Czytaj książkę: «Чужая галактика»
Предисловие:
«До чего же бывают разумные существа беспечны и… ленивы. Чтоб жить бесхлопотно сегодня, они отдают за это своё и чужое завтра …»
За всё я в ответе.
(стих для песни – сопровождения).
Первый куплет.
Седлайте быстрее планетных коней!
Там кто-то зовёт меня много уж дней.
Я песню свою допою вам в пути,
Мне надо успеть, чтоб помочь и спасти.
Второй куплет.
Нет в мире галактик чужих для меня.
За всё я в ответе, Родная Земля!
Мне надо успеть, чтоб стать с кем-то к – плечу.
Чуть-чуть продержись, я внамёт прискачу.
Третий куплет.
Планеты неведомой зов всё слышней.
Сигналы тревоги ведут меня к ней.
Пока ты один, но мы будем вдвоём.
И вместе с тобой разберёмся во всём.
Припев.
Зовут меня тайны далёких планет!
На каждый вопрос я хочу знать ответ!
Седлайте, седлайте галактикалёт!
В просторы Вселенной пускаюсь
В намёт!!!
Книга первая планетарной фантастики «Чужая галактика».
Глава 1. В поисках единомышленников.
Лунг отшвырнул последним запасом эргозота цефолу. Всё. Теперь космолёт, давно уже утративший управление и сошедший с курса в этом чудовищном месиве, беззащитен. Космолёт «провалился» в очередную космическую «яму» и долго летел по тёмному «коридору». Лунг внутренне подготовился, что при выходе из «коридора» его встретят всё те же агрессивные порождения Лакуры, преследовавшие космолёт от самой Солианы. Но космос при выходе из «коридора» неожиданно был чист. «Потеряли меня или космолёт в зоне недосягаемости для Лакуры? Что бы ни было, но передышка своевременна». Лунг с надеждой остановился на втором варианте. Система управления вышла из строя, и космолёт летел на автоматике по неизвестному курсу, пролагая свою дорогу к неизвестной цели.
Лунг сориентировался по космическим «вехам» и скоро понял, что космолёт находится в той части галактики, которая считается «пустой». «Я у самой границы моей галактики, – отметил Лунг. Но в этой части нашей галактики нет планет, а космолёт летит целенаправленно и пока что не меняет взятого автоматически курса, значит, впереди должна быть хоть какая-то планета. Во что бы то ни стало, надо будет посадить повреждённый космолет. Лишь бы опять не появились преследователи Лакуры». А пока Лунгу ничего другого не оставалось, как довериться космолёту и лечь спать.
Космолёт крошечной звёздочкой несся в необъятной вселенной, Лунг же спал.
Проснулся он от сигнала – планета!
Лунг насторожился: «Какая? Если с угрозой – обороняться нечем. На этих паразитов пришлось растратить всё, чем только можно было от них отбиваться. А ведь вначале этой катастрофы детишки забавлялись гокорусами, зулонами, цефолами и другими порождениями Лакуры, казавшимися безобидными. Подкармливали их! Даже заводили себе на забаву в домах! И ничем невозможно было сломить беспечность и солианцев, и жителей других планет в их галактике. Последнее время все просто сторонились Лунга – «Паникёр!». Твердили, что, если бы он сам не раздражал зулонов своими опытами и научными изысканиями, они не вели бы себя так агрессивно. «До чего же бывают разумные существа беспечны и… ленивы. Чтоб жить бесхлопотно сегодня, они отдают своё и чужое завтра – дают возможность сгубить всё».
Там, на Солиане, ещё в начале этой галактической катастрофы, Лунг со страхом смотрел в завтрашний день. В страхе за солианцев, за галактику, за всю Вселенную. Лунг мысленно вернулся в действительность. По чистому космосу он понял, что вышел из среды обитания свирепых порождений Лакуры. Но страх за солианцев, за галактику… У него больно сжалось сердце: «Эника!».
