Czytaj książkę: «Паштет из соловьиных язычков»

Czcionka:

ПРЕДИСЛОВИЕ

Понятия ХАПУГА и БАРЫГА существуют в любом языке мира. Живом или мертвом. Они были, есть и будут, потому что выражают истинную природу человека. Эта повесть о Марке Крассе, его детях и подобных им людях, дело которых живее всех живых, так как стяжательство является самой увлекательной и приятной потребностью человечества.

ПОРЦИЯ ПЕРВАЯ

Проснувшись, Марк открыл глаза и увидел грубый каменный стол, покоившийся на трех базальтовых ногах. Завтрак был на месте. Он включал в себя размазанную по краям глиняной миски ежедневную порцию паштета, приготовленного из соловьиных язычков. Не было ни хлеба, ни ложки. Как обычно.

Марк хотел было взять миску и выбросить ее в пропасть, что он проделывал каждое утро, не собираясь есть такую пищу из принципа, но сегодня день был особенным, и потому он решил позавтракать тем, что дают. Но сначала нужно было выполнить ряд необходимых процедур.

Марк вышел из пещеры и, пройдя два десятка шагов, оказался у обрыва. Он торопливо сделал несколько гимнастических упражнений, после чего мельком взглянул на солнце, появившееся из-за горизонта.

Было холодно. Но Марк давно к этому привык. Первое время он сильно мерз, мечтая заболеть и умереть окончательно, но почему-то оставался жив и даже не кашлял. Сначала Марк удивлялся своему крепкому здоровью, но со временем понял, что здоровье это дано ему богами для того, чтобы он мучился как можно сильнее и как можно дольше об этом помнил. Сейчас же его закаленный организм только радовался утренней прохладе, и потому он пробежался вокруг скалы, сделав несколько кругов.

Размявшись, Марк подошел к чашевидной нише в стенке скалы и выпил чистой воды. Дождь лил каждую ночь. Этакий получасовой сеанс орошения, из-за которого не приходилось думать об отсутствии влаги. Да не особо-то было и надо. Есть влага – жизнь. Нет ее – смерть. Очень хотелось смерти, но углубление в скале регулярно наполнялось чистой водой.

Он огляделся и в очередной раз увидел, что стоит на ровной как стол вершине горы с возвышающейся в центре скалой. Вокруг горы расстилается безжизненная пустыня и даже с такой высоты не видно внизу ни одного человеческого жилища. А есть ли они вообще? А живы ли люди?

Он поднял взгляд вверх и улыбнулся обычному синему небу. Ни единой тучки не было в вышине. Потому что так было всегда. Кроме ночи. На востоке вставал алый диск солнца, а над скалой кружили три птицы. Марк приставил ладонь ко лбу.

Птицы появлялись всегда перед казнью, и количество их бывало разным. Когда две, когда три, а когда целая стая. Они беззвучно парили над скалой, и рассмотреть, к какому виду эти птицы относятся, было невозможно. Но то что они имели странный вид, становилось ясно при первом же взгляде на них. Туловища пернатых тварей чернели подобно саже, а крылья светились белым. Головы же походили на короткие цилиндры, и казалось, будто птицы надели ведрообразные боевые шлемы.

Марк, наблюдая за полетом воздушной троицы, подумал, что толку от таких наблюдений мало. Но на самом деле толк все-таки был, и заключался он прежде всего в том, что пернатые существа никогда не гадили на площадку, и это было достаточно приятным фактом, принимая во внимание немалую величину крылатых тварей.

Секира находилась на месте. Ее холодное лезвие сверкало в лучах восходящего солнца подобно звезде, обещающей новый прекрасный мир каждому, кто на нее взглянет. Правда, назначение секиры не имело никакого отношения к жизни, потому что создана она была для противоположной цели, и потому появлялась здесь лишь в строго определенные дни.

Сегодня был именно такой день. Деревянная колода ждала на краю площадки, и секира была воткнута лезвием в древнюю, почерневшую от крови древесину. Колода и секира появлялись в ночь перед днем казни, и тогда Марк испытывал множество различных ощущений.

