Czytaj książkę: «Сороковник. Книга 1»
Пролог
Не верьте, что женское сердце вещун. Трепыхнись оно вовремя – и я ни за что не свернула бы на ту злосчастную улочку, пропади она пропадом! Впрочем… уже пропала, и не она, а я. Из своего мира пропала.
Или это судьба? Ткнул здешний демиург пальцем: дескать, вот её хочу сюда! И тут уж предупреждай меня, не предупреждай – а подхватило неведомой силой, понесло от портала к первому квесту, потом к ведунье, потом в очень странный трактир… Где за стойкой огромный русич, которому впору не хмельное гостям наливать, а палицей в чистом поле размахивать. Где во дворе пёс бойцовской породы, из тех, на кого в старину доспехи ковались. А племяш трактирщика, парнишка малый, вместо того, чтобы в школу бегать, учится дротики метать. На поражение.
Зачем я здесь?
Зачем?
Я, мягкая домашняя… мама полновесных сорока лет? Офисная кустодиевская девушка, из холодного оружия владеющая исключительно кухонным ножом, да и то пользуясь им по прямому назначению?
Здесь, в мире, вроде бы реальном, но, по дикой фантазии местного божества, переделанном в полигон для живых солдатиков? Или как их там… юнитов, персов… Я-то тут при чём? Сутки назад при виде лужи крови чуть не упала в обморок, как вспомню – до сих пор мутит. И мне – в квест? С очередным зубастым монстрюком? Да вы смеётесь?
Говоря откровенно, гораздо охотнее я придушила бы не монстра, а местного Демиурга. Впрочем, это я сейчас хорохорюсь, а столкнись с ним нос к носу – наверняка струшу.
…Лунный свет заливает комнату, сияет на янтарно-жёлтых половицах, перечёркнутых домоткаными ковриками. И лампы не нужно, хоть скоро полночь. Впрочем, читать я не собираюсь. Скинув обувку, влезаю с ногами на широкий подоконник, устойчивый, надёжный, как и всё в этом доме. Да и сам Васютин дом – словно оплот безопасности. Крепость. Тут можно отсидеться дней девять. А потом всё же придётся уйти, иначе упущу новый квест и останусь здесь навсегда.
Несмотря на духоту летней ночи, руки леденеют. Должно быть, оттого, что перед внутренним взором всё стоит недавнишняя сцена: дёргающийся в судорогах железнорукий, пришпиленный дротиком к забору, и рядом, почти у его ног, умирающий пацан со стекленеющим взглядом. Трагедия, разыгранная Демиургом персонально для меня. Вводный инструктаж прослушала? Молодец, вот тебе и практические занятия. Дабы лучше усвоить, что здесь всё по взрослому.
Надеюсь, второго подобного урока не будет.
…Разошлись поздние гости Васюты, обсудив меткий бросок его племянника и скупо похвалив; притих засыпающий город. Фонари под навесом крыльца шипят и потрескивают: должно быть, в них заканчивается масло. Где-то на кухне мерно постукивают ходики. А я всё не могу развидеть ужасную картину: вот он, монстр из сновидений с обожжённым лицом, вот и его жертва… Так гадко на душе, будто сама толкнула парня на когти.
Забыться бы… Впрочем, нет. Потирая виски, твержу: просто успокойся и начни, наконец, думать! Пора решать, как прожить эти отведённые мне в игровом мире сорок дней. Да, это по-прежнему дико звучит, но я уже свыкаюсь с мыслью, что нужно пройти квест; или хотя бы попытаться.
С чем там начинали известные мне персы? На амазонку я, конечно, не потяну, как, впрочем, и на ассасинку, но… Плевать. Хоть пешком, да пройду, пусть и сожрёт первый же монстр. Ведь тогда я сразу перенесусь домой, не надо будет переть до самого Финала. Стоп! Главное в бою – без поддавков, иначе никакого обратного переноса! Честная схватка, с полной отдачей, с применением всего, что умею.
Вот только не умею я пока ни-че-го.
