Czytaj książkę: «Кирин»

ПРОЛОГ

В стародавние времена жил человек, настолько добрый и отзывчивый, что к нему пришёл сам Бог и сказал:

– Добрый человек, я Бог. Проси всё, что тебе нужно, и я дам.

– Мне ничего не нужно, – с улыбкой ответил человек. – Если только доброго дождя, чтобы вырос хороший урожай у моих соседей.

Бог улыбнулся в ответ:

– Хотел тебя одарить за доброту твою. Но тебе ничего не нужно. Хотя ты думаешь о своих соседях и печёшься о них. Так будь им царём. А в знак своей воли дарю тебе Кирина, чтобы люди не усомнились в твоей власти.

Бог ушёл. А человек действительно стал великим царём и правил долго и справедливо.

Но человек умер, а его сын унаследовал его трон, но не его сердце. И великий дар Бога – Кирин – из дорогого гостя превратился в узника. Но однажды родится тот, кто сможет обуздать тьму своего сердца и подарить свет божественному Кирину.

Веся Елегон

10 декабря 2018 г.

ГЛАВА 1. КОГДА МЫ ВСТРЕТИЛИСЬ

Чаще всего из детства на всю жизнь запоминаются самые яркие моменты счастья или боли. Иногда это один и тот же момент.

Под ногами шуршали круглые, отполированные волнами далёкого моря, мелкие камушки. Ночь была тёплой и колыхалась вокруг еле уловимым ароматом цветущего жасмина.

Этот аромат Виктор запомнил даже раньше, чем себя. Жасмином был пропитан каждый камень особняка и всё в нём – фарфоровые чашки, добродушный мопс Бип, утренний чай и простыни… Даже сам Виктор пропах этим запахом.

Но это было не плохо. В минуты страха ребёнок прижимал свои пахнущие жасмином ладошки к мокрым от слёз щекам и, сжавшись в комок, пережидал наползающую тьму. Этот запах был для него более домом, чем весь огромный особняк с его пятью этажами пустых комнат и внутренним двориком, в который нельзя было выходить даже под присмотром Лукаса.

Но что-то манило мальчика сюда. Сад хранил некую тайну, которая заставляла цвести жасмин даже в самые лютые морозы бесконечных зим.

Одно лишь упоминание об этом дворике заставляло отца Виктора, Ли Гона – старшего, белеть от гнева. Поэтому слуги боялись заговаривать про двор даже тогда, когда того требовали обстоятельства. Что такое эти «обстоятельства», Виктор ещё не понимал, но догадывался, что что-то произошло и это что-то заставит отца спуститься во двор и, скрывшись за сбитой временем тяжёлой дверью, долго и яростно что-то кричать и бить дорогой фарфор, а может быть, даже китайские дорогущие вазы.

Обо всём этом мальчик мог догадываться только по звукам, доносившимся до жасминового куста, за которым обычно он и прятался, проскользнув за отцом в этот таинственный сад.

Но в тот день Виктор, ведомый острым желанием наконец разгадать эту таинственную загадку, выбрался из-за куста и медленно, стараясь не дышать и по возможности ничего не весить, прокрался по усыпанной гладкими камушками тропинке до заветной двери.

Ребёнок замер в густой ночной темноте и дрожащей рукой опёрся о стену, чтобы осторожно заглянуть в тонкую полоску неяркого света, что вырывалась из неизвестности и делила ночь на две неравные половины.

Первое, что удалось рассмотреть – спину отца, стоящего неподалёку, прямо за дверью. Испугавшись, Виктор отшатнулся и уже хотел бежать, но отец отошёл в сторону, и мальчик замер, увидев то, что впоследствии запомнилось ему ярко-зелёным и золотым.

Голос отца вырвал Виктора из безбрежной зелени, что вдруг зашелестела вокруг свежей утренней листвой.

