Czytaj książkę: «Гадкий утенок. Сборник рассказов для женщин»

Czcionka:

ISBN 978-5-4490-5320-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Гадкий утенок

То взлет, то посадка, сплошные дожди. Сырая палатка и почты не жди.

Я летчик-испытатель. Звание капитан. Женат. Жена Алена. Сын в третьем классе учится. Когда я впервые увидел Алену, то сразу понял, влюбился по самые уши. Не жить мне без нее. Не переживу потери этой женщины. С этого все и началось. Или началось все с маленькой невинной лжи. Мы еще не были женаты. Она знала, что я летчик. Просто летчик. Об испытательных полетах и речи у нас не было, не заходил разговор. Однажды Алена спросила:

– Костя, а летать это опасно? – Я и подумать не мог, как много будет значить в нашей жизни этот вопрос и мой ответ на него.

Мы шли по вечерней улице. Чудесное лето. Сколько раз после вспоминал я тот разговор. На Алене было сиреневое платье. Этот цвет ей очень идет. Темно-синяя сумочка, сиреневые туфли на низком каблуке. Высокий каблук она не носит. Она учитель в школе, целый день на ногах. На высоком тонком каблуке к концу дня на ногах не устоять. Так о чем я? Да, о том вечере.

– Нет, совсем не опасно. – Я рассмеялся. Для меня небо, как для птицы. Без него не могу. Меня еще в летной школе парни звали Гадким утенком. Это за мои выкрутасы в полете. Пару раз чуть не выгнали из летчиков. – Не опаснее, чем на машине ездить. Сколько народа гибнет на дорогах. В небе просторно. Там постараться надо, чтоб столкнуться. Ты, идя на работу, раз в десять рискуешь больше. Ногу подвернуть, собьют при переходе улицы. Или в ванной на мокром полу поскользнешься. Ты посмотри, сколько людей летает самолетами. Что спрашиваешь? Летать боишься?

– Нет, не боюсь, но опасаюсь. Не раз летала, а привыкнуть не могу. Я тут смотрела про наших летчиков фильм. Страшно. – Алена смотрела на меня и улыбалась.

Вы знаете, какая у нее улыбка? Не могу удержаться, хочу целовать эти губы.

– Киношники все выдумывают. Без этого зритель на фильм не пойдет. – Я рассмеялся.

– Я понимаю умом, просто кино. Я высоты боюсь сама. И никогда бы не смогла полюбить человека, рискующего жизнью каждый день. Всех этих десантников – парашютистов, летчиков испытателей. Как можно жить, провожаешь на работу любимого человека и не знаешь, вернется ли домой. Я вовсе не понимаю такой романтики. Целыми днями об этом думать. Бояться подойти к телефону, брать трубку и ждать, что чужой не знакомый голос скажет, ваш муж погиб. Услышать, он уже никогда не придет.

Вот так и появилась в нашей семье тайна, надеюсь единственная. Одна маленькая ложь. Я не сказал, что у меня такая работа, испытывать самолеты. Я не могу отказаться от неба, своей работы и от Алены. Я верил, она не узнает, что бывают сложные рискованные полеты. И проживем мы жизнь в покое. Я боюсь ее потерять. Я просто военный летчик. Тренировочные полеты, я в этом ее убедил, такие же безопасные, как полеты на гражданских самолетах. Сел, дернул за штурвал и взлетел. Никаких сложностей. Я даже не из «Стрижей» или «Русских витязей». Перевожу солдат, грузы военные. Транспортная авиация.

Как-то вечером жена спросила:

– Костя, когда у тебя будет свободное время. Все у тебя дежурства. А?

– А что ты хотела? – Я думал, надо за продуктами по магазинам съездить. Так мы часто ездим. Хоть я и не люблю суеты супермаркетов. В жизни есть вещи, которые не любишь, но делаешь. Мой механик не любит к теще на дачу ездить. Лопатой махать, грядки пропалывать. Он любит с удочкой у реки посидеть. Так на той даче всегда есть более важные дела. Говорил, купаться за сезон раза три сходят и только. На заброшенный карьер. Там все местные купаются.

– В театр бы сходить. Отдохнуть. Мы давно с тобой никуда не ходили. – Смотрит на меня с укором. Виноват, понимаю.

