Czytaj książkę: «Зло», strona 2
– А это что у тебя? Что за попса? – критично осмотрел побрякушку Михаил.
– Да не, чего? – тут же замялся Петя, – да прикольная штука.
– От этих колец потом только пальцы чернеют, – закатил глаза товарищ.
– Это перстень, а не кольцо! – занудным голосом поправил его уязвленный друг.
В их разговор ворвался железнодорожный грохот тяжёлого товарняка. Поезд ленивой гусеницей полз по насыпи, разнося по глухой деревенской округе свой монотонный чеканный перестук. «Тудух-тудух, тудух-тудух», – сонно и устало отрапортовали чугунные катки, а потом одиноким, отчаянным свистом сердито прогудел тепловоз. Казалось, ржавый состав будет тянуться перед глазами вечно, погружая друзей в некий убаюкивающий транс.
– Посчитал? – толкнул локтем друга Петя, когда последний вагон пересёк переезд, – как в садике, помнишь? Самолёт-вертолëт, забери меня в полёт!
– Ага, только причём здесь самолёт?
– А! Точно! – хлопнул себя по лбу парень, – мы же кричали тогда: «поезд, поезд!» самолёт это же который… – он неопределённо ткнул пальцем в небо, и друг мелко затрясся от смеха.
Юру с Ильясом они встретили не дойдя до назначенного места. Те, видимо, услышав голоса, вышли им навстречу. Ильяс посмотрел на них из-под чёрных бровей и многозначительно вскинул запястье с массивными наручными часами.
– На переезде стояли, – пояснил Михаил.
– Терпеть не могу опаздывающих, – пробасил Ильяс, – серьёзным делом идём заниматься.
– Думаю успеем, – Петя прищурил один глаз, ткнул пальцем в чёрный пакет в руке у Ильяса и гнусаво захихикал, – а я свой пакетик взял, – произнёс он и в доказательство словам извлëк из кармана смятый полиэтиленовый пакет. Вывернув его наизнанку высыпал под ноги мелкие крошки и тщательно отряхнул его от мусора.
– Блин… – растерянно протянул Михаил, – а что, нужно было свой пакет брать? Мне ничего не сказали.
– Да не, – отмахнулся Петя, – это я сухари ел.
– Всë у меня, – успокоил его Ильяс и продемонстрировал целый рулон пищевых пакетов, – пойдёмте, хорош трепаться!
И компания зашагала по вечерней улице, растянувшись на всю её ширину.
– Знаешь, Ильяс, какие слухи про нас по деревне ходят? – не без гордости спросил Петя, – это просто умоподрачительно!
Ильяс ничего не ответил, зная, что Петя всë равно сейчас всë расскажет, даже скажи ему: «нет, не знаю и знать не хочу».
– Про кого это – «про нас»? – с интересом нахмурился Юра.
– Ну вот, – парень обвёл компанию жестом, – про всех про нас.
– Ну, вообще-то, про Ильяса там ничего не говорилось, – с долей занудства заметил Михаил.
– Давайте ближе к телу! – не выдержал Ильяс, – телитесь, как девочки!
– Говорят, что мы все алкоголики, – коротко изложил суть Михаил.
– Блин! Чувак! – Петя возмущённо развёл руки в стороны и остановился посреди дороги, – так не честно! Я уже начал рассказывать.
А Ильяс, тем временем, скорчил кислую гримасу и начал картинно пятиться к обочине.
– Фи! – брезгливо выдавил он, старательно каверкая речь на немецкий манер, – я есть вас не знать! Моя не хотеть, чтопы про меня ходили шлюхи, што я алкохолик!
– Пакет отдай, и можешь уходить, – засмеялся Юра.
– Не, ну я же сказал, что не хочу быть алкашом, а мы и не бухать идëм. Так что, так и быть, потерплю сегодня вашу компанию.
– Я считаю, что из двух зол нужно выбирать то, которое ещё не пробовал, – важно произнёс Петя.
– Да вы, батенька, философ, – одобрительно поднял бровь Ильяс.
– Это не я, это Мадонна сказала.
– Не знал, что ты Мадонну слушаешь, – хмыкнул Михаил.
– Это я в газете прочитал, а слушаю я только великие группы.
– И как ты определяешь, кто великий, а кто нет? – спросил Юра.
– Ну вот смотри! – тут же зажёгся Петя, – вот Миша Металлику слушает, а я Нирвану. Вот Нирвана великая группа, а Металлика нет.