– Это ты накормила её? – Мужчина сжимал в руках глиняную статуэтку и смотрел в сторону, в тёмный угол. В минуты ярости Ли Гон – старший не мог смотреть на тех, кто был причиной этой ярости, иначе, ему казалось, он мог убить. Поэтому мужчина выдохнул, пытаясь взять себя в руки. – Ей ничего нельзя давать, кроме зёрен пшеницы. Сколько раз я говорил тебе… Разве это сложно? Не кормить и не выпускать за эту чёртову дверь…

– Но, Константин, она такая бледная. Я думала… – женщина пригнулась, пытаясь увернуться от запущенной в неё глиняной статуэтки, которая глухо ударилась о каменную стену и рассыпалась осколками на пол.

– Тебе не нужно думать! – проорал бледными губами Ли Гон – старший.

Он никогда не любил ту, что сейчас тряслась от ужаса. Женщина была его женой уже лет шесть, но Константин до сих пор не запомнил её имени. Всё, что ему от неё было нужно – это компания её отца. Ну и, как следствие их брака, сын, хотя и он Ли Гона мало интересовал.

Ли Гон был наследником огромной корпорации, и её процветание стало главной и единственной целью в жизни мужчины. Но всё могло пойти прахом из-за этой сучки, которая вдруг воспылала жалостью к тысячелетней твари!

Мужчина перевёл взгляд горящих яростью глаз к сидящей в кресле девушке-подростку, лет шестнадцати от роду. Хотя ещё вчера это был десятилетний ребёнок.

От мысли, что он потерял как минимум шесть лет, Ли Гон сжал кулаки и заскрипел зубами. На протяжении тысячи лет его предкам удавалось сберечь эту тварь. Создание, само существование которого являлось залогом успеха и процветания рода Ли Гон, должно было жить вечно. Для этого нужно было исполнять всего несколько простых правил.

Хотя сам Константин до последнего не верил. Всё, что рассказывал ему его отец, казалось сказкой. Но отец однажды умер, а Ли Гон обзавёлся корпорацией, бесконечными обязательствами перед недовольными акционерами и практически бессмертным монстром, живущим в тайной комнате его дома.

– Больше не думай, – процедил мужчина. – Кирин не человек. Это тварь, которой уже тысяча лет. Не человек… Можешь относиться к ней как к собаке или птице, которую можно кормить только вот этим…

Ли Гон пнул стоящий у стены мешок. Тот упал, и на пол рассыпалось зерно.

Мальчик, всё это время стоящий за дверью, вздрогнул, рассмотрев зерна пшеницы, они были такими же золотыми, как волосы той девочки, что сидела напротив и не сводила с него своих удивительных глаз.

– Кирин, – прошептал мальчик. Недостаточно тихо. Его услышали.

Дверь распахнулась, на пороге возник бешено сверкающий глазами отец. Но мальчик уже бежал прочь по шуршащей камушками тропинке.

День или два спустя Виктор вернулся. Он, конечно, не смог открыть дверь. И сначала просто сидел, прислонившись спиной к стене. Мальчик прислушивался к едва уловимым звукам, что доносились из комнаты, и ковырял палочкой деревянный угол двери, который не был обит железом.

День подходил к своему завершению. Но солнце всё ещё озаряло своим тёплым светом дворик, зелёные кусты и ноги Виктора, которые он вытянул перед собой.

Скоро мадам Со накроет на стол, и все соберутся на ужин, тогда его обязательно хватятся и пойдут искать. Поэтому нужно было возвращаться, но Виктору ужасно не хотелось. В этом большом доме ему было почти всегда грустно, только вот если бы удалось открыть дверь, тогда можно было бы поиграть с той девочкой. Они бы смогли подружиться, ведь ей было так же грустно и одиноко.

