Czytaj książkę: «С улыбкой по жизни или свой микрокосмос»
Жизнь сложна, полна неприятных моментов. Вместе с тем, она восхитительна, дарит чувство полёта, радость бытия. Если встречать с улыбкой всё, что выпадает нам в пути, жизнь предоставит удивительную возможность ощутить счастье сопричастности событиям, прикоснуться к великой симфонии. Симфонии жизни.
… Без оглядки на конечный аккорд.
БОРИК
Посвящаю светлой памяти моих родителей, усыновивших меня
Я полюбил его с самого рождения. Он был искренен со мной. Он шел по жизни, совершал ошибки и прегрешения, но я верил в него. Иногда ему было трудно, но я надеялся на него. Ибо я был им, а он был мной. И я прощал его.
Маленький мальчик пришел в этот мир, еще не понимая, что никому не нужен. От него отказались, и он задержался в этом казенном мире, ожидая решения своей судьбы. Проходили дни, недели, месяцы. Он научился улыбаться в присутствии людей, возможно интуитивно полагая, что это пригодится…
Сорокалетний мужчина обратился к своей супруге:
– Лидочка, звонили из дома малютки, там оставлен ребёнок. Собирайся.
– Женя, я надеюсь девочка? – она взглянула на мужа, – ты мне обещал.
– Да, да, девочка, – соврал он, тщательно рассматривая пол, – поехали, тут не далеко, километров сто.
…Женщина была расстроена. Конечно тяжело, когда уже десять лет у них в семье нет ребенка. Но ее супруг, бесконфликтный и послушный во многих вопросах, вдруг ей соврал. Соврал нелепо. На что он рассчитывал?
– Едем домой дорогой, – немного нервно, пытаясь скрыть раздражение, сказала она, – нас обманули.
– Сейчас Лидочка, я только взгляну, – промолвил мужчина и устремился в палату.
Услышав приближение человека по шагам и ещё не видя пришедшего, ребёнок привычно улыбнулся, ожидая похвалу или манную кашу в бутылочке. Увидев наклоненное к нему лицо, мальчик улыбнулся ещё раз, ожидая приятное. Мужчина замер на какое-то время, неподвижно наблюдая за улыбкой ребенка. Решение пришло, само собой.
В фойе дома малютки женщине был выдвинут ультиматум. Либо они усыновляют этого, именно этого ребенка, либо разводятся. Семья была сохранена. После того как были оформлены все необходимые документы, нянечки попросили прикупить трехмесячному ребенку одежду. На улице был морозный февраль. Новоиспеченный отец принес ворох одежды. Подростковая шапка-ушанка привела в восторг весь персонал.
Маленького мальчика звали Васей. Что бы не иметь в последствии конфликта интересов с биологическими родителями, расширенный семейный совет решил переименовать ребенка. При обсуждении имени предлагались многие варианты, но подошедший, всегда до этого молчаливый дедушка, вдруг предложил: «А давайте назовем его Борей?». Неожиданно, но все согласились. Изменение имени шло в разрез с действующим законодательством, но в маленьком городке бутылка водки решила этот правовой казус и добавила к жителям небольшого городка маленького Борика.
Когда маленький мальчик болел, а это случалось частенько, отец усаживал его в кресло, рядом с работающим телевизором, укрывал теплым «верблюжьим» одеялом, приносил яичницу и чай с малиновым вареньем. Было тепло, уютно. Пред маленьким человеком открывался целый мир. Больше всего нравился прогноз погоды. Картинки, бегущая строка, музыка. …В Вильнюсе ожидается дождь, температура воздуха от 10 до 12 градусов, в Тбилиси солнечно, без осадков. Музыка из песни Мари Лафоре "Манчестер и Ливерпуль". Эти фрагменты начала его жизни в семье, остались в подсознании мальчика навсегда. Покой. Счастье!
Пятилетний ребенок стоит на стуле и наизусть воспроизводит монологи Райкина, диалоги Тарапуньки и Штепселя. Всё, до оттенка интонации, точно скопировано из многочисленных пластинок. Гости расслаблено удивлены. Отец непередаваемо горд. Всю свою жизнь, а особенно после того как потерял отца, мальчик полагал, что восхищение им авансом превышало его умственные способности.