Лунг только в пути понял, почему Эника, одна из всех солианцев понявшая нависшую катастрофу над планетой, ставшая ему единственной помощницей на Солиане, его самая одарённая ученица, как он ни упрашивал её, категорично отказалась лететь с ним в сконструированном им межгалактическом вот этом космолёте, который из-за спешки он сделал малогабаритным и весьма ограниченно грузоподъёмным.
В последние дни перед отправкой Эника повторяла, как заклинание: – «Ты единственный юнхр-храгЭс оставшийся в галактике. Лакура – чудовище. Надо спешить».
В полёте Лунгу стал ясен затаённый смысл этих обрывочных фраз Эники и то, почему она отказалась лететь с ним, отчётливо понимая, что ждёт её в скором будущем на Солиане, в последние секунды, загрузив космолёт под критическую шкалу и умудрившись в тайне от Лунга положить как бы не нужные во время полёта, предметы, Эника боялась перегрузки. Боялась за него – Лунга. Его самая любимая и самая способная ученица спасала гения и его разум во имя спасения галактики, а может быть, и всей Вселенной, ведь Лакура не переставала паразитировать.
Приборы показали, что до неизвестной планеты совсем близко.
Теперь надо думать только о том, как посадить повреждённый космолёт.
Глава 2. Земляне.
В галактике землян давно царили мир и процветание. Земляне усовершенствовали гениальными открытиями и изобретениями всё на Земле, создали совет с мировыми светилами и все вопросы стали решать сообща. Побывали земляне на всех планетах солнечной системы в своей галактике «Млечный путь». На Луне открыли несметные залежи пресловутого металла – золота, так же и серебра. И другие, ранее ценные, металлы. И каждая планета в галактике щедро одарила землян несметными сокровищами, так что на Земле давно в приоритете были другие ценности и интересы. В космос летали без особых трудностей, для любителей попутешествовать стали доступны экскурсии на другие планеты. И учёные НГИОКа в наукограде имени Королёва работали над программой освоения соседних галактик. В архивных данных НГИОКа значился космолёт, экипаж которого известил, что по всем показаниям они находятся в чужой галактике. Но больше экипаж на связь не вышел и на запросы с Земли не ответил. Действительно ли космолёт землян смог преодолеть межгалактическую границу или космонавты ошиблись в расчётах, можно было только дискутировать. Многочисленные спасательные экспедиции, многократно вылетавшие на поиски замолчавшего космолёта, ничего не обнаружили. Земляне тщательно обыскали все планеты в своей галактике, ни космолёта с экипажем, ни каких-либо следов его найдено не было. Это загадочное исчезновение космолета, несмотря на давность происшедшего, периодически снова обсуждалось в НГИОКе.
И вот однажды космические роботы – разведчики принесли сведения, что на самой границе галактики землян, оказывается, есть неизведанная планета. И не сложно понять радость учёных и, незамедлительно оповещённых, всех землян, о такой «находке»! Учёные назвали новинку планетой «ИКС» и стали с нетерпением ждать отправки космической экспедиции и сообщений с новой планеты, надеясь, что исчезнувший космолёт послал сигнал именно с планеты ИКС и потомки исчезнувшего экипажа благополучно там живут, только связь по какой-то причине была потеряна. Не успела улететь экспедиция на планету ИКС, как разведывательный космолёт-робот, стартовавший с Земли, принёс голограмму с обрывочными данными чьих-то сигналов. Сигналы не удалось расшифровать, но учёные НГИОКа допускали вероятность того, что это сигналы бедствия. И сигнал исходит от границы двух галактик, где космолёты – роботы обнаружили неисследованную ещё землянами планету ИКС. Вполне возможно, что эта планета и взывает о помощи.
