Czytaj książkę: «Дары Матери. Часть 1.», strona 2

Уже в пять лет малыш, помимо французского, английского, русского и арабского, переводил небольшие тексты с древнегреческого и латинского языков.

Мама часто говорила, что Филипп гордился способностями маленького ученика и считал особенным, а Жорж, слушая и внимая словам наставника, с воодушевлением приступал к изучению незнакомых картинок, которые с каждым днём все больше и больше привлекали загадочностью и тайным смыслом.

Филипп придавал большое значение образованию своего племянника и перед смертью успел позаботиться о занятиях с учителями, которые обучали его не только языкам, но и прочим наукам.

Благодаря всем усилиям и стремлению к знаниям, Жорж без сложностей закончил докторантуру в университете Сорбонна на археолога, как того желал дядя, и защитил докторскую, но во время учёбы понял, что не хочет, как Филипп, постоянно доказывать кому-то правильность своих суждений, поддерживать или опровергать чьи-либо утверждения, восстанавливать прошлое и объяснять изменения, происшедшие с человечеством во времени, и не хотел провести молодость в раскопках. Уже на первых вылазках понял, что эти «приключения» ни в какое сравнение не идут с приключениями Индианы Джонс – его любимого героя-археолога из рассказов, которые любил читать в юности. Это вовсе не так увлекательно и романтично, как представлялось изначально.

Полученный в наследство капитал Жорж инвестировал в ценные бумаги. Опыта в таких вопросах в двадцать лет не было, поэтому полагался на невероятную интуицию. Со временем разработал свой инвестиционный план и в итоге достиг финансовых успехов. Став обладателем контрольного пакета акций неизвестной на момент покупки IT-компании, сумел вывести её на лидирующие позиции и теперь единолично владел одним из самых крупных предприятий в Европе по разработке программного обеспечения в разных сферах.

Археология по-прежнему манила молодого предпринимателя, но занимался ею по-своему: сам организовывал экспедиции из проверенных и надёжных компаньонов и сам выбирал объекты для научных исследований.

Сегодня Жорж остро ощущал потребность в поддержке человека с портера; смотрел ему в глаза и задумчиво теребил в пальцах конверт, который мама вручила ещё утром.

От порыва вскрыть его немедленно и заглянуть внутрь удерживал любопытный факт: на месте отправителя пусто.

Странно и загадочно.

И это вызывало смешанные чувства.

В эпоху компьютеров, электронных почт и множества других способов установить контакт с кем бы то ни было, есть ещё люди, которые предпочитают этот долгий и примитивный способ связи, да к тому же сохраняя анонимность.

Жорж снова чувствовал себя ребёнком, которому дали задание решить очередную головоломку.

«Кто же это может быть?»

Скользнувшая догадка вызвала скептическую усмешку.

Нет, явно не от отца. Тот за двадцать шесть лет ни разу не связался с ним и даже не приехал на похороны брата.

«Может, из департамента? Или университета?»

Профессор Пьер Люссар опять по просьбе матери будет склонять к рассудительности и призывать к благоразумию.

«Нет, – отмахнулся и от этой мысли Жорж, – профессор ни за что не упустил бы случая обозначить себя. Ну всё, идей нет.»

Взял со стола перочинный ножичек, резким движением вскрыл конверт и вынул письмо.

Написано на арабском языке.

Опять странно.

Археолог вчитался в аккуратный почерк:

{«Ас-саляяму алейкум уа рахмату Аллях баракату, ас-сайид аль-муХтарам Журж, ибна шакик садики аль-азиз Филиб.»} ^(Мир вам, дай вам Аллах благословения и милосердия, уважаемый господин Жорж, племянник моего дорогого друга Филиппа.)^

Неожиданное упоминание близкого человека заставило сердце взволнованно забиться быстрее.

{«Акад кубту ахафива аля сири амика лимудати ишрина аман аль-ан. Уа ахИран хАна аль-уахту аль ахбири кам анХа…»} ^(Вот уже двадцать лет я храню тайну вашего дяди. Наконец, пришло время рассказать о ней…)^

В памяти внезапно обрывками всплыли предсмертные слова: {«…Древнюю тайну… Тебя ждут великие открытия! Обещай, что не сдашься…»}

***

– Ахмед? – переспросила мама.