– Так в чем дело? Купи билеты, сходим. – Это она о гастролях какого-нибудь театра узнала. Она балет любит. А я язык танца не понимаю. Ну, прыгают они там здорово. Крутятся на ножке. И быстрой ножкой ножку бьет. Простите за тупость. Как в одной юмористической миниатюре говорилось: ей бы к ноге динамо машину приделать. Пусть электричество вырабатывает. Одна надежда, в драму или оперетту купит билеты.

Но разговор на этом не закончился.

– Четверть кончается. Лето скоро. – Продолжала Алена. – У тебя с отпуском что? Съездить бы, куда всей семьей. Втроем к морю. Ты что скажешь? У тебя отпуск вечно с нашими каникулами не совпадает.

– Алена, это не от меня зависит, а от руководства. Я военный человек.

– А ты попробуй. Попроси начальника своей части, объясни. У него тоже есть жена. Один разочек и отпустят. – Как ей объяснить, многое зависит от графика испытаний. Если испытание серийной машины, то тут от договора на поставку самолета все завязано. А если машина новая, ее только готовят к выпуску в серию, то могут всякие неожиданности быть. Я чаще на таких и летаю. Генеральный конструктор может не отпустить. Пилот должен знать новую машину, ее особенности. Для таких полетов быстрой замены не найдешь. Как раз новую машину выпускают. Мой начальник любит говорить:

– Это как роды ребенка. Тут от нас мало зависит. Ребенок на походе, а ты единственный акушер.

В нашем «родильном доме» сейчас роды идут. Кто меня отпустит.

– Я попытаюсь. – Надежды никакой, но про отпуск поговорю. Мне и самому хотелось уехать с сыном и женой на пару недель, уехать к морю.

Чуть позже мы уложили спать сына, и сами отправились спать. Алена обняла мня, прижалась ко мне. Я обнял ее. Прикоснулся к ее коже. К ее бедрам. Родное тепло, любимый запах. Вдыхал аромат ее волос. Ее поцелуи сводили с ума. После в темноте я смотрел на улыбку на лице любимой. Легко целовал ее грудь. После рождения сына ее груди стали более округлыми. Так удобно лежат они в моих руках. Ее прикрытые глаза и моя мечта, пусть эти мгновения длятся вечно.

За завтраком Сашка начал капризничать.

– Опять овсянка. – Причитал он. – Опять молоко.

Смотрел на меня хитрым взглядом. Так, вновь хочет, чтоб я поддержал его. Не выйдет.

– Саша, это очень полезно. – Алена устало улыбнулась. – Во всех медицинских книгах рекомендуют.

– Алена, придумала бы ты ему что-то другое. – Я, как это бывало не раз, сдался при виде несчастного лица сына. Не могу, он вьет из меня веревки. Воспитатель из меня не получается. – Творожок Данон, апельсиновый сок.

– Хорошо, хорошо, я подчиняюсь воле своих мужчин. – Что-то она быстро согласилась. Не к добру это. Так все и вышло. – Костя, ты не сможешь сегодня Сашу завести в школу.

– А ты обычно его уводишь. Что сегодня? – Сашка учится в другой школе, не там, где работает Алена. Но так, как у нее занятия начинаются позже, сына в школу провожает она.

– У меня с самого утра педсовет назначен.

От судьбы никуда не денешься. Придется внести посильную лепту в воспитание моего детища. Больше от меня все равно никакого толка. Первым делом, первым делом самолеты. Ну, а девушки? А девушки потом. Завезу Сашу в школу, после чуть сильнее буду давить на педаль газа. Успею.

– Саша, кушай быстрее. Опаздываем. – Строгий отцовский тон. – Живо едем в школу.

Как, похож на образцового отца? Нет? Так у меня получается. Эта роль мне не дается.

По дороге Сашка болтал без умолку.

– Гриднев за Маринкой сумку таскает. А Маринка ходит, как королева. И вовсе она не королева. Противная, ужас. Мария Николаевна вчера из кабинета директора выбежала со слезами. Сам видел. Сам видел! Директор ее в угол хотел поставить.

Какой же он ребенок. Отчего в детстве нам хочется быстрее вырасти, а став взрослыми мечтаем вернуться в детство. Сашку высадил возле школы и рванул в часть. Первым мне встретился Андрей, мой механик. Мы с ним вместе работаем несколько лет. Отличный парень. И механик, конечно великолепный.