Описать их невозможно, поскольку те, кто попадают в такие ситуации, о чувствах своих – равно как и об ощущениях – если и распространяются, то исключительно психиатрам, причем только во время проведения судебно-медицинской экспертизы. Но на вершине проклятой горы никаких специалистов по отходам человеческой мыслительной деятельности не было, и потому переживания Марка в который раз остались при нем.

Марк бросил взгляд на пещерную входную арку. Отверстие зияло. А почему оно не должно зиять, если оно есть? Он поймал себя на мысли, что все-таки рад перемене, ведь до очередной казни всегда приходилось ждать достаточно долго, и оставалось только копаться в собственных мыслях, которые легко могли привести обычного человека к безумию. Но Марк был обычным человеком всего только раз.

Тогда он ел, пил, командовал, наживал, общался, спал, купался, даже любил, короче – жил! А сейчас? Сейчас он тоже был, но совсем не так.

Марк зашел в пещеру и взял в руки миску с едой. Собрав три пальца щепотью, он быстро вычерпал противную на вид жижу и съел ее. Вытерев пальцы о полу грязной серой туники, в которую был одет, Марк вышел из пещеры и зашвырнул миску в пропасть. Наклонившись туловищем вперед, он крикнул вниз:

– Сегодня ты без завтрака! Оближешь миску, сволочь! Если не разобьется…

Довольно хохотнув, он направился к колоде.

До встречи с жертвами оставалось еще несколько минут. Он вспомнил, что звали его раньше Марком Лицинием Крассом. И что дало это воспоминание? Ровным счетом ничего. Ведь тот, кого звали Крассом, давным-давно погиб, а пещерный затворник Марк продолжал жить. Вроде бы одно и то же существо, но не совсем. Как же это возможно?

Вдруг в глазах Марка потемнело. Но он не испугался, потому что привык. Так происходило всегда перед появлением огненных титров. И в этот раз они не заставили себя ждать. Воздух перед Марком соткался из множества оранжевых жгутов, и в небе возникла гигантская надпись:

КРАСС И ЛУКУЛЛ

Комедия

Прежняя жизнь не отпускала. В памяти тут же возникла дорожка, выложенная розовым камнем. Она бежала среди кустов роз и упиралась в большую беседку, построенную из идеально подогнанных мраморных плит. Там в удобном мягком кресле Красса ждал Лукулл.

Последний был одет в парадную тогу, украшенную багровыми полосами, переплетающимися с геометрическим орнаментом синего цвета, что недвусмысленно давало понять – перед тобой находится триумфатор. В руках бывший полководец держал небольшую золотую чашу, наполненную какой-то коричневой жижей. Маленькой изящной лопаточкой (тоже золотой) Лукулл зачерпывал порцию массы, отправлял ее в рот и медленно двигал челюстями, закатывая при этом глаза и показывая всем своим видом, что в данный момент он испытывает неземное блаженство.

Красс, подходя ровным шагом, внимательно смотрел на Лукулла и в уме выстраивал линию разговора. Он знал, что хозяин беседки ему не рад. Луций Лициний Лукулл был ему врагом. Но случается, что интересы, переплетаясь, заставляют забывать о вражде. И сейчас Красс и Лукулл были нужны друг другу.

Марк шагнул в беседку. Лукулл проглотил порцию непонятной жижи, указал рукой на сплетенное из ветвей кампанской ивы кресло, находившееся по другую сторону столика, уставленного всякими яствами, и торжественно произнес:

– Привет, барыга! Садись и будь моим гостем.

– Здорово, хапуга! – не нырнул в пазуху за словом Красс, усаживаясь в кресло.

Лукулл, отправивший в рот очередную порцию коричневой массы, тут же поперхнулся, но быстро справился с собой, проглотил пищу и хрипло поинтересовался:

– Почему это я хапуга?

Красс не стал спрашивать, за что его самого обозвали барыгой, а просто ответил:

– Потому что в тот час, когда мы с Суллой сражались у Коллинских ворот, ты в Греции занимался чеканкой монеты и снабжением флота. И за это время у тебя вдруг существенно выросло состояние. Откуда?

– Ничего подобного! – взревел побагровевший Лукулл.

