, силы и средства на возведение и защиту никому не нужной крепости. Не бывает такого. Однако Копорье стоит – можно приехать, полазить по стенам и башням, отколупнуть камешек на память…

Может, информация – кто и когда построил крепость – даст ответ: зачем?

Не дает ответа. Нет у исторической науки данных о времени возведения и строителях крепости. Известны лишь первые упоминания о ней в летописях – в 40-х годах XIII века². Именно тогда южные берега Финского залива стали ареной столкновений развернувших «Дранг нах Остен» орденских немцев – с новгородцами, активно препятствующими означенному предприятию. Копорье несколько раз переходило из рук в руки – оставлять в тылу занятую врагом мощную крепость ни русские, ни немцы не желали.

Хотя – кровопролитных штурмов вполне можно было избежать. Фельдмаршал Шереметев, очищавший от шведов Ингерманландию во время Северной войны, мыслил вполне стратегически. И не стал подступать к занятому противником Копорью. Зачем? Шереметев взял штурмом действительно ключевые стратегические пункты, перечисленные выше. А шведский гарнизон остался сидеть за неприступными стенами Копорья, ничем и никому не мешая. Посидели шведы, посидели, доели припасы – и ушли сами.

Крепость стала русской. Подлатали взорванные шведами стены, поставили новые пушки, разместили многочисленный гарнизон… И лишь спустя полвека задумались: а зачем? Ответа так и не нашли. И Екатерина Вторая в 1763 году навсегда исключила Копорье из реестра боевых крепостей. Лишенные пушек стены и башни стали историческим памятником – хотя шведы в то время спали и видели сладкие сны о возвращении Прибалтики, и до последней их попытки реванша было еще далеко…

В отличие от гипотез о происхождении варягов-руси, версий, объясняющих загадочный факт существования Копорской цитадели, у историков немного. Мне удалось раскопать всего три – и ни одна не выдерживает самой поверхностной критики.

Судите сами.

Версия первая: место, на котором стоит Копорье, крайне удобно для обороны.

Действительно, Копорка речка хоть и крохотная, но протекает по дну изрядного каньона с отвесными стенами – и с этой стороны Копорская крепость неприступна. Все так. Но можно исхитриться и возвести замок – вовсе уж для средневековых армий недоступный – к примеру, на самой вершине Эльбруса. Только зачем? Никто и никогда не ставит укрепления там, где их трудно взять штурмом, – и нет иной причины для возведения. Должен быть объект защиты…

Версия вторая: некогда Копорье стояло на берегу залива, а затем море отступило, оставив не у дел прикрывавшую порт крепость.

Версию эту, кстати, упоминает известный собиратель фольклора Синдаловский – как «легенду местных жителей»³. Но в других источниках она как-то незаметно перешла из разряда легенд в разряд исторических фактов. Проталкивающим эту мысль гражданам стоило бы съездить в Копорье, оценить рельеф местности. Или хотя бы купить топографическую карту-километровку Ленинградской области – и взглянуть на отметки высот. Высота возвышенности, на которой возведена крепость – 120 метров над уровнем моря, и к заливу она понижается не обрывом, но достаточно полого. Волны тут плескались во времена войн кроманьонцев с неандертальцами – но и те, и другие в возведении долговременных фортеций не замечены.

Версия третья: раньше Ревельский тракт пролегал севернее – через Копорье. Либо – параллельно ему шел другой, второстепенный – опять же через Копорье.

Проблема тут та же: топография. Сухопутные пути в старину прокладывались отнюдь не по кратчайшему геометрическому расстоянию между начальным и конечным пунктом. Кто проезжал по Таллинскому шоссе (проложенному ровнехонько по бывшему Ревельскому тракту) мог заметить – от Невы до Луги дорога не пересекает ни одной речки. Ни одной. Хотя Ленинградская область весьма ими изобилует. Причина проста – шоссе идет по самой вершине водораздела рек, текущих на север (бассейн Финского залива) и на юг (бассейн Луги). Соответственно, у путников не было проблем с весенними и осенними половодьями, сносящими мосты и заливающими броды, превращающими низкие берега в топкие болота. Путешествующие любым параллельным трактом – что севернее, что южнее – хлебнули бы этих проблем сполна. В новейшие времена – когда техника дорожных работ неизмеримо шагнула вперед – параллельная дорога появилась. Но – южнее, через Гатчину – Волосово – Веймарн – Кингисепп. Дорога эта куда богаче насыпями и мостами, чем Таллинское шоссе. И – очищается весной от снега на две-три недели позже, чем идущая по водоразделу. А севернее – через Копорье – путь в Прибалтику так и не проложили. Чересчур местность лесистая да болотистая…

Всё. Других версий, хоть как-то объясняющих причины возведения второй по значимости цитадели северо-запада, у историков нет. Молчит наука, как съели Кука…

Загадка третья. Запорожцы за Невою

Эта история произошла в Смутное время – и тоже из себя весьма смутная.

