Министерство Глупости

Глава 1. Новомирье

«Ты берёшь в долг у своего здоровья и отдавать этот долг будешь тоже здоровьем» – Аннет взяла в руки смятую пачку сигарет, достала папироску и без особого энтузиазма затянулась. «Зашибись! Выбрала себе сиги со вкусом «помои из прачечной»! Кто и как поставил людей с больной, воспалённой фантазией у руля большой и некогда великой страны?» – сокрушалась про себя девушка, давясь едким, вонючим дымом. С тех пор, как к власти пришло Министерство Глупости, её попытки разобраться с вопросами «кто мы и откуда пришли?», «почему жизнь так несправедлива?» и «почему все люди – скоты по своей природе» не выдерживали уже никакой критики. Аннет держалась за сигареты – привычку из старой жизни как за спасительный якорь. Курение не доставляло ей никакого удовольствия, принося одни сплошные неудобства и разочарования, но возможность видеть хоть что-то хорошо знакомое (пусть и сильно проигрывающее в качестве некогда любимым ею «Vogue») помогала худо-бедно держаться ей на плаву. Возможно, именно благодаря этой дряни она ещё до сих пор жива и даже, кажется, сумела сохранить рассудок. Кукуха, конечно, того и глядишь так и норовит упорхнуть, но пока всё же хоть как-то, на соплях, зыбко держится на месте.

Раньше, до революции, вывозить всю эту херню под названием жизнь, состоящую из другой херни под названием люди и самой загадочной и страшной херни под названием Я, Аннет помогала психотерапия и антидепрессанты. Раньше она любила свои «колеса»: они ведь действительно работали, хоть и не без побочки, а теперь она их проклинала: ведь это именно они привели её сюда, в новую реальность, сделали вассалкой Министерства.

День Икс, день Великого Перехода, день начала и окончания революции она не помнила. Из старого мира она попала сразу в новый. Теперь ей хотелось во что бы то ни стало восстановить картину событий того дня и понять, что же всё-таки произошло, хотя правда, опасалась Аннет, может окончательно её доконать.

Бесконечный поток новостей, война – с каждым днем жить ей становилось всё страшнее и страшнее. Быть врагом, тем, кого против его воли записали в армию агрессора, было ужасно. Аннет казалось, что сидеть во всё ещё сытом и относительно безопасном Аруме даже мучительнее, чем дрожать от страха в одном из бомбоубежищ Каннавы. Всю эту войну затеяла не она, она ни в чём не была виновата, она, правда, пыталась помочь людям по ту сторону границы, но что, скажите, пожалуйста, она могла сделать? Вернуть миру мир было не в её силах, хотя она бы очень этого хотела. Когда угнетённая сторона нанесла ответный удар, Аннет всерьёз подумала, что настал конец света. У неё началась паническая атака: земля ушла из-под ног, картинка перед глазами размазалась. Аннет казалось, что она – космонавт, оказавшийся в условиях невесомости, у которого случилась гипотермия и диарея одновременно и которого кто-то вдобавок знатно долбанул кувалдой по голове. Аннет с удовольствием стала бы космическим мусором, растворилась бы во времени и пространстве, дефрагментировалась бы, перестала бы быть, согласившись оказаться поглощённой большой черной дырой. Но ничего этого не произошло. Напряжение всё скакало, а транзисторы так и не выбило. Проблески сознания возвращались к девушке. В какой-то момент она очень четко увидела свет в конце тоннеля, поняла, где искать спасения. Она достала из тумбочки маленькую желтую баночку с надписью «SOS» и одним ловким движением закинула в глотку несколько таблеток. Она точно помнила, что за раз ни в коем случае нельзя употреблять больше двух, но здравый смысл был ей уже не подконтролен. Когда в жизни происходит ядерный пиздец, двумя таблетками точно не обойтись.

