Czytaj książkę: «200 лет С.-Петербурга. Исторический очерк»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Вѣкъ Петра Великаго.
I. Великая сѣверная война. – Исканіе моря. – Русскіе на Невѣ. – Взятіе Нотебурга и Ніеншанца. – Закладка Петербурга.
Начало XVIII вѣка застало Россію въ разгарѣ преобразовательной дѣятельности Петра Великаго. Молодой царь уже побывалъ въ Европѣ, насмотрѣлся на тамошніе порядки, личнымъ наблюденіемъ и сравненіемъ оцѣнилъ преимущества европейскихъ знаній, научился самъ многому невѣдомому въ московской Руси, и вызванный изъ недоконченнаго путешествія извѣстіемъ о стрѣлецкомъ бунтѣ, возвратился неожиданно въ Москву съ твердымъ намереніемъ приступить къ пересозданію страны и перевоспитанію народа. Твердой рукой расправился онъ съ участниками бунта, и не давая опомниться противникамъ новизны, заставилъ ихъ прежде всего пріучаться къ внѣшнему европейскому обличью: отмѣнилъ обычай носить длинныя неподстриженныя бороды и долгополое платье. Помимо подражанія видѣнному Петромъ заграницею, мѣры эти могли имѣть и ближайшую цѣль: онѣ наружно сближали иностранцевъ съ русскими, а иностранцы требовались для обученія русскихъ морскому и военному дѣлу, ремесламъ и промысламъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ отмѣнено было старинное лѣтосчисленіе отъ сотворенія Міра и введено новое отъ Рождества Христова; день новаго года, вмѣсто 1 сентября, перенесенъ былъ на 1 января.
Съ этихъ внѣшнихъ новшествъ Петръ началъ, конечно, потому, что для осуществленія ихъ не требовалось времени и подготовленій. Въ умѣ его зрѣли болѣе широкія и глубокія преобразованія. Приглядываясь ко всему встрѣченному заграницей, онъ неустанно соображалъ, гдѣ источникъ благоустройства и богатства западныхъ странъ, и что нужно Россіи для быстраго развитія своихъ громадныхъ силъ. Настойчивѣе всего мысль его обращалась къ тѣмъ выгодамъ, какія даетъ государству мореплаваніе. Еще раньше, до поѣздки заграницу, Петромъ владѣла мечта о свободномъ доступѣ къ морю. Она зародилась въ немъ почти въ отроческомъ возрастѣ, вмѣстѣ съ личной страстью къ плаванію на водахъ. Исканіемъ моря были вызваны трудные походы къ Азову. Но хотя Азовъ былъ наконецъ взятъ, Петръ ясно видѣлъ, что свободное пользованіе южными морями для русскихъ невозможно до тѣхъ поръ, пока не сломлено могущество турокъ. Нанести же Турціи рѣшительный ударъ Россія была еще не въ силахъ.
И тогда мысли Петра обратились на сѣверъ, къ Балтійскому морю, вблизи котораго зачалось русское государство, и которое издавна знали новгородцы, хотя и не упрочились на его берегахъ. Къ Невѣ и Финскому заливу примыкала бѣдная мало населенная страна, нѣкогда подвластная Великому Новгороду, но впослѣдствіи отошедшая къ Швеціи и получившая отъ нея названіе Ингерманландіи. Вернувъ себе эту почти пустынную страну, которая и для шведовъ имѣла только то значеніе, что отрезывала московское государство отъ моря, новая Россія, съ ея зарождающимся флотомъ и великими зачинаніями, пріобрела бы тотъ морской выходъ, который такъ необходимъ былъ Петру для его преобразовательныхъ плановъ.
Одолеть Швецію, располагавшую прекрасною арміей подъ руководствомъ воинственнаго и отважнаго короля, для тогдашней Россіи было трудно. Необходимы были союзники. Только тогда, когда удалось заключить союзные договоры съ Даніей Саксоніей и Польшей, русскій царь рѣшился объявить войну Швеціи.
Начало войны ознаменовалось для насъ крупной неудачей: русская армія, еще неопытная въ военномъ дѣлѣ, была разбита подъ Нарвой. Къ счастью, этотъ успѣхъ внушилъ молодому шведскому королю Карлу XII слишкомъ презрительное отношеніе къ силамъ Россіи: онъ обратилъ свои войска противъ Августа II короля польскаго, оставивъ въ Ингерманландіи лишь незначительные отряды.