В главной летописи тех лет – «Новом летописце» – имеется запись за номером 365 «О войне черкасской». Черкасами в смутные времена в отличие от черкесов (т.е. кабардинцев) называли запорожских казаков.

Фабула малоизвестной истории проста:

В 1616-17 годах запорожцы (имена их вожаков летопись не называет) совершили набег на Московское государство. Именно набег, чисто с грабительскими целями. К крупным городам относительно немногочисленное войско казаков не подступало, от прямых столкновений с русскими ратниками уклонялось. Грабили посады, деревни… Вот только за одиннадцать лет войн и мятежей русскую землю успели пограбить все, кому не лень: татары и литовцы, поляки и шведы, профессиональные авантюристы, понаехавшие со всей Европы, и свои доморощенные любители. Запорожцам особой поживы уже не досталось – и их рейд несколько затянулся.

Маршрут пришельцев с Днепра вызывает невольное уважение: Новгород-Северский – Углич – Пошехонье – Вологодский уезд – Вага – Тотьма – Белое море – Каргополь – Новгородский уезд (Новгород Великий) – Приладожье…

Далеконько от дома занесло сородичей Тараса Бульбы… Естественно, в иных обстоятельствах столь вольготно гулять по Русской земле запорожцам никто бы не позволил. Но время было Смутное. Только-только утвердившаяся династия Романовых вела несколько войн одновременно – не считая партизанских действий всевозможных ватаг лихих людей. Прошли времена начала Смуты, когда оторвавшиеся от мирных дел люди вставали на защиту «истинного царя» против «ложного». К 1616 году ватаги так называемых «шишей» грабили и убивали просто из привычки к подобному образу жизни. Конкуренцию им составляли большие и маленькие отряды иностранных наемников, уцелевшие от разбитых воинств всевозможных претендентов на престол – начиная от многотысячного, на регулярно-военный лад организованного отряда знаменитого полковника Лисовского и заканчивая никому не известными бандами в несколько десятков головорезов. И все они грабили и убивали, убивали и грабили…

В общем, на этом фоне ничего загадочного в долгом и беспрепятственном походе черкасов нет. Загадка в другом. Никто не знает, куда делись в конце концов пришельцы-запорожцы. Последнее известие поступило с берега Ладоги, из Олонца: подступившие туда черкасы были отбиты. И исчезли. Испарились. Были – и не стало. «Новый Летописец» так и пишет: «сами пропали все».

Олонецкий воевода, понятно, радостно отрапортовал, что наглые пришельцы изничтожены его стараниями. Что крайне сомнительно: шли (вернее, плыли на маломерных судах) запорожцы куда более людными местами и «нигде… им вреда не было». А воевода, имевший под командой полсотни стрельцов, одним махом всех изничтожил? Почему тогда, вопреки принятой практике, не отправил закованных в цепи главарей (или хотя бы их головы) в Москву? Пойманного аж в астраханских степях атамана Заруцкого привезли и представили пред царевы очи. И других супостатов представляли…

Но в Москве сделали вид, что верят. Сгинула напасть – и ладно. Может, потонули все, пересекая на челнах бурную Ладогу. Или в болоте заблудились, как мифические поляки, ведомые мифическим Сусаниным…

Но банальная логика подсказывает, что черкасам, вообще-то, пора было собираться восвояси. Возвращаться прежним кружным путем – долго и опасно. Более короткая дорога – пробираться северо-западными окраинами к верховьям Днепра и сплавляться по нему к Запорожью. Собственно, такой водный путь был известен издавна – через Балтику и Западную Двину.

Морские путешествия на легких суденышках запорожцев не страшили – даже дальние анатолийские берега Черного моря страдали от их набегов. Но возникло препятствие – водный путь из Ладожского озера в Балтийское море (т. е. Нева) оказался надежно перекрыт…

Выход был один – бросить суда на Ладоге, обойти Неву посуху, и на берегах Финского залива построить новые. Если предположить, что этот тривиальный план черкасы приняли к исполнению – то в результате они оказались бы в непосредственной близости от Копорской крепости…

А теперь попробуем свести все три загадки вместе. Итак:

Стоит мощнейшая крепость – не защищающая никаких видимых, явных путей. В тех же местах непонятно откуда появилась большая группа вооруженных людей, называвших себя «русами». Там же спустя семь с половиной веков бесследно исчезла большая группа вооруженных людей, называвших себя «русскими».