Можно ли за неполную декаду научиться пусть не бою, но хотя бы простейшей самообороне? Васюта обещал помочь, а он слов на ветер не бросает. И о лёгком доспехе толковал, и о засапожнике… и о жалованье, кстати, снаряга-то денег стоит. Да и сухпаёк наверняка нужно собрать, и… что там у них с собой берут в дорогу? На всё нужна денежка. Плату за шефство на кухне мне назначили хорошую, значит, ежедневно придётся по полдня вертеться у плиты, а потом уже, если хозяин не передумает, проходить здешний «Курс молодого бойца». Бр-р… И добывать информацию. Куда идти из города, и где, собственно, меня ждёт, очередной квест? Самой ли его искать или, сообразно традиции, получить в виде задания от кого-то из местных? Опасна ли дорога? Может, уже сейчас подыскивать попутчиков? Что должен обязательно знать новичок, чтобы не нарушить каких-то местных традиций, устоев, законов?
Ох ты ж…
Как не хватает обычного блокнота! А, ладно, не дикари же здесь живут, и наверняка не на бересте царапают, определюсь с этим завтра. Главное, что основные моменты сама себе озвучила. С утра всё повторю на свежую голову. Теперь спать. Представить, что впереди трудный, но вполне осуществимый проект, и очень важно при его реализации рассчитать силы и не выгореть. А значит, никаких бессонных ночей с самогрызнёй и посиделками под луной.
Соскользнув с подоконника, на цыпочках перебегаю к узкой кровати и ныряю под лёгкое, но тёплое одеяло. Спать, Ваня. Утро вечера мудренее.
Ладони вдруг сами собой складываются в давно забытом молитвенном жесте. Божечка, если ты здесь есть… или хотя бы слышишь… Помоги мне вернуться. Не отдавай на растерзание своему конкуренту. И не оставь без меня детей моих.
Глава 1
Вечер, в который всё началось, не сулил ничего сверхъестественного. Дневная работа с цифрами, как всегда, вымотала, солнце, одуревшее от собственного жара, при выходе из офиса ослепило, а тёмные очки я где-то посеяла. Зато в магазинчик, что по дороге к дому, завезли свежий тонкий лаваш и черешню. Похоже, приятности и неприятности уравновесились, и завершение дня ожидалось более-менее спокойным.
Ага, как же.
Перешагнув порог квартиры, я так и замерла, чтобы не вляпаться в непонятное бурое месиво у самой двери. Неэстетичная цепочка из крупных тёмных клякс, местами смазанных собачьими следами, протянулась от… похоже, объедков… прямиком на кухню, к собачьей миске. В прихожей витал характерный запах размороженной скумбрии.
Ну, спасибо, дорогие детки. Опять оставили какое-то собачье искушение в свободном доступе, а мне – убирай! Нора, естественно, по своему обыкновению оприходовала добычу на пороге, устряпав всё, что можно. Впрочем, стены и плинтуса чистые, на этот раз обошлось. И всё равно, картина просто как из фильма ужасов. Кровищи-то сколько… Не почуяла бы рыбный запах – решила, что здесь медведя укокошили.
Сбросив на дежурный стул сумку и пакеты, шлёпаю босиком в зал, к любимому креслу. Нетушки, не позволю мелким неприятностям испортить себе настроение. Бывало и хуже. Например, когда у Норы резались зубы и она дорвалась до книжных полок, после чего пришлось покупать заново «Географию» и «Геометрию» за шестой класс… Однако где сейчас наша преступница? И кто это так громко спит под журнальным столом?
Храп прерывается, из-под столика выползает наша довольная собакина с перепачканной мордой. Усиленно пыхтит и тычется носом мне в ладонь. Классический лабрадорский хвост выстукивает по ножкам стола: мама пришла, вот счастье-то!
Безуспешно пытаюсь отвертеться от приветствий.
– Нора, фу! Опять уделалась! Ты бы хоть у Малявки поучилась умываться!
Наш мелкий кот презрительно фыркает с серванта. Почесывается задней лапой с таким остервенением, что от трясучки дребезжат хрустальные фужеры. Уж он-то умеет заметать следы и всегда чистенький! Из дверного проёма детской, смежной с залом, высовываются мои девахи, довольные донельзя, косы сколоты кое-как, растрепались, глаза горят… Смуглые мордашки в белых пятнах, и гадать не надо, чем занимались: что-то спехом наваяли на ужин и сразу ринулись к компьютеру. Что уж с собачки взять, когда у её хозяек ветер в голове?
– О, мам, ты пришла!