Мать побаивалась, что сын случайно узнает тайну усыновления. Мир ведь не без «добрых» людей. Она начала фотографировать мальчика рано, еще с пеленок. Вот он трехмесячный лежит на одеяле, вот еле сидит в кресле. А вот отец держит его на руках, оба смеются. Конечно фотографировала не она. Нанимала людей, иногда за деньги, порой за бутылку водки. Вот валюта! Фото из садика. Утренник. Мальчик был Жасмином. Отказался одевать шапочку. Какая-то девчачья она. На фото его любимая воспитательница держит шапочку в руках, а он, не совсем полноценный Жасмин, читает стихотворение. А это школа, первый класс. Мама сделала ему гимнастерку красноармейца и будёновку, шлем с козырьком. Лучший наряд. Мальчик получил первый приз, а саблю дали другому. Не ему, красноармейцу! Мать вспоминала, что сын так разрыдался, что удалось даже уговорить опешившего оппонента. Сабля досталась бойцу! Эх!
Помнятся первые моменты пребывания в школе. Мальчик вдруг отчетливо представил, что его прекрасная жизнь пошла под откос. Девочка, соседка по парте, объяснила, что на самом деле есть хорошие зимние каникулы и три месяца летних. Катастрофа была отменена. Девочка стала впоследствии учителем математики, но до сих пор он благодарен ей. Через много лет ему глубоко симпатичен спаситель, оказавшийся рядом.
А еще маленький человек любил быть один. Родители часто уезжали в гости, оставляя одного в большом доме. Он любил играть, любил мечтать. Одиночество дарило ему свободу личности. Папа с мамой приезжали поздно, с разными угощениями от их друзей и это тоже входило в его планы. Завершение одиночества всегда было приятным.
Бабушка не любила мать мальчика. Как властная женщина, имевшая, но потерявшая послушного сына, молодую властную женщину, получившую податливого мужа. К мальчику она долго присматривалась, опасаясь обиды сына. На одном из праздников имел место забавный случай. Расставляя тарелки с едой, бабушка поставила тарелку с лучшей порцией мяса пред сыном, тот переложил порцию ребенку. Хозяйка вернула мясо в тарелку сыну, повторилась та же история. Все гости ошарашенно наблюдали за действом. … Со временем, бабушка привыкла к новому внуку. Более того, в отличие от других родственников, именно с ним она полюбила часами пить горячий чай, прихлебывая из блюдца, с колотым сахаром в прикуску или мелко порезанной дефицитной в то время шоколадной конфетой «Красный мак». Именно с мальчиком она любила играть в карты, прихватив деда и оставляя со смехом последнего регулярно «в дураках». Бабушка требовала, чтобы внучек признал превосходство ее борща над маминым, ребенок крутился, вертелся как мог, уверяя, что бабушкин борщ тоже очень хорош. Предать маму он не мог. Она всегда и все готовила лучше. Это же мама!
Дедушку мальчик помнил меньше. Слишком тихим и не заметным он был. Когда дедушка ласкал его, то покусывал детское ушко. Это ощущение нежности осталось в сердце навсегда. Как и его замечательные фразы: «Я забыл больше, чем вы все вместе знаете», «Ой, Боречка, нужно сделать и то, и то, и это. Пойду ка я лучше выпью своего домашнего винца из погреба». Добрый, светлый был человек!
Маленький мальчик мечтал о собаке. Он не давал покоя своей маме, уже тогда понимая, что главные вопросы решает именно она. Когда от нытья ребенка терпение матери лопнуло, был придуман хитрый план. Старшая сестра матери, тетушка Фрида, стала объяснять ребенку, что наличие в собственности собаки негативно влияет на зубы.
– Понимаешь, Борик, – с грустью в голосе говорила тетушка, – глянь на соседа по кличке Шарик, у него большая овчарка и полностью нет зубов (мужчина вернулся из тюрьмы, чего ребенок не знал).