– Да. Ты знаешь его? – Жорж смотрел на неё испытывающим взглядом. ^(Дома они всегда говорят друг с другом по-русски.)^ – Он не объяснил, о какой тайне идёт речь, предлагает встретиться.

– Ты говоришь, он был другом Филиппа.

– Это ОН так говорит, а я спрашиваю ТЕБЯ, слышала ли ты когда-нибудь о нём?

– Нет, не припомню.

– Тогда я первым же рейсом лечу к нему и сам всё разузнаю, – решительно заявил молодой человек, выходя из кухни.

Женщина немедленно схватила телефон и набрала номер.

– Здравствуй, Елена, – ответил мужской голос.

– Жан, я волнуюсь за Жоржа!

– Что случилось? – встревожился собеседник.

– Утром пришло письмо от некоего Ахмеда из Египта, помнишь такого? Якобы друг Филиппа. Жорж собирается ехать к нему!

– Ахмед, – повторил Жан, копаясь в закромах воспоминаний. – Что-то знакомое, никак не вспомню.

– Зато я помню! – резко бросила Елена. – Ты звонил с расспросами о нём после похорон.

– Точно! Надо же, – воскликнул Жан. Филипп однажды упоминал в разговоре, что трудится над каким-то свитком, и он знал, как это важно для брата. За неделю до смерти Филипп с коллегой наткнулись на нечто очень ценное, но не успел рассказать подробности. Жан надеялся выяснить, завершил ли брат своё дело, но найти араба оказалось непосильной задачей. Все отвечали одно и то же: «Ахмед – распространённое имя. Нам неизвестно, с кем именно работал ваш брат.» – Двадцать лет назад я пытался его отыскать, а теперь он сам объявился, – с удивлением и интересом заговорил вновь мужчина. – Когда Жорж планирует лететь?

– Первым рейсом, – озабоченно кусала губы Елена.

– Не переживай. Позвони мне, когда он вернётся, ладно? И постарайся узнать, зачем он понадобился Ахмеду.

– Хорошо, – нервно пробормотала она, сбросив звонок. Странное предчувствие грядущих перемен не давало покоя. Елена спокойно воспринимала частые полёты сына, но он никогда так спонтанно не срывался с места по воле чужака. Все свои поездки Жорж всегда тщательно продумывал, готовился к ним основательно «от» и «до». Его сегодняшнее нетерпение тревожило.

Глава 3

[Египет, Кена.

На следующий день.]

Пожилой мужчина лет шестидесяти, с густой седой бородой, невысокого роста, в белой галабее ^(халат «в пол» с длинными рукавами)^ и куфии ^(платок на голову)^, перевязанный икалем ^(шерстяной шнур)^, встретил Жоржа очень радушно:

– {Кайфа канат рихлятука, азизи?} ^(Как доехал, мой дорогой?)^ –поинтересовался араб, выпустил гостя из крепкого объятия и похлопал по спине, мягко подталкивая в дом.

– Замечательно, ^(далее текст на русском, но говорят по-арабски)^ – ответил Жорж. – Ребятишки в вашей стране всегда любопытные: пока не выведают всю подноготную, не отстанут. Стоило мне назвать ваше имя, так сразу набежала целая свора, и приволокли меня прямиком к вашему дому. Вы здесь популярная личность.

Француз вошёл в просторную гостиную. Освещение в комнате исходило от торшеров и бра на стене, хотя на потолке красовалась огромная люстра из хрусталя. На ярко-красных стенах висели картины в золотых рамах, позолоченные аксессуары и изделия из дорогих материалов расставлены по всему дому. Обилие текстиля не только на окнах, но и на стенах; разноцветные мягкие подушки на бело-серебристом диване, ковёр с мелким цветочным орнаментом на полу. Гостиную от кухни отделял массивный стол с резными элементами и стулья с драпировкой из той же ткани, что и диван. Во всём чувствовалась роскошь и арабский колорит.

– Да, – простодушно рассмеялся Ахмед. – Это благодаря твоему дяде, между прочим.