Они суетятся, подпихивая мне под спину подушки и притаскивая тапочки.
– Мамочка, мы тебе покушать сготовили!
И рассердиться бы, что за собачкой недоглядели, да язык не поворачивается.
– Хоть бы муку со щёк отмыли, конспираторы!.. За ужин спасибо, молодцы! Сейчас чуточку отдохну – и оценю все ваши шедевры. Только ответьте мне, бога ради, кто опять скормил этой обжоре рыбьи головы?
Девочки хихикают и пихают друг дружку в бок.
– Машка, это ты не выкинула вовремя! Говорила я тебе, что мы что-то забыли!
– Сонька, это ты! Ты сегодня дежуришь по кухне!
– Короче, виноватых не найдёшь, – заключаю я. – Весь подъезд провонял… пропах жареной скумбрией, пол в коридоре изгваздан, а вы тут спокойно режетесь в "Титанш"! Угадала? Почему сразу за собой не убрали?
– Э-э-э, – тянут девахи в один голос. Чешут в затылках. – Мам, мы доиграем и сразу уберём! У нас там актовый босс недобитым остался, никак нельзя прерываться, а диск только на два дня дали. Ты отдохни, покушай, а мы всё вымоем! Потом…
– Ироды! – говорю беззлобно, больше для порядка. – Идите уж. Как же ему оставаться, боссу вашему недобитым. Ёлы-палы, – говорю уже вслед девчачьим спинам. – В доме на троих два ноутбука; как так оказывается, что при дележе я всё время остаюсь без компьютера? Сдаётся, дети мои, вы жульничаете… Как насчёт погулять с собакиным?
Поздно. В детской вовсю гремит эпическая музыка; похоже, меня не слышат.
– Никак, – довожу до Нориного сведения. – Диск им только на два дня дали, понимаешь ли… Неси тряпку, солнце моё. Похоже, дежурные по коридору снова мы. И по прогулкам тоже!
Где коридор – там и кухня, лишних пару раз махнуть шваброй по припорошенному мукой полу нетрудно. Радует, что плита относительно чистая и пол не в скорлупе, как иногда случалось. Зато на обеденный стол любо-дорого посмотреть: накрытый парадной вышитой скатертью, сервированный по всем правилам этикета, с салфетками-лебедями на тарелках, ножами-вилками, солонкой, соусницей. В центре, рядом со скромной веточкой барбариса красуется супница из дрезденского фарфора, из наследства бабушки Иоанны.
Я только вздыхаю.
Конечно, больше рыбу подать не в чем, только в этом раритете.
Приподнимаю крышку.
Дразнящий запах, приятные глазу кусочки в золотистой корочке, кольца карамелизированного лука…
Ну, может оно того и стоит, что ей без дела в закрытом шкафу выстаивать, этой драгоценной супнице! Нет, не соблазнюсь, хоть и голодная, хоть и хочется ухватить кусочек немедленно. Подожду остальных.
Маниакальная страсть к готовке проявилась у моих девочек аж с детсадовского возраста. Будучи в первом классе, они жарили картошку и крутили котлеты, в третьем освоили выпечку, в пятом по вдохновению могли зафаршировать и запечь курочку или кролика. Одно плохо: убирать после себя не любили до отвращения. Всё внимание уделяли продуктам, технике и красивой подаче, как на пошаговых фото на кулинарных сайтах. К сожалению, я так и не нашла для них мастер-класса по зачистке кухонных столов после работы, поэтому с побочными эффектами приходилось бороться самой.
Нора, покрутившись, аккуратно потянула у меня из рук ручку швабры и поволокла ту в кладовку. По пути несколько раз громыхнула пластмассовой палкой по стенам, шмякнула швабру куда-то на пол и ломанулась назад, ко мне, стуча когтями по линолеуму и довольно дыша.
– Спасибо, дружок.
От души похлопываю широкую мощную спину, вызвав новую отмашку хвостом. Шестиметровая кухонька для нас двоих тесновата, поэтому хвост отчаянно колотит по всем вертикальным поверхностям. Чтобы отвлечь собакина, кидаю в коридорчик дежурную игрушечную кость, и Нора пулей летит следом. Я же, взглянув ещё раз на скатерть-самобранку, задумываюсь.