– Разве ты этого хочешь? – спрашивала она мальчика.
Мальчик думал ровно три дня. Собака оказалась важнее зубов. Мама сдалась.
Это был маленький белый комок шерсти с черненьким носом и черненькими глазами.
– Мальтийская болонка, – гордо сказал отец.
Сынок влюбился в Динку, а именно так назвали собачку, по уши. Она была своенравная, с характером. Он сорился с ней, мирился, игрался с ней. Выгуливал ее, помогал мыть лапки. Она спала на его подушке, он – рядом. Борик души в ней не чаял.
Чумка спалила ее за неделю. Когда он залез под диван погладить Динку, она издала последний стон и умерла. Именно умерла, а не околела. Горе разрывало душу мальчику. Он три недели не ходил в школу. Ощущение хрупкости мира осталось в душе.
Через два месяца родители привезли родственника Динки, имеющего в крови изрядную долю дворянина, и заявили: «Это Демьян!». Умный, забавный пес стал на многие годы другом Борика, погасив в сердце невыносимое чувство потери. Жизнь продолжалась.
Нельзя сказать, что у ребенка был простой характер. Он был настойчив в своих требованиях, упрям. Отстаивая свои права, как казалось ему попранные родительской волей, он частенько объявлял голодовку и залазил в комод, стоящий возле его комнаты. Родители с пониманием относились к праву ребенка на «забастовку». Уснувшего сына они извлекали из комода и укладывали в кровать. Обычно утром протест прекращался сам по себе.
А еще мальчик любил читать. Он читал всё! Запоем, неистово, постоянно. Иногда у него в комнате были открыты не одна, а три книги. Тут проявилась ещё одна забавная черта характера – ребенок был еще тот собственник. После прочтения одного фантастического рассказа, мальчик решил, что эти знания должны достаться только ему. Поэтому, книгу следует закопать. Он ещё не имел понятия о тираже, абонементной карточки библиотеки, библиотечной карточки книги.
Мальчик больше всего любил рассматривать звезды и слушать дождь. Космос поражал своей бесконечно завораживающей красотой, музыка дождя притягивала близостью к природе. Он ни с кем не делился своими мыслями, просто смотрел и слушал.
Мать с отцом подарили мальчику бесконечный внутренний мир, свой микрокосмос. Повзрослев он смог создать целые миры в своих детях, они в своих…. Вселенная Борика стала расширятся по своим законам.
Человек призван творить прежде всего свою собственную жизнь, то есть раскрывать и осуществлять заложенные в нас Богом таланты, стяжать с Божьей помощью духовные добродетели, которые и есть евангельские небесные сокровища (Мф.6:20)
Л И Д А
Бывают моменты, когда Бог приходит и стучится в вашу дверь. Это и есть любовь – Бог, стучащийся в вашу дверь. Через женщину, через мужчину, через ребёнка, через любовь, через цветок, через закат или рассвет… Бог может стучаться миллионами разных способов
Ошо, индийский религиозный деятель
– Матушка, – спросил её, – а что это за фотографии за обложкой семейного альбома?
– Это, Боречка, мои женихи, – горделиво отвечает, – чтобы Женю не тревожили.
– Вот Коля, мой любимый. Я его так любила, а он ушел в КГБ и меня бросил. Я ведь почти три года на оккупированной территории была. У них с этим строго.
И не поймешь уже, то ли просто бросил, то ли действительно с этим строго было. У них. Большая стопка фотографий. Разные лица, компании. Радость, смех.
– Мама, а ведь наш Женя не хуже будет! – говорю убеждённо.
– Конечно, я ведь сама его таким сделала.
Матушка родилась в 1925 году седьмой по счёту. Семья была сборной, отец привел троих, у мамы было двое, нажили вместе ещё двоих. Как в анекдоте: «Муж твои дети моих бьют, скоро до наших доберутся…». Её мать была тихой, замученной семейными хлопотами, работала стрелочницей на железнодорожной станции. Отец был хозяйственным и шустрым. Иначе такую семью не прокормить. Вечно что-то выращивал, держал свиней, кур, торговал на рынке. Из дубовых брёвен собрал дом, брал постояльцев, для чего всегда была свободна одна из комнат. В первые месяцы войны, когда немецкая бомба попала в ангары зернохранилища, набрал пшеницу в двадцатилитровые баллоны, количеством не менее пятнадцати штук, купленные ранее на химическом заводе, и закопал в огороде. Семья с таким главой не голодала даже в военное лихолетье.