Транквилизаторы – экспериментальный препарат нового поколения – накануне выписала ей её терапевтка. Аннет не хотела становиться наркоманкой и подсаживаться на дозу, не хотела побочек, привыкания и синдрома отмены, поэтому с осторожностью отнеслась к «заманчивому предложению». Но один бутылёк – «то, что тебя точно не убьёт, но однозначно сделает тебя сильнее», как говорила врач – Аннет с собой на всякий случай прихватила. Терапевтка, конечно, у неё была крутая: столько регалий, премий, грантов! Вот и передовые технологии по блату к ней первой спустили. «Только микродозы, только по показаниям, только тем, кому они максимально могут подойти» – сейчас Аннет вспоминала её слова, произнесённые твёрдым и уверенным голосом в самой позитивной и доброжелательной манере, и готова была удушить эту суку голыми руками.

Название лекарства разглашать не позволялось, поэтому позже, оказавшись дома, Аннет самолично взяла стикер и аккуратно вывела жирным чёрным маркером содидную и всё объясняющую надпись «SOS». Наклейка плотно облепила маленькую узкую баночку из полупрозрачного пластика оранжевого цвета. «Какой идиот и когда решил, что оранжевый помогает бороться с депрессией?» – подумала девушка, убирая банку с глаз долой. Из-за этого вездесущего оранжевого, тихой сапой вечно пробирающегося в терапию, она даже успела возненавидеть ни в чём не повинные апельсины. Хотя, впрочем, очень скоро она решила, что это только к лучшему: с такой расшатанной нервной системой, как у неё, лучше заранее исключить из рациона любые аллергены, пока те не успели исключить из неё остатки здоровья.

«SOS» сработал на ура: он действительно помог. Аннет и вправду смогла проснуться от того ночного кошмара, в который превратилась её жизнь, вот только никто не предупредил её, что проснется она в ещё более жутком кошмаре. Девушка пока ещё совершенно не понимала, как ей жить дальше под руководством Министерства Глупости: кто вообще все эти люди – Министры и откуда они взялись? Кому верить? С кем общаться? Есть ли шанс избежать наказания за неподчинение законам? Но пару вещей, пару кое-каких вещей, она, Аннет всё же знала: первое – что она больше никогда ни за что не притронется ни к каким таблеткам, второе – что несмотря на то, что всё происходящее ей категорически не нравится, она всё же способна это выносить, и третье – что первым делом ей обязательно нужно понять, что же тогда на самом деле произошло в день Перехода. Ей нужно непременно узнать эту правду, которую от неё скрывают. Восстановить ход событий, реконструировать ту часть истории, из которой она выпала против своей воли. Что происходило в тот момент, когда она спала? Сколько вообще длилось всё это забытьё, этот миг между тем, как начал действовать «SOS» и тем, как она стала вассалом?

Аннет взглянула в зеркало: вид у неё был помятый. А каким ещё он, спрашивается, мог быть? Спать Аннет не могла. Она часами ворочалась на кровати, не смыкая глаз в попытках уснуть, но провалиться в объятья Морфея ей удавалось лишь на считанные минуты. «О какой, сука, свободе вы всем там вещаете? – мысленно обратилась она у себя в голове к представителям Министерства. – Ходить на работу запрещено. Будильники запрещены! Всё, мол, для вас, дорогие вассалы – мы отучим вас самих себя насиловать. А я, может, хочу ходить на работу, хочу вставать по будильнику? Да, ходить на нелюбимую работу, да, нехотя вставать по будильнику… но что с того? Я так привыкла, я так научилась. Я знала, как с этим справляться. А с вашим Безвременьем и Безденежьем мне что прикажете делать?» – внутри себя Аннет негодовала. Впрочем, сил ни на какие протесты у неё не оставалось. Ей надо окрепнуть, встать на ноги, наладить хоть как-то режим и после этого выяснить, кто ещё вместе с ней выдержал Переход. Где теперь её муж, где её друзья, где мама? «Чёрт, мама! Мама! Она-то наверняка всего этого не перенесла! – при мысли о родительнице у Аннет кольнуло в животе. Она скрючилась от боли. – Ладно, ладно. Сначала режим, потом визит в информационный центр и архивы. А кто там? Кто – в инфоцентре и архиве? Люди Министерства? Или такие же, как она, вассалы, совершившие переход? Ей придется как-то с ними взаимодействовать! Режим, режим! Сначала и прежде всего режим!».

