Czytaj książkę: «Никого над нами»
I
Август выдался душным и жарким, почти без дождей. Вездесущая пыль проникала в дома и машины, скрипела на зубах, и даже в новом здании аэропорта, оборудованном кондиционерами, пахло пылью и нагретым асфальтом.
Гордеев с удовольствием выпил ледяной минералки в буфете, послонялся по залу аэропорта, потом объявили начало регистрации на рейс, и он в числе первых пассажиров подошёл к стойке. С любопытством глянул на двух парней-инвалидов, подошедших следом. У обоих не было ноги до колена: у светловолосого – правой, у шатена – левой, – и оба опирались на короткие костыли, начинавшиеся от ладоней. Тем не менее парни выглядели спортивно, легко несли большие сумки и не стеснялись людских взглядов.
Через минуту, послушав их разговоры, Гордеев понял, что они и в самом деле спортсмены, члены сборной команды Томской губернии по футболу среди инвалидов. С завистью подумав о таком ярком проявлении жизненной силы, он почувствовал уважение к этим ребятам. Пройдя контроль, Гордеев с небольшой сумкой через плечо вошёл в зал ожидания. Снова увидел инвалидов, присевших за столик в небольшом кафе: они пили чай.
В этот момент в зал, пройдя регистрацию, ввалилась шумная компания парней и девиц, явно подогретых алкоголем. Вели они себя нагло, не обращая внимания на окружающих, изъяснялись на языке, который трудно было назвать русским, матерились, целовались, хохотали, и Гордеев со вздохом подумал, что, несмотря на технический прогресс и рост благосостояния народа, о чём наперебой сообщали газеты, ростом морали и воспитания отечественный социум не отмечен.
Компания не уместилась за столиками кафе. Тогда один из самых громогласных её участников, вероятно, вожак, вдруг подошёл к инвалидам и развязно бросил:
– Эй, мужики, ослобоните места, мы тут с утра заняли.
Спутники верзилы заржали.
– В самолёте насидитесь, – добавил он с ухмылкой.
Инвалиды переглянулись.
– Допьём чай и уйдём, – тихо сказал один из них, светловолосый.
– Чай можете допить и стоя, – хмыкнул верзила. – У вас ещё осталось по одной ноге.
Человек – звучит гордо, но выглядит отвратительно, вспомнил Гордеев.
Он встал, подошёл к веселящейся компании.
– Не трогайте их.
Верзила оглянулся.
– А это ишо хто нарисовался? Давно не били, папаша?
Гордеев сделал стремительный и точный выпад пальцем в шею верзилы – никто этого практически не заметил, – посмотрел на севшего на корточки, осоловевшего парня.
– Человек человеку – друг, товарищ и брат. Понял, сволочь? – Гордеев оглядел притихших, не понявших, что произошло, спутников верзилы. – Вызвать милицию или подружимся?
Парни зашумели, сообразив, что мужик в возрасте, не выглядевший крутым, проявил неожиданное у м е н и е, подхватили своего вожака, усадили на стул, захлопотали вокруг, поглядывая на Гордеева с опаской и уважением.
– Спасибо, – сказал светловолосый инвалид, сохраняя свой застенчиво-независимый вид. – Вряд ли они начали бы сгонять нас силой.
– Терпеть ненавижу хамов! – угрюмо проговорил Гордеев, возвращаясь на место и анализируя свой поступок. Обычно он ни в какие разборки на виду у людей не вмешивался, и что вдруг на него нашло, понять не мог.
Поймал взгляд парня-инвалида. Насторожился.
Взгляд этот был странно оценивающим и насмешливым, будто инвалид знал нечто такое, что было скрыто от самого Гордеева. Так мог бы смотреть профи спецназа, прошедший хорошую жизненную школу и готовый к выполнению задания. Мешала воспринимать парня спецназовцем только его явная некомбатантность, отсутствие правой ноги.
Гордеев бросил на парочку более внимательный взгляд.
Сердце защемило.
Они были слишком тихими и выглядели незащищёнными, чтобы представлять собой спецназ. Либо наоборот, когда-то и в самом деле служили в строю, пока не получили инвалидность во время одной из боевых операций. Таких Гордеев жалел, так как сам был ветераном армейского «Барса».
Объявили посадку в самолёт. Оглядываясь на шумную компанию в кафе, пассажиры потянулись к выходу на посадку.
У Гордеева прожужжал мобильный. Он отошёл в сторонку, поднёс к уху изящную трубочку смартфона.