Более старшие дети подросли и быстро покинули родное гнездо, не появляясь до смерти матери Лиды. Отец ушел рано из жизни. Один раз спускаясь в погреб, он упал, ударившись сильно затылком. Когда его нашли, он почти ничего не соображал, не говорил. Вскоре оставил этот мир на свою супругу и двух последышей, Ефросинью и Лидию. Супруга долго болела и стремилась вслед за мужем. Вскоре не стало и её. К тому времени старшенькая, Ефросинья вышла замуж и отселилась к мужу за двести метров от отчего дома. На похороны съехались все родственники, их волновало наследство. Молодая Лидочка показала им дарственную, чем глубоко огорчила. Больше родственники не встречались никогда. Матушка Лиды так и не успела увидеть её диплом, единственной из семьи, получившей высшее образование. Сейчас последнее не вызывает никаких эмоций, тогда же это звучало гордо. Инженер-механик! Лидочка шагнула во взрослую жизнь.
– Па, а почему ты женился на моей маме?
– Понимаешь, сынок, она знала столько песен, сколько я за всю свою жизнь не слышал. Я не мог не жениться.
Сколько помню, матушка не могла просто тихо отдыхать. Альбомы фотографий, альбомы открыток с цветами и придуманными поэтическими названиями под каждой композицией, альбомы юмористические, с вставленными лицами друзей, толстые тетради-песенники, куда вписывались тексты любимых песен, тетради с вырезанными умными и смешными изречениями. Большой выбор грампластинок. Она устраивала в техникуме конкурсы по готовке, КВН, вечерние музыкальные. Постоянно была чем-то занята. Её хватало и на нас отцом. Он – постоянно ухожен и оглажен до стрелок (модно), ко мне – жесткий школьный контроль, включающий близкое знакомство как с первой, так и с «классной» педагогами. И это на моей памяти, когда ей было более сорока пяти лет. А когда была моложе? Огонь!
– Нет, Женина мама меня не любила, говорила, что я ветрена, – вспоминала матушка, – как будто я до тридцати лет должна ждать только его.
– А как она это показывала?
– Ну, сначала она бросила в печь брачное свидетельство, и много чего говорила, – тихо улыбаясь говорила она, – у Зинаиды Мироновны на примете была соседская девушка, тихая, застенчивая, аккурат вторая служанка после Валентины, дочери её слабоумненькой.
Лида всю свою жизнь неистово любила свой дом. Дорожки в огороде без покрытия – Лидочке хочется босыми ногами ходить. Кухня маленькая – хозяйка только одна. На все комнаты изначально выполнен строительный проект. Показаны все коммуникации. Делать только так. Каждый год, посещая Чёрное море, матушка по приезду томилась и уже на седьмой день рвалась домой. Больше десяти дней так никогда и не были. Как я не уговаривал, не убеждал.
– У Лидки нет юмора, одна сатира, – заговорчески шепчет мне отец, да и та больно едучая.
Я просил матушку показать мне язык. После долгих уговоров, мне демонстрировался кончик языка, появившийся в уголке рта. Нет, юмор определённо присутствовал, только необычный, незаурядный.
– Представляешь Боря, – смеясь говорит она мне, – подарили Саре на день рождения книгу, долго выбирали у себя в библиотеке, чтобы чистенькая была и красивая.
– Подарили, – хохочет отец, – а она открывает после нашей надписи следующую страницу и говорит, что эту книгу дарила нам пять лет назад.
Я бы сгорел от стыда, а они веселы и смеются. Не понимаю я их.
– Алло!
– О, пап, привет! Как здоровье? Как дела?
– Привет сынуля, всё нормально.