Из потока тревожных мыслей Аннет вырвал звонок в дверь. «Миндоставка!» – послышался бодрый голос. На пороге стоял молодой человек в красной униформе. «Здравствуйте, Аннет! В дни великой адаптации министерство особенно поддерживает своих вассалов! Для вас – свежайшие устрицы, суп из мидий, запечённый авокадо с камчатским крабом под сырной шапочкой, ведерко красной икры и бутылка шаманского!» – курьер с милой улыбкой протянул ей большой пакет из крафтовой бумаги, который, надо отдать ему должное, выглядел довольно стильно. Парнишка казался довольным и приветливым, да и вообще выглядел он так, как обычный доставщик в дореволюционные времена. Аннет хотелось спросить у него, кто он и как он здесь оказался, но она не решилась. Необходимость коммуникации вызывала у неё стресс. Она молча взяла пакет и, окинув курьера недоверчивым взглядом исподлобья, бросила ему краткое «спасибо!», а затем закрыла дверь.

Усевшись за обеденный стол, Аннет стала выкладывать на него лотки с едой. Порции были большие и выглядели довольно аппетитно, к качеству упаковки тоже сложно было придраться. Все эти изыски были хорошо знакомы Аннет. Она без труда узнала в них еду из любимого «Пафоса». В этот ресторанчик в одном из уютных переулков Арума она любила захаживать в компании представителей прогрессивной интеллигенции. Интересно, где сейчас вся эта интеллигенция?

Первым Аннет распаковала авокадо с крабом. Ты посмотри-ка! Это ж оно! Ну точно, ее любимое блюдо из «Пафоса» – ни дать ни взять. И как этим гадам из Министерства это удалось? Неужели «Пафос» в полном составе совершил Переход? Вкус блюда тоже был сохранен: оно буквально таяло во рту. Аннет ела его, но ни удовольствия, ни насыщения не чувствовала. «Что за хрень! – кипела внутри себя Аннет. – Это же вкусно, ну объективно – вкусно, прям как я люблю. А меня не вставляет! Всё из-за этих сволочей! Даже кусок в горло не лезет!». Аннет отложила вилку. Только сейчас она обнаружила открытку внутри пакета. Она достала её и прочитала текст: «Дорогая Аннет! Министерство Глупости делает всё, чтобы период вашей адаптации прошел максимально комфортно и безболезненно для вас. Мы приготовили для вас вашу любимую еду: собрали все те блюда, которые, по нашим данным, доставляли вам особенное удовольствие и мотивировали вас тратить драгоценное время своей жизни на зарабатывание денег, которые можно было бы потратить на подобную еду. Что ж, теперь у вас нет необходимости работать. В течение всего периода адаптации Министерство будет предоставлять вам вашу любимую еду – до тех пор, пока вы не начнёте трудиться – на радость себе и другим вассалам. Кроме того, ваше текущие жилищные условия будут сохранены, об этом также можете не беспокоится. Отдыхайте и восстанавливайте силы! Когда будете готовы, обращайтесь в инфоцентр для получения ответов на все интересующие вас вопросы. Приятного аппетита и хорошего отдыха! С заботой о вас, ваше Министерство Глупости».