Петръ отлично воспользовался оплошностью противника и сосредоточилъ военныя дѣйствія въ мѣстности, прилегавшей къ Невѣ. Сюда была направлена сохранившаяся послѣ нарвскаго погрома армія, и сюда же стекались вновь создаваемые полки, преимущественно драгунскіе. Такъ какъ артиллерія была потеряна подъ Нарвой, то принялись готовить новую, переливая даже часть церковныхъ колоколовъ на пушки и мортиры.
Осенью 1702 года, у юго-западнаго берега Ладожскаго озера собралось до 10 тысячъ русскаго войска, съ артиллеріей. Была и конница, которою уже умѣли пользоваться для развѣдокъ. При р. Свири усердно работала корабельная верфь, спуская на воду мелкія суда, годныя для дѣйствія на Невѣ. Но провести эти суда по бурному озеру было трудно; бури не разъ ихъ разсѣивали, и приходилось подолгу выжидать благопріятной погоды. Сказалась уже и тогда необходимость обходнаго канала.
Въ сентябрѣ Петръ самъ прибылъ изъ Архангельска въ Ладогу, и сохраняя для себя званіе бомбардирскаго капитана, вызвалъ изъ Лифляндіи фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева, которому и поручилъ главное начальствованіе надъ войсками въ Ингріи. Но душою и распорядителемъ военныхъ дѣйствій оставался конечно самъ Петръ.
Задуманный имъ главный ударъ направленъ былъ противъ небольшой шведской крѣпости Нотебурга, при истокѣ Невы, защищаемой гарнизономъ не болѣе 450 человѣкъ подъ начальствомъ Шлиппенбаха, но снабженной сильной артиллеріей, насчитывавшей до 140 орудій. Въ старину тутъ было русское укрѣпленьице Орѣшекъ, за 90 лѣтъ передъ тѣмъ перешедшее къ шведамъ и ими перестроенное.
Важное значеніе Нотебурга понятно: онъ служилъ опорою шведскимъ силамъ на Ладожскомъ озерѣ, и вмѣстѣ съ тѣмъ прикрывалъ входъ въ Неву, на которую Петръ уже смотрѣлъ, какъ на ближайшій путь къ морю. Поэтому военныя дѣйствія и должны были открыться взятіемъ Нотебурга.
Осада началась 1 октября. Наши отряды расположились на обоихъ берегахъ Невы и на отмеляхъ, поставивъ тамъ пушечныя и мортирныя батареи. Орудія дѣйствовали такъ усердно, что жерла раскалялись; за нѣсколько дней осады выпущено было болѣе 10 тысячъ ядеръ и бомбъ. Въ стѣнахъ крѣпости образовались провалы. Въ воскресенье 11 октября нетерпѣливый Петръ на разсвѣтѣ подалъ знакъ къ штурму. Бой произошелъ жестокій. Шведы оказали отчаянное сопротивленіе; русскіе настойчиво ломились впередъ, неся страшныя потери. Была минута, когда наступающіе дрогнули, и самъ Петръ усомнился въ успѣхѣ и приказалъ отступать. Но отважный князь Голицынъ, командовавшій семеновцами, не послушался приказанія, и прихвативъ также часть преображенцевъ, бросился на провалы. Завязался снова отчаянный бой. Шведы осыпали русскихъ картечью и ручными гранатами. Кн. Голицынъ, лично предводительствуя гвардейцами, взбѣжалъ наконецъ на стѣну крѣпости со знаменемъ въ рукахъ. Нотебургъ сдался.
Потери наши были несоразмѣрно велики: у насъ выбыло изъ строя убитыми и ранеными до полуторы тысячи человѣкъ. Петръ по этому поводу писалъ: "Правда, что зѣло жестокъ сей орѣхъ былъ, однакожъ, слава Богу, счастливо разгрызенъ". Онъ торжествовалъ, сознавая значеніе этого древняго русскаго Орѣшка, и назвалъ его Шлиссельбургомъ т. е. ключемъ-городомъ.