– Дай маме трубку, надо одно дело решить…
Так было всегда. Папа только для души и, поверьте, это не мало. Для решения накопившихся проблем и задач нужна только мама. Даже если отцу надо сейчас подъехать ко мне на своей машине и помочь привезти, отвезти. Её голова работала четко, мысли правильные, даже если мне это не нравилось. Она всё время вела подсчет моих займов, за десятки лет сальдо было приличным. Мама не требовала возврата, но каждый раз оглашала долг сына, для острастки. Чтоб помнил! Прошло очень много лет. Я принципиально не веду счет. Вообще! Дети – это я! Возможно спорно, но принцип такой.
– Лидия Афанасьевна, а ещё я неплохо устроился, – говорил без умолку Женик, племянник покойного отца, приехав на день рождения к тётушке, – всё у меня ровно, и у сына, просто к самому себе зависть берёт.
– Женик, тебе пора домой, – строго ответила мать, – ты не меня поздравляешь, а о себе хвастаешь.
Лида за словом в карман не лезет, с молодости говорит в глаза всё, что считает нужным. Многим с ней тяжело. Подругам легко, нет вранья, искренняя. Но таких единицы. Однажды отец готовился из дому позвонить в министерство образования. Одел костюм, галстук (!) Матушка инструктировала его. Как начинать беседу, что говорить, как завершать разговор. Во время доклада, сидела рядом, держала его за руку. Я посмеивался, а потом в голове прозвучала фраза «как за каменной стеной».
Сосед, дядя Коля, переделал все ремонты в нашем доме. Всего! От отопления, до канализации. Золотые руки: сварка, токарные работы, слесарные. Самородок. Тут и матушка со своими детально выверенными чертежами. Уважал! А «Тихоныча» нет, так собутыльник, даже сальник на вентиль не набьёт. Матушке это не нравилось, но работа то спорилась.
– Афанасьевна, – подвыпивший Коля начинал гордо, – а ну спросите меня что ни будь, я тоже умный как Вы.
– Хорошо Коленька, – с готовностью поверить в это, откликалась матушка, – покажи на карте (огромная висела в коридоре) Никарагуа.
– Всего хорошего, Афанасьевна, я пошёл.
– До свидания Коленька, Верочке привет передавай.
– Матушка, – сказал я ей, – ты же его обидела.
– Пусть уважает Женю, зло ответила она, – думает, что быть директором очень просто, легче, чем гайки крутить?
Когда матушка сильно заболела и месяц была в онкологической клинике, я каждый день навещал отца, готовил ему еду и помогал по хозяйству. Помимо опустившихся рук, он действительно вообще не умел готовить и не знал какие работы во дворе приоритетны. Камнем преткновения стала обычная курица, которую нужно использовать, для приготовления целого ряда блюд, но для этого надо поймать и …обезглавить. Опыта в этом деле у нас не было, кинули жребий. Мои руки остались чистые. Я только «патрал» покойницу и готовил.
Когда отец сильно заболел, матушка вычистила дом, огород, покрасила всё, что могло подвергаться нанесению лакокрасочного покрытия. А ещё она сказала фразу: «Не волнуйся, Борик, я смогу быть одна». Иногда я полагаю, что Господь знает, что делает. Без матушки, отец спился бы, исплакался. Просто не смог бы жить. Матушка прожила целых десять лет. И постоянно была чем-то занята. Считала соседкам пенсии, и они сходились в копейки, решала кроссворды и звонила мне за помощью.
По выходным я приезжал к ней. Выслушивал скучный ход жизни. Выполнял перечень неотложных работ по списку.
– Вот, Борик, настольная лампа не горит, глянь.
Выполняю нехитрый алгоритм. Выкручиваю лампу, вкручиваю рабочую. Включаю – не горит. Разбираю вилку, проверяю соединения. Подтягиваю их. Не горит. Разбираю «ножку» лампы, проверяю соединения. Результат тот же. Разбираю фонарь, смотрю состояние патрона под лампу. Да уже и дефекту то не откуда взяться. Матушка сидит напротив, с любовью наблюдает за работой сынишки.
– А тут, Борик, как на зло и света нет целый день, понимаешь.