– Это с какого такого перепугу!? – возмутился Михаил.
– А что, нет? Сам посуди! Если сравнить Хэтфилда и Кобейна, то Кобейн легенда, а Хэтфилд нет по одной простой причине: Курт додумался вовремя отъехать, и плохих песен он уже не напишет, а вот Металлика будет стареть и писать всë хуже и хуже. Нужно уходить на пике, лучше сгореть в огне, чем завянуть на солнце.
– Слушай, Петя, – задумчиво протянул Ильяс, – а тебе не кажется, что сейчас как раз твой пик?
Все весело засмеялись, и компания, растянувшись в цепочку, свернула в железнодорожную посадку, именуемую в народе «ëлочки». Ëлочки всегда считались самым зловещим местом в деревне. Дети помладше населяли их чудовищами, а по-старше – маньяками и убийцами. Совсем рядом, за тонкой полосой деревьев прогрохотал очередной поезд, разорвав пространство своим пронзительным гудком.
– Я, когда мелким был, – начал Ильяс, когда последний вагон унёс за собой обрывки перестука, – тут пацана поезд сбил по дороге в школу. Он с великом стоял на переезде, ногу на него закинул и ждал, пока поезд пройдёт. А с другой стороны второй состав шёл. Сигналил, сигналил, а этот не слышит, короче, встречный поезд велик цепанул и под колёса вместе с малым. Руку по плечо отрезало. Повезло, что машинист прибежал и жгут наложил. Так и остался чувак без руки, а мог бы и без головы.
– А рука куда делась? – спросил Петя.
– А мне почëм знать? Может собаки утащили.
– А прикиньте, – азартно вмешался Юра, – эта рука так и живёт в ëлочках с тех пор и душит прохожих.
– А вот и она! – Петя с криком схватил Юру под коленку и сильно сжал. Тот от неожиданности подпрыгнул, а потом под общий смех выматерился и сплюнул под ноги.
Вскоре компания вышла из ëлочек и зашагала мимо труб крахмального завода. В воздухе появился резкий кислый запах. Пробарабанив обувью по металлическому мостику через узкую речку-говнотечку, как называли в деревне жёлтый смердящий ручей, льющийся от завода к отстойникам, друзья завернули в густую посадку и пошли вдоль бетонных плит высокого забора, огораживающего предприятие. Земля под ногами стала податливая и мягкая, жадно зачавкал пропитанный влагой чернозём.
– Слышали, что Баллончик пропал? – спросил Юра, – этот, который нефор, волосатый такой. Две недели ищут уже.
– Сбежал из дома, скорее всего, карибский кризис у чувака, – отмахнулся Петя, – это же тот, который над кошками издевался?
– И над собаками, – подхватил Михаил, а потом раздражённо добавил: – слушайте а долго ещё идти? – уже и так в жопу мира какую-то забрались.
– Почти пришли, – бросил через плечо Ильяс, – сейчас, к отстойникам спустимся, и на месте будем.
Спустя несколько минут они вышли на поляну, сплошь усеянную сморщенными полиэтиленовыми пакетами. Три массивных дуба раскинули над их головами свои тяжёлые, набухшие зеленью ветви, а толстенные корни узлами сплетались у подножий, то выныривая из податливого грунта, то снова вонзаясь в чëрную, лоснящуюся в серебре луны землю.
– Вот мы и пришли! – Петя азартно потëр ладони, высматривая себе место для насеста, – местечко огонь, – подмигнул он Михаилу, – с этой стороны забор, а там отстойники, – парень по очереди указал в разные стороны, – точно никто не появится. Да и вонь такая, что смысла сюда идти вечером никакого.
Ильяс, тем временем, деловито отмотал от рулона ленту полиэтилена и разделил её на четыре одинаковых пакета. Получив свой инвентарь Петя и Юра тут же принялись его сноровисто продувать. Михаил последовал их примеру и тоже расправил края пакета, придав ему форму сосуда.
– Слушай, Петь, – с сомнением посмотрел он на полуторалитровую бутылку с бензином, извлечённую Ильясом вслед за рулоном плёнки, – а точно никаких последствий?
– Да не парься ты! – отмахнулся друг, – пять минут пройдёт и всë – трезвый как стекло!
– А запах?
– Да какой запах? Ты же не пить его будешь. Ну скажешь, если что, что мотоцикл у Ильяса ковыряли. Не ссы, нормально всë будет!