Вдруг земля почти у самого порога зашевелилась и приподнялась, и из образовавшегося маленького холмика на свет показался блестящий чёрный жук. Виктор жуков не боялся. Он боялся темноты и одиночества. Поэтому жук очень быстро оказался в руках любознательного малыша и теперь ползал по пальцам вверх и вниз, щекотно цепляясь лапками, но ровно до тех пор, пока из-под двери не показался ещё один, чёрный и усатый. Вскоре их собралось больше десятка. Мальчик даже сбегал за картонной коробкой, в которой теперь и копошились деятельные насекомые. Но коробка не смогла надолго задержать насекомых, жуки по одному стали выбираться, бежали к двери и по очереди закапывались обратно в землю. Виктор с сожалением посмотрел на плотно закрытую дверь.

– Если бы я был жуком, я бы смог попасть туда, – прошептал мальчик.

Стоило ему это произнести, как палка, которую он держал в руках, вдруг стала увеличиваться в размерах, как и дверь, стены, трава… И вот уже Виктор удивлённо шевелил длинными усами и пытался не запутаться в шести чёрных лапках, которые вразнобой дёргались, едва он пытался пойти.

Детство – счастливое, беззаботное время. Порой странное и непонятное, то, что может отпугнуть во взрослой жизни, воспринимается как что-то забавное и восхитительное и даже само собой разумеющееся. Поэтому Виктор нисколечко не испугался, когда его тело вдруг сжалось и покрылось чёрным похрустывающим панцирем. Едва только колючие лапки задвигались так, как того хотел мальчик, он с неподдельным восторгом ринулся туда, где до того исчезали жуки, и, ничуть не сомневаясь, точно так же, как они, закопался в землю.

Рыть пришлось недолго, взявшееся из ниоткуда чутьё подсказывало Виктору, куда и как сильно нужно копать. Вскоре мальчик-жук выбрался наружу по ту сторону двери. Вокруг царил полумрак, по углам что-то шуршало, а перед ним возвышалась та самая грустная девочка с золотыми волосами.

От неожиданности Виктор даже смутился. А ещё больше ему стало не по себе, когда он вдруг понял, что снова стал самим собой и теперь уж точно придётся здороваться. Что Виктор и не замедлил сделать, хотя и очень смущался.

– Привет, – пробубнил мальчик, насупившись. Он не особо любил играть с девочками, никогда и не пробовал, но эта сильно ему понравилась. Поэтому Виктор решил быть смелым, настолько, что даже протянул руку.

Поскольку девочка не ответила и руки не пожала, а стояла и пристально смотрела на Виктора и на протянутую им ладошку, мальчик решился на невиданное – он сам обхватил пальчиками руку девочки и пожал. А потом серьёзно добавил:

– Меня зовут Виктор. Давай дружить.

– Кирин, – приподняв одну из светлых бровей, неуверенно представилась новоиспечённая подружка.

Довольный Виктор ещё сильнее сжал тёплые пальцы Кирин и с нажимом произнёс:

– Всё, теперь мы с тобой друзья! – Затем осмотрел комнату и, не найдя игрушек, с досадой добавил: – Только вот во что мы с тобой будем играть? Я не принёс свои игрушки.

Девочка вслед за Виктором осмотрела свою комнату и тихо предложила:

– Может, почитаем?

– Я не умею, – насупившись, отозвался мальчик.

– Давай я тебе почитаю? Я умею, – сказала Ки.

– Хорошо, только недолго. Почитаем, а после побегаем, – согласился Виктор и пошёл следом за подружкой к книжным полкам.

– Какая у тебя любимая книжка? – всё так же неуверенно спросила Кирин, рассматривая бесконечные корешки расставленных по полкам книг.

– Про рыцарей и сражения, – с жаром отозвался мальчик.

– Понятно. Кажется, у меня есть про рыцарей. – С этими словами девочка отпустила руку Виктора, за которую всё ещё держалась, задумчиво что-то зашептала и, оторвавшись от пола, взлетела, чтобы с довольным видом вытянуть с самой высокой полки огромную тёмно-коричневую книгу.

Мальчик с восхищением смотрел на парящую под потолком девочку. Раньше мама часто рассказывала ему про светлых ангелов, которые оберегают спящих детей, и теперь Виктор был уверен, что Ки и была именно таким вот ангелом. И в жука, наверное, она его превратила.