– Правда? – искренне удивился Жорж, присаживаясь на мягкий диван, до которого его любезно довёл хозяин, и ещё раз осмотрелся. «А я едва не подумал, что из-за вычурного богатства», – отметил про себя скептически.

Сам же хозяин направился к обеденному столу, где на серебряном подносе стоял высокий керамический кувшин ручной работы, украшенный восточными узорами, налил из него воду в стакан, выполненный в том же стиле, и вернулся к приезжему.

Жорж с благодарностью принял предложенную кружку, отпил и поставил на придиванный столик.

– До знакомства с Филиппом я руководил некоторыми раскопками, – начал свою повесть араб, по-хозяйски устроившись на диване, – но, к сожалению, так и не удавалось найти что-то ценное для науки. Затем мне сообщили, что мою группу расформировывают и перекидывают на объекты, где работали археологи из других стран, для обмена опытом, как любят говорить. Я был крайне возмущён и отказывался принимать тот факт, что человек из Залива знает о моей стране больше, чем Я. Чужестранец будет учить МЕНЯ?! – Мужчина восклицал с такой страстью, что легко представлялось, как было задето его самолюбие в то время. Он немного помолчал и продолжил уже спокойным тоном: – Я был молод, меня душили зависть и амбиции, но платили мало, а ещё приходилось кормить семью, поэтому я вынужден был смириться. Так мы познакомились с Филиппом, и всё изменилось! Не устаю благодарить Аллаха, – Ахмед воздел руки, – за то, что дал мне возможность познакомиться и подружиться с таким удивительным человеком. Упрямый, своенравный, делал только то, что считал нужным. Он словно чувствовал, где искать. Пока одни безуспешно копали в одном месте, мы с ним в других местах совершали исторические открытия. Однажды, впоследствии раскопок, он обнаружил древнюю вещь – деревянный ларец – выдающееся художественное произведение древнеегипетского прикладного искусства. Ларец был покрыт тонким слоем золота и расписан военными сценами. В тот день я работал на соседнем участке и к его находке не имел никакого отношения, но, когда мы привезли ларец в департамент, Филипп заявил, что это Я нашёл шкатулку. Я не понимал, зачем ему это, а когда пытался открыть правду, он отдёргивал меня и твердил: «Поверь, так надо!», – Ахмед попытался голосом изобразить Филиппа. Получилось забавно, и Жорж улыбнулся, поскольку всё равно не помнил дядю. – Было много подобных случаев, – с ноткой печали вздохнул рассказчик. – В итоге я стал знаменит и почитаем в своей стране. Меня повысили на работе, зарплата значительно возросла, благополучие моей семьи улучшилось. Тогда я осознал, зачем он это сделал – хотел помочь мне! Чужестранцу, который до встречи с ним презирал его! Наше знакомство переросло в крепкую многолетнюю дружбу. Я ни на минуту не забывал о его поступке и надеялся, что однажды смогу отблагодарить его. И момент настал!

– Настал? – эхом отозвался Жорж, невольно напрягшись в ответ на торжественное восклицание араба.

Ахмед неспешно подошёл к невысокому книжному стеллажу и с той же триумфальной улыбкой вернулся к французу, протянув ему статуэтку.

Жорж покрутил в руках фаянсовую фигурку сидячей женщины со страусиным пером на голове, с интересом разглядывая стекловидное покрытие голубого цвета, которое придавало ей неповторимый блеск. Египтяне верили, что фаянс отражает свет бессмертия и наделён силой возрождения, а изделия из него считались волшебными, наполненными неугасимым мерцанием солнца, поэтому фаянс так и называли – «тьехенет» – сияние вечности.

– Маат? – Жорж непонимающе посмотрел на араба. – И что это значит?