– Ну что, я вам официант!? – возмущённо пробасил Ильяс, разбивая тихую беседу, – подставляйте!
В три пакета по очереди аккуратной струйкой потекла прозрачная желтоватая жидкость. В воздухе тут же появился новый резкий запах, перебивший даже уже приевшийся смрад отстойников.
– А это ничего, что у меня больше всех? – нахмурился Михаил, – первый раз, всë таки.
– Это не имеет никакого значения, – авторитетно заявил Ильяс и, поставив бутылку на землю, тут же прижал пакет ко рту и начал учащённо работать лёгкими. Юра опустился к подножью дуба, уселся поудобнее и последовал его примеру.
– Блин, чувак! – встрепенулся Петя, – так мы их не догоним! Давай, падай куда-нибудь и погнали!
Михаил покосился на друга, который глубоко задышал, прижав пакет к губам, и тоже сделал робкий вдох. Дыхание тут же перехватило, а лёгкие возмущённо ответили надсадным кашлем.
– Я не могу, – парень убрал пакет и прочистил горло, – меня кашель душит, ничего не получится.
– Это в начале, потом привыкнешь, дыши! – скороговоркой протараторил Ильяс, на секунду оторвавшись от пакета и снова жадно к нему прильнул.
Михаил, изо всех сил сдерживая рвущийся наружу кашель, принялся вдыхать терпкие пары, слегка отодвинув край пакета для доступа свежего воздуха. Не прошло и минуты, как в голову ударило тупым опьянением, а руки и ноги начали гудеть и наливаться свинцовой тяжестью. Он посмотрел на свою левую руку, свободно свисающую с колена и понял, что совершенно её не чувствует. С опаской шевельнул пальцами, и они, точно управляемые по радиосвязи, послушно, но бесчувственно отозвались плавным, запоздалым каким-то движением. Он испугался и отпрянул от пакета, с опаской оглядев притихших друзей.
– Ты сколько поймал? – с интересом посмотрел на него Петя, а потом нахмурил брови: – ты чего не дышишь? Не останавливайся, а то мы их не догоним!
В этот момент Ильяс начал громко хохотать, глядя на них стеклянными глазами. Смех был какой-то неживой и неестественный, на одной ноте, как у плохого актёра в дешёвом кино. Немного успокоившись он окинул друзей более осмысленным взглядом и с серьёзным видом затянул, на этот раз уже по-мультяшному:
– Ху-ху-ху-хью-ху-у-у!
– Блин! – сокрушëнно воскликнул Петя, – он уже оторвался! Надо догонять! Давай, Миха, накатывай!
Михаил уже с большей смелостью вернулся к процессу, и вскоре назойливое гудение из конечностей, точно по проводам, передалось в голову и засело в мозгу маленьким колокольчиком, который при каждом вздохе словно раздувался, увеличивался, наливался набатом, заполнял собой сначала голову, а потом и всë пустое, гудящее медью туловище. Стало казаться, что ещё один удар, вот ещё один, самый последний, и колокол своей чугунной юбкой разнесёт кости, разобьёт суставы, порвёт мышцы и сухожилия, взорвёт голову на мелкие осколки. Но голова не взорвалась. Колокол не остановился и не стал тише, а просто завалился куда-то за затылок, превратился в фон, слился с искажённой реальностью в голове у парня. Он с удивлением уставился на странный предмет у себя в руке. Что это? Похоже на паутину. Что-то полупрозрачное и белëсое присосалось к его лицу и будто дышало, вздуваясь и опадая с грудным шипением. Михаил затаил дыхание и стал наблюдать за непонятным предметом. «Так это же пакет», – пришло вдруг осознание, – «а я из него дышу». И тут его накрыло волной ужаса. Пакет не вздувался, а это означает, что дыхания нет, оно пропало! Что же он наделал!? Михаил понял, что сбил циклы работы лёгких, и теперь ему нужно угадать, что нужно сделать – вдох, или выдох. Он вдохнул наугад, порывисто и резко… Пронесло, дышать получилось.
«Фыр-фыр-фыр-фыр».... – оставляя на ночном небе белый отпечаток звука, помноженный тягучим воздухом, взлетела с дерева птица. Четыре пары глаз завороженно уставились на повисший над ними фосфоресцирующий шлейф. И тут Петя засмеялся. Сквозь накативший смех он тщетно пытался что-то рассказать, но все слова тонули в истеричном хохоте. Наконец, успокоившись, он положил руку на плечо Михаилу и объяснил:
– Анекдот вспомнил. Вот послушай, – он хрюкнул от накатившего веселья, но удержав смех внутри, продолжил: – один наркоман спрашивает у другого: «Ты сколько поймал?» – и тут он не выдержал и разразился новыми раскатами хохота.