Супницу-то жалко, а ну, как кокнут? Эстеты мои малолетние… Но предложить посуду попроще – не на шутку обидеть. И в кого они такие?
В ещё горячей кастрюльке под стеклянной крышкой белеет пропаренный рис. Отлично. Что у нас там ещё? Ах, да, отмыть Норе мордаху, раздобыть красивую вазу для черешни и минут десять полежать на жёстком диване, а то что-то спина ноет. Ка-айф…
– Эй, заи! – окликаю с дивана.
Приглушённые дверью азартные вопли в детской стихают.
– Пошли, что ли, ужинать. Я без вас не начну!
Мы рассаживаемся за круглым столом. Нас трое, табуреток четыре, и это не случайно. С холодильника бесшумно пикирует мне на плечо чёрно-белая кошачья тень, суёт, прогнувшись, нос в тарелку и оценивающе принюхивается. Спрыгивает на личный табурет. Чередую: кусочек рыбы мне, кусочек Малявке – едва успевай отдёргивать пальцы, кусочек Норе. Та моментально смахивает языком угощение и застывает, капая слюной, хотя неподалёку – её миска с элитным кормом. Но с хозяйского-то стола вкуснее! Тарахтят без умолку девицы, обсуждая достоинства новой игрушки.
Вот и вся наша семья. Все в сборе.
А когда-то за этим столом приходилось кормить народ в две-три очереди. Когда-то…
Я порядком устала за день. Хочется и вместе с детьми посидеть, и тишины. Молча поднимаю указательный палец – и девочки "приглушают звук". Давно уже мы понимаем друг друга с полужеста.
– Спасибо за ужин, – говорю после чая. – Выше всех похвал, молодцы. Кстати, как насчёт посуды?
– Ну, ма-ам, – тянут они разочарованно. Видать, надеялись, что забуду.
– Вы обещали, заи. К тому же, за вами должок. Напомню: кто накидал собачке на прожор рыбьи головы и не отследил, где они будут есться? Ребята, имейте совесть, я и так после работы никакая. И…
– …и у тебя болит спина, – хором подхватывают они. – Ладно, это мы так, отдыхай, мам.
Машка орудует у раковины, Сонька вытирает и расставляет на сушилку тарелки. Обожравшийся кот вперевалку тащится к собачьей миске. Чтобы напиться из ёмкости на высокой подставке, приходится вытянуться на задних лапах и перегнуться через хромированный бортик. Тем не менее, пьёт он изящно и намеренно долго, и пока не отвалится – Нора к миске не подходит, лишь почтительно взирает издалека.
…Вот псина тычет мне в руки поводок: пора размять лапы. Вообще-то, наши с ней выходы обычно по утрам, а вечером очередь девочек, но если я сейчас залягу отдохнуть, то моментально вырублюсь, а потом проснусь в два часа ночи – и бессонница до утра обеспечена. Поэтому лучше уж я пройдусь.
Девочки, к моему удивлению, не сразу несутся к ноутбукам, а идут нас провожать, как будто мы на край света собрались. Обняв каждую, желаю им забить актового босса – как там его, Телхина? Мефисто? Один пень, главное – победить, получить бонусы и шмот и похвастаться на сайте перед фанатами. Кстати, насчёт шмота для себя, любимой… Долго ищу ветровку; с сумерками объявятся комары и загрызут, если с голыми-то руками разгуливать. Ключи, должно быть, утащил Малявка, играясь с гремящей связкой, есть у него такая слабость. Их находит Нора под кошачьей лежанкой. Наконец собакин вновь хватает поводок и тянет меня на лестничную площадку. Шесть стандартных пролётов вниз, ещё четыре ступени в маленький тамбур, щелчок электронного замка за спиной…
Я отчётливо помню все эти детали.
Наверное, потому, что до сих пор не вернулась.
***
Конец июня, вечер, до заката далеко. Пора самых долгих дней, самых коротких ночей… Прекрасная пора выпускников и юных парочек, готовых гулять до рассвета; поздних соловьёв, лягушачьих оглушительных хоров на прудах и первой клубники. Дневной жар спадает, можно бездумно наслаждаться прохладой.
От политых клумб тянет мокрой землёй, к ручейкам, просочившимся сквозь газон на тротуар, слетаются голуби. Нора рвётся к ним – поиграться, и я еле сдерживаю её на коротком поводке. Тихо, дружок, мы же не в поле и не на даче.