«Нельзя работать, а трудиться – нужно. Что за игра слов?! Что за демагогия?! Они там точно все с ума посходили! И какой же труд, интересно, они мне предложат – «на радость себе и другим вассалам»? Они что, коммунизм что ли строить задумали? Мы же всё это уже проходили! Так не работает! Зачем всё это? Верните всё, как было! Давайте просто отмотаем события на пару лет назад и попробуем жить так, как будто ничего не было… Эх, и что я как дура всё время жду какого-то светлого будущего, а оно всё никак не настает? Я же работаю, расту профессионально, налаживаю социальные связи, строю семью, обустраиваю быт, слежу за новостями, постоянно расширяю собственный кругозор, выстраиваю свою гражданскую позицию, я даже спортом в последнее время занималась. Ну что, блядь, я делаю не так? Чего ещё этот мир хочет от рядового индивида?». Записка Министерства расстроила Аннет и окончательно отбила аппетит. Апатия девушки сменилась злостью и раздражением. Неожиданно она почувствовала прилив сил. «Ну всё, хватит это терпеть! Сейчас же пойду в инфоцентр и всё узнаю! Они не заморочат мне голову!» – сказала себе Аннет и решительно шагнула за порог. Можно сказать, это был первый раз, когда она вышла на улицу после революции. До этого девушка только пару раз выбегала до палатки с сигаретами, которая стояла во дворе.

Удивительно, но всё выглядело так, как будто революции не было вовсе. В центре Арума и раньше всё время шла какая-то стройка, благоустройство по программе модернизации останавливалось лишь на несколько летних месяцев, а потом, к осени, неизменно возобновлялось. Вот и сейчас рабочие снимали старые вывески на фасадах и устанавливали новые, а в витринах магазинов сновали какие-то люди в ярких костюмах, которые, очевидно, занимались декором и оформлением. Прохожие выглядели довольно буднично, за исключением того факта, что большинство из них казались чересчур довольными и расслабленными. «Это что, постановка? Массовка? Куда делись все нормальные люди? Они, наверное, как и я, до сих пор в шоке и пока не рискуют выходить из дома. Ладно, я со всем разберусь. Я справлюсь. Вдох-выдох. Едем дальше!».

Довольно скоро Аннет дошла до здания инфоцентра. Оно напоминал собой гибрид музея современного искусства и библиотеки. Даже офис «Гугла», откровенно говоря, ему проигрывал. «Когда они успели всё это отгрохать? И за чей счёт, интересно? Прошло же всего пару дней… Может, это галлюцинация? Или просто голограмма, которая обрела повышенную плотность? Как, как они это сделали? Или они соврали о времени Перехода? Может, он занял, не один день, как они утверждают, а, к примеру, полгода? Хотя нет… За полгода я бы изменилась. А у меня тот же маникюр и та же стрижка… Сколько же времени прошло? Или они сделали что-то с моими воспоминаниями? Кто-то же говорил мне об редактировании памяти… Неужели это правда? Ладно, сейчас я всё узнаю. Врага нужно знать в лицо. Пусть расскажут мне официальную повестку, пусть изложат мне постулаты своей пропаганды, а дальше я уж буду думать, как их разоблачить!».

– Здравствуйте! Приветствуем вас в инфоцентре Министерства Глупости! Здесь вы можете получить ответы на все интересующие вас вопросы! – приторно-слащавым рекламным голосом произнесла сотрудница ресепшена.

– Здравствуйте! Меня зовут Анна Гульд. – Аннет всегда коробило, когда она представлялась официальным, паспортным именем. Обращение «Аннет» прочно прилипло к ней ещё в школе с подачи обожавшей её учительницы французского. «Аннет» уже давно стало её творческим псевдонимом, скорее уже не вторым, а первым её именем. «Анну» она больше не использовала. Все знали Аннет как Аннет. Одна только мама имела право любовно называть её Аня. В этом мамином «Аня» скрывалось столько всего: порой в нём отчётливо слышались любовь и нежность, чаще – намёки и призывы к совести, временами – претензия или немой упрёк. – Я у вас первый раз. И у меня куча вопросов! – Аннет старалась говорить как можно спокойней, но в интонации её голоса всё же явственно проступало недовольство.

– Вам не обязательно называть своё имя. Мы и так всё про вас знаем. Годон у нас всего третий день на должности идентификатора и невероятно успешно справляется со своими обязанностями. Он сейчас займется вами!

– Что? Идентификатор? Годон? Это робот так что ли называется? У вас тут какие-то новые технологии?