Взятіемъ Нотебурга закончились военныя дѣйствія 1702 года. Слѣдующему году выпала не менѣе важная задача – овладѣть невскимъ устьемъ, т. е. мѣстностью нынѣшняго Петербурга.
Тамъ, при впаденіи р. Охты въ Неву, стоялъ шведскій городокъ Ніеншанцъ или Канцы. Городокъ этотъ былъ значительнѣе Нотебурга: въ немъ находились лютеранская церковь и военный госпиталь съ большимъ садомъ. Крѣпость съ шестью бастіонами защищали 800 чел. гарнизона; на взморьѣ плавали шведскія военныя суда.
Утромъ 27 апрѣля 1703 года Шереметевъ съ значительными силами подступилъ къ Ніеншанцу и приказалъ ставить батареи. Петръ находился при войскѣ, и на другой же день, сдѣлавъ съ 4 ротами гвардейцевъ, посаженныхъ на лодки, развѣдку до взморья подъ сильнымъ огнемъ съ крѣпости, оставилъ три роты на нынѣшнемъ Гутуевскомъ острову, въ видѣ засады.
30 апрѣля русская артиллерія начала громить крѣпость. Огонь продолжался до слѣдующаго утра. Шведы не отважились ждать приступа и вступили въ переговоры. Имъ дозволили выйти въ Выборгъ. Преображенцы торжественно вступили въ сдавшійся городъ, названный Петромъ Шлотбургомъ.
Между тѣмъ шведская эскадра, не зная о сдачѣ Ніеншанца, спѣшила къ нему на помощь, и 5 мая показалась въ устьѣ Невы. Кромѣ шлюпокъ, тутъ были два корабля съ 24 пушками на обоихъ, подъ командою вице-адмирала Нумерса. Петръ, располагавшій только невооруженными лодками, рѣшился атаковать непріятельскую флотилію. Посадивъ отрядъ пѣхоты на мелкія суденышки, онъ ночью подплылъ къ шведамъ изъ за Гутуевскаго острова, и подъ жестокимъ огнемъ со всей эскадры, бросился на два ближайшихъ корабля. Съ топоромъ и ручной гранатой въ рукахъ, онъ впереди своего отряда первый взошелъ на бортъ 14-пушечнаго судна. Началась кровавая рукопашная схватка. Такъ какъ шведы, по словамъ Петра, "пардонъ зѣло поздно закричали", то русскіе почти всѣхъ ихъ перекололи; изъ 80 челов. команды на обоихъ корабляхъ осталось въ живыхъ только 13 челов. Изъ двухъ командировъ одинъ былъ убитъ, a другой раненый взятъ въ плѣнъ, и впослѣдствіи перешелъ въ русскую службу.
Велика была радость Петра по поводу этой первой морской побѣды. Онъ торжественно отпраздновалъ ее въ лагерѣ на Большой Охтѣ, въ виду поставленныхъ на Невѣ, съ бою взятыхъ шведскихъ судовъ, и не отклонилъ пожалованной ему генералъ-адмираломъ Головинымъ награды – ордена св. Андрея Первозваннаго. Отличіе было безусловно заслужено личною храбростью и распорядительностью царя. Такой же награды удостоился и царскій любимецъ Меншиковъ, лично участвовавшій въ дѣлѣ.
Остальнымъ были розданы медали съ надписью, выражавшею взглядъ Петра на одержанную побѣду: "Небываемое бываетъ".
Такимъ образомъ мѣстность, занятая нынѣ Петербургомъ, была въ рукахъ Петра. Съ свойственной ему поспѣшностью, онъ тотчасъ же обозрѣлъ все широкое невское устье, высматривая наиболѣе удобное мѣсто для закладки крѣпости. Обезопасить такимъ образомъ только что пріобрѣтенный водный путь было необходимо въ виду того, что въ Выборгѣ стояли значительныя шведскія силы, а въ Финскомъ заливѣ разгуливала шведская эскадра. Такъ какъ Ніеншанцъ стоялъ на правомъ берегу Невы, то весьма естественно, что на этотъ правый берегъ наиболѣе обращено было вниманіе Петра. Здѣсь онъ въ особенности оцѣнилъ положеніе островка Енисари, отдѣленнаго протокомъ отъ нынѣшней Петербургской стороны, и избралъ его для заложенія крѣпости.