Ей хорошо. Обожаемая хозяйка рядом, друзья тоже: час собачников пробил, и теперь есть с кем поздороваться и поиграть. В собственной шубе Норе не жарко: недавно она удачно присоседилась к клумбе и заработала порцию душа из поливальной машины; мы ж водолазы, мы тащимся от воды в любых видах. Вот оно, собачье счастье… Мне же далеко до дзена: не отпускает работа. Спасение одно: ходить, ходить и ходить. И болтать вслух о всяких пустяках, за неимением собеседников – с собой и с тем же собакиным. Проверено, помогает.
По утрам мы с Норой частенько ходим на Дон, но сейчас там полно купающихся, а потому – мы выруливаем на центральную улицу. Не знаю, как насчёт больших городов, а в таких патриархальных, как наш, до сих пор сохранились улицы Советские. Хотя здешняя табличка на углу демонстрирует вместе с нынешним названием исконное: «Христорождественская», дарованное в те далёкие годы, когда улицу впервые замостили, высадили вдоль тротуаров ряды чахлых липок, превратившихся через много лет в мощные аллеи. Советскую-Христорождественскую пересекает улица Антонова, бывшая Заречная. Да и много ещё мест в городе, что до сих пор прозываются исторически: «Пушкари», «Стрельцы», «Казаки» – по прежним слободкам. Давно уже нет стрельцов и пушкарей, только казаки раза два в году съезжаются на сборы; а всё же осталась память о людях, что жили здесь когда-то.
Спохватившись, одёргиваю Нору. И откуда она всю дорогу выкапывает эти грязные палки? Нет, солнце моё, эту дрянь мы сейчас кидать не будем. Выйдем завтра на бережок, отыщем приличную палочку и пошвыряем в воду, а ты будешь за ней нырять…
От темы названий мысли перескакивают на тему имён. Тут тоже есть о чём поразмышлять. Допустим, Нора у нас по своему собачьему паспорту вовсе не Нора, а Спринг Сакура Спирит, что означает – Душа Весенней Вишни. Ну, это понятно, собачьи родословные иной раз попышнее человечьих будут. Но звери своими кличками могут похваляться, чего не скажешь о некоторых детках, награждаемых не слишком привычными слуху именами. Вот я, например.
Стоп, Нора, красный свет, надо переждать…
…И сподобило же родителей назвать меня Иоанной! А всё дед настоял! Очень уж хотел, чтобы единственную внучку окрестили в честь его любимой супруги, прекрасной полячки. Всё надеялся, что красота её необыкновенная вместе с именем в веках сохранится… Ох, и досталось мне в детстве! Сколько дразнилок пришлось вытерпеть! Старшие братцы звали меня Иоськой, в школе кликали Ванькой, и даже Иванушкой-дурачком… Так что были у меня причины не любить своё имечко. Хоть бабушку до сих пор обожаю, светлая ей память. Но по сей день новым друзьям представляюсь как Ванесса, по своему любимому нику: благородная донна Ванесса. И никаких Иоанн.
…Стоп, собакин! Куда это мы с тобой забрели?
За спиной очередной перекрёсток, впереди открывается гостеприимная на вид, дышащая покоем и благодатью улочка. А-а, припоминаю, сюда мы заглядывали год назад и однажды подобрали нашего Малявку, тогда совсем крохотного. Заглянуть. что ли, по старой памяти? И название хорошее, позитивное: улица Победы. Вот и славно. Дзен, похоже, достигнут, осталось закрепить.
Здесь тихо и красиво. Мерцают фиолетовым и жёлтым ирисы в палисадниках, осыпается каштановый цвет. Местные коттеджи щеголяют прованским стилем и коваными ажурными оградами. А уж коты при таких хоромах шибко важные и загонять себя на деревья не позволяют. Одного мы даже обходим по широкой дуге, потому что он шипит и плюётся и угрожающе точит когти о железный фонарный столб, не на шутку пугая душераздирающим скрежетом.