– Тихо-тихо, – посоветовал ему Красс. – Не нервничай. А то сердце не выдержит. Вон, толстым каким стал…

Действительно, за последние четыре года, прошедшие со времени возвращения Лукулла из Армении, он из статного мускулистого человека превратился в грузного борова. Это было связано в первую очередь с тем, что Лукулл отказался от дальнейшей политической жизни и не претендовал более ни на какие должности, предпочитая наслаждаться жизнью. Но иногда, повинуясь непонятным рефлексам, он воскресал и надавливал на всякие рычаги, позволявшие ломать другим людям хорошо сложившиеся схемы.

Лукулл был богат. Правда, его богатство ни в какое сравнение не шло с огромным состоянием Красса, в связи с чем по отношению к своему гостю в цензовом плане Лукулл имел гораздо меньший вес. Марк это знал, но Цицерон, сидевший занозой в сенате, был лучшим другом Лукулла, и поэтому приходилось считаться с этим толстым обжорой.

– Зато ты высох от жажды! – наконец ответил Лукулл. – Только жажда твоя не имеет никакого отношения к воде и пище. Жажда твоя – страсть к наживе!

– Ты несправедлив ко мне, – ровным голосом произнес Красс.

В его планы не входила ссора с Лукуллом. Кроме политических дел у Марка к толстяку имелись вопросы, связанные со строительством доходных домов в Риме, и он хотел разобраться с земельными делами, поскольку некоторое количество участков, на которых собирался строиться Красс, принадлежало Лукуллу.

– Ну что ты так несдержан? – спросил Красс. – Подумаешь, правду в глаза сказали. Я – барыга, ты – хапуга. И что с того? Оба мы богаты.

– Я, может быть, и хапуга, – пыхтя от злости, сказал Лукулл, – но не барыга! Если я что-то брал, так это «что-то» само прилипало к рукам. Так сказать – дар богов. Грех не взять, раз боги дают. А основное богатство мое – военные трофеи! Я разгромил Митридата Евпатора! Я победил этого армянского зазнайку Тиграна, объявившего себя царем царей! Я захватил его столицу Тигранакерт! И еще одну… забыл ее название!

Лукулл схватил со столика чашу с вином, сделал из нее несколько жадных глотков и крикнул:

– Все мое богатство нажито честно!

Красс невозмутимо смотрел на Лукулла и молчал.

– А ты! – Лукулл обвинительно ткнул пальцем в Красса. – Ты не гнушаешься ничем! Ты имеешь прибыль от всего! Даже от пожаров!

Красс, которому надоели пафосные речи, с интересом взглянул на чашу, отставленную Лукуллом, и поинтересовался:

– А что это ты ел?

Лукулл, моментально забыв о пафосе, схватил чашу и ответил:

– Паштет из соловьиных язычков. Хочешь попробовать?

Он, зачерпнув золотой лопаточкой часть коричневой жижи из чаши, протянул ее Крассу. Марк взял лопаточку в руку и слизнул кашицу.

Погоняв ее во рту и проглотив, он заметил:

– Паштет как паштет. На говяжью печень похож.

Лукулл вырвал лопаточку из руки Красса и обиженно заявил:

– Плебеем ты был – плебеем и остался! Ничего в еде не понимаешь.

Красс рассмеялся.

Смех его вызван был тем обстоятельством, что оба они (и Лукулл и Красс) принадлежали к одному и тому же роду Лициниев. И род этот был плебейским! В глубине веков потерялось между ними близкое родство. Оба они считались знатными гражданами Рима, и знатность эта была связана с заслугами предков, занимавших когда-то важные государственные должности, но более всего – с цензом, который стал определителем знатности. Есть у тебя достаток – уважаемый гражданин. Нет – проси хлеба и зрелищ.

Но даже сказочное богатство не могло ввести плебея в ранг патриция. И потому Лукулл в свое время женился на дочке одного из Клавдиев. Ее звали Клодией, и поскольку она была старшей из трех сестер, именовали Примой. Та еще была сучка!

Пока Лукулл воевал с Митридатом и Тиграном, она переспала чуть ли не со всем сенатом. Рим, как всегда, полнился слухами, но гордого Лукулла эти слухи не интересовали. Правда, по возвращению из Армении ему пришлось развестись с неверной женой, ибо над ним стал потешаться весь город.