– Петрович, – раздался в трубке задыхающийся голос, – меня пытаются…. – Возня, сдавленный мат. – Уходи, Петрович! Тебя тоже на…
В трубке захрипело, издалека прилетел странный квакающий звук, тихий вскрик, и всё стихло.
– Кто говорит?! – с запозданием спросил Гордеев, внезапно соображая, что квакающий звук – это выстрел.
Подержал трубку возле уха, пытаясь вспомнить, кому принадлежал голос. Вспомнил: ему звонил Саша Веничко, бывший старлей бывшей опергруппы «Альфа», с которым он участвовал в последней операции. Что он хотел сказать этим: «Тебя тоже на…»? Найдут? Кто?
– Пассажир, заходите в самолёт, – сказала дежурная по посадке.
Гордеев очнулся, спрятал мобильник, поднялся по трапу последним. А в самолёте ему показалось, что на него сквозь прорезь прицела глянула сама Смерть.
Не показав, однако, виду, что заметил оценивающие взгляды (снова инвалиды-спортсмены, интересно, чем он их так заинтересовал?), Гордеев сел на своё место, посидел в расслабленной позе, прислушиваясь к предполётной суете бортпроводниц, потом взялся за трубку мобильного.
На первый звонок никто не откликнулся. Зато ответили на второй:
– Слушаю, Петрович.
– Солома, – заговорил Гордеев так, чтобы его никто не услышал, – мне только что позвонил Веник…
– Он и мне вчера звонил, утверждал, что за ним следят.
– Похоже, его накрыли.
Пауза.
– Кто?
– Не знаю. Урмас молчит. Обзвони всех наших и будь осторожен.
– Хорошо.
Гордеев откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза.
Вспомнилась последняя операция, в которой ему предложили участвовать в качестве командира группы. А задание выдал не кто иной, как сам Бугор, то есть генерал Чернавский, начальник Управления спецопераций Службы разведки Минобороны. Несколько лет назад Гордеев и сам служил в Управлении, дошёл до полковника, но вынужден был уйти на покой, получив ранение.
«На покой…»
Гордеев усмехнулся. Как оказалось, покой таким, как он, и в самом деле только снится.
– Есть дело, Иван Петрович, – сказал Чернавский; он пригласил гостя к себе на дачу, расположенную в двадцати километрах от Москвы. – Знаю, что ты списан вчистую, но только ты способен его провернуть.
– Что за дело? – полюбопытствовал Гордеев вопреки воле. В свои 48 он не чувствовал себя стариком, несмотря на былые раны, и был уверен в своих силах, как и прежде, в молодости.
– Ты что-нибудь слышал о работе Федерального следственного комитета?
Гордеев помолчал немного, озадаченный вопросом.
– Кажется, комитет создан пару лет назад…
– Три года тому, в две тысячи седьмом. Так вот, у нас есть данные, что его начальник работает на государственно-криминальную структуру «Купол».
– Ну и что?
– Все материалы я тебе дам. Его надо убрать. Он сосредоточил в своих руках такую власть, что ни «контора», ни президент не могут с ним ничего сделать. По сути, он контролирует всю страну.
– Ни больше ни меньше, – усмехнулся Гордеев.
– Ни больше ни меньше, – развёл руками Чернавский. – Возьмёшься? Группу мы тебе подберём. Техническое сопровождение обеспечим.
– Я не киллер, – покачал головой Гордеев.
– Когда ты узнаешь, какие делишки проворачивает господин Миркис, поймёшь, что иным способом его не остановить. Правовых мер не существует. Почитаешь, подумаешь, потом позвонишь.
Гордеев думал три дня, взвешивая решение. И согласился.
Через три месяца после этого разговора начальник Федерального следственного комитета генерал Миркис погиб на острове Новая Земля. Вертолёт, в котором он летел из Диксона на северный мыс острова, к строящемуся на шельфе нефтяному терминалу, потерял управление и вынужден был приземлиться на краю болота.
Как оказалось, по нему было сделано два выстрела, – один, когда машина была ещё в воздухе, второй – когда вертолёт сел, – из снайперской винтовки крупного калибра ТОЗ-7. Одна пуля попала в двигатель, вторая прошила борт вертолёта аккурат в том месте, где сидел Миркис. Эта же пуля пробила и грудь генерала. Скончался он практически мгновенно.
Лишь позже стало ясно, что среди сопровождавших генерала лиц был наводчик, руководящий снайпером высокого класса, а следователи ФСК, «вылизавшие» впоследствии место приземления вертолёта обнаружили там следы трёх человек…
Гордеев очнулся, услышав голос бортпроводницы: объявили посадку.