Мысль о постройкѣ здѣсь столицы еще не выяснилась въ то время, въ умѣ Петра. Но безъ сомнѣнія онъ уже вполнѣ понималъ значеніе этой крайней точки русскихъ владѣній, граничащей съ моремъ, и былъ полонъ широкихъ и величавыхъ замысловъ. Воображеніе его уже создавало новую жизнь въ полудикомъ краѣ. Это была та минута въ жизни Петра и Россіи, которую изобразилъ Пушкинъ въ своихъ чудныхъ стихахъ:
На берегу пустынныхъ волнъ
Стоялъ онъ, думъ великихъ полнъ,
И вдаль глядѣлъ.
Предъ нимъ широко
Рѣка неслася; бѣдный челнъ
По ней стремился одиноко;
По мшистымъ, топкимъ берегамъ
Чернѣли избы здѣсь и тамъ,
Пріютъ убогаго чухонца,
И лѣсъ, невѣдомый лучамъ
Въ туманѣ спрятаннаго солнца,
Кругомъ шумѣлъ…
И думалъ онъ:
"Отсель грозить мы будемъ шведу;
Здѣсь будетъ городъ заложенъ,
На зло надменному сосѣду;
Природой здѣсь намъ суждено
Въ Европу прорубить окно,
Ногою твердой стать при морѣ;
Сюда, по новымъ имъ волнамъ,
Всѣ флаги въ гости будутъ къ намъ —
И запируемъ на просторѣ".
Строиться и укрѣпиться на новомъ мѣстѣ Петръ желалъ немедленно. Уже 14 мая онъ вновь осмотрѣлъ невское устье и островъ впереди нынѣшней Петербургской стороны, и указалъ тамъ мѣсто для храма во имя апостоловъ Петра и Павла. 16 мая, въ день пятидесятницы, приступлено было и къ закладкѣ крѣпости. Въ этотъ день въ лагерѣ отслужена была литургія, послѣ чего Петръ съ большою свитою отправился на лодкахъ внизъ по Невѣ, и высадившись на островѣ, присутствовалъ при освященіи избраннаго мѣста, и вслѣдъ затѣмъ, съ заступомъ въ рукахъ, подалъ знакъ къ началу землекопныхъ работъ. Когда первый ровъ достигъ уже двухъ аршинъ глубины, въ него опустили высѣченный изъ камня ящикъ, въ который Петръ поставилъ золотой ковчегъ съ частицею мощей апостола Андрея, и закрывъ ящикъ каменною же плитою, убралъ его собственноручно вырѣзанными кусками дерна.
Одна любопытная старинная рукопись передаетъ такую подробность. Когда Петръ взялся за заступъ, съ высоты спустился орелъ и парилъ надъ островомъ. Царь, отойдя въ сторону, срубилъ двѣ тонкія березки, и соединивъ ихъ верхушки, поставилъ стволы въ выкопанныя ямы. Такимъ образомъ эти двѣ березки должны были обозначать мѣсто для воротъ будущей крѣпости. Орелъ опустился и сѣлъ на березки; его сняли оттуда, и Петръ, обрадованный счастливымъ предзнаменованіемъ, перевязалъ орлу ноги платкомъ и посадилъ его къ себѣ на руку. Такъ онъ сошелъ, съ орломъ на рукѣ, въ яхту, при торжественной пушечной пальбѣ. Въ лагерѣ всей свитѣ и духовенству предложенъ былъ обѣдъ. Веселье продолжалось за полночь, и пушки не уставали палить.
Та же рукопись поясняетъ со словъ жителей Петербургской стороны, что орелъ этотъ давно уже жилъ на островѣ. Его нашли тамъ шведскіе солдаты, сторожившіе королевскіе лѣса, и сдѣлали ручнымъ. Въ послѣдствіи онъ содержался въ крѣпости, и на продовольствіе его назначено было жалованье.
Городокъ, заложенный 16 мая, названъ былъ Санктъ-Петербургомъ, въ память св. апостола Петра.