– В тот день, когда мы нашли её, я в последний раз видел Филиппа, – Ахмед снова присел на диван, – но история эта началась задолго до этого. Мы проводили раскопки в фиванском некрополе и основные работы планировались в Долине Царей, но Филипп собрал небольшую группу и трудился в некрополе Дэйр эль-Бахри. Тогда он и наткнулся на странную гробницу. На стенах склепа не было никаких росписей, рассказывающих о жизни покойного или изображающих ритуальные сцены, как это принято. Там не оказалось ничего из того, что обычно помещали при погребении: ни каноп, ни ушебти, ни драгоценностей… Ничего! Только саркофаг. Простой, деревянный. Внутри саркофага лежала не бальзамированная мумия, а полностью разложившийся труп, и в его руке был зажат короб, в котором находился прекрасно сохранившийся папирус. Коллеги тогда сделали вывод, что покойный при жизни служил писарем, но Филипп с этим мнением не согласился. Он позвонил мне за неделю до своей смерти и попросил встретиться у той гробницы. Я никогда не видел его таким взволнованным. В тексте Филипп вычитал указание на нечто сокрытое в склепе, и мы нашли. – Ахмед кивнул на статуэтку. – Я обнаружил её совершенно случайно; она была замурована в потолке гробницы. Филипп до последнего утверждал, что этот свиток особенный, что он таит в себе неразгаданные тайны. Конечно, это всего лишь предположения, но я верю моему другу.

Жорж слушал Ахмеда, вдумчиво рассматривая древнеегипетскую логографию на статуэтке. Аккуратно выцарапанные пиктограммы, словно ювелир корпел над ними, сложились в читаемый текст:

– {«Истина во мне, стоит лишь узреть»}, – перевёл он прочитанное.

– Филипп неспроста гордился тобой! – с благоговением воскликнул Ахмед. – Он неустанно хвастался, какой умный и способный ученик у него растёт, и, как всегда, не ошибся.

– Спасибо, – без энтузиазма отозвался Жорж, изучая фигурку и повторяя шёпотом слова, будто ждал, что ему вот-вот откроется сакральный смысл прочитанного. – Я не понимаю, что это означает, – сдался окончательно. – Думаю, без свитка не обойтись. Вся ценная информация, наверняка, там.

– Ах, да! – неуклюже всплеснул реками Ахмед, вскочил с дивана и скрылся в соседней комнате, вернулся с маленьким деревянным коробом параллелепипедной формы и протянул коллеге: – Вот, держи.

– Ничего себе, – Жорж ошеломлённо принял новый артефакт. – И свиток, и статуэтка у вас. Как так?

– Филипп жутко злился, что приходится много времени тратить на оформление различных разрешений для перевозки древних вещиц через границу, поэтому оставил их у меня. Он планировал уладить некоторые дела на родине и сразу же вернуться, чтобы продолжить исследования, – на смуглом лице араба появилась тень скорби, – но… так и не смог этого сделать.

Жорж с недоверием смотрел на Ахмеда:

– Почему вы не отдали артефакты в департамент?

– Ну, во-первых, официально над ними работал Филипп, и никто не знает, что они у меня, – замешкался гостеприимный хозяин, старался выглядеть убедительно, но голос не слушался, выдавая волнение, – а во-вторых, мой друг не хотел, чтобы его дело было утеряно, он очень переживал по этому поводу.

Жорж молчал. Сложно сосредоточиться и думать спокойно, когда словно лавиной накрывает слишком много неожиданной информации, а времени её осмыслить катастрофически мало.

– А сами почему не закончили? – не укладывалось у него в голове необъяснимое бездействие коллеги. – Я, к примеру, не стал бы терять двадцать лет и сам бы занялся поисками.

– Признаться, мысли такие возникали, – ухватил визитёр новое замешательство доброжелателя и его поспешную попытку подавить раздражение, – но твой дядя сделал для меня очень много, и лучшим способом выразить свою благодарность – помочь тебе завершить его дело. Я знаю, он желал бы этого.

Желал бы…

Снова всплыли обрывки из забытого прошлого:

{«…Тебя ждут великие открытия! Обещай, что не сдашься… Обещаю!»}

Жорж не понимал, что тревожит больше всего: настораживающая недосказанность со стороны араба, которую он прямо чуял всем нутром, или осознание того, что настало время выполнить обещание, которое даже не помнит. Может, он вообще и не это обещал.

Любопытство пересилило, и археолог всё же осторожно открыл короб с торца, аккуратно вытряхнул оттуда свиток и развернул его.

На первый взгляд это был папирус, который принято называть Книгой Мёртвых, но текст написан не иероглифическим письмом, а иератическим.