Последующие голограммы не внесли ясности: сигналы больше не повторялись, на голограммах же появились данные о волновом изменении космоса в той части галактики «Млечный путь», откуда был принесён сигнал. Учёные земли остались при первичном выводе – сигнал бедствия. Все принесённые материалы указывали на наличие в той части галактики твёрдого космического тела – планеты. Но последующие роботы как бы наталкивались на возникшую непреодолимую преграду и возвращались назад, на Землю. То, что ни один робот не погиб и не был повреждён, устанавливало, что возникшая преграда, не позволяющая больше достичь твёрдого космического тела, не представляет смертельной опасности, но для космолётов-роботов является непреодолимой.
Глава 3. Лунг.
Лунг в немом ужасе сидел у фильтра. Нельзя бросить уловитель, эти чудовищные порождения Лакуры тучей летели и летели из космоса в жерло установки… «Если я покину уловитель, Лакура «засорит» всю Вселенную, пока я долечу до планеты с разумными существами!».
Память вернула Лунга к давним дням, когда неисправный корабль мягко сел на незнакомую планету. Взяв пробы воздуха, Лунг вышел из космолёта.
Вокруг простиралась бескрайняя пустынная степь с клочками сухой травы. Лунг сломал несколько стебельков – похоже на лагку, что в изобилии теперь растёт и на Солиане. Это совпадение навело Лунга на беспокойную мысль …
Корабль Лунга нуждался в незначительном ремонте, который устранить не представляло большого труда для Лунга, и он немедленно принялся за работу.
Над планетой струилась прозрачная нежно-фиолетовая дымка. Светила планеты видно не было. То ли это была ночь, то ли такие дни были в этой части Вселенной …
Лунг выпил положенную на утро порцию сока онои и углубился в починку. К своему удивлению он обнаружил в багажной части корабля предметы, сейчас ставшие необходимыми, но которые он не клал. «Эника!» – сердце Лунга больно сжалось от страха за неё, оставшуюся там, в надвигающемся ужасе катастрофы, размеры которой никто, кроме неё, не хотел понять. Так вот почему она не полетела. Всю допустимую перегрузку она использовала. Надо было всё-таки настоять, чтобы летела с ним! Если что случится с Эникой, он никогда не простит себе этого.
Лунг, занимаясь ремонтом, не заметил, как прошло много часов. Это оказалась ночь. Прозрачно-фиолетовая дымка постепенно почти что рассеялась, и на небо взошло светило планеты …
И с приходом дня Лунга настиг ужас Лакуры!
В небе раздался знакомый пронзительно-визгливый звук.
– Зулон!
Чудовищные порождения Лакуры не имели органичности и подобно спорам спорыньи, беспрепятственно могли нестись куда угодно. Вот он и привёл их с собой и сюда, на другую планету, а возможно, и в чужую галактику, ведь он не знал, где точно находится, а приборы не успел ещё исправить.
Лунга в первую секунду охватил непередаваемый ужас – ужас того, что он, думая спасти свою планету и галактику, возможно, явится погубителем всей Вселенной.
Но в следующую уже секунду он сам потребовал от себя: «Стоп, Лунг! О чём ты думаешь?! Ведь эти злобные порождения, так или иначе, проникли бы в уголки всей Вселенной, раз для них нет преграды в космосе. Может тебе и выпала роль – спасти Вселенную. Думай, Лунг!».