– Да, новые технологии, инновационные даже, я бы сказала. Годон – это не робот, это живой человек. В прежней жизни он был ясновидящим, работал энерготерапевтом. Он многое мог увидеть, почувствовать, считать… Давал довольно точные прогнозы и предсказания. Но вот точно назвать фамилию и имя человека… детально просканировать весь профайл – такие способности открылись у него только после Перехода.

– Годон! Что за имя такое? Иностранец что ли? Или старовер какой?

– Нет, что вы! Он наш, банумский. Просто решил сменить имя после Перехода, счёл, что это будет символично.

– Понятно! – быстро бросила Аннет, стараясь поскорее отделаться от разговорчивой секретарши. Разговор по делу ещё не начался, а девушка уже начинала закипать. Её раздражали и эти люди, и вся ситуация в целом. Ей хотелось уйти прочь, спрятаться куда-нибудь подальше от всего этого безумия. Но прятаться было некуда. Она выдохнула и попыталась собраться. Напомнила самой себе, зачем сюда пришла.

К стойке тем временем приблизился красивый статный мужчина, похожий на Криса Эванса. «Погодите-ка, да это же он! Это же Крис Эванс! – пронзила Аннет мысль. – Живой Крис Эванс у меня перед глазами! Да такого же не может быть! Эти твари точно что-то подсыпали мне в еду! Хорошо, что я совсем немного съела. – Какого чёрта тут вообще происходит?!».

– Здравствуйте, Аннет! Я – Годон. Прощу прощения, что вас смутил. Это у нас такое нововведение от Министерства. Знаете ли, после Перехода у ясновидящих обострились все способности, в том числе и способности к гипнозу. И вот, чтобы облегчить адаптацию новых вассалов, было придумано представать перед ними в образе любимых актёров. Знаю, вашу первую реакцию вряд ли можно назвать восторженной, она больше пропитана страхом и отторжением, но ведь это пока ничего не значит. Бывает же так, что сначала не зашло, а потом ка-а-а-ак зашло? – подмигнув Аннет, поинтересовался Годон. Аннет, услышав так часто произносимую ею фразу, ещё больше нахмурилась и смерила нахала скептическим взглядом. – Нам требуется больше данных для анализа, подводить итоги об эффективности подобного шага ещё рано. Спустя какое-то время мы сможем это сделать, –продолжил мужчина.

– Я бы предпочла, чтобы вы ни кем не притворялись и не использовали в отношении меня гипноз без моего согласия. Это вообще незаконно!

– Как скажете! – с готовностью отреагировал Годон, даже не дав Аннет толком закончить фразу. Он несколько раз элегантно обернулся вокруг своей оси и предстал перед девушкой уже в облике обычного задрота, как выразилась бы Аннет. Настоящий Годон напоминал какого-то славянского гусляра: черты лица были блёклыми и максимально невыразительными, русые волосы длиной до плеч были зачёсаны на прямой пробор. «Тьфу ты! Неприятный какой! Уж лучше бы Эвансом оставался!» – подумала Аннет. Годон тут же вновь совершил пару виртуозных вращений и снова превратился в копию голливудского актера.

– Как вы смеете! Прекратите читать мои мысли! Я вам это запрещаю!

– Вы, конечно, можете, сколько угодно мне это запрещать, но это ничего не изменит, – парировал Годон. – Дело в том, что ясновидение, равно как и гипноз – это моя особенность, мой дар, мой талант, если хотите. Вы не можете это отменить и вообще хоть как-то на это повлиять. Более того, я и сам, даже если захочу, не могу этого сделать. В новых реалиях отказ от своего таланта равен смерти. Нам нужно перестать взаимодействовать, чтобы я перестал читать ваши мысли. Но не спешите уходить. Я не причиню вам никакого вреда, не нарушу вашу конфиденциальность, не выдам ваши секреты. Это против правил. Нарушение профессиональной этики нанесет огромный урон в первую очередь мне самому, поэтому я на такое не пойду. Прошу вас, расслабьтесь и сосредоточьтесь лучше на том, зачем вы сюда пришли.