Необходимо оговориться, что сохранившіяся историческія свѣдѣнія объ основаніи Петербурга не отличаются безусловною достовѣрностью. Въ преображенскомъ походномъ журналѣ говорится, что 11 мая Петръ поѣхалъ сухимъ путемъ въ Шлиссельбургъ, 14 мая былъ на сясскомъ устьѣ, 16 мая проѣхалъ еще далѣе, и 17 мая прибылъ на Лодейную пристань. Такимъ образомъ, если вѣрить этому дневнику, 16 мая Петра не было въ Петербургѣ. Поэтому многіе принимаютъ за день основанія новой столицы 29 іюня 1703 года, когда совершена была закладка храма свв. Петра и Павла. Достойно вниманія также, что ни въ какихъ современныхъ документахъ имя С.-Петербурга не упоминается ни въ маѣ, ни въ іюнѣ того года; мѣстность эта сохраняла имя Шлотбурга. Такая сбивчивость свѣдѣній отчасти объясняется тѣмъ, что Петръ всѣ свои дѣйствія въ невскомъ устьѣ предпочиталъ сохранять до поры до времени въ тайнѣ, чтобы не привлечь особеннаго вниманія шведовъ. Повидимому, правдоподобнѣе всего предположить, что 16 мая дѣйствительно приступлено было къ работамъ по возведенію Петербургской крѣпости, a 29 іюня состоялась, въ предѣлахъ уже строющейся крѣпости, закладка храма свв. Петра и Павла. Возможно, что и личная скромность Петра побуждала его не спѣшить съ широкой оглаской имени, даннаго городу какъ въ память апостола Петра, такъ и въ честь самого царя.
Достовѣрно во всякомъ случаѣ, что ни столицей, ни резиденціей Петербургъ въ то время еще не считался. Въ немъ видѣли пока будущій морской портъ, создаваемый для торговыхъ и всякихъ другихъ сношеній съ Европой. Поздравляя Петра со взятіемъ Ніенщанца, одинъ изъ состоявшихъ въ русской службѣ иноземцевъ выразился, что этимъ городомъ "отверзошася пространная порта безчисленныхъ вамъ прибытковъ". Таковъ, вѣроятно, былъ и первоначальный взглядъ самого Петра на значеніе новаго городка. Но это не мѣшало ему цѣнить и городокъ, и всю прилегающую къ Невѣ область необычайно высоко. Когда впослѣдствіи шли переговоры съ Турціей о мирѣ, Петръ, предвидя, что турки будутъ хлопотать за шведовъ, согласился пойти на уступку Лифляндіи но только не Ингріи; въ крайнемъ же случаѣ готовъ былъ отдать шведамъ даже Псковъ, но не Петербургъ.
Воинственный соперникъ Петра, шведскій король Карлъ XII судилъ иначе. По свидѣтельству Голикова, узнавъ о заложеніи Петербурга, онъ выразился: "Пусть царь занимается пустою работою – строить города, а мы оставимъ себѣ славу брать оные".
Послѣдствія показали, что изъ двухъ героевъ русскій царь былъ прозорливѣе.
II. Оборона Петербурга. – Приходъ перваго купеческаго корабля. – Пріѣздъ царской семьи. – Послѣднія попытки шведовъ оттѣснить русскихъ отъ невскаго устья.
Невское устье было въ рукахъ Петра, но приходилось спѣшно укрѣпляться на новомъ мѣстѣ, чтобъ отбиваться отъ готовившихся къ нападенію шведовъ. Работы въ крѣпости закипѣли. Войска придвинулись изъ шлотбургскаго лагеря къ самому Петербургу, и занялись постройкой бастіоновъ (раскатовъ). Къ нимъ присоединили рабочихъ, собранныхъ изъ окрестныхъ городовъ и деревень, и такъ горячо принялись за дѣло, что къ 29 іюня были уже готовы казармы въ отдѣленіи, которымъ завѣдываль Меншиковъ, и въ тотъ денъ Петръ могъ уже дать тамъ банкетъ своимъ приближеннымъ. Наблюденіемъ за постройкой другихъ бастіоновъ завѣдывали Головинъ, Зотовъ, кн. Трубецкой, Нарышкинъ и самъ царь. Для продовольствованія собраннаго народа устроено было въ Новгородѣ главное провіантское управленіе, а въ Ладогѣ и Шлиссельбургѣ временные склады всякихъ запасовъ. Отпускомъ всего требуемаго завѣдывали выборные присяжные цѣловальники, исправность которыхъ обезпечивалась круговою порукою волостей. На Свири въ то же время дѣятельно строили суда, въ которыхъ съ заложеніемъ Петербурга настала крайняя надобность: на взморьѣ все лѣто плавали 9 шведскихъ кораблей, и не имѣя своей флотиліи, нельзя было прогнать ихъ.