Лукулл тут же снова женился. В этот раз на сводной сестре Катона Сервилии-младшей. Но Рим потешаться не перестал, поскольку Сервилия оказалась такой же шлюхой, как и Клодия. Не повезло Лукуллу с семейными ценностями!

В отличие от Лукулла Красс плевать хотел на патрициев, всадников, плебеев и всех прочих обитателей Рима. Он был женат всего один раз. И то – не по любви, а по обычаю. И женой Марка была вдова его старшего брата Публия, умершего от болезни. Положено обычаем взять в жены вдову брата – Марк тут как тут. Тем более, что вдова ему нравилась. Ни о нем, ни о его жене народ сильно не болтал, так как почти не имел к тому оснований. Марк и Тертулла жили дружно.

Правда, лет двадцать назад по Риму ходили слухи, будто пока Красс восемь месяцев прятался от солдат Мария в одной из пещер Испании, Тертулла духовно сблизилась с неким Аксием, и что именно от философской близости появился на свет первый сын Красса, названный Марком в честь него самого. Но слухи быстро забылись, а лицо сына, так похожее на физиономию этого духовно одаренного Аксия, – совсем не доказательство. Мало ли на кого похож ребенок? Он ни в чем не виноват, потому что внешностью любого человека распоряжаются боги. И больше никто!

– Возможно, – не стал спорить Красс. – Но что же в этом паштете такого необычного?

– А то, что на него пошло три тысячи соловьиных язычков! – заявил Лукулл.

– Только язычков? – удивился Марк.

– Да! – с гордостью кивнул головой Лукулл.

– И все язычки влезли в эту чашу?

– Нет. Еще осталось. Здесь всего фунт. А в целом получилось четыре фунта, но вчера на пиру бо́льшую часть сожрали.

– А тушки птиц куда?

– Пожарили и подали к столу под сливовым соусом.

– Где ты столько соловьев набрал?

– У меня в Кампании на виллах их специально разводят, – Лукулл явно гордился сказанным. – И еще дроздов, мясо которых помогает излечивать множество болезней.

Красс, вздохнув, спросил:

– И не надоело тебе кормить соловьиными язычками бездельников?

– Не надоело, – ответил Лукулл. – Для чего нужно богатство? Для того чтобы оно кормило людей. Я еще библиотеку открыл. Бесплатную. Пусть плебс читает и набирается знаний, кои являются пищей для ума.

– Всех не накормишь, – заметил Красс. – Если кормить всех, сам сдохнешь от голода.

– Ну, я не до такой степени альтруист, – рассмеялся Лукулл. – Я альтруист, пока хватает мне.

– А я вообще к альтруизму никакого отношения не имею, – сказал Красс.

– Да?! – деланно удивился Лукулл. – Зачем же ты тогда выступаешь поручителем перед кредиторами Гая Юлия Цезаря? Что, перспективного политика к своим загребущим рукам прибрать хочешь? Или учуял в нем родственную душу стяжателя? А взять моего бывшего шурина Клодия, мерзавца редкостного?! Почему ты его деньгами снабжаешь?

– Я вообще-то зашел к тебе не за тем, чтобы обсуждать римские слухи, – перебил Лукулла Красс. – Я зашел к тебе по делу.

– Ну-ну, – с ехидством сказал Лукулл. – Говори.

– Ты слышал, что хочет Помпей от Сената?

И здесь случилось именно то, чего ожидал Красс. Лукулла накрыло!

Толстяк вскочил и принялся орать.

– Этот выскочка, укравший у меня победу?! После семи лет, проведенных в сражениях, после того, как я разгромил Митридата во всех битвах, после того, как я разорвал в клочья войска митридатова зятя Тиграна и срыл его столицу, после приезда сенатской комиссии по утверждению новой римской провинции… И что?! Меня отзывают в Рим, а легионы доверяют Помпею! Митридат бегает, как загнанная лошадь (вот-вот откинет копыта и протухнет), Тиграна раздирают парфяне, а Помпей победитель? А я тогда кто?! Три года я не мог добиться триумфа. Но все-таки добился! А теперь? Помпею назначен триумф. За что? За победу в Третьей Митридатовой войне. За какую победу? За мою!

Лукулл схватил золотую чашу с недоеденным паштетом и резким движением руки вышвырнул ее из беседки.