– Как Андрей, синяя птица нынче взмахнет крыльями? – Птицей счастья мы называли каждый наш самолет.

– Нет. Майор сказал, нет. – Выражение досады на лице. – Колдуны опять с ней будут ворожить.

Колдунами он называл представителей завода и конструкторского бюро. Генеральный конструктор мужик гениальный. Так бывало уже. Самолет готов к испытаниям, а он вопреки всякому здравому смыслу задерживает ее. Чувствует, что-то не то. Даст сбой в полете. Аэродинамику самолета видит лучше всякого испытательного стенда. В прошлый раз меня предупреждал. На кабрировании может сорваться. Кабрирование, это когда самолет резко уходит вверх. Так оно и вышло. Не прислушайся я к его словам, машину бы погубил и сам разбился. С трудом удержал самолет. Хотел свою удаль показать, но вовремя сдержался. На стенде все шло прекрасно. Как он понял, что при боковом ветре и резком наборе высоты занесет на крыло. При таком раскладе даже очень опытный пилот может оказаться бессилен.

– Что тогда сегодня делать? – Не хотелось сидеть на земле. Ждать и догонять самое противное.

– Ты, говорят, сегодня летишь на звере.

Зверь – транспортный самолет. Испытываем мы его целым экипажем. Так у нас заведено. Ребята хорошие. И дружим не первый год. С женой я их не знакомил. Объяснил, боюсь, они ненароком выдадут мой секрет. Ребята все поняли, посочувствовали. Все понимают. Самолет разбегается по взлетной полосе, небо летит на встречу. Обнимая небо крепкими руками, летчик набирает высоту. Я резко начал набор высоты. Целуемся с облаками. Где-то внизу земля. Мы встретимся с тобой земная твердь через пару часов. Закончится прогулка на небеса, вернемся, составим отчет. Зверь в воздухе вел себя хорошо. Мы его укротили. В первые полеты он так не слушался. На этот раз не захотел садиться.

– Костя, командир, шасси не выпускается. – Доложил второй пилот.

– Что? Второй раз попробуй. – Что там могло заклинить. Механизм выпуска шасси стандартный. Испытан не один раз. На старуху проруха. Все было в норме, а тут….

– Нет, Костя. Не идет. Заклинило. – Второй пилот тянул вверх рули высоты. – Что будем делать?

– Сожжем горючее. Все по инструкции. Запрашивай аварийную посадку. – Из-за пустяка машину губить. Явно сегодня не мой день.

Мы кружили над аэродромом. После пошли на встречу с полем. Что ж, будь пухом земля, распашем тебя. Принимай своих сыновей. Корпус ударился о землю. Мы начали резко тормозить. Черт, ремни безопасности я не закрепил. Меня выбросило из кресла. Мой лоб радостно встретился с приборной доской. Спасатели неслись к нам. В тот момент я не понимал, для меня наступили дни гнева богов. Просить безжалостных о помиловании поздно.

Я чуть было не опоздала на педсовет. Директор начал:

– Коллеги, я говорил вам, сегодня у нас комиссия из управления. Так что будьте внимательны, не ударьте в грязь лицом.

– К нам едет ревизор, – проговорил кто-то.

Директор строго посмотрел на говорящего. О, у директора это хорошо получается. Естественно, комиссия. У Матвеевой в Управлении есть подруга. Она нам и сообщила, что директор идет на повышение. Так, что комиссия, это не удивительно. И директор не хочет, чтобы нашли какие-нибудь недостатки. Когда директор закончил и ушел, мы еще обсуждали предстоящий день. Тут я решила спросить:

– Может кто-то знает, кто будет вместо Савельева?

– Ты, конечно, ты, дорогая. – Это Нора. Я не знаю, честно не знаю, почему она так ко мне относится. Ехидная улыбка на губах.

Что я ей сделала плохого. И я не выдержала.

– Что ж, приму это как должное. И уж постараюсь, чтобы кое-кто не портил атмосферу в нашем дружном коллективе.

Я вышла из учительской, громко хлопнув дверью. День тянулся долго. Все были на нервах. Я обрадовалась, когда прозвенел звонок моего последнего урока. Подхватила сумочку и отправилась забирать из школы сына. Сашка ждал меня уже во дворе школы. Мы двинулись домой. Он всю дорогу щебетал. Я была рассеянной, и какая-то внутренняя тревога не оставляла меня. Видимо, сказывались нервы этого дня. Наконец, я все-таки услышала сына.