Но это подумалось и забылось, а Кирин спустилась вниз, держа в руках огромную книжищу. Дети уселись на пол возле старого мягкого кресла, что стояло почти посередине комнаты, и, уложив книгу перед собой, открыли первую страницу.

Ки заправила за ухо светлую длинную прядь и принялась читать:

– Англия. Четырнадцатый век от рождества Христова. Первые годы правления короля…

– А здесь совсем не будет картинок? – всматриваясь в ровные строчки, складывающиеся из бесчисленных букв, подперев щёку кулачком, поинтересовался Виктор.

– Есть. Вот, – перевернув несколько страниц и ткнув пальцем в какое-то подобие карты со стрелочками и цифрами, ответила Ки.

– Нет. Ну это совсем не интересно. Картинки должны быть цветными и чтобы там рыцарь и дракон… – вскочив и оживлённо размахивая руками, сообщил мальчик.

– Да? – задумчиво протянула девочка. – Но тут таких нет. А что, если… – Ки впервые улыбнулась. – Хочешь увидеть дракона?

– А можно? – почти не дыша, спросил мальчик.

– Конечно, – лучезарно улыбнувшись, кивнула Ки, и тут же её окутал светящийся белый туман.

Туман этот заполнил половину комнаты, а после перед застывшим мальчуганом из рыхлого клуба белёсого пара высунулась чешуйчатая тёмно-зелёная морда со светлыми изумрудными глазами.

– Здорово! – выдохнул Виктор и, вскочив, не раздумывая, кинулся прыгать и разгонять руками туман, чтобы рассмотреть всего дракона.

Сам Виктор вдруг обратился в рыцаря в звенящих золотых доспехах со сверкающим широким мечом в руках. Но нападать на дракона совершенно не хотелось. Мальчик, всецело поглощённый происходящим, размахивал мечом, стучал по металическим бокам и, смешно покачиваясь под весом доспехов, то поднимал, то опускал решётчатое забрало и громко смеялся каждый раз, когда изумрудный дракон выпускал из ноздрей очередное клубящееся облако тёплого пара.

Но счастье длилось недолго. Тяжёлая дверь с глухим стуком распахнулась, а на пороге возникли сразу несколько человек – яростно сверкающий глазами отец, бледная мать и испуганные охранники, которые должны были следить за играющим в доме Виктором.

Мальчик испуганно обернулся, за его спиной стояла Ки. Она больше не была драконом, да и сам Виктор перестал быть рыцарем.

Не проронив ни слова, отец выволок сына из комнаты, слуги поспешно закрыли дверь.

Ли Гон – старший тащил сына за ворот кофты. Ноги, одетые в ботиночки, волочились по тропинке, оставляя две неровные полосы посреди разбросанных камней. Ребёнок вырывался, кричал. Требовал, чтобы Ки выпустили. Чтобы дверь открыли. Он размахивал маленькими пухлыми ручками, даже ухватился за ветки жасминового куста. Это не помогло, только на ладошках остались две неровные красные расцарапанные полосы и смятые белые лепестки цветов.

Виктор был наказан и целую неделю просидел в своей комнате, а после его отослали подальше из дома. Подальше от тайны семьи Ли Гон.

ГЛАВА 2. ЗАПАХ ЖАСМИНА

Прошло уже сколько… лет двадцать?

Двадцать лет вынужденной ссылки и невозможности вернуться домой, даже приблизиться.

Тот случай во внутреннем дворике… Произошедшее тогда теперь казалось сказкой, фантазией детского непоседливого ума. Всё, что осталось от него Виктору – это тонкие шрамы на ладонях… а ещё едва уловимый запах жасмина.

Тогда его отец, с упорством маньяка видящий в каждом потенциальную угрозу своему благосостоянию, взбешённый выходкой сына, отправил мальчика в пансионат для богатых, но ненужных своим родителям детей. Затем был университет с ускоренным курсом лекций и классом, также состоящим из избранных неприкаянных отпрысков воротил мира сего.