Шведы пытались грозить Петербургу и съ сухого пути. Въ началѣ іюля Петръ узналъ, что къ р. Сестрѣ подошелъ шведскій генералъ Кроніортъ. Взявъ четыре драгунскихъ полка и два пѣхотныхъ, Петръ быстро двинулся противъ него, и 7 іюля нанесъ ему жестокое пораженіе. У шведовъ было 13 орудій, и они занимали выгодную позицію на переправѣ, разсчитывая притомъ на помощь эскадры, стоявшей у острова Котлина. Но Петръ рѣшительнымъ натискомъ смялъ непріятеля и обратилъ его въ бѣгство. Бросивъ мостъ и переправу, шведы узкимъ проходомъ ушли на возвышенность, откуда наша конница загнала ихъ въ лѣсъ, произведя въ ихъ рядахъ страшное опустошеніе: до тысячи человѣкъ было порублено, въ томъ числѣ много офицеровъ; не мало погибло также отъ ранъ въ лѣсу. Съ нашей стороны потеря была сравнительно ничтожная: 32 убитыхъ и нѣсколько раненыхъ. Дѣло вообще было блестящее. Петръ принималъ въ немъ горячее личное участіе. Паткуль упрекалъ царя, что рискуя наравнѣ съ простыми солдатами, онъ подвергаетъ опасности государство. Петръ только усмѣхнулся на это, и со свойственной ему скромностью исключилъ изъ реляціи все до него касавшееся, приписавъ весь успѣхъ дѣла командиру отряда, генералу Чамберсу. Кроніортъ ушелъ въ Финляндію, отказавшись помѣшать русскимъ строить Петербургъ.
Успокоенный съ этой стороны, Петръ уѣхалъ на Свирь, торопить съ постройкою судовъ. Въ октябрѣ онъ уже вывелъ оттуда въ Неву цѣлую флотилію, среди которой былъ даже большой фрегатъ. Теперь онъ могь осмотрѣть Финскій заливъ, не опасаясь шведской эскадры. На шлюпкѣ, среди плавающихъ льдинъ, онъ объѣхалъ кругомъ островъ Котлинъ, и понявъ его важное положеніе противъ невскаго устья, тщательно самъ промѣрилъ глубину обоихъ фарватеровъ и выбралъ мѣсто для постройки укрѣпленія. Наблюденіе за работами на Котлинѣ царь поручилъ петербургскому губернатору Меншикову, но модель укрѣпленія взялся сдѣлать самъ. Ранней весной слѣдующаго года тамъ уже закипѣла работа: рубили изъ бревенъ ряжи, нагружали ихъ камнемъ и опускали на дно. Пока еще держался ледъ, перетащили изъ Петербурга орудія и вооружили ими бастіоны, защищавшіе подступъ съ моря. Въ апрѣлѣ все уже поспѣло, и 4 мая Петръ въ своемъ присутствіи освятилъ новую крѣпость, назвавъ ее Кроншлотомъ.
Особенную радость доставилъ Петру приходъ въ Петербургъ перваго иностраннаго купеческаго корабля. Это случилось еще въ ноябрѣ 1703 года.