Уже занесло нас от родных пенатов порядочно, но вечер больно замечателен, возвращаться не хочется. Не спеша, как на экскурсии, мы рассматриваем особняки местных боссов: городского мэра (бывшего), районного мэра (действующего) и прокурора. Последний дом особенно хорош. Другие чересчур помпезны, вычурны и неизвестно для кого построены: хоть и вечереет, а света в окнах не видно, и вряд ли здесь, кроме сторожей, кто-то обитает. А вот прокурорский дом даже с виду уютен, обжит и невольно заставляет собой полюбоваться.
Он угловой и держится немного наособицу. Если соседи выглядят важными купчишками, этот – аристократ в округлых изгибах модерна. И смотрится он гораздо представительнее, хоть имеет всего один этаж с мансардой и закрытой верандой. Будь эти хоромы моими, я разместила бы наверху студию или комнату для вышивки, потому что застеклена мансарда больше чем вполовину и света в ней полно. Рай для художника!
Нора тянет меня за угол. Успеваю мазнуть взглядом по свежей штукатурке забора – интересно, будут красить или оставят так? – и сворачиваю в переулок. Здесь безлюдно и сонно, как в деревне. Дорога сужается, переходя в однополосную и поглотив тротуар, машин не видно даже во дворах, да что машин – гаражей не наблюдается! Мало того: нигде нет столь любимых окраинным населением сараюшек и погребов, которые часто своей непрезентабельностью портят вид ухоженных домов.
В воздухе влажно, как после дождя. Асфальт мокрый, кое-где ещё не просохли крупные лужи после визита поливальной машины. Интересно, а почему мы с Норой сюда ещё не заглядывали? Много потеряли. Вот уж не думала, что в нашей провинции есть настоящие фахверковые дома, причём, что интересно, не новые, выглядят, как будто взрастили в своих стенах несколько поколений добропорядочных бюргеров. Выбеленные стены, как и положено, перечёркнуты контрастными балками и напоминают солдат в портупеях; на окнах, обрамлённых ставнями, горшочки с геранью, гортензиями и фиалками. Колышутся от ветра кружевные занавески, поворачиваются на трубах забавные флюгеры…
Но апофеоз самобытности – соломенные крыши. Конечно, не на каждом дому, но уж если они есть – придают пейзажу и вовсе пасторальный облик. Тюки соломы прилегают друг к другу плотно, травинка к травинке, покрытие добротное! Дождевая вода по такому скатывается, не просачиваясь.
Заглядевшись на шедевр местного зодчества, подхожу вплотную к невысокому забору. Любопытная Нора лезет следом и пытается просунуть нос сквозь частые гипсовые балясины, но лохматая местная псина неопределённой породы, высунувшись на полкорпуса из будки, облаивает нас по полной программе, а соседние пустобрёхи охотно подхватывают. Нора коротко взрыкивает, шерсть на загривке топорщится узким гребешком, и я уже чувствую близость скандала с местными хозяевами, а потому – цыкаю на неё и разворачиваю туда, откуда пришли: пока мы здесь, эта какофония не стихнет.
А всё же, почему я здесь ни разу не бывала? Место интересное, спокойное… гхм. Почти. Но если заглядывать сюда чаще – здешние Шарики к нам скоро привыкнут. Пустобрёхство – это службишка, но есть ещё и собачья дружба, а Нора у нас, как и я, существо миролюбивое, контактное.
– Скажите, – окликаю проходящую мимо парочку, – как называется эта улица? Мы тут впервые…
От меня шарахаются, как от чумной. Собачки, что ли, испугались? Так она не рычит, не ворчит, вон как добродушно вывесила язык. Тем не менее, молодой человек крепче прижимает к себе девушку и увлекает вперёд.
– Чудики какие-то, – делюсь я с Норой. – Не обижайся, не все люди относятся к вам адекватно. Однако не пора ли нам домой, а? Темнеет уже.
Какая досада, что я забыла прихватить мобильник. Сейчас бы позвонила девочкам, предупредила, что задерживаюсь …
Стоп. Что-то я не догоняю. Вот он, угол забора, который мы не так давно обогнули. Вот прокурорский дом, после которого на два квартала растянута улица Победы. Но то, что я вижу – не улица Победы.