– Ах! – картинно испугался Красс. – Зачем же так разбрасываться деликатесами? Помпею от такого жеста хуже не станет, а бедные соловьи будут проклинать тебя даже в царстве Плутона.

– Плевать я хотел на соловьев! – сказал Лукулл и присосался к чаше с вином.

Напившись, он уселся в свое кресло и спокойно заметил:

– Дело не в соловьях. У меня их – сколько хочешь. А вот Помпей – выскочка! Да еще хочет, чтобы все его распоряжения в Азии остались в силе и были узаконены. И земли для ветеранов требует! Кому земля? Предателям, устроившим бунт против меня? Эти мерзавцы, отягощенные трофеями, отказались повиноваться мне и идти дальше! А Помпей, принявший от меня командование взбунтовавшимися легионами, вместо того чтобы покарать зачинщиков бунта, посюсюкал с ними, дал им еще золота и спустил все на тормозах. И этим детям лупанария землю?! Вот что они получат!

Лукулл, свирепо тараща глаза, показал Крассу неприличный жест гомосексуальной направленности.

– И Помпей получит то же самое! – он показал жест повторно, причем сделал это двумя руками, считая, видимо, что так будет выразительней и Красс лучше его поймет.

Марк понял правильно. Он кивнул головой, утверждая доводы Лукулла, и сказал:

– Совершенно с тобой согласен! Помпей всегда приходит на готовенькое. Так было и со мной. Только я разгромил рабское стадо Спартака и принялся развешивать на крестах эту погань вдоль Аппиевой дороги, как появился Помпей. Он выловил какой-то отрядец, сумевший сбежать от справедливого возмездия, добил его и тут же объявил себя победителем! Пятьсот израненных и загнанных рабов, видите ли, оказались опасностью, которую Помпей и ликвидировал! Из-за этого я не получил права на триумф, а был ограничен всего лишь овацией!

Лукулл, одобрительно кивавший головой, услышав последние слова Красса, встрепенулся и поправил:

– Триумф тебе не дали потому, что восстание рабов не считается внешней угрозой Риму.

Он с достоинством выпрямился в кресле, надулся как индюк, и расправил свою тогу таким образом, чтобы Марку лучше был виден орнамент. Все его существо кричало: «Ты ни разу в жизни не был удостоен триумфа! А я – триумфатор! Триумф ни за какие деньги не купишь! Сюда гляди, засранец! Грызи свое золото и завидуй!»

Красса передернуло от злости, но он сдержался и продолжил спокойно:

– Дело не в этом. Если Сенат утвердит требования Помпея, последний получит слишком много власти. А это опасно для республики. Предлагаю сброситься деньгами и подкупить сенаторов. С Катоном и Метеллом Целером я уже договорился и они в доле. Если к нам присоединишься ты, мы все существенно сэкономим.

Лукулл сдулся, согласно кивнул головой и сказал:

– Я участвую. Но предупреждаю: этой животной скотине Клодию я не дам ни одного асса! Плати ему сам!

– Он же сейчас на Сицилии квестором!

– Как бы не так! Он числится. А торчит здесь. И продолжает баламутить плебс.

Марк, улыбнувшись, задумался, и в голове его быстро пронеслась разудалая история семейства Клавдиев…

Семейка Клавдиев была совсем не богата. Более того – ей грозил вылет из сенаторского сословия в связи с уменьшающимся благосостоянием. И в данном случае патрицианское величие не играло никакой роли. Родов в Риме – сотни. А мест в Сенате хватает не всем. Желающих – сколько угодно.

Главой семейства был Аппий Клавдий Пульхр. И родились у него три сына и три дочери. Если сыновей он назвал согласно традиции Аппием, Гаем и Публием, то на дочерей у него фантазии уже не хватило. И потому все три стали именоваться Клодиями.

Но чтобы не вышло путаницы, хитрый папаша присовокупил к имени каждой из них прозвища. Таким образом, старшая Клодия стала Примой, средняя Секундой, а младшая, соответственно, Терцией.

К тому времени, когда в семье Клавдиев пронзительный свист ценза стал ощущаться не только мозгами всех ее членов, но уже и ушами, дочки подросли и стали тем товаром, который смог отвернуть трубящий рог бедности от дверей фамильного особняка патрициев и направить его в другое место: туда, где не было таких красивых и родовитых сучек.