А зулон, распустив щупальца-корни, стремительно опускался прямо на него. Не ожидавший этого, Лунг был совершенно безоружен. Рефлекторно, двойным прыжком, Лунг покинул площадку, на которой работал. И спустившийся зулон захватил щупальцами-корнями в своё смертоносно-зловонное чрево то, что было на площадке, инструмент и одну из деталей корабля. Лунг понесся к месту, где у него лежал хольдер со сжатым эргозотом. Зулон с визгом понесся за ним, но Лунг успел уже взять хольдер и направил раструб на зулона …
Среди кусков развалившегося зулона Лунг с отчаянием увидел покорёженную деталь и изломанный инструмент. О скорой починке космолёта теперь нечего было и думать, испорченная зулоном деталь была одной из главных в оборудовании и быстро заменить её Лунг ничем не мог. На помощь из космоса надежды было очень мало, он успел послать лишь один сигнал, взывающий о помощи. Сигнал предназначался им для неизвестной и никогда ещё невиданной, но по всем полученным научным космическим данным очень схожей с их Солианой, планетой – Земля, которая находилась в чужой, соседствующей с ними, галактике. Ответа на свой сигнал он получить не успел, приборы на его космолёте вышли из строя. Но Лунг знал одно, что он может послужить проводником гибельной беды для других галактик, а может для всей Вселенной, принеся за собой этих чудовищных порождений планеты – паразита Лакуры. Необходимо было предпринять что-то такое, что преградило бы дальнейший путь этому губительному злу и если уж так получилось, что они увязались за ним, то пусть это будет их конечным пунктом следования.
«Нужно срочно делать такой прибор из моего космолёта, который и послужит для уничтожения всех этих чудовищ» – решил Лунг.
Теперь Лунг работал по ночам, благо они были светлые на этой планете, а днём отдыхал. Лунг знал, что зулоны ночью видны лучше и издалека, но сами теряют остроту восприятия и не так опасны. «Если появился один, где гарантия, что не прилетят и другие. Хуже всего, если путь найдут цефолы …».
Наконец Лунг закончил свою работу. Теперь надо опробовать. Лунг боялся, что его «детище» может не оправдать даже половины тех надежд, которые он возлагал; так как установка была несовершенна, примитивна и к тому же требовала постоянного контроля.
Это Лунг при апробации аппаратуры проверил, но сделать ничего не мог, здесь у него не было тех деталей для этого оборудования, которые были необходимы. И получалось, что Лунг «привязан» к установке-фильтру. Из-за этого он даже не мог обследовать дальние части планеты. Действительность превзошла опасения Лунга: как из рукава мусоропровода, сыпались и сыпались из космоса чудовищные порождения Лакуры, появляющиеся по проторенному пути космолёта Лунга и принимали всё новые и новые устрашающие формы, и всё более губительные способности. Засасываемые фильтром Лунга, они проходили в раструбе фильтра определённую обработку – биологический распад, обезвреживались. И что ещё было существенно для Лунга и для этой планеты, где он оказался, биологический распад этих вредоносных порождений Лакуры стал служить изумительным удобрением для бесплодной почвы планеты. И бесплодная почва, на которую сел космолёт Лунга, стала покрываться зеленью! «Значит эта планета тоже схожа с нашей Солианой и с неизвестной планетой Земля!» – радостно отметил Лунг. Радоваться было чему, ведь тогда растительность этой планеты, как и Солианы, должна быть пригодна в пищу и можно заняться «огородничеством»! Лунг с замиранием сердца высадил в разрыхленную им почву драгоценные ростки онои, которые ещё на Солиане Эника заботливо упаковала ему в дорогу. И посеял часть семян. Теперь дальнейшее его пропитание на этой планете зависело от атмосферных условий, так как дождей за всё время пребывания Лунга на ней не было. «Если погибнут высаженные ростки, то того сока онои на сотни лет не хватит, а помощь неизвестно, когда появится на этой пустынной планете. И после моей гибели установка остановится, и путь чудовищным порождением Лакуры откроется во все уголки Вселенной!» – в тревоге думал Лунг, ожидая результатов своего «огородного» труда. К его радости, ростки все принялись и быстро пошли в рост. А затем взошли и семена онои!
Лунгу ничего не оставалось, как упорно думать и думать – как сделать так из подручного материала, чтоб можно было оставлять установку без его присмотра и заниматься другими делами.