Не веря своим глазам, прохожу дальше. По обе стороны, как ни в чём не бывало, выстроились пасторальные коттеджи, точные копии тех, что мы видели за углом. А где же мэрские особняки? Заброшенный сад, покосившийся штакетник, беседка на углу и далее – ограды в прованском стиле с ирисами и котами? Где они, я вас спрашиваю? Может, я ошиблась и свернула не туда? Давай-ка вернёмся, Нора…
Вот же он, знакомый забор, и ничего я не перепутала. Зрительная память у меня хорошая. Не могла я заблудиться в трёх соснах, мы и свернули-то разок, причём именно здесь! Дабы убедиться, что глаза не обманывают, провожу ладонью по кирпичной кладке, старой, с проплешинами мха, с разбегающимися морщинками трещин. Кое-где бетонные швы раскрошены и зияют пустотами.
По спине пробегает неприятный холодок. Неоткуда здесь взяться кирпичу, тут должна быть штукатурка, серая, неокрашенная, я помню! И даже если какой-то шутник умудрился бесшумно сколоть её за моей спиной, то когда бы ему высадить этот плющ, что сейчас затянул треть забора?
А сам дом… От его вида становится нехорошо. Нет, он не стал зловещим и мистическим, но уже не тот, что раньше. Модерновские вычурные линии распрямились, мансарда потеряла часть остекления, а то, что осталось, сияет в закатных лучах цветными витражами. Белый камень в отделке углов порозовел, пластиковые рамы переродились в деревянные. С входной двери исчез синий почтовый ящик с нарисованным белым голубком.
Что происходит?
После недолгих колебаний решаюсь позвонить и, прикинувшись дурочкой, спросить дорогу. Мол, простите, я заблудилась; как выйти к центру? И вместо гипотетической кнопки звонка у калитки вижу странную конструкцию вроде бы как из бронзы, увенчанную колокольчиком. Старинным дверным колокольчиком. Откуда?.. Такую раритетную вещицу я бы заметила сразу, при первом прохождении мимо!
Меня вдруг осеняет. Может, здесь просто все повёрнуты на средневековье? Допустим, ролевики-единомышленники, которым мало сезонных сборищ, они решили устроить полное погружение в любимую эпоху. Понастроили домов, соответствующих какому-то историческому периоду, состарили по новейшим технологиям, наверняка и внутри обставили соответствующе. Судя по тусклым окнам, у них и освещение или свечное или от масляной лампы.
Неуверенно берусь за кожаный шнурок, прикреплённый к язычку колокольчика – а ну как оторвётся? Дёргаю раз, другой. Мелодичный звон достаточно громок, чтобы услышали в доме, но никто не спешит открыть тяжёлую дверь и расспросить усталую путницу с собакой, за каким кляпом она тут раззвонилась в поздний час.
Свет в окнах неожиданно гаснет. Это как понять – услышали? Звоню ещё. Да что он там, прячутся, что ли? И уже в сердцах трезвоню, что есть мочи.
За спиной вежливо кашляют. Мы с Норой в испуге оборачиваемся.
– Зря стараетесь, сударыня, – культурно сообщает мне тип бомжеватой наружности. – Нипочём не откроют! Даром только время теряете.
– А вы кто? – напористо спрашиваю. – Вы откуда знаете? Вы сами местный?
Если бы мужичок был опасен или пьян, Нора гавкнула бы, она такие вещи чует. Но она лишь дружелюбно шевелит кончиком хвоста. Наш нежданный консультант отвечать не торопится. Внешности он весьма колоритной: с кустистым, словно непричёсанными бровями, высокий, но худой до такой степени, что вот-вот переломится пополам. На вид лет этак шестидесяти, в мятой клетчатой фланелевой рубахе, потрёпанных брючках, шея обмотана тёплым шарфом… это в июньскую-то жару! И с не менее чем с трёхдневной щетиной. Через локоть перекинута какая-то хламида – то ли пальто, то ли куртка, не разобрать, но на ум приходит вдруг старинное слово: лапсердак. Несмотря на обличье человека, который всё своё носит с собой, не разит от него как от бомжа: мы с Норой, как нюхачи, учуяли бы.
– Отвечаю по порядку заданных вопросов, – незваный советчик делает вид, будто приподнимает над головой шляпу: старомодный жест, но к месту. И вообще, какой-то он стильный, несмотря на обтрёпанность. – Звать меня Георгий Иванович, можно просто Жора; а для совсем молоденьких дамочек, – указует невидимой шляпой в нашу с Норой сторону, – дядя Жора. То, что из местных домовладельцев к вам никто не выйдет – ясно, как божий день, коий сей час благополучно завершается. Оглядитесь!