Жорж начал перебирать и нашёптывать под нос разные варианты расшифровки записей, пока, наконец, слова не сложились в предложения, и он прочитал:

{«Я та, кого избрал Он, Я та, кто погубила Его,

Я та, кто вызвала гнев породившего нас.

Он был дан мне создавшим жизнь,

Но наказан и сокрыт впредь от взора.

Око Атор узрело Владык рождение

И не могла Мут отныне защитить.

Я скорблю, ибо не имею власти быть рядом, лишь видеть.

В заточенье скитаясь, ожидаю начала возврата к Нему,

Ибо знаю, закован Он и ждёт меня.

Я вижу, как Он плывёт ночью по ней и входит туда.

Они ждут меня там, зовут к себе.

Их нет, и я стремлюсь к ним.

И нарекаю, побеждая Исефет, воссоздай Истину,

Предстань на Суд пред Хентименти.

Речь искренняя лишь очистит сердце и с той поры возымеет силу.

Небти защитят, став незримой защитой на пути к Сидящей на Троне.

Тогда буду свободна я и войду туда как равная.

Пусть порождения Апопа не заставят отступить и идти назад.

Предстань пред ними и произнеси речь свою,

Не сбившись и ничего не упустив, ибо речь должна быть покорна.

Пусть к тайным глубинам тянет сердце,

Ибо жду там, на возвышенном месте.

Да возликует сердце моё навеки при встрече!»}

– Бред какой-то! – досадливо нахмурился Жорж, закончив читать.

– Терпение – лучший друг археолога и лингвиста, – поучительно проговорил Ахмед, восторженно глядя на гостя. – Если бы было легко, писец не хоронил бы его с собой, а Филипп не потратил бы последние годы своей жизни на расшифровку.

– Это совершенно ничего не значит. Фигурка же у вас. – Жорж нервно зашагал по комнате, никогда не чувствовал себя таким безнадёжно тупым. – Может, статуэтка – просто подарок, который ваш писарь так и не решился вручить своей возлюбленной после разлуки, а письмо, если судить по тексту, писала женщина, так что ваш покойный – и не мужчина вовсе. С чего вы вообще взяли, что эта бумажка особенная?

– Я рад, что Филипп не слышит тебя, – осуждающе покачал головой Ахмед. – Ты говоришь, как те многие из наших коллег, которые завидовали ему и высмеивали любую его попутку доказать полезность открытия.

Пристыженный скептик растеряно замер посреди комнаты.

– Покойный однозначно был мужчиной. Думаю, тебе не надо объяснять, как с помощью экспертизы это устанавливается, – строго отчитал Ахмед, растянул папирус на столике и указал на какие-то закорючки. – Он прямо в тексте помечал результаты своих поисков, и – видишь? – там стоит только одна пометка.

Жорж склонился над свитком:

– Похоже на энхориальное письмо, – пробормотал озадаченно, изучая мелкие крючковатые и округлые линии чёрного цвета под строчкой {«Побеждая Исефет, воссоздай Истину»}. – Если не ошибаюсь, здесь что-то про Поля Иару. Чёрт, не понимаю! – вспылил, но тут же осёкся и сконфуженно буркнул: – Простите.

– Уверен, это тебе поможет, – араб достал из кармана халата изрядно потрёпанную временем и частым использованием книжицу в коричневом кожаном переплёте, обвязанную посередине ремешком, и положил на стол.

– Неужели… – смутная догадка озарила лицо молодого археолога, и он осторожно взял презент.

– Филипп никогда не расставался со своим блокнотом, – подтвердил предположение даритель, – а в тот день перед отъездом оставил у меня. Ты найдёшь там много полезного. Теперь это все твоё, если захочешь, – он указал на разложенные на столе предметы.

Жорж задумчиво изучал очередной драгоценный артефакт – блокнот, и не испытывал той благодарности и радости, которую от него ожидал щедрый даритель.

– Здорово, конечно, – проговорил он медленно, – но мне надо подумать.