Голландское судно, съ виномъ и солью, направлялось въ Нарву, но такъ какъ городъ этотъ въ то время былъ осажденъ русскими войсками, то предпріимчивый шкиперъ рѣшилъ идти въ Петербургъ и тамъ продать грузъ. По другимъ свѣдѣніямъ, судно принадлежало саардамскимъ купцамъ, лично знавшимъ Петра и поспѣшившимъ завязать сношеніе съ первымъ русскимъ портомъ. Сохранилось преданіе, будто Петръ, подъ видомъ лоцмана, самъ ввелъ судно въ Неву и поставилъ его на якорь какъ разъ передъ домомъ Меншикова. Преданіе это очевидно вымышленное, такъ какъ самого Петра въ то время не было въ Петербургѣ. Но Меншиковъ, хорошо знавшій желанія и виды царя, принялъ этого перваго торговаго гостя изъ за моря съ необыкновенною щедростью. Весь товаръ былъ тотчасъ купленъ за счетъ казны, шкиперу подарено было 500 золотыхъ, а матросамъ по 15 тогдашнихъ русскихъ рублей каждому. При этомъ было обѣщано, что когда придетъ второй корабль, шкиперъ получитъ 300 золотыхъ, и когда придетъ третій – 150 золотыхъ. Объ этихъ преміяхъ тогда же сообщили для всеобщаго свѣдѣнія данцигскія газеты.
Между тѣмъ шведы, хотя и дѣйствовавшіе чрезвычайно вяло, не оставляли надежды отбить русскихъ отъ невскаго берега. Попытки оттѣснить насъ дѣлались и съ суши, и съ моря. Въ маѣ 1704 г. шведскій вице-адмиралъ Депру подошелъ къ острову Котлину съ значительной эскадрой. Тамъ уже стояла наша флотилія, приведенная изъ Сяси и Свири вице-адмираломъ Крюйсомъ. Депру выжидалъ въ теченіи мѣсяца, чтобы русскіе напали на него со своими сравнительно слабыми силами; но не дождавшись, рѣшился самъ произвести высадку на островъ и разрушить возведенное тамъ укрѣпленіе. Крюйсъ распорядился очень искусно: поставивъ два пѣхотныхъ полка позади батарей, онъ запретилъ отвѣчать на выстрѣлы. Шведская канонада не причиняла намъ почти никакого вреда, но Депру, не слыша нашихъ орудій и предполагая что кроншлотскія батареи сбиты, направилъ туда дессантъ на шлюпкахъ. По причинѣ мелководья, шлюпки не могли близко подойти; люди пошли въ бродъ и были неожиданно встрѣчены ружейнымъ и пушечнымъ огнемъ нашего притаившагося отряда. Въ рядахъ шведовъ произошло смятеніе; часть ихъ бросилась назадъ къ своимъ шлюпкамъ, но другіе храбро шли впередъ, и были всѣ захвачены въ плѣнъ нашею спрятанною въ засадѣ пѣхотою. Непріятельскія суда также значительно пострадали отъ нашихъ батарей. Неудача эта такъ разстроила шведовъ, что эскадра ихъ простояла все лѣто за Котлиномъ въ полномъ бездѣйствіи. Не болѣе успѣха имѣли шведы и на сушѣ. Неспособнаго Кроніорта смѣнилъ болѣе предпріимчивый баронъ Мейдель, но и ему не удалось подступить къ Петербургу внезапно. Наши генералы уже умѣли пользоваться кавалеріей, которая въ іюлѣ 1704 года и открыла присутствіе шведовъ. Ускакавъ безъ потерь отъ вчетверо сильнѣйшаго непріятеля, конница наша донесла петербургскому коменданту Брюсу о готовящемся нападеніи. Быстро были приняты мѣры обороны. На Аптекарскомъ островѣ (тогдашній Карпи-саари) въ одну ночь возведены были батареи, а предъ ними, поперекъ Невки, поставленъ былъ фрегатъ. Мейдель высадился 12 іюля на Каменномъ острову, но встрѣченный огнемъ съ нашихъ батарей и фрегата, отступилъ и скрылся. Въ началѣ августа онъ снова попытался подойти къ Петербургу со стороны Большой Охты, засѣлъ въ разрушенныхъ веркахъ Ніеншанца, и сталъ готовиться къ переправѣ черезъ Неву. Оттуда онъ прислалъ Брюсу высокомѣрное письмо, въ которомъ предлагалъ сдать ему Петербургъ и удалиться съ береговъ Невы. Брюсъ отвѣтилъ трехдневной канонадой, послѣ чего шведы, понеся значительныя потери и не надѣясь болѣе на помощь своей эскадры, ушли къ Кексгольму, уничтоживъ все заготовленное для переправы.