Он театрально поводит рукой.
Я невольно оборачиваюсь в том же направлении: на всей улице ни одного освещённого окна.
– Изволите видеть, ждут-с. А чего ждут-с – об том скоро сами узнаете, я же ещё не на все ваши вопросы ответил, а порядок прежде всего. Вы спрашивали, сударыня, откуда я? Сам я, можно сказать, не местный, но частенько бываю наездами. У меня здесь, изволите ли видеть, родня, да и случается иной раз ходить по поручениям. Места сии я знаю хорошо; можно сказать, превосходно, а потому поспешил, увидев даму в затруднении, предложить…
«Вот зануда!» – думаем мы с Норой. – «Но хорошо выводит, шельма!»
– … помощь в виде дельного совета и инструкций к действиям.
Есть у меня врождённое умение: поддержать разговор на волне собеседника. Но тут уж, воля ваша, выходило что-то высокоумное. Как долго я смогу изъясняться таким штилем и не сбиться? А упускать нельзя. Подобные чудики всей душой идут навстречу, если к ним с уважением.
– Благодарствую… сударь, – отвечаю, запнувшись. – Помощь ваша как нельзя кстати. Похоже, меня угораздило заблудиться в трёх соснах, поэтому буду весьма признательна, если вы подскажете, как отсюда выбраться.
Перевожу дух. Вроде получается. Собеседник мой снова кланяется, и в его движениях сквозит лёгкий намёк на былые ловкость и изящество, как у постаревшего, давно вышедшего в тираж танцора, который даже после очередной рюмочки без труда выполнит два-три фуэте.
– Приятно, однако, видеть такт и воспитание в столь юной особе, – отзывается сударь А я впадаю в лёгкий ступор, поскольку, если на особу и потяну, то уж никак не на юную. – Не удивляйтесь, сударыня, мне самому лет гораздо больше, чем вы могли бы предположить, и повидал я немало прибывших в этот мир вольно или невольно. Бывали и те, кого случайно притянуло. Вас, например, – он кивает, – по всей вероятности, зацепило случайно. Впрочем, показания есть, есть…
Мне только кажется, или этот шут гороховый всматривается в меня пристально и совсем не дурашливым, а вдумчивым, цепким взглядом? Ощущение мимолётно. Чудак наклоняется и треплет по загривку Нору.
– Вот и собачка с вами в команде, – бормочет. – С кем сюда только не заносит людишек. С подружками и бой-френдами, кошками и шиншиллами… а вот собак до сих пор не было.
– Послушайте, – не выдерживаю, – уважаемый… э-э… дядя Жора, может, вы мне просто поможете?
– Да-да, непременно! – спохватывается потрёпанный жизнью джентльмен. – Простите, отвлёкся. Идти вам нужно, сударыня, аккурат в те края, куда вы спервоначалу и направлялись. – Следует приглашающий жест в сторону улицы-перевёртыша. – Тут недалеко. Три квартала пройдёте – и городу конец, там уж и поле, и лес, и дорога прямо до границы локации, но вам пока туда не надо. А затем – постучаться в самый последний в конце улицы дом…
– Три квартала? Уважаемый, вы что-то путаете. Через три квартала я выйду на Советскую, это центр, а вы говорите – окраина! Я ещё в своём уме и помню, как сюда шла!
Сударь терпеливо вздыхает.
– Помните, помните, кто ж спорит. А всё же лучше о том забыть, сударыня. Как ни прискорбно, путь домой вам перекрыт надолго!
Мысленно я считаю до пяти. Нет, он и впрямь чудик, и толку от него никакого.
– Спасибо большое, дядя Жора. Знаете, что? Мы, пожалуй, пойдём.
И тяну Нору за поводок.
…Мы пересекли этот чёртов проулок вдоль и поперёк, раз десять, не меньше. Безрезультатно. Фахверк оставался фахверком и перерождаться в мою современность не желал ни в какую. В направлении, заданном дядей Жорой, идти не хотелось из чистого упрямства. Да и боязно: хоть угол, в котором мы курсировали, мал, но уже изучен, и всё кажется, что выход вот-вот объявится. К тому же, стемнело окончательно, а соваться в неизвестность, да ещё и в ночь не хотелось.