Радость Лунга за растущую, «не по дням, а по – часам», оною, принесла ему и дополнительные заботы. Пока деревца онои были маленькие, они давали тень и свежий сок, и было хорошо.
Влажный климат этой планеты не нуждался в дополнительных осадках, содержащейся влаги в воздухе и постепенно оседающей на почву и впитываемой ею, хватало для всего растущего здесь, посаженного Лунгом. От того, что чудовищные порождения Лакуры сыпались и сыпались из космоса, а установка перерабатывала и перерабатывала их на удобрение, и распыляла специальным распылителем, оноя стала самозасевать прилежащие участки почвы и разрастаться непроходимым лесным морем…
Лунгу теперь приходилось очищать участки около фильтра от онои и прорубать себе узкие тропинки, которые очень быстро зарастали! Но зато сока онои было пей – не хочу! Лунг и пил! Есть-то в основном было нечего. Но и Лунгу, бывало, везло – неожиданно среди онои появились ростки похожие на ростки кацуры. Лунг с радостью очистил от поросли онои эти участки и стал зорко следить, чтоб оноя не погубила этих ростков!
Разновидность кацуры дала плоды. И осторожно попробовав их, Лунг убедился, что они съедобны и вкусны, и действительно очень схожи с кацурой!
– Эх, как плохо, что здесь не растёт шотра, её клубни были бы не лишней добавкой к скудному столу! – вслух воскликнул Лунг. – Вот, на Солиане …
Сердце Лунга больно сжалось: «Как там Эника?! Как солианцы?! Ведь там катастрофа достигла уже глобальных размеров!».
У Лунга уже при посадке зародилась мысль о том, что с этой планетой что-то давным-давно произошло, какая-то ужасная катастрофа, которая обесплодила её и превратила в пустыню.
Лунг ещё на Солиане, так же, как и Эника – его самая способная ученица и соратница в его делах, осознавал, что будет с Солианой, если не предотвратить те гибельные последствия, которые несла планета-паразит Лакура. «По всей вероятности, и эту планету что-то погубило» – думал Лунг. Теперь, когда планета ожила и вновь начала плодоносить, у него не оставалось сомнений, что эту планету кто-то и что-то погубили.
Лунг воскликнул: «О, моя Светлая, Прекрасная планета Солиана и там Эника, там солианцы! Но только Эника, как и я, поняла, что в скором времени ожидало Солиану, и всё-таки осталась! Одна, без меня, чтоб я долетел до Земли, чтоб смог найти единомышленников! И теперь уже совсем одна! Это понятно по бесконечному потоку чудовищ Лакуры и их губительному влиянию, а я вот здесь – в западне!».
Лунг в отчаянии стал ходить крупными шагами вокруг своего агрегата: – «Ведь прошло столько времени, сколько и надо было для того, чтобы это чудовище – Лакура, погубило всё живое на Солиане. И теперь, если Эника всё делает так, как я её научил, только одна Эника и смогла уцелеть. Ведь никто из солианцев не хотел и слушать ничего!».
Лунг понимал, что беспечность галактиан его галактики, беспечность солианцев, сгубит их всех. Лакура уже властвует над всей галактикой, протягивает свои зловонные, губительные, ядовитые щупальца дальше во Вселенной …
Как только хоть одно порождение Лакуры сможет обойти его ловушку, оно моментально расплодиться и на этой планете! Расплодится, как спорынья, спорами. А затем поползёт дальше … «Бросить уловитель и, оградив себя пелофалью, быстро разобрать установку, вновь собрать космолёт и улететь? Но за мной потянется шлейф паразитов, которых в глобальном количестве плодит Лакура! И принести в чужую галактику ту беду, катастрофу, которая, и я это ясно понял, поглотила уже и мою планету, и всю мою галактику …
Что-то погубило и эту планету. От чего она стала необитаемой и бесплодной? При всём том, что плодить, взращивать, способна, в этом я убедился сам», – размышлял горестно Лунг.