– Дорогой мой, – доверительно подался вперёд араб, – я вижу в тебе те качества, которые восхищали меня в Филиппе – невероятный ум и упорство. Вы с ним очень похожи! Можешь полностью рассчитывать на меня, как это делал твой дядя. У тебя полно времени, не торопись. Всё боится времени, но время боится пирамид и этих артефактов, – пренебрежительно махнул он рукой на предметы. – Пойдём лучше обедать. Голодный думает желудком, а сытый – головой.

Глава 4

[Париж.

На следующий день.]

Жорж вернулся домой взволнованный.

Елена вздохнула с облегчением и не стала лезть с расспросами, знала, сын не любит рассказывать о своих поездках, но вечером за ужином не сдержалась и спросила:

– Как съездил?

– Нормально.

– Я же вижу, ты чем-то озабочен. Расскажи.

Сын бросил на неё молчаливый взгляд.

Елена ждала.

– Ты вообще когда-нибудь интересовалась делами Филиппа? – неожиданно с претензией выдал Жорж.

– Конечно, – спокойно ответила мама. – Он часто рассказывал нам о своих приключениях и находках.

– О свитке тоже? – испытующе смотрел на неё сын.

Елена помотала головой:

– Нет, о свитке не рассказывал.

– Так и знал, – разочарованно пробормотал он.

– Жорж, в чём ты меня обвиняешь? – непонимающе нахмурилась Елена. – Если я чего-то не знаю, это вовсе не значит, что мне наплевать! Я очень благодарна Филиппу. Он стал для тебя отцом, многому научил, но, как и ты, часто находился в разъездах. Поэтому от него ушла жена, поэтому у него не было своих детей, поэтому я мало что знаю о нём. Его либо не было, либо всё свободное время проводил с тобой: постоянно чему-то учил, что-то рассказывал. Он очень увлечённо занимался твоим развитием, и благодаря ему ты вырос таким… чересчур умным, – стрельнула женщина в него наигранно-недовольным взглядом. – Но я тоже старалась! Поддерживала во всём, пыталась быть хорошей матерью, а взамен получаю упрямое молчание и упрёки, – закончила обиженно, погружаясь мыслями в прошлое. Филипп, когда узнал, что брат сбежал с любовницей от беременной жены, проявил благородство. С Жаном Елена жила в съёмной квартирке на окраине города. Филипп же хотел лучшего для единственного оставшегося у него родного человека и предложил Елене переехать к нему в центр Парижа. Она, естественно, согласилась. Перспектива растить ребёнка в одиночку не радовала, а Филипп был добр и заботлив.

Совесть неприятно кольнула Жоржа, напомнив о себе. С раннего детства он постоянно занят, мало бывает дома и никогда не делится с матерью подробностями о своей жизни. Всегда казалось, что ей нет до него абсолютно никакого дела, занят ребёнок – и ладно. Со временем эта мысль засела так глубоко, что просто смирился с этим и окончательно закрылся от неё.

Жорж пересилил себя и кратко рассказал о визите к арабу, о свитке и о статуэтке. Приятно было наблюдать, с каким интересом мама слушает, и осознал, что сам рад возможности поделиться с ней рассуждениями:

– Хоть убей, но не понимаю, зачем Ахмед хранил артефакты у себя двадцать лет. Не год, не два! Уже давно расшифровали бы текст и выяснили его ценность. По его словам, Филипп хотел, чтобы эту тайну раскрыл я, поэтому ждал подходящего момента, чтобы передать эти «сокровища» мне.

– Не сомневаюсь, – подтвердила мама, – но не займёт ли это теперь и у тебя слишком много времени? Тебе двадцать шесть лет, пора задуматься о собственной семье. Пора не сокровища искать, а жену!

– Ты опять за старое? – Жорж закатил глаза. – Всему своё время. Выбор такой огромный, здесь главное не ошибиться, – усмехнулся бесстыдно.

– Ах вот как ты объясняешь свои многочисленные мимолётные отношения? – женщина неодобрительно выгнула бровь.

– Угу, – с полным ртом смешливо бросил сын.

– Угу, – передразнила его с улыбкой. – Вы ведёте себя очень легкомысленно, молодой человек. Я требую внуков! – и сменила тон на серьёзный: – Ты собираешься заняться свитком?