Неудачи эти раздражали шведовъ, и они замыслили повести въ слѣдующемъ году болѣе рѣшительныя дѣйствія и собрать достаточныя силы. Предъ Котлиномъ появился адмиралъ Анкерштернъ съ большою эскадрою, въ составѣ которой было 8 линейныхъ кораблей и 6 фрегатовъ. Армія Мейделя усилена была до 10 тысячъ чел. Положено было дѣйствовать одновременно съ моря и съ суши.
Въ виду этого Крюйсъ перегородилъ рогатками фарватеръ, поставилъ новую батарею съ 28 орудіями, и расположилъ на Котлинѣ два пѣхотныхъ полка, Толбухина и Островскаго. 4 іюня 1705 г. шведская эскадра рано утромъ построилась противъ нашихъ батарей и открыла огонь изъ всѣхъ орудій. Къ полудню пальба затихла, и на шлюпки спущенъ былъ дессантъ въ 2 тыс. чел. Наши отразили шведовъ. На слѣдующій день нападеніе было повторено, и опять безъ успѣха. Въ воскресенье 10 іюня въ третій разъ, послѣ жестокой пальбы съ эскадры, шведы пытались высадиться, и снова были отбиты съ урономъ. Часть эскадры пробовала въ то же время пробраться сѣвернымъ фарватеромъ, но наши галеры нанесли шведскимъ судамъ столько пробоинъ, что непріятель счелъ за лучшее удалиться. Только 14 іюля Анкерштернъ появился вновь, доведя свои силы до 24 вымпеловъ, и въ послѣдній разъ произвелъ рѣшительное нападеніе, подготовленное бомбардировкой. Но русскіе отразили враговъ съ полнымъ успѣхомъ, нанеся имъ чувствительный уронъ.
Между тѣмъ Мейдель, послѣ неудачнаго нападенія на Каменный островъ, дошелъ лѣсами до Тосны и переправился на лѣвый берегъ Невы. Здѣсь настигли его русскіе отряды, вступили съ нимъ въ бой у Пильной мельницы, и принудили переправиться обратно за Неву. Испытавъ еще частную неудачу у р. Черной, гдѣ горсть русскихъ три раза отбила отчаянныя атаки шведовъ, Мейдель отступилъ къ Выборгу.
Аксештернъ со своей сильной эскадрой простоялъ въ бездѣйствіи до октября, и наконецъ удалился. Тогда и Крюйсъ ввелъ свою флотилію въ Неву, и проходя мимо петропавловской крѣпости, салютовалъ ей. По странной оплошности, изъ крѣпости ему не отвѣчали. Крюйсъ обидѣлся и принесъ жалобу.
Пока Петербургъ оборонялся такимъ образомъ отъ наступавшихъ съ моря и съ суши враговъ, русскія войска овладѣвали окрестной страной. Шереметевъ взялъ Копорье и Ямбургъ, и наконецъ вся Ингрія была въ русскихъ рукахъ. Въ Москвѣ, въ присутствіи царя, эти событія были торжественно отпразднованы.
Съ строительными работами въ Петербургѣ спѣшили. Со всей Россіи собрали сюда до двадцати тысячъ людей по особому наряду, для земляныхъ, плотничьихъ и каменныхъ работъ. Земства, наряжая этихъ людей, обязаны были отпускать для нихъ и кормъ на все время работъ.
Въ русскомъ обществѣ, которое въ большинствѣ своемъ мало сочувствовало нововведеніямъ Петра, создалось преданіе, будто положеніе рабочихъ, строившихъ Петербургъ, было очень тяжелое, будто они гибли отъ болѣзней и плохого содержанія, и проч. Разсказы эти однако ничѣмъ не подтверждаются. Рабочіе созывались двухмѣсячными смѣнами, и по окончаніи срока тотчасъ распускались. Въ случаѣ недостатка припасовъ, изъ казенныхъ складовъ хлѣбъ и все нужное отпускалось заимообразно. Работы продолжались отъ Благовѣщенія до послѣднихъ чиселъ сентября, и на зимніе мѣсяцы никто изъ очередныхъ не удерживался. Непривычные къ климату подвергались преимущественно желудочнымъ заболѣваніямъ; противъ этого недуга аптекарь Левкенсъ изобрѣлъ настойку изъ сосновыхъ шишекъ.