Долго смотрю на неё. Ну что сказать, сам виноват. Мог бы и проверить наличие освещения в доме перед мониторингом.
Купил камеру «Canon», красивая серебристая. Снимаю матушку на видео. Она думает, что просто фотографирую. Прихорашивается, улыбается. Вырастила большие арбузы, с трудом берёт один на руки, замирает, ожидая щелчка. На голове из газеты выполнена шляпа, лицо загорелое, глаза сияют. В огороде полный порядок, для неё это самое главное.
В конце жизни призналась.
– Борик, как тяжело в конце жизни быть одной. Полагала, что смогу, но как же тяжко.
– Ма, я же приезжаю к тебе на выходные.
– Это не то, хочется парой фраз перекинуться. Вместе что-то делать. Я очень хочу к Женику. Устала.
Лида умерла в мае 2011 года, в месяц рождения супруга, перед днем Победы. Папиным праздником. Ушла, чтобы вместе отметить и 9 Мая и день рождения супруга, которого она холила и лелеяла всю свою семейную жизнь. И гордилась делом рук своих!
Память – странная художница: она подновляет краски жизни и стирает серые оттенки, сохраняя лишь самые яркие цвета и самые выразительные силуэты.
Марк Леви, писатель-романист
Если когда-нибудь наступит день, когда мы не сможем быть вместе, сохрани меня в своём сердце, и я буду там навеки.
Алан Александр Милн, писатель поэт
Ж Е Н Я
Своему отцу, Гайворонскому Евгению Тихоновичу, я обязан больше всего на свете. Именно благодаря ему, был взят из дома малютки, познал библейскую искреннюю всеобъемлющую любовь, не требующую оплаты post factum или deferred payment (с отсрочкой платежа)
Женя родился в семье властной Зинаиды Мироновны и тишайшего Тихона Филипповича, 26 мая 1923 года. В семье было пятеро детей и всеми ими, как и затурканным донельзя мужем, управляла, обладая купеческими замашками, глава семейства. Если для дочерей такое подавление являлось примером к подражанию, то мужчинки росли тихими и послушными. Старшенького, по наступлению взросления, забрала с собой добрая женщина из небольшого городка, расположенного за сто километров от нас. Его больше и не видели. Женя рос, как можно искуснее лавируя, развивая интеллект и хитрость, что привело к хорошим знаниям в школе и поступлению в институт, естественно на механический факультет. Другого, кроме технологического, и не было. Зинаида Мироновна отстала со своими нападками от сына, он был переведен в разряд «предметов гордости и поклонения». Ему стали подыскивать достойную пару. Но в один момент всё рухнуло! Началась ВОЙНА!
Мобилизованы были и отец семейства, и сам Женя. После скорого обучения, попал Евгений в часть, которая встретила врага под Ростовым. Сама часть была разбита, личный состав рассеян, бойцы-командиры кто полег, большая же часть разбежалась. Женя с земляками походили по лесам, да и вернулись домой, затаились, и через время подыскали в оккупированном городке себе работу. Стали клепать кастрюли и сковороды.
В сорок третьем, городок был освобожден и Евгению было непросто объяснить оперативникам отсутствие дезертирства. Возможно, ввиду массовости подобных событий, Женя удачно вернулся в свою часть и продолжил службу. Был старшиной роты, форсировал Днепр, за что был награжден Солдатской Славой 3-й степени. За уничтоженный танк получил медаль «За отвагу», приравненную к ордену. Был награжден орденом «Красная звезда». Страх за свою жизнь напрочь выветрил из его головы подробности всех историй и событий. Он не любил и не хотел вспоминать о прошлом. В котором, при налёте немецкой авиации, ком земли просто выбил все передние зубы, зараженный сифилисом ротный, уходил в ночной Берлин и заражал очередную немку, отмечая на стене второй десяток жертв…
Знаю одно. Как-то раз ему очень повезло. Собирали агитационное подразделение для подавления воли противника. Туда приглашались все, кто знал немецкий язык. Капитан Ройтман подобрал отряд бойцов, куда вошел и Женя, шустрый чернявый паренек, с хорошо поставленным произношением. Они кричали немцам «Aufgeben! (сдавайтесь)» перед общим наступлением на фронте. Потом уезжали и сражение продолжалось уже без них. Все они, оставшиеся живыми, считали, что спас их отец родной, а именно капитан Ройтман. Уже после войны, они наведывались к нему в каждый день его рождения. Каждый год, даже после его смерти. Вместе со вдовой вспоминали хорошего человека.
