Туман и Молния. Книга IX

Никто откровенно подтверждает, что он есть демон в теле брата Карины. Сцена, когда он на мгновение теряет контроль над человеком и тот мучительно пытается снять со своего тела ошейник раба, очень сильна. «Ты его не снимаешь, потому что раб — мой брат! И ты ему это демонстрируешь!.. А шутка в том, что выглядишь как раб — ты!» – кричит демону Карина. Она, похоже, права – Никто такой же невольник и мученик этого мира, как и прочие его обитатели, что вновь не противоречит христианской эсхатологии. «Мир Демонов несвободен. Это жёсткая система, и у каждого строго своё место и обязанности». Это даёт представление о буднях постояльцев Воланда между ежегодными балами…

Ник объясняет «пастве», что прислали его в их мир с некой миссией, суть которой, впрочем, раскрыта не слишком внятно. Хотя всё понятно и так: если в нашем мире дьявол охотится за человеческими душами, то у обитателей Мира без неба душ, кажется, нет. Поэтому интерес Никто – человеческая воля. Он делает из персонажей послушных рабов, и для этого ему не обязательно нужно вселяться в их тела, как он сделал это с братом Карины: «Мы не семья, а жертвенные петухи».

Главным его инструментом порабощения стало то, что тут называют любовью. Ибо Ника любят все – даже те, кто его ненавидит. Разумеется, ни к евангельской любви, ни к людской плотской эта страсть отношения не имеет: «Здесь не может быть любви, в этом доме, с Никто». Выражается она даже не просто в сексе, которым тут все занимаются много и словно в последний раз, а в сопровождающих его боли и унижении. И ради того, чтобы испытать их, персонажи готовы на всё. Причём по своей воле – Ник их ни к чему не принуждает. Потому Карина добровольно остаётся в поместье Орла, хотя её там не удерживают, прекрасно понимая, что её будут мучить и насиловать. Потому Лис отказывается от широкого предложения Никто возвратить себе свободу и добровольно приходит к нему в обличии жалкого раба, получая в награду раскраску на лицо а-ля Джокер. Про Орла говорить нечего – тот в своей страсти к Нику давным-давно потерял всякое подобие человеческого облика. «Любовь у него такая сильная и в то же время такая поверхностная. Ему не важно знать хоть что-то про Никто. Они только трахаются».

Так что откровения Ника на приближённых особого впечатления не производит – разве что Карина всё ещё питает призрачную надежду освободить брата. И, кажется, во время странствий с Никто она уже побывала в мире демонов: «Я там была, на болоте, и словно в Нечистом пределе. Болотный город, прямо под водой». Это то болото, по которому Ник ходил по воде, аки посуху.

Антихристианская сущность происходящего вновь подчёркивается какими-то деталями, подчас мелкими, но многозначительными. Например, тут тоже есть кресты, но не нательные, а «втельные» - крестообразные штыри для рабских колец. «Ты освободил меня от его голоса в моей голове», - говорит Орёл Никто, имея в виду своего отца. Или Отца?.. А безумную радость Арела, когда он видит «воскресшего» Никто, можно счесть кощунственной пародией на Пасху.

Так и живут эти несчастные люди, испытывая невообразимые страдания, которые они принимают за радость, гния заживо от незаживающих ран и всё глубже погружаясь в скотское состояние. Поистине, «червь их не умрет, и огонь их не угаснет; и будут они мерзостью для всякой плоти».

А все их остальные дела, вроде войны с красными или смутных планов Ника сделать Лиса их королём, да и просто быт, для них уже неважны. У них в поместье и жрать-то нечего – питаются одними добытыми на охоте перепёлками: «У нас нет солдат, у нас только перепёлки!» Это переходит уже в гротеск, напоминая пьесу абсурда.

Вообще, литературное качество эпопеи потихоньку растёт от романа к роману. В частности, описания стали чаще и лучше, да и экшена больше. Например, очень неплохо описана сцена схватки Ника и Карины с людьми Чёрного Бея. Кстати, впервые за девять книг сказано несколько слов о его внешности. Ну, лучше поздно…