А после работа в семейной компании.

Всего через год упорного труда Виктор уже сидел в кресле президента английского филиала процветающей корпорации «Ли Гон». Стратегия развития, переговоры, поглощение и разгром конкурентов – всё это слишком легко давалось младшему Ли Гону. И он скучал.

И сейчас, стоя у каменных перил широкой лестницы, ведущей в сад, Виктор вглядывался в скрытую темнотой ночи шелестящую на ветру листву деревьев. Позади, в просторной зале ресторана, играла музыка, слышался тихий рокот голосов и перезвон поднимаемых бокалов. В этом залитом светом золотых лампочек пространстве собрались значимые в обществе фигуры, члены правительства и какие-то знаменитости. Праздновали успешный запуск новой линии товаров, производимых на предприятиях корпорации «Ли Гон».

Виктор раздражённо поморщился, когда тишину наползающих сумерек вскрыл очередной всплеск ликования.

Но хуже, чем пьяный ор, был другой едва различимый звук, который родился там, в глубине залитой светом залы, и теперь неумолимо приближался. И вот совершенно отчётливо – цоканье шпилек по гранитной плитке, которое затихло в нескольких метрах от президента.

Девушка – высокая, стройная, выбеленная до прозрачности блондинка, одетая в длинное, блестящее серебром, облегающее платье, замерла в нескольких шагах от объекта своих нескромных желаний. Она бы хотела заговорить, но язык не поворачивался, да и всё тело словно онемело. Ужасный Виктор Ли Гон. Насколько он был красив, настолько же и страшен. Любой, кому хоть раз выпал шанс привлечь внимание президента, знал, что источником этого страха были его глаза, тёмные и настолько внимательные, что казалось, будто они видят тебя насквозь – все твои тайны, все мысли, абсолютно всё. Поэтому девушка так и осталась стоять и мять в руках хрупкое стекло бокала, наполненного искрящимся шампанским, отчаянно надеясь на то, что президент сам обернётся и тем самым закончит эту её мучительную пытку.

Но мужчина не повернулся, только облегчённо выдохнул и, достав из кармана портсигар, затянувшись, закурил сигару. Горячий дым обжёг горло и смешался со слюной, расплывшись во рту едва уловимым ароматом жасмина.

Виктор сглотнул слюну, поморщился от горечи и, зажав в зубах сигару, устало облокотился на перила.

Женщины его не интересовали. Нет, он время от времени удовлетворял возникающее естественное желание, но только это и никак не больше. Не было ни чувств, ни потребности в оных. Но это его не волновало. Намного больше Виктора расстраивало то, что запах жасмина на его ладонях становится всё менее заметным. Первые несколько лет выброшенному из родного дома мальчишке ещё удавалось поймать этот запах и вспомнить хруст мелких камней, которыми были усыпаны тропинки в таинственном саду. Но чем больше проходило времени, тем меньше оставалось картинок в его памяти, всё съедала пустота и желание вернуться.

Хотя он мог вернуться. Ли Гон – младший давно уже обзавёлся контрольным пакетом акций, и людей на него работало больше, чем на его отца. Но это бы спровоцировало войну между кланами, из которой, Виктор не сомневался, он бы вышел победителем, а вот отец бы проиграл.

И эти мысли останавливали президента. Уверенный и непоколебимый днём, ночью Ли Гон – младший метался по своей квартире, словно запертый в клетке зверь. Взбешённый своей мягкотелостью, Виктор рычал в голос, чем немало беспокоил весьма состоятельных соседей снизу. Но их капиталы не шли ни в какое сравнение с состоянием владельца пентхауса, расположенного на последнем этаже элитной высотки. Так что они молчали и продолжали приветливо улыбаться при встрече.