– Ну, вот это наглость! Вы нарушаете мои границы! Это преступление! Срочно дайте мне другого специалиста или я ухожу!

– Аннет, сожалею, но в этом уже нет никакого смысла. Вы полностью идентифицированы, ваши данные уже загружены в систему.

– Как? Когда вы успели это сделать? Мы тут с вами пять минут всего общаемся. Вы же даже не подходили к компьютеру!

– Аннет, для идентификации мне хватает и нескольких секунд. И компьютер для передачи информации больше не нужен. Точнее, нужен, но не тот компьютер, к которому вы привыкли. Это другой компьютер, можно так выразиться. Новый… А всё новое, как вы помните, – это хорошо забытое старое. Короче говоря, компьютер новой формации – это просто наш мозг. Мы научились строить нейронные связи между мозгами людей. Грубо говоря, информация передается теперь силой мысли. Вы тоже, если захотите, сможете освоить эти технологии.

Аннет не нашлась, что ответить. У неё складывалось чувство, что она стала героиней какого-то дешёвого фантастического романа бездарного автора. Заметив её растерянность, Годон сделал приглашающий жест рукой: «Пожалуйста, проходите в переговорную. Там с вами будет работать специалист службы поддержки, который уже непосредственно ответит на ваши вопросы. Он не будет читать ваши мысли, не волнуйтесь!».

Аннет колебалась. Она никому здесь не доверяла, ни с кем не хотела здесь говорить, но понимала, что без этой неприятной процедуры всё же не обойтись. Она направилась с указанный кабинет. Там её уже ждала приятного вида женщина, по виду её ровесница.

– Присаживайтесь! Располагайтесь! Рада вас приветствовать, Аннет! Меня зовут Алекса, я готова ответить на все ваши вопросы.

– Хм, Алекса! Как символично! – саркастически заметила Аннет.

– Просто совпадение! – развела руками Алекса. Хотя ничего «просто» в этой жизни не бывает, впрочем, как и совпадений, но это уже тема отдельного разговора. Не берите в голову! Я вас слушаю!

– А вы разве мысли читать не умеете, как Годон? Может, мне не стоит даже напрягаться и рот почем зря открывать?

– Ну, как бы вам сказать… Это не моя специализация. При желании я, конечно, могу, но мне это не нужно. При желании вообще-то может любой. Но не сканером работать, как Годон – для этого нужен этот конкретный дар, а просто получать нужную тебе информацию из нематериальных источников. В работе с вами я бы тоже теоретически могла воспользоваться этим методом, но это того не стоит: слишком энергозатратно и по итогу неэффективно. У меня будет перерасход ресурсов, в то время как вы не используете свой потенциал. Получится явный дисбаланс, нам этого не нужно.

– Я не использую свой потенциал? Что вы имеете в виду?

– У вас есть внутренний запрос и его нужно выразить – в данном случае, сделать внешним. Это самый элементарный и грубый пример материализации – вербализация. Механизм древний и многими людьми прекрасно освоенный, но он всё ещё не теряет своей актуальности – даже наоборот, в новых условиях он только раскрывает свой скрытый потенциал.

– А какой скрытый потенциал у вербализации? – Аннет подловила себя на том, что, несмотря на недоверие к системе, довольно быстро въехала в её терминологию. Шарить в теме оказалось приятно. Журналистские навыки из прошлой жизни, кажется, смогут пригодиться ей и в этой.