– Мама, мам, а мы купим хлопья? – Просил Сашка.

– Конечно, дорогой, купим. – Вот так всегда. Опять начал клянчить. Зайдешь с ним в магазин или киоск, увидит, что на прилавке и это тоже будет просить купить.

– А сок? – Так, продолжается.

– Да, естественно, купим. – Не отвяжется, придется согласиться.

– А папе что купим? – Как же забыть любимого папочку.

– Ничего не купим. – Я решила отказать и держаться на этом.

– Почему? – Сын упрямился. Любит отца.

– Пусть кушает овсянку. – А что? Очень полезно.

– За что? – Саша почти обиделся на меня.

– За то, что он ее не любит. – Я рассмеялась.

Наконец мы добрались до дома. Я усадила Саню за уроки, а сама отправилась готовить ужин. Честно говоря, все валилось из рук. Я так и не могла сосредоточиться. Решила, приготовлю самое простое. Поставила вариться щи. Отварила макароны, чтобы приготовить макароны по-флотски, и присела на стул. Тревога не отпускала меня. Я пыталась справиться с собой, но не знаю, не знаю, что-то внутри не давало мне покоя. Вдруг раздался дверной звонок. Кто бы это мог быть? Для Кости рановато. Я пошла открывать дверь. Открыла. На пороге Костя. Я посмотрела на него.

– Боже, что это? – Его лоб был измазан йодом.

Костя бодро переступил порог.

– А это? Это Андрей, криворукий, уронил на меня гаечный ключ. Вот так и получилось.

Выбежал сын встречать папочку.

– Папа, а что это у тебя? – Он показывал на лоб.

– Это? Это мы сегодня играли в индейцев. Чингачгук – большой змей.

Алена как-то странно смотрела на меня. Но у меня в голову не приходило никакого объяснения.

– Ну, знаешь, стоял я внизу, а Андрюшка подкручивал гайку. Ключ сорвался, упал. Вообщем, я оказался не в том месте и не в то время. – Ну, как еще объясниться. Правду я сказать не мог.

Как я мог рассказать, заклинило шасси. Кружил над летным полем, пока не выжег весь керосин. Жесткая посадка. И я лбом о приборную доску. Весь вечер я пытался отвлечь Алену от созерцания моего замечательного лба.

– Алена, щи у тебя сегодня удались. А макароны – просто объедение. А что у тебя в школе? Как педсовет прошел?

– Нормально. У нас проверяющие должны были приехать. – Она устало вздохнула.

– И приехали? – Кажется, удалось отвлечь Алену от моей персоны.

– Приехали. Все прошло очень удачно. А у тебя как прошел день? – Взгляд проникает в душу. Не проси, правду не скажу. Боюсь потерять вас. Тебя и сына.

– Очень хорошо. Вот если бы не Андрюшка, так все было бы замечательно. – Рассмеялся. Пытаюсь все свести к шутке.

Я мечтал только о том, чтобы этот день быстрее закончился, и внимание Алены переключилось на что-нибудь другое.

– Слушай, я виноват. – Боже, я только сейчас вспомнил о театре. Не до него мне было.

– А что случилось? – Алена убирала со стола.

– Не заехал в театр, не купил билеты. – Виновато вздыхаю. Хотя вины за собой не чувствую.

– Я так и знала. Так, что заранее купила билеты. – Она качает головой.

– Какая ты у нас умница. И что, когда мы идем? – Отвертеться от похода в театр не получится.

– Послезавтра. Ты не против? – Смотрит на меня.

– Нет. Не против. А что там будет? – Изображаю заинтересованность. Господи, только не балет.

– Премьера. – Премьера чего, она мне так и не сказала.

На следующий день удача решила меня побаловать, повернулась ко мне лицом. С утра я обратился к командиру, нашему майору.

– Товарищ майор, можно мне завтра уйти пораньше?

– Что-то случилось? – Не любит мой начальник, когда отпрашиваются.

– Да, жена купила билеты в театр.

– Вам бы капитан все развлекаться и развлекаться. В тот день, когда вся страна, весь народ…. – Майор рассмеялся. – Ой, сам не первый год женат. Знаю, что это такое. Если, моя, что удумает, то все. Отправляйтесь, капитан, в свой театр. Иначе жена подрежет вам крылья.