– Собираюсь, – кивнул Жорж, – и, с твоего позволения, прямо сейчас, – поднялся, поцеловал маму в макушку и ушёл.

Елена задумчиво посидела ещё с минуту и набрала нужный номер в телефоне.

– Всё в порядке? – сразу же взволнованно поинтересовался Жан.

– Да. Друг Филиппа отдал ему какой-то свиток, и он теперь собирается его разгадывать.

– Так и знал! – обрадовался мужчина.

– Знал?! – возмущённо вскрикнула Елена.

– Ну, не то, чтобы знал, – быстро замялся мужчина. – Предполагал. Филипп рассказывал о нём незадолго до… смерти, – замялся с грустью.

Елена пристыжено вздохнула:

– Прости, что не пустила на похороны. Мне и без того было тяжело.

– Я не имею права упрекать тебя, – тихо ответил голос в трубке.

Елена промолчала. Двадцать лет назад Жан осмелился позвонить ей. Извинялся, просил, умолял не наказывать за новую любовь. Первым желанием было бросить трубку, но искренность и отчаяние в его голосе тронули, она сдержалась и выслушала. Оказалось, Филипп тайно делился с предателем подробностями о малыше. Известие о смерти брата вызвало у Жана не только скорбь, но и страх, что теперь окончательно потеряет сына. Елена смягчилась и согласилась изредка оповещать о событиях в жизни Жоржа взамен на обещание, что изменник не станет связываться с сыном лично. Жан не перечил и выполнил все условия.

– Лена, я хочу попросить тебя, – вернул из неприятных воспоминаний мужчина.

– Очень любопытно, – фыркнула она. – Тебе не кажется, что это уже слишком?

– Я хочу познакомить Жоржа с Сергеем, – торопливо проговорил Жан.

Повисла напряжённая тишина.

– Лена, прошу тебя! – страстно призвал он. – Мы не молоды. Сейчас самое время, чтобы познакомить их. Они должны знать. Я больше не хочу молчать!

Женщина сурово сжала губы.

– Лена! – умоляюще вскрикнул Жан.

– Что?! – выпалила Елена.

Послышался облегчённый выдох:

– Когда мы с Филиппом что-то исследовали вместе, это нас объединяло. Общая цель и идея – вот что поможет сблизить их! Убеди Жоржа подключить Сергея к работе.

– Жорж никогда не согласится привлечь к своим делам чужака! – абсурдность идеи разозлила Елену.

– А если сказать, что Сергей – сын старого друга Филиппа? – осторожно предложил мужчина. – Несмотря на время, Жорж по-прежнему уважает дядю. Так может, услышав его имя, изменит своё правило?

– Сомневаюсь.

– Насчёт Сергея я тоже, но, прошу, давай попробуем.

Глава 5

[Россия. Екатеринбург.

Тот же день.]

Отец не звонит по пустякам.

Хотелось придумать отговорку и отложить внезапную жажду родителя встретиться на неопределённое время, но знал, не сработает. Уже проверял. Если тот вбил себе в голову увидеть отпрыска, обязательно приедет лично.

Вот спасибочки, лучше самому ехать к нему!

Озлобленность давно иссякла и свернулась в глубине, превратившись в тихую, безмолвную обиду.

Раньше они с удовольствием проводили время втроём, но автокатастрофа унесла из их счастливой и размеренной жизни единственное связующее звено – маму, когда ему было шестнадцать лет, и всё резко изменилось. Отец осунулся, замкнулся, начал избегать общество собственного сына, зато подолгу и с большим удовольствием задерживался на работе с аспирантами в любимом Научно-Техническом университете.

А он заполнял пустоту в сердце разными провокационными выходками. Злость кипела внутри, жутко чесались руки позлить отца в ответ на его требования строгой дисциплины и отличной учёбы, и полное отсутствие маломальской заботы и любви. Дражайший папочка планировал, что отродье получит хорошее образование и пойдёт по его стопам.

Стать учёным?! Преподавать в институте?! Батя вконец свихнулся?! Да ни в жизнь!