Клодия Прима вышла замуж за Лукулла, которому благоволил диктатор Сулла Счастливый. Клодия Секунда выскочила за Квинта Марция Рекса, а Клодия Терция – за Метелла Целера.

Лукулл отправился воевать с Митридатом, Марций получил в наместничество Киликию и отбыл туда в роли проконсула, а Целер с тремя приданными ему легионами ушел в Цизальпинскую Галлию.

Три сестры принялись жить!

Прима, жена Лукулла, переспала с третью Сената, Секунда сделала то же самое со второй третью и добавила к этому некоторое количество магистратов (должностных лиц помельче). Третья же (самая в этом плане талантливая), Терция – начала с оставшихся от сестер сенаторов, продолжила магистратами и на закуску переключилась на плебс, разбавляя его особо привлекательными рабами. Причем таланты Терции в еще большей степени проявились в откровенном пьянстве и азартных играх.

Когда Метелл Целер, муж Терции, осознал, что его состояние стало вдруг таять со скоростью падающего в альпийскую пропасть карфагенского слона, он быстренько перекрыл денежный кран, резко ограничив в расходах свою веселую супругу. Но она не сдалась! Терция принялась брать со своих любовников деньгами!

В один прекрасный день кто-то из ее постоянных возлюбленных передал через раба туго набитый кошель, в котором вместо серебра оказались самые мелкие медные монеты, называемые квадрантами. Мало того, возлюбленный трепанул об этом языком. И не где-нибудь, а на портике!

С тех пор Клодия прекратила быть Терцией. Имя ее стало – Квадрантария! Ну, а мужа, соответственно, принялись обзывать Квадрантарием. Правда, в глаза ему этого не говорили, но за спиной посмеивались, отчего Целер в общественных местах теперь находился, будучи в состоянии еле сдерживаемой ярости.

И это было не все. Как оказалось, братец трех сестер Публий Клавдий Пульхр настолько сильно любил своих родственниц, что спал с ними по очереди, время от времени отдавая предпочтение Терции, которую, кстати, именно он и растлил!

Но тогда, когда Лукулл отправлялся на войну, он об этом еще не знал, как, впрочем, и остальные счастливые мужья клавдиевых дочек.

А что же сыновья? Тоже веселая компания!

Средний, которого звали Гаем, оказался наиболее приличным из них. Он решил делать карьеру сам и постепенно добился должности эдила. Далее он кропотливо поднимался по служебной лестнице и не был замешан в скандалах, окружавших остальное семейство плотным шлейфом позорной копоти.

Старший – Аппий Клавдий Пульхр – был спесив как индюк, горд не по цензу, но какая-то часть мозгов в голове у него все-таки присутствовала, и потому с ним можно было иметь дело и даже доверять ему кое-какую государственную службу. Но при этом необходимо было держать его на коротком поводке, чтобы он ненароком не сорвался и не ускакал в дебри превышения данной ему власти.

А вот младший!

Публий Клавдий Пульхр был тщеславен, горд, спесив, амбициозен, жаден, хитер, коварен, порочен и так далее – до бесконечности. Обладая тщедушным телом и далеко не мощным разумом, он знал, что его порочность в отношениях с сестрами осуждаема обществом и потому он никогда любимцем аристократии не станет. Но славы и богатства хотелось сильно. Что может помочь человеку получить желаемое? Только война! А вот и зять Лукулл под боком. Зачем самому с карьерой трудиться, если можно использовать родственные связи?

На войну с Митридатом вместе с Лукуллом отправились оба: Аппий и Публий. Только последний попросил теперь называть его Клодием. Ему так больше нравилось, а окружающие на это чихать хотели. Всем было даже удобнее, потому что Клавдиев развелось – ступить некуда.

Оба братца думали, будто зять сразу же назначит их легатами, но Лукулл, побеседовав с ними на военные темы, решил, что пока делать этого не стоит. На вопрос, когда это «пока» закончится, Лукулл ответил: «Для Клодия – никогда, а для Аппия – видно будет». И понеслась череда военных будней.

Лукулл определил обоих братьев при штабе, где они должны были присматриваться к действиям окружения и выполнять всякие поручения, главным образом касающиеся связи между легионами. Короче – быть на побегушках.