Один забавный случай он мне рассказал. Был апрель-май 1945 года. Предложили Жене, молодому старшине, заработать очередную медаль. Всего то нужно было отвести пленных в расположение части. Немцы были смирными, Евгений согласился. Ведет он их чрез парк заброшенный, городка, что рядом с Берлином, ППШ в руках уверенно держит. А пленные высокие, лица небритые. Идут, оглядываются. Их десять человек. Страшновато стало молодому старшине, жить захотелось. Крикнул он «Лежать!», дал очередь из автомата поверх голов, а сам сбежал. Не досталась медаль герою!
Вернулся с фронта солдат. Орденоносец, медаль «За отвагу». Симпатичный, черные витые волосы. Да вот беда, передние все зубы жёлтенькие, вставные. Вставил немец-стоматолог протез из сплава медного, оттого и проблемы стали с желудком, подтравливали соединения металла. Ездил лечится, обследоваться. Не нашли специалисты проблему. Сама отпала, когда на золото материал поменял. Случайно. Кстати, злые языки утверждали, и не без основания, что отец Евгения, Тихон Филиппович, вернулся с фронта в 1946 году. Дескать побывал он в плену у властной и мудрой женщины из Львовской области. Но бежал в расположение постоянной дислокации. Но это так, к слову.
Восстановился солдатик на третий курс и продолжил обучение. Были на курсе три лучших студента. Впоследствии, Женя, после удачной женитьбы, стал директором техникума. Виктор Маркович, удачно женившись, защитил впоследствии докторскую диссертацию, стал директором института. А вот самому умному, Семёну Гельштейну, не так повезло, ибо всю жизнь проработал инженером-конструктором в ПКО организации, ушедшей из памяти. Вероятно, виновата была спутница жизни. Ибо в помощь Адаму определена была Ева не для красного словца, а по причине слабой эффективности самого агрегата единичной мощности. Без привода.
Нет, конечно, ещё были попытки Зинаиды Мироновны оженить сына на доброй и верной соседке. Но попал в то время Евгений в поле зрения другой более умной властной женщины, остальное было лишь делом времени. И ругалась мать Жени, и плакала, всё перепробовала. Даже свидетельство о браке сжигала. Не помогло! Видел я фото их серебряной свадьбы. Постаревшие студенческие лица, радость, смех. Уверенность в завтрашний день. У Зинаиды Мироновны не было ни малейшего шанса остановить ход истории.
Нельзя сказать, что сразу всё стало гладко и ровно. На далёком сентябрьском Пленуме ЦК КПСС 1953 г., о котором сейчас и вспоминают только историки, были намечены меры, направленные на укрепление колхозов и совхозов, на подъем сельскохозяйственного производства. Для лучшего использования сельскохозяйственной техники в штаты МТС были зачислены на постоянную работу трактористы, комбайнеры, машинисты и инженеры. Местные сельхозхозяйства, укрепив свои МТС, стали требовать ремонтников и их руководителей. Евгений в это время работал инженером в СУ «Лисхимстрой». Жена работала в ПКО этой организации. Тут и пришла светлая мысль партийных руководителей, задействовать молодого инженера в недалёком сельском МТС для ремонта сельхозтехники. Коммунист ты, или где?