– В новых реалиях это один из инструментов. Озвучивая и формулируя свои мысли, люди учатся не врать себе. Сейчас к процессу звукоизвлечения гораздо больше, чем раньше, подключена физиология. Почувствовать, заметить и отследить свою ложь стало проще. В скором времени мы ожидаем появление нового языка – метафоморфного. Его ближайший аналог – китайский, где каждый иероглиф – это не просто слово, но понятие, образ, символ, да притом вариативный. Метафоморфный язык – емкий и объемный, красочный и образный, но в то же время лаконичный. Развитие метафоморфного языка может привести к тому, что речь превратится в музыку – возможно, сначала это будут песни со словами, потом просто мелодии. Если человечество справится с этим вызовом, то каждая фраза и каждый диалог превратятся в законченное произведение искусства. И общение будет походить на бесконечный процесс извлечения матрёшки из матрёшки. Мы планируем переводить речь и в формат пиксельных рисунков, а получившиеся картины использовать в быту.

– Каким образом?

– Мы пока разрабатываем эту технологию. Поймите, Аннет, всё сказанное мной – пока лишь прогнозы и предположения, не стоит сейчас на этом зацикливаться. Что вам нужно знать – так это то, что вам не стоит удивляться, если вам захочется изъясняться новым для себя образом, использовать новые слова, значение которых вам самой пока еще до конца непонятно. Дело в том, что с Переходом темп жизни сильно ускорился, многие процессы сейчас происходят намного быстрее, чем раньше. Материализация мыслей уже работает вовсю. Поэтому и появляются новые слова и понятия – одновременно в пространстве и в головах у людей. Им потребуется какое-то время, чтобы устояться в речи и войти в обиход. В общем, это не страшно. Вам наверняка знакомо чувство, когда знаешь и используешь какое-то слово, к примеру, на английском, а объяснить его по-банумски не можешь, бывает сложно по-банумски сформулировать его значение.

– Да… – задумчиво протянула Аннет. В начале разговора у неё было столько идей и вопросов, а сейчас нить диалога постепенно ускользала от неё. Девушка потерялась в информации, которую обрушила на неё Алекса. Гульд потребовалось какое-то время, чтобы собраться с мыслями. – Хорошо, давайте плясать от печки… Начнем сначала и пойдем по порядку. Буду задавать вопросы в порядке их важности. Итак: что стало с Каннавой? Война, выходит, закончилась? Кто победил?

– С Каннавой всё хорошо. Война закончилась. Но в ней нет победителей и проигравших. Грубо-условно победителями можно назвать всех тех, кто совершил Переход. В Каннаве таких достаточно. Мы с ними сотрудничаем и вполне плодотворно. Что касается проигравших (но это условное обозначение, прошу, не придирайтесь к словам!) – то это те, кто пока ещё не с нами, кто попросту не выдержал интенсивности высокочастотных вибраций. Но они к нам присоединяться рано или поздно, в свое время, когда будут готовы.

– Они умерли?

– Ну, как бы вам сказать. Мы предпочитаем говорить – отделились. В пространстве сохранились их энергоинформационные копии. По сути, весь старый мир до сих пор ещё существует в виде остаточного файла. Это как бы другое измерение. Люди там продолжают свою привычную жизнь и даже не догадываются о нашем существовании, о существовании нового мира. А мы знаем об их существовании и даже можем за ним наблюдать, но вмешиваться и влиять на них напрямую – не можем. Как-то так, – Аннет показалось, что Алекса стала произносить слова снисходительным тоном, как будто разговаривая с каким-то несмышлёнышем. Гульд это не понравилось.

– Что стало с людьми, которых я знала? С мамой, с Марком, с моими друзьями?

– Чтобы это узнать, вам нужно сходить в архив. Я могу обрисовать вам лишь общие перспективы. Ваши знакомые либо совершили Переход, либо остались жить (если это, конечно, вообще можно назвать жизнью) в старом мире, либо умерли.

– Умерли? Вы же говорили, есть только те, кто, как вы выразились, отделились…

– Это разные вещи. Есть те, кто действительно умер во всех смыслах в том старом физическом материальном мире. Кто не смог пережить Перехода, самого факта того, что настало время перемен. От аутоимунного заболевания, от сердечного приступа, панической атаки, от того, что оторвался тромб… – тут Алекса многозначительно посмотрела на Аннет, а потом продолжила: от несчастного случая, в конце концов.