Позволил мне удалиться. Второй счастливый момент ждал меня в столовой. Я заприметил там Риту. Нашего кадровика. И поспешил подсесть к ней.

– Капитан, – улыбнулась Рита, – вы, наконец-то, решили обратить на меня внимание. Только боюсь, в корыстных целях.

Рита у нас догадливая. Умная. Умная и красивая. Опасное сочетание для женщины.

– Рита, должен признаться, да. – С ней лучше быть честным.

– Что ты хочешь? Давай, говори, не тяни. – Рита заканчивала обед.

– У меня отпуск в ноябре. А у жены летом. Мы давно семьей никуда вместе не ездили. Можно перенести? – Я с мольбой смотрю на нее.

– Не знаю, не знаю. Надо подумать. – Набивает себе цену.

– Рита, я сделаю для тебя все, что ты хочешь. – Легкомысленное обещание. Этим я загнал себя в ловушку.

– Все? – Испытующе смотрит на меня.

– Ну, конечно, Рита, – Коготок увяз, всей птичке пропасть.

– Так, что я хочу? Поход в ресторан. – Дело сдвинулось.

– Хорошо. – Глупо не согласиться.

– Нет, вначале обед в кафе. Это будет проверкой. – Задача усложняется. Но это приемлемо.

– Проверкой чего? – Я чуть удивлен.

– Достоин ли ты вести меня в ресторан. – Рита коварно улыбается.

– Ладно, как скажешь. – Ох, эти женщины. Непредсказуемы.

– А потом мы пойдем в ресторан, если ты достоин. – Опять улыбка.

– А что так? – Вот, зараза, бывают такие бабы.

– Я купила новое платье, а пойти в нем некуда, да и не с кем. Своего я выгнала к чертям собачьим, вот платье и висит в шкафу. Хотелось бы куда-нибудь сходить в нем. – Призналась Рита.

– А ты бы в нем сюда пришла. – Кто ей запретит. Женщина и кадры ей подчиняются.

– Ты что, капитан, с ума сошел. Ты представляешь меня в вечернем платье на летном поле? – Отпила кофе. Рассмеялась.

– Представляю. Ни один самолет в этот день не взлетит. Парни все будут сидеть на земле, и глазеть на тебя. – Кажется, не плохой получился комплимент.

– Вот именно. Вот именно. У меня вся надежда на тебя, Костя.

– А у меня вся надежда на тебя, Рита. А то моя тоже меня выгонит ко всем чертям собачьим. – Я рассмеялся, хотя было не до смеха.

– Хотела бы я посмотреть на ту женщину, которая такого мужика, как ты, выгнала к чертям собачьим. – Вот, получил ответный комплимент.

– Но ты- то своего выгнала.

– Ну и что. Выгнать то выгнала, а ведь знаю, что прощу. Что приму обратно. Вот так, капитан. Дуры мы, бабы. – Рита встала, пошла к выходу. Оглянулась.

– Я посмотрю, капитан, что можно сделать. На днях скажу. Ладно?

– Договорились.

Вот так, удача иногда улыбается нам.

В день, когда мы пошли в театр, я купил цветы. Преподнес их Алене. Она была счастлива, как ребенок. Мы смотрели Кассоне «Деревья умирают стоя». Это был обворожительный вечер. Просто чудо. Но это было и началом черной полосы.

В субботу мы отвели Сашу в школу, и пошли с Аленой по магазинам. Я не люблю шляться по магазинам. Попутно мы зашли в несколько туристических агентств. Прихватили каталоги. Решили дома в свободную минутку выбрать, куда отправится в отпуск. Купили Сашке роликовые коньки. Потом Алена мне говорит:

– Ты заберешь Сашу из школы. А я бы к девчонкам смоталась.

– Ладно. – Что теперь делать.

Я занес домой сумки. Забрал Сашку из школы. Мы пришли домой, и я попытался усадить его за уроки.

– Папа, может, я завтра сделаю уроки. – Так всегда. Думаю, это свойственно всем детям.

– Завтра у тебя будет целый день свободен, если сегодня сделаешь уроки. И мы с тобой пойдем кататься на роликовых коньках.

Пытаюсь подкупить Сашку.