Виктор в очередной раз неспешно втянул горьковатый дым. Сигары, скрученные на заказ из жасминовых листьев, едва ли могли удовлетворить его почти физическую потребность в этом запахе, но всё же…

Блондинка за его спиной судорожно вздохнула и попыталась ещё на шаг сократить расстояние. Но её опередил молодой мужчина, как и президент одетый в чёрный костюм. Он был на голову ниже Ли Гона, но шире в плечах и, кажется, моложе на пару лет. Блондинка обиженно уставилась в спину парню, разрушившему её планы. На удивление, этот обернулся и, сверкнув синими глазами, вдруг спросил, но обращался он не к ней:

– Президент, я помешал?

– Не думаю, что здесь было что-то, чему можно было помешать, – лениво отозвался Ли Гон. И да, он наконец посмотрел на девушку, отчего та ещё больше побледнела и, развернувшись на негнущихся ногах, потрусила в сторону распахнутых дверей. Там её, растерянную, подхватил какой-то мгновенно покрасневший от смущения мужчина, и они скрылись за лёгкими белыми занавесями, укрывающими отдыхающих от прохлады ночи.

– Вашему отцу стало хуже, – проводив девушку взглядом, сообщил подошедший. Его звали Джон Хёк. Он являлся начальником охраны президента и по совместительству другом, если это так можно было назвать. Виктор особо ни с кем не сближался, а Джон и сам отчётливо видел границы между работодателем и подчинённым и старался их не переступать. Так, разговоры за чашкой кофе и иногда бокал виски в баре, но это в самые худшие вечера президента. Но, возможно, плохие времена скоро закончатся, ведь глава клана Ли Гон – старший совсем плох.

– Сколько? – отвернувшись, глухо спросил Виктор. Его сердце гулко ухнуло.

– Врачи дают эту ночь, не больше. Он зовёт вас, – сухо произнёс Джон Хёк. – Самолёт уже готов к отлёту.

Ветер дул с востока. Президент сбил пальцами пепел. Тот красными искрами закружился на ветру, потух и потерялся в темноте. Виктора охватило странное чувство. Хотелось кричать, и в то же время в груди было нестерпимо пусто. Он возвращается домой…

ГЛАВА 3. ТЁМНЫЕ ЖЕЛАНИЯ

Он умер. Человек, который был его отцом. Они не виделись долгих двадцать лет, но всё, что Ли Гон – старший нашёл сказать сыну, это: «Ты принадлежишь корпорации. Поэтому береги эту тварь, иначе корпорация сожрёт тебя».

И больше ничего.

Старик просто закрыл глаза и покинул этот бренный мир, а Виктор остался стоять в дверях тёмной душной комнаты, разглядывая бездыханное тело, которое мгновение назад было его отцом.

Но Ли Гон приходил в себя недолго. Спустя пару минут он уже шёл по тропинке через внутренний дворик. У Виктора было дело – освободить того, кто заперт. Он отказывался быть причастным к этому кошмару, что творился в его семье на протяжении многих поколений.

Ночь подходила к своему завершению. Вокруг звенела предрассветная почти прозрачная тьма. Тропинка, петляя между деревьями, услужливо вела к заветной двери, и всё так же, как и двадцать лет назад, похрустывали под ногами гладкие, привезённые бог знает с какого морского побережья камушки.

Замедлив шаг, Виктор втянул пропитанный ароматом жасмина прохладный ночной воздух. Тяжесть, все эти два десятилетия давившая на мужские плечи, истаяла, испарилась, оставив лишь трепет от близости момента, который был ожидаем все эти годы. Детство, перечёркнутое одной нелепой ошибкой, казалось, вдруг вернулось и наполнило Виктора, как тёплый воздух наполняет воздушный шар, и тот преодолевает земное притяжение и стремится в небо. Помыслы Ли Гона были сейчас чисты и непорочны, насколько вообще бывает непорочен взрослый человек, почти вплотную подошедший к исполнению мечты, возникшей ещё в детстве и с той поры пульсирующей в самом центре сознания.