Раз теперь он предоставлен сам себе, значит и сам как-нибудь решит, чем зарабатывать на жизнь. Занятие по душе нашёл быстро: с другом по самбо обустроили заброшенное здание под арену и устраивали подпольные бои среди местных драчунов. Для разрядки, особенно после ругани с отцом, тоже любил там подраться. Получал не только удовольствие и шанс выпустить накопившийся пар, но и имел личный доход. А много надо несовершенно летнему подростку? Сводить девчонку в кино да выпить с друзьями. Желающих заработать быстрые деньги оказалось много. Вскоре арена обрела популярность, и бойцы со всей округи стекались туда, придавая всему происходящему серьёзный характер. Кошелёк пополняли и ротозеи, желающие поглазеть на сильных, мужественных парней, избивающих друг друга. Но однажды этому «раю» пришёл конец. Кто-то выдал их. Грянула полиция. Как тараканы при включённом свете, участники незаконного сборища разбегались во всевозможные щели. Организаторов беспорядков задержали. Удивительно, но отец не ругался. Он вообще не разговаривал, внёс крупный штраф, и незадачливое чадо отпустили. Пришлось временно отступить и заняться учёбой, чтобы не ухудшать отношения ещё больше. Вместо боев предложил другу проводить турниры в покер. «Будем дубасить наших соперников логикой и терпением, а повезёт, так и синяков можно наставить», – отшучивался со Стасом. Игра понравилась настолько, что загорелся идеей открыть казино. В восемнадцать лет, назло отцу, отказался поступать в университет и ушёл служить в армию. Когда вернулся, заявил о намерении открыть собственное игорное заведение. Отец опять удивил: дал денег, которых хватило на начальный старт. Больше и не требовалось. Целеустремлённость, уверенность в себе, бесстрашность и, конечно же, удача – главные спутники по жизни. За шесть лет они со Стасом превратили смехотворный клубешник в элитное казино, в которое стремились попасть все бомонды региона. Техническое оснащение по высшему разряду, служба безопасности строго следит за порядком, любой игрок за попытку жульничать с позором вышвыривается за дверь с внесением его жалкой личности в чёрный список, а если за шулерство ловили крупье или другой персонал… Вот кому уж точно не стоит завидовать. После жёстких разъяснений в служебном помещении о неподобающем поведении, работники чаще всего оказывались в больнице. А как иначе поддерживать репутацию и серьёзное отношение к заведению? Укрепившийся штат ответственно относился к выполняемой работе. Никому не нужны проблемы, а шеф и без того щедр и в меру добр.

Отец сегодня впервые за долгие месяцы вспомнил о нём.

Значит, дело действительно важное.

Приехал, и застал его за письменным столом в кабинете, быстро строчащим на клочке бумажки.

– Па, ну что такого срочного случилось? – нетерпеливо уселся в кресло напротив него.

– Присядь, – попросил отец, дописал и посмотрел на сына. – Сергей, у меня есть для тебя предложение, – заговорил непривычно кротко.

– Серьёзно? – отозвался озорно. – Любопытненько. И что за предложение?

– Филипп, твой дядя, очень давно обнаружил загадочный свиток и долгое время работал над одним. Он был уверен, что разгадка текста откроет нечто очень значительное, но после его смерти папирус исчез. Сегодня мне позвонил старый друг из Парижа и сообщил, что свиток найден! Я подумал, тебе будет интересно, ты ведь любишь трудности и тайны, поэтому попросил друга убедить его сына взять тебя с собой в научную экспедицию. Жорж будет руководить группой.

Сергей брезгливо поморщился:

– Если свиток твоего брата, почему бы ТЕБЕ не заняться им? А я помогу, если хочешь. Ну уж точно не буду плясать под дудку какого-то там Жорика, – заявил категорично.

– Сергей, вот обязательно нужно бы таким… упрямым, а? Я стар для приключений, а Жорж молодой, всего лишь на год старше тебя, но опытный и знающий археолог. Мне очень хочется, чтобы вы подружитесь, – мечтательно улыбнулся папочка.

Неестественное поведение родителя настораживало. Не орёт, истерики не устраивает, не ругается. Странно – мягко сказано. Может, дело вправду стоящее и интересное? Кто ж не любит приключения, тайны и сокровища? Древний свиток наверняка подразумевает всё это, а, возможно, и того больше.