– Смотри, какие мы с мамой купили коньки. – Я достал их и отдал.

Этот довод немного подействовал на моего сына. Как ему объяснить…. Я, конечно, понимаю, что завтрашний день это все равно, что журавль в небе. Отдыхать сегодня – синица, но в руках. И пускай только снится ничего не суля, выпускаю синицу и ловлю журавля. Пока Саня делал уроки, я маялся бездельем. Мой взгляд наткнулся на фотоальбом. Я решил его полистать. Давненько не открывал. Мы его вместе с Аленой составляли. На первой странице она. В первых классах, вот постарше, а вот в институте. Ничего девчушка. Если б я был знаком с ней в школе, то таскал бы ее портфель. А вот это я. Так же с первых классов. И вот постарше. Ну и рожа. Прыщавая. Переходный возраст. Вот уж точно, гадкий утенок. Вот я в летном училище. Переходный возраст ушел, с ним ушли прыщи. Гадкий утенок тоже ушел, но не стал прекрасным лебедем. Морда не самая отвратная. Зачем так себя хаять. Я так и так повернул фотографию. Вроде ничего, сносно. А это что? Наши свадебные фотографии. Отличная пара. Даже я смотрюсь на фоне Алены. А это? Господи, это же Сашка. В колыбели, бутуз ты мой. Надо же. От фотографий меня отвлек Саня.

– Папа. У меня тут это, задача не решается.

Пришлось поставить альбом на место и идти, помогать сыну, покорять вершины наук.

Алена вернулась домой, когда мы еще боролись со школьными задачами.

– Ну, что, как провела время? – Я спросил, оторвавшись от решения школьных задач.

– Ой, отлично.

– Что делали? – Пусть отчитается перед мужем.

– Сидели, болтали. – Алена развела руками.

– Значит, мужьям перемывали кости. – А что еще могут делать женщины, собравшись вместе?

– Да нужно нам. Только бы о вас и говорили.

– Не нам, так любовникам перемывали кости. – Пошутил я.

– Какие гадости ты говоришь, Костя. Это вы, мужики, как только встретитесь, все о бабах и о бабах. У нас есть другие интересы. Мы о разном говорим. Как и что сшить. Приготовить. Ой, я побежала на кухню. А то вы у меня останетесь голодными.

В воскресенье, как я и обещал, мы с Сашей пошли учиться кататься на роликовых коньках. Я люблю воскресенья. Это день, когда я ем, ем и ем. Который раз захожу на кухню.

– Алена, а у нас что-нибудь пожевать есть? – Этот вопрос я задаю уже третий раз. Еще четыре чеса вечера, а снова на кухне.

– Слушай, может, ты перестанешь постоянно жевать.

– Алена, ты помнишь, что произошло, когда цыган отучал лошадь есть? Она копыта отбросила.

– Вот и отбрось копыта, Костик. – Вот, получил.

– Нет, копыта я отброшу попозже. Ближе к ночи на кроватке. С томиком Гарднера, допустим.

– А я, честно, сейчас бы возле плиты отбросила копыта. – Призналась Алена.

– Ладно, иди, отдыхай. Я сам что-нибудь в холодильнике найду. – Пусть, действительно, отдохнет.

– Господи, сделаю я тебе что-нибудь сейчас. Сделаю. Приготовлю. Нагрузка ты моя выходного дня.

– Вот, обузой обозвали. – Шутливо обижаюсь.

– Так ведь не чемоданом без ручки. И не обузой, а нагрузкой. Разницу улавливаешь? – Училка. И мужа поучает.

– Нет. Я не разбираюсь в ваших тонкостях.

– И не надо.

Вот так мы провели выходные дни.

Понедельник. Ой! Я чуть было не проспал. Соскочил и рванул в любимую родную воинскую часть. С утра меня вызвал майор.

– Капитан, тебе важное задание. Сейчас возьмешь четырех пассажиров и доставишь их вот сюда. – Майор показал мне пункт на карте. – Тут пара часов лета. Доберешься, подождешь их. Вернешься сюда. Постарайся не позднее четырех часов. Ровно в шестнадцать часов. По прибытии ты должен полностью забыть об этом рейсе. Понятно?

Мне было приказано, когда стану возвращаться назад, держать связь лично с ним. Все это было на контроле у высокого начальства. Я пошел грузиться в самолет. Там уже крутился Андрей.