Снова спины коснулся чей-то колючий неприятный взгляд.
Спортсмены-инвалиды? Или кто-то ещё? И не означает ли это, полковник, что тебя ведут?
Гордеев встал, прогулялся до туалета, прислушиваясь к своим ощущениям.
Никто, кроме проводницы, не обратил на его поход никакого внимания. Хотя при этом психологическое ощущение взгляда в спину сохранилось. Всё-таки за ним следили, это становилось очевидным.
Он вернулся на своё место, заговорил с пожилым соседом о погоде, продолжая держать себя в состоянии «резонансной струны», и поймал-таки взгляд того, кто наблюдал за ним из глубины салона. Это был тот самый вожак угомонившейся компании, проявивший некий особый интерес к обидчику. В принципе его поведение было понятно, на месте верзилы и Гордеев чувствовал бы себя неуютно. С другой стороны, вёл себя парень совсем не так, как прежде, и это настораживало.
Самолет произвёл посадку, вырулил к зданию аэропорта.
Пассажиры зашевелились, начали доставать поклажу.
Гордеев тоже вытащил свою небольшую спортивную сумку с эмблемой «СК», неторопливо побрёл к выходу, сел в автобус.
За ним смотрели с трёх сторон!
Сомнений не оставалось: его действительно вели.
И тогда он сделал нестандартный ход. Вылез из автобуса, расталкивая пассажиров, быстро сказал дежурной, готовившейся отправить автобус к зданию аэропорта:
– Извините, я потерял в салоне мобильный телефон! Отправляйте автобус, пока я буду искать.
– Не положено, – отрезала суровая девушка в синей униформе.
– Тогда ждите.
Чувствуя на себе взгляды пассажиров, Гордеев взбежал по трапу в самолёт, объяснил удивлённым бортпроводницам, что ему нужно. Сделал вид, что ищет мобильник. Дошёл до хвостовой части салона, где уже был открыт грузовой люк, причём с другой стороны самолёта, и спрыгнул на землю, переходя в темп.
Рядом с электрокаром для груза стоял полосатый автомобильчик службы охраны аэропорта с открытыми дверцами, в котором скучали двое мужчин в синем. Сообразить, что происходит, они не успели.
Гордеев одним движением выбросил водителя из машины, сел на его место, погнал автомобиль мимо шеренги самолётов к ангарам, держась за руль левой рукой, а правой придерживая заваливавшегося на него охранника.
Опешившие сотрудники служб аэропорта, встречавшие самолёт, опомнились, когда автомобиля охраны уже и след простыл.
Бросив машину за ангаром, так, чтобы её не сразу заметили со стороны лётного поля, Гордеев обогнул ангар, сел в бензозаправщик, оставленный водителем, и спокойно выехал на асфальтовую дорожку, ведущую к зданиям технического обслуживания аэропорта. Через пару минут, проводив глазами мчавшиеся к ангарам машины: бело-синюю техничку и два милицейских «Форда», он вышел у склада, пересёк его и оказался за территорией аэропорта. Не мешкая, перешёл дорогу, редкую лесополосу, проголосовал и сел в остановившуюся старенькую «Калину».
Никто их не преследовал.
Шокированные его маневром охранники аэропорта и милиционеры продолжали искать нарушителя правопорядка в самом аэропорту. К темпу, предложенному бывшим полковником ГРУ, они готовы не были.
Через полчаса Гордеев расплатился с водителем «Калины» и сошёл у метро «Юго-Западная».
II
Солома, то есть в миру Виктор Андреевич Соломин, капитан ФСБ, уволенный в запас по ранению в возрасте тридцати шести лет, позвонил вечером:
– Петрович, ты живой?
– Живой пока, – хмуро ответил Гордеев, поселившийся у приятеля в Химках. – Отцепил «хвост» утром, хотя не понимаю, кому вздумалось следить за мной.
– Плохи наши дела, командир. Урка убит, Дорик тоже, Корень не отвечает. Похоже, за нас взялись всерьёз.
– Кто?
– А хрен его знает! В голову приходит только наша последняя оперуха.
– Мне тоже, – признался Гордеев. – Кто-то решил убрать лишних свидетелей по делу Миркиса.
– Неужели теперь придётся всё время в бронике ходить?
– Нет повести печальнее на свете, чем загорать в бронежителе, – невесело пошутил Гордеев.
Darmowy fragment się skończył.