– А я ведь его раньше слышал, – важно помахал пальцем Михаил, – просто не понимал. А там же и продолжение есть: а второй ему отвечает: «А ты?»
На этот раз веселье подхватили и остальные, и поляна наполнилась истеричным смехом вперемешку с надсадным кашлем.
– Это вы кашляете, – с гордостью заявил Петя, – а я говорю: «Пхэ-э-э-э…»
– Ой, бля, не могу! – согнулся пополам Юра, – Петя, хватит!
– Так, стоп! – спохватился Ильяс, – где мой меч!? Где, мать вашу, мой меч!? – перешёл он на крик, а потом подскочил к подножию дерева и начал выдирать из земли корень, – да что ж он никак не идёт?
«Фоммм»… – с этим звуком невидимый меч поддался и оказался в руке человека, который восторженно вознёс его к небу и, любуясь, вращал из стороны в сторону. От меча распространялось странное свечение, переливчатое и хрустальное. А потом от него отделилось пятно и приблизилось к Михаилу. Не пятно даже, а клякса. С чёткими контурными очертаниями. Парень подался вперёд, чтобы лучше его рассмотреть, но странный объект тут же улетел прочь с громким смехом. И тут Михаила настигло откровение. Конечно! Как он мог забыть!? Ещё с самого детства он знал, что жизнь – это диск, разделённый на сектора, и в каждом из таких секторов есть вот такое своё пятно. Люди покорили все сектора, кроме одного, и именно в нём зияло пустое место формы вот такой кляксы. И все, кто хотел завладеть последним сектором, неизбежно умирали, потому что имя этой кляксе – смерть! Михаил похолодел и вдруг чëтко увидел перед собой слабо вращающийся диск бытия, и теперь на нём были заполнены ВСЕ сектора. Сектор смерти тускло мерцал в подрагивающем воздухе и подмигивал своей очередной жертве. Парень застыл на месте и, стараясь быть незамеченным, окинул взглядом своих друзей. Сразу стало понятно, что Ильяс посланник смерти. Это он их сюда привёл, и, наверняка, хочет всех убить. У него, вон, и меч есть. Михаил поëрзал на высоком подоконнике и посмотрел вниз. Этажей десять, не меньше. Вдруг, у него созрел план спасения! Сейчас он выловит из пакета монету и всë решиться. Запустив в жидкость рыболовный крючок, так кстати оказавшийся под рукой, он начал цеплять серебряный кругляш, но тот постоянно сваливался. Сейчас, сейчас, немного наклонить пакет… Весь бензин выплеснулся на траву, и в руках оказался лишь пустой сморщенный кусок полиэтилена.
– Ты чего творишь!? – возмутился Ильяс.
«Ну вот»! – пронеслось шальное и пугающее, – «сейчас догадается!»
– Я это… – испуганно залепетал Михаил, – я случайно…
– А в самом деле, – вмешался Юра, – давайте нового подольëм, этот вычхался уже.
– Да, уже не вставляет, – согласился Петя, – где бензин?
Ильяс подхватил с травы бутылку и, отвинтив пробку, с напускным удовольствием втянул ноздрями из горлышка едкий запах. После чего выставил в сторону ногу и упëрся кулаком в пояс.
– Ну что, нигеры, – усмехнулся он, – я вам сегодня чуть-чуть дам, но бесплатно, а завтра доза будет уже за баксы.
– Ну дай, дай, – загнусавил, изображая ломку, Петя и подошёл к новоиспечённому наркодилеру с просительно разверстым пакетом.
Через минуту полиэтиленовые сосуды были наполнены новыми порциями, и Михаил ощутил, насколько свежий бензин сильнее саднит в горле и насколько быстрее заполняет голову гудящим набатом. «Испарение первых фракций топлива характеризует лёгкость пуска двигателя», – пронеслась последняя внятная мысль в голове, и на этот раз его будто засосало в стремительный калейдоскоп звуков, фраз и событий. И всë происходящее узнавалось, всë угадывалось наперёд. Где-то вдали, за кустами взлетели многократно помноженные птицы, вдоль забора пробежала стремительная тень и исчезла в порах бетона.