– Привет, Костя. – Куда бы я без него, своего механика. Ему лет сорок. Крепкий мужик. И друг.

– Привет, Андрюша. – В ответ улыбка.

– Что, тренировочный полет? – Мой механик хочет знать, отчего я сегодня лечу на стандартной машине.

– Да, тренировка. – Даже другу не стоит все говорить.

– И куда это ты собрался «тренироваться»? – Любопытный черт.

– Андрей, это …. Четырех мужиков надо свозить на рыбалку. – Вру. А что делать?

– Ага, на рыбалку. Без удочек.

– Ну, да, на рыбалку. Начальство любит то оленей пострелять, то еще чего. А нам головная боль.

– Темнило ты, Костя.

– Да я так….

Через полчаса подъехала машина. Выгрузились четыре мужика. Я встретил их у трапа. Поздоровался. Они хмуро ответили мне: здравствуйте. Мы поднялись в самолет и взлетели. Не знаю, что делали мои пассажиры в салоне. Дверь была закрыта. Обычно в полете два летчика, но в этот раз я вел машину один. Майор настаивал: не надо большой огласки. По хмурым лицам пассажиров я понял, это так. Я даже был рад, что дверка кабины отгораживает меня от этой хмурой четверки. Через два часа мы приземлились в аэропорту назначения. Подъехала машина, чтобы забрать этих мужиков. Один из них, видимо старший, сказал:

– Командир, жди нас здесь. Никуда не отлучаться. А вот этот, – из машины вышел еще один хмурый товарищ, – будет всегда с тобой, чтобы знать, где ты. Когда будем подъезжать обратно, позвоним ему. Что б вы были готовы к вылету. Все понятно?

– Понятно.

Четверка уехала. Хмурый мужик, оставшийся со мной, смотрел на меня, как бы спрашивая, чего делать то будем.

– Я бы пошел выпить кофе. А ты? – Предложил я своему сопровождающему.

– Пойдем. – Хоть бы мускул на лице дрогнул.

– А тебя как зовут? – Спрашиваю я.

– Называй Николаем. – Имя явно выдуманное. Ну, и пусть.

– А я – Костя.

По пути я купил газету. Чтобы не скучать. Мы зашли в кафетерий. Сели за столик. Я заказал кофе. Решил попытаться поболтать с этим Николаем.

– Николай, а до города здесь далеко?

– А зачем тебе до города? – Николай напрягся.

– Да не надо мне в город. Я просто так, завязать разговор. Узнать. Может, что интересное в вашем городе есть.

– У меня характер такой молчаливый. И фамилия у меня Молчанов. Подстать характеру. – Фамилию выдумал или все же настоящая.

– А…. А моя фамилия – Скворцов.

– Ясно. Только ты меньше чирикай обо всем этом. – И что они постоянно предупреждают о секретности.

– Скворцы обычно поют по весне. О любви. О другом мы не поем. Не чирикаем. И потом, знаешь, Николай Молчанов, командир послал меня, зная, что у меня есть одна болезнь.

– Какая?

– Амнезией страдаю. Иногда, вот так вспомнить ничего не могу. Очень полезная болезнь. – Надеюсь, теперь эти товарищи успокоятся.

– Болезнь неплохая. – Согласился Молчанов. Усмехнулся.

Мы недолго с ним разговаривали. Николай все больше молчал. Пили кофе, гуляли возле аэропорта. Я понял, что под охраной. Надежной охраной. Николай сопровождал меня даже в туалет. Было впечатление, что я – арестант. Несколько неприятное ощущение. Время близилось к двум часам, а моих пассажиров все еще не было. Откровенно говоря, я начал нервничать. Я помнил приказ майора прибыть в шестнадцать ноль ноль. Наконец, зазвенел сотовый моего молчуна, и мы отправились к самолету. Вскоре подъехала машина. Мои хмурые пассажиры вышли. С ними был пятый. Не скажу, что он был более веселым. Тем более, что его рожу украшал великолепный фонарь. Мы поднялись на борт. Я убрал трап. Запросил у диспетчера разрешения на взлет. Диспетчер сказал:

– Командир, там впереди грозовой фронт.

– Мне все равно, надо лететь.

– Хорошо. Под твою ответственность. Разрешаю взлет.

Мы вылетели. Я соединился с майором. Сказал, что вылетели. Описал обстановку: впереди грозовой фронт.