Первую встречу с чудным (ударение на второй слог) головой совхоза, отец рассказывал мне раз десять, забывая о том, что уже делал это, но совершенно не меняя текст и эмоциональный оттенок. Пожилой руководитель села, взглянув на молодого умненького механика, спросил, знает ли тот, что такое комбайн. И не дожидаясь ответа промолвил: «Это машина!!!». Супругов подселили в дом местной «дехканки», имеющей гадящего кота. Как итог – у нас никогда не было кота, кошки, даже котенка. И это при наличии мышей. Не знаю, чем была полезна колхозу матушка, а Евгений целыми днями, иногда и ночами, пропадал в МТС, где запчасти были редкостью, а сроки ремонта предельно сжаты. Сельскую жизнь он ненавидел. От скуки, стал Женя разводить кролей и те, в свою очередь, начали высокоэффективно размножаться. Затем случился мор. Умные люди посоветовали городскому дилетанту выпустить животных, дать им побегать. В итоге, лавины животных, бесконтрольно размножаясь, стали проникать на чужие соседские поля и огороды, вынося всё съедобное. Набеги были весьма результативны, пошли жалобы. Шустрый инженеришка предложил соседям, считать собственной добычей каждое пойманное существо. Наступил желанный мир, связанный с прекращением факта наличия животных на полях и появлением оных на столах и в банках. Становиться сельскими жителями мои будущие родители не явно хотели.
Однажды, приехав в гости к своей матери, уже сельский инженер заметил неподалёку приличную толпу. Рядом с родимым домом располагался химико-технологический техникум, а народ собрался в это время для организации похорон одного из преподавателей. Евгений подошел и спросил у пожилого дядечки имя покойного и прочее. Завязался разговор и оказалось, что собеседник является директором техникума и ему ну просто позарез, для продолжения учебного процесса, нужен преподаватель, по специальности – механик. В то время, обучение молодых было важнее организации ремонта нескольких комбайнов «Нива».
Так сложились звёзды, молодые Гайворонские вернулись в родной город. Лида стала преподавать черчение в ремесленном училище, затем перебралась в соседний индустриально-педагогический техникум. Она была счастлива. И от работы, и от города, и от мужа. А затем появился Я!
В детстве любил рассматривать фотографии родителей, сделанные в период «до меня». На них были молодые Женя и Лида, весёлые, беззаботные. Счастливые лица. Уже взрослым, я всматривался в фото, где они уже со мной и замечал разницу. Они стали довольны жизнью. Появился смысл. Семья!
Альбомов было аш (!) три! Огромных, тяжелых. И на всех фотографиях был я, и были они со мной. Вот в три месяца я хитро улыбаюсь, полусидя в кресле. А вот отец держит меня в одной руке и смотрит на меня, а я на него. Мой взгляд внимательный, его – влюблённый! Второй альбом посвящен первым школьным годам. Третий – старшим школьным. Есть и четвёртый альбом, свадебный. Отец с грустью смотрит на меня, бросающего всё ради неизвестной девчонки.
Мне нравилось с отцом вместе работать, говорить, спорить, доказывать. С младых лет. Доказывал ему, к примеру, что все беды от фронтовиков. Мол пришли, такие нарядные, в орденах, отодвинули хозяйственников заслуженных и стали руководить. Не умея! Папа сопротивлялся, я настаивал. Он пытался протестовать, но куда ему было тягаться с моей горячностью. Сдавался, правда оставляя свою веру при себе. Это было мягкое неназойливое упрямство, зарожденное ещё в детстве и часто выручающее его в зрелые годы. Оставаться самим собой!
Когда пришла беда, он старался верить мне, что онкология не приговор. Старался выразительно улыбаться при этом. Врачи не стали оперировать, ввиду возраста пациента и стадии развития болезни. Облучаясь, отец старательно верил в лечение, при химиотерапии очень уставал, но не сдавался. И только слабея с каждым днём, постепенно переставал верить в удачу. Смирился с неизбежным. За несколько дней до его смерти, мы с супругой ночевали у них. От накатившего чувства неизбежного, у меня рухнула иммунная защита, подскочила температура свыше сорока одного градуса. Меня колотило под тремя одеялами. Папа подошёл к моей перепуганной жене и слабым голосом попросил: «Ты береги Борю!». Когда наступили последние минуты его жизни, я удалил из дому и маму, и супругу, гладил сидящего в кресле нашего Женю по голове и приговаривал: «Держись солдатик, держись!».