Аппий отнесся к работе серьезно, и спустя некоторое время стало понятно, что он не безнадежен. Зато Клодий без толку совался во все нужные и ненужные места, за что периодически получал от своего зятя по шее. А тем временем умница Лукулл занимался делом!

Он брал города и крепости, разбивал превосходящие численностью войска Митридата и не знал поражений. Обладая колоссальным стратегическим чутьем, Лукулл медлил, где надо, и стремительно атаковал – опять-таки – где надо. В результате Митридат лишился всех своих войск и сбежал в Армению к царю Тиграну, который был женат на его дочери Клеопатре.

Лукулл доложил в Рим о полной победе и потребовал направить в завоеванные земли сенатскую комиссию для организации новой римской провинции. Дело оставалось за малым: послать к Тиграну человека с требованием выдать Митридата.

Тигран не хотел ссориться с Римом и потому запер своего тестя в облупленном старом сарае, находившемся в каком-то захолустном селении. При надлежащем ораторском умении можно было забрать у Тиграна бывшего понтийского царя, и тогда последний стал бы главным украшением триумфа в момент вступления Лукулла в Рим. А можно было заключить с армянским царем союз против Парфии, что тоже устраивало римского полководца.

В последнем варианте было уже не важно, что Тигран сделает со своим тестем: задушит, прирежет или утопит. Триумф в таком случае все равно состоится, и Лукулл будет достойно вознагражден.

И вот посол прибыл! Им оказался Аппий.

Тигран до этого времени никогда не встречался с римской военной машиной. Все его успехи были связаны с войнами в Азии, где у Армении на тот момент не было сильных противников. Империя Селевкидов давным-давно пришла в упадок, Парфию раздирали междоусобицы, а до Египта армянский царь пока еще не успел добраться ввиду большого до него расстояния.

Схватив то, что плохо лежало, он сколотил довольно большое государство, и даже парфяне отдали ему титул «Царя царей» (чтобы не мешал заниматься гражданской резней и не лез далеко на юго-восток). А империя его тестя Митридата развалилась под ударами Рима.

Теперь Тигран сжился с мыслью, что он действительно Царь царей, и все территории вокруг него – законные армянские владения. Вдруг перед ним предстал какой-то тощий дрищ в убогом офицерском плаще, покрытом пылью, и заявил, что вот он, Аппий Клавдий Пульхр, римский патриций и посол Луция Лициния Лукулла, требует (ТРЕБУЕТ У ЦАРЯ ЦАРЕЙ!!!) немедленной и безоговорочной выдачи врага римского народа Митридата Евпатора.

Тигран запустил золотой винной чашей в ближайшего к нему придворного, стоявшего у трона, и приказал вышвырнуть «великого дипломата» Аппия вон. Через несколько минут он, правда, пришел в себя, и послал Аппию дары, но последний ничего не взял из кучи золотых изделий, зато забрал у одного из слуг какую-то серебряную сиротскую чашу для питья, заявив при этом, что римского патриция нипочем не купишь!

Посол ускакал не солоно хлебавши, а Тигран приказал вытащить за уши из сарая своего тестя Митридата и немедленно доставить его во дворец. Тесть с зятем тут же выпили, закусили и Митридат заявил Тиграну, что победить римлян – раз плюнуть. А у самого понтийского царя не получилось это сделать потому, что понтийские греки – дерьмовые воины. Зато у Тиграна бойцы – высший класс! Потому что армяне.

Очень скоро Лукулл узнал, что с победными реляциями он сильно поторопился, так как бойкие армяне вышибли несколько римских гарнизонов из приграничных крепостей. Воевать предстояло снова, в связи с чем решено было Аппия с посольскими миссиями больше никуда не посылать. Сначала Лукулл сильно сердился, но, вспомнив о Клодии, представил себе младшего шурина в роли посла, и у него тут же волосы на голове встали дыбом! Он с радостью понял – в мире все не так уж плохо.

А плохо наступило потом, но еще до этого Лукулл двинул легионы на Тиграна. Разгромив попавшиеся под руку мелкие соединения, римляне осадили Тигранакерт. Тот, чьим именем был назван город, еле успел сбежать.