– Майор, может быть, я обойду этот фронт?

– Ты не успеешь, Костя.

– Хорошо, майор. Я попытаюсь прорваться.

Я открыл дверь в салон и объяснил мужикам обстановку.

Те посмотрели на меня. Старший говорит:

– Что ж, летим командир.

Мы шли в сторону грозы. Минут через сорок я увидел этот грозовой фронт. Сверкали молнии. Нас начало трясти. Старший из моих пассажиров вошел в кабину. Он смотрел на эти молнии и молчал. После спросил:

– Что будем делать? – До мужиков стало доходить вся серьезность обстоятельств. Поняли, чем рискуют.

– Попробуем прорваться. Подняться выше. А если не получится, господа хорошие, не обессудьте. Попытаюсь набрать высоту, если машина выдержит. Займите свое место. Пристегните ремни.

Я понимал, на такой высоте машина может оказаться неуправляемой. Мы можем сорваться в штопор. Двигатели надсадно ревели. Самолет болтало из стороны в сторону. Но забраться выше облаков мне не удалось. Сплошная облачность. Я время от времени оглядывался на своих пассажиров. Дверь кабины осталась открытой. Хмурые ребята еще как то держались. А пятый, с фонарем…. Его постоянно тошнило. Это и понятно, при такой болтанке. Я уговаривал машину:

– Давай, мы с тобой преодолеем это.

Мы вышли из грозы. Но нас изрядно потрепало. И топлива было в обрез.

– Давай, родная, еще немного. Дотянем. Ты же не подведешь меня, птичка моя. Не подводи, – уговаривал я самолет. – Еще чуть, чуть. Мы дотянем до посадочной полосы.

Я даже не заметил, что командир моих хмурых пассажиров снова стоит у меня за спиной. Показалась посадочная полоса нашего аэродрома.

– Сейчас мы сядем. Тебе дадут зернышек. Отдохнешь, моя птичка. Мы летели. Не знаю, на чем мы летели. По показаниям приборов топливо у нас кончилось. Шасси моей птички коснулось земли. Тут я услышал голос старшего из хмурых:

– А ты молодец, командир. Спасибо за полет.

– Не за что.

Я был полностью измотан. Уронил голову на штурвал и прошептал:

– Это ты у нас молодец, пташка моя.

Потом поднялся и пошел опускать трап. Мои пассажиры вышли. Я следом за ними. Пошел доложить майору о полете.

– Как прошел полет, капитан?

– В штатном режиме, товарищ майор. – А что еще я мог сказать?

– Чувствую, в штатном режиме. Молодец, Костяй. Садись.

Я присел.

– Ну, что коньяка плеснуть?

– Нет. Меня и без него из стороны в сторону болтает.

– Представляю. Сейчас езжай домой. Отдохни. Завтра можешь немного опоздать. Иди.

Я вышел. Да, разрешение немного опоздать от нашего майора, это все равно, что получить орден боевого красного знамени. Тут появился Андрей.

– Костя, привет. Мы следили за вашим полетом. Ты молодец, Костя. Вот, держи. – Он протянул мне ящичек. – Это дрель. Если что подремонтировать. Пригодится. Дарю.

Я уставился на Андрея. У него выпросить что-то из инструментов хоть на день просто невозможно. А тут, дарит.

– От сердца что ли, Андрюша, отрываешь?

– Ничего не отрываю. Не хочешь, не надо. – Андрей надулся.

– Ладно, Андрей, спасибо большое.

– Бери, – Андрей улыбнулся.

Я взял дрель и поехал домой. Этот утомительный день для меня почти закончился.

Придя домой, я похвастался Алене дрелью.

– Это мне Андрей подарил. В качестве компенсации за гаечный ключ. – Сам мысленно себя похвалил, надо же какой я хитрый. Гадкий утенок.

– Клади свою дрель. Переодевайся, мой руки, и за стол. Я сегодня твой любимый суп из баранины сварила. И котлетки.

Я сел за стол. Но честно, я так устал, что еле пытался есть. Алена сидела напротив меня. Смотрела.

– Что-то случилось, Костя? Ты плохо ешь.

– Так. Просто устал. – Я чудом вышел из грозового фронта. Чуть измени курс, и Алена осталась бы вдовой. Сын сиротой.