Сейчас, когда ошибки прошлого были не то чтобы исправлены, а просто исчезли вместе с уходом отца, будущее представлялось ясным и светлым. Осталось лишь открыть дверь в тайную комнату и освободить томившегося за ней пленника.

Что бы ни говорил отец, но жизнь Виктора не может быть связана с насилием над живым существом. Эти глупые суеверия его предков, воля кланов, правила и законы… Таинственное существо, которое являлось залогом благосостояния семьи, столетиями томящееся в тайной комнате… Всё это больше походило на массовый психоз, и Виктор ничему из того, что смог узнать за эти годы, решительно не верил. Это маразм, и с ним будет покончено. Теперь уж никто не помешает. Виктор это знал.

За ним бесшумно, словно тень, следовал верный Джон Хёк. Остальная охрана проверяла комнаты особняка. Глава рода сменился, нужно было убедиться, что в одном из тёмных углов не притаился наёмник, подосланный кем-то из тех, кто желал занять это место.

Но Виктора происходящее вокруг мало интересовало. Мужчина, не останавливаясь, распахнул тяжёлую, затянутую кованым железом дверь, чтобы наконец шагнуть в пространство скрытой комнаты.

Сердце дёрнулось и сорвалось в пропасть.

Чёрные, горящие почти лихорадочным возбуждением глаза мазнули по бесхитростной обстановке, чтобы впиться в тонкую фигуру девушки, сидящей в кресле и спокойно читающей книгу…

Он смотрел и не мог поверить. Секунда, ещё одна, время шло, а видение и не думало исчезать.

Виктор тяжело сглотнул и поморщился. Это действительно была она. Та девочка из его детства. Только вот за эти двадцать лет она совсем не изменилась и выглядела точно так же, как в тот день их встречи. Как такое возможно? Виктор запутался.

Да, тот Виктор, который был президентом корпорации, который управлял финансами, заключал многомиллионные сделки, который вершил судьбы многих тысяч людей, этот Виктор растерялся, не зная, что можно сказать в этой ситуации. В его мозгу сейчас крутились идиотские вопросы: «Она меня помнит?» и «Что значит теперь наша однодневная дружба? Сохранилось ли за мной право называть её по имени?»

Виктор так и стоял, не смея произнести ни слова, рассматривал вполне реальную девушку, которую за долгие годы самовнушения записал в ряды снов, видений и фантазий…

А Ки сидела в кресле, поджав под себя ноги. Синий полупрозрачный шёлк, из которого была сшита туника, что служила одеждой для Ки, ниспадал волнами на пол, и после нескольких минут молчаливого созерцания начинало казаться, что это не шёлк вовсе, а вода.

Длинные золотые волосы девушки, часть которых была собрана от висков в хвостик, торчащий на затылке, мягкими локонами ложились на плечи. Ярко-зелёные глаза, скользящие по блёклым, выцветшим от времени страницам, медленно, крайне нехотя оставили своё увлекательное занятие и недовольно обратились к застывшему посреди комнаты мужчине. Несколько тягучих секунд – глаза в глаза – зелёное и чёрное, словно застывшее пламя огня, заточённое в янтаре.

Наконец тонкая тёмно-золотая бровь изогнулась, выражая некое подобие удивления, а затем девушка поморщила носик и молча вернулась к прерванному занятию, явно доставлявшему ей большее удовольствие, чем внезапное вторжение незнакомца.

Виктор побледнел. И без того чёрные глаза почернели настолько, что стали походить на два бездонных колодца. Длинные пальцы сжались в кулаки. Ли Гон, не младший и не старший, но теперь уже единственный, развернулся и вышел в ночь. Джон Хёк остался стоять у распахнутой двери.

– Не выпускать. Следить, чтобы не выходила, и никого к ней не впускать. Кормить буду сам, – донеслось от стремительно удаляющегося президента.

Начальник охраны поспешно закрыл дверь. Задвинул засов. Задумчиво посмотрел вслед скрывшемуся в темноте другу, затем на тяжёлую деревянную дверь, силясь понять, что же здесь произошло.