Царь царей собрал войско и сунулся спасать столицу. Лукулл оставил шесть тысяч солдат осаждать главную армянскую резиденцию, а сам с десятитысячным отрядом отправился навстречу Тиграну. Когда римляне оказались у реки, за которой стоял лагерь царя, разведка донесла, что армян минимум в пять раз больше, и они имеют в составе своего войска тяжелую кавалерию.

Лукулл, плюнув на все, стремительно перешел реку вброд и двинул свои бесстрашные когорты в бой. Армяне, выстроившиеся для битвы, совсем не ожидали такой прыти и наглости. Видимо, они почувствовали в безрассудных действиях римлян какой-то подвох и, наверное, именно поэтому их тяжелая кавалерия, развернувшись, растоптала свою же пехоту и дала стрекача. Драпали все – как зайцы от пожара!

Пехота, ругаясь черными словами, тут же побежала за кавалерией, ну а последним припустил Царь всех на свете царей Тигран, которому ничего больше не оставалось делать, кроме как самому спасать свое величество. Римляне попытались догнать хотя бы хромых, но все армяне были здоровы и бегали значительно быстрее легионеров, а Тигран оказался их чемпионом.

Стащив с головы шлем, Лукулл с огорчением заявил Аппию, стоявшему рядом:

– Знал бы, что передо мной такой сброд, вообще б никуда от Тигранокерты не ходил.

– Здесь бы и моего братца Клодия в роли легата хватило, – сказал Аппий.

– Ну, нет! – подскочил от ужаса на месте Лукулл. – Если б командовал он, легионы при переправе снесла бы река!

Так война дальше и продолжалась. Лукулл взял столицу и принялся привычно гоняться по горам, только теперь уже не за одним царем, а за парочкой. Последние же бегали туда-сюда, применяя извечный хитрый прием разделения следа на два направления. Тем временем парфяне перерезали нужное количество соплеменников, мешавших жить дружно, объединились вокруг одного правителя и вдруг вспомнили, что титул «Царя царей» они одолжили армянам. Решив вернуть свое законное имущество, парфяне прогулочным шагом вторглись в одну из провинций Тиграна.

Но Лукулл уже считал всю Армению римской! Даром воевал, что ли? И вообще, выхватывать куски пирога изо рта голодного человека – нецивилизованное хамство! Римский полководец решил между делом (ловлей Митридата и Тиграна) вразумить парфян, не имевших никакого понятия о культурном решении территориальных вопросов, и отдал приказ развернуть легионы на юго-восток. В процессе похода предстояло взять еще одну армянскую столицу, которых было ровно три по причине запасливости Тиграна. Душа Лукулла запела в предвкушении настоящей драки! Но не тут-то было!

За время существования при штабе Лукулла в роли «принеси – подай, брысь отсюда – не мешай» Клодий пришел к одному очень важному выводу: «Если не можешь достичь значимого положения среди людей своего круга – опустись ниже и попробуй там». Потрепав языком с простыми легионерами, он добавил к первому выводу второй: «Для приобретения любви и уважения необходимо обращаться по тому же адресу». И вот здесь он, наконец, нашел себя!

Ograniczenie wiekowe:
18+
Data wydania na Litres:
25 stycznia 2019
Data napisania:
2019
Objętość:
190 str. 1 ilustracja
Właściciel praw:
Автор
Format pobierania:
Audio
Średnia ocena 4,9 na podstawie 175 ocen
Tekst, format audio dostępny
Średnia ocena 4,8 na podstawie 29 ocen
Tekst
Średnia ocena 4,3 na podstawie 304 ocen
Tekst, format audio dostępny
Średnia ocena 4,7 na podstawie 604 ocen
Tekst, format audio dostępny
Średnia ocena 4,7 na podstawie 436 ocen
Tekst
Średnia ocena 4,9 na podstawie 418 ocen
Tekst
Średnia ocena 4,8 na podstawie 406 ocen
Tekst
Średnia ocena 5 na podstawie 1 ocen
Tekst
Średnia ocena 5 na podstawie 3 ocen
Tekst
Średnia ocena 5 na podstawie 2 ocen
Tekst
Średnia ocena 3,2 na podstawie 6 ocen
Tekst
Średnia ocena 3,7 na podstawie 7 ocen