– Так, а что с теми, кто должен присоединиться? Из старого мира можно перейти в новый, получается?

– Да, но только уже по старинке – через физическую смерть. Те, кто упустил новые возможности, вынуждены пользоваться старыми.

– Интересно, и как же они сюда, к нам, тогда попадут?

– Аннет, вы же – интеллектуалка. Я уверена, вы догадываетесь – как. Так же, как и раньше люди вновь возвращались с игру под названием жизнь.

– Перерождение? – нахмурив брови, язвительно спросила Аннет.

– Именно! Почему вас так это коробит?

– Это же шизотерические бредни! Человек умирает вместе со своим физическим телом.

– Аннет, у вас на глазах произошло массовое, коллективное перерождение даже без физической смерти, а вы все ещё не верите!

– Это больше похоже на массовый психоз или массовую галлюцинацию!

– Можно и так сказать! Суть от этого не меняется. Массовый психоз и массовые галлюцинации тоже имеют свои предпосылки, они не возникают из ниоткуда. И, между прочим, эти явления тоже вполне наглядно демонстрируют, что мысль материальна.

– Ладно, допустим. Значит, те, кто умер, не выдержав Перехода, переродятся в новом мире? А те, кто остался в старом мире, который сейчас существует только в виде какого-то остаточно файла, сначала доживут свою жизнь там, а потом умрут и тоже переродятся уже здесь, у нас? Правильно я вас понимаю?

– Аннет, вы оперируете линейной логикой. Это очень упрощенное объяснение. Однако вы не сильно далеки от истины. У вас просто довольно примитивные представления о природе времени и пространства. Те, кто ушел и ещё уйдет, могут переродиться как в прошлом, так и в будущем. Впрочем, и прошлое, и будущее в какой-то момент могут превратиться в настоящее. Вообще, это тема отдельной беседы. Если хотите, можете записаться на курс в школу современности – там вам всё подробно объяснят. И про время, и про пространство, и про квантовый скачок.

– Квантовый скачок?

– Да. Это – базовое понятие. По сути, это как раз то, что и случилось во время Перехода. Время и пространство уплотнились, одновременно произошло очень много событий, очень много мыслей приобрели материальную форму… и вот результат – мы оказались в новом мире, в новомирье, как мы его называем.

– Так, ладно… допустим. А что с другими странами? Если произошел квантовый скачок, то Переход должен быть совершить весь мир целиком…

– Не совсем так. Последствия скачка для каждого разные, это всегда – очень индивидуальная история. Самая мощная трансформация, конечно, произошла с Банумом и Каннавой – конечно, война этому сильно поспособствовала. Но в других странах тоже нашлись люди, которые совершили Переход, просто их меньше, чем у нас. И они, как люди новой формации, все хотят соединения, хотят синергии. Те, кто уже преодолел внутри себе эгрегор разделения, потихоньку переезжают к нам. Говоря «к нам», я имею ввиду и Банум, и Каннаву. Границы между нашими странами сейчас – это чистая условность. Мы с соседом – как две картины кисти одного художника: суть и посыл – одни и те же, а форма выражения – несколько разная. Мигрантам мы рады – и здесь, и там. И они, мигранты, могут выбирать себе страну по вкусу, исходя из собственных предпочтений. А что касается тех, кто пока ещё не готов переехать, тех, кто пока ещё находится на пути преодоления эгрегора разделения, то они могут спокойно оставаться на своих местах и там заниматься любимым делом. У них будет несколько иной путь – возможно, их личная эволюция будет не такой быстрой и интенсивной как могла бы быть здесь, у нас, но это – их выбор. Хотя они, скорее, будет теми, про кого можно сказать «долго запрягает, да быстро едет». Может, они ещё и нас по всем параметрам обойдут! В любом случае, для нас они будут только дополнительными объектами исследования и наблюдения – и очень интересными, кстати. И, конечно, мы готовы будем оказать им поддержку по запросу. Мы готовы к любой форме сотрудничества и культурному обмену.