«Но и это ведь не выход – сидеть вот здесь, прикованным к уловителю …
Как плохо, что нет со мной Эники! Один остался бы у уловителя, другой бы полетел на поиски разумных существ, например, к планете Земля! Космолёт я бы собрал из части установки и долетел бы до Земли, долетел! Но некого оставить здесь около уловителя!». Эники с Лунгом не было. Он был один. И он не мог бросить уловитель. Не мог потащить за собой губительный шлейф порождений Лакуры.
– Стареют же планеты! – отчаянно воскликнул Лунг. – Может и Лакура, пока я жив, состарится и утратит свою способность плодить паразитов!
Но это была утопическая надежда, планеты так быстро не стареют и так быстро не исчезают. И Лакура, хоть и планета-паразит, но на беду всей Вселенной – планета.
«Очень страшно, когда паразитирует и к тому же имеет способность плодить паразитов, то, что занимает существенное место в мире». – с горечью думал Лунг.
«Что ждёт Вселенную?
И как помочь разумной вселенской жизни?!» – в отчаянии бился ум – гигант юнхра-храгЭса галактики Эспос над этой, пока что нерешенной, задачей …
Глава 4. На Земле.
Вчера Нэт заглянула в музей Вековек, «погрузилась» в двадцатые века, всё с тем же изумлением, что и в детстве, наблюдая, как жили люди тех веков, снуя по узким улицам города между машин …
Так же тогда ходили и дети, переходя дорогу в короткие промежутки, когда вся грохочущая, визжащая тормозами и шинами по асфальту, лавина всевозможных машин, останавливалась у полосатой границы на минутку …
«Прошла» с жителями тех веков по переходу, где надо было, то подниматься, то спускаться, шагая по длинным крутым лестницам, «висящим» над Ярославским шоссе, название которого исчислялось веками, идти пешком, пересчитывая ногами каждую ступеньку «висящей» над шоссе лестницы …
Нэт брала оторопь – сколько времени люди тратили зря, только для того. чтоб при переходе дороги их не «раскатала по асфальту» грохочущая лавина стремительно мчащихся в обе стороны маленьких, больших, и огромных, легковых и грузовых автомобилей, изрыгающих чад из своих «выхлопных труб», распространяющих зловоние всевозможных заправочных масел, горючей смеси, дыма и копоти …
Так же устрашающе проносились и поезда, электрички, грохоча железом по железу, издавая жуткие звуки своих сирен …
И какой бы «слайд» не избирала Нэт, всюду был грохот, визг, скрежет металла о металл, или резины об асфальт …
Можно было выбрать «деревню», но там приходилось «идти» по такой местности, что опять же, Нэт недоумевала – как жители тех веков управлялись со своими делами, столько времени и сил тратя на преодоление пространства …
Для Нэт жизнь в тех веках сливалась в вереницу сплошных мучений и борьбы за выживание …
К тому же в тех веках люди так быстро становились стариками, что для Нэт вообще было непонятно, как за такой короткий отрезок времени они умудрились столько открыть, изобрести, освоить …
И Нэт всегда с восхищением вспоминала о далёком потомке человечества, учёном Королёве, в честь которого и по сей день называется город – имени Королёва.
После посещения Вековека каждый раз Нэт говорила себе: «Периодически такие музеи надо посещать каждому, чтоб не утратить благодарности к нашим далёким предкам, к нашим коллегам-учёным, за такой короткий свой жизненный путь, проторившим для нас широкую дорогу в науку, в космос, открывшим для нас «двери» к другим мирам …»
Но посещение музея служило не только познавательным и увлекательным местом, для всех космологов это была тренировка перед освоением других галактик. Ведь, едва ли и там достигли такого уровня жизни, как на планете Земля и во всей галактике «Млечный путь», пока что им не известно, с чем и с кем придётся столкнуться в других галактиках …
Сегодня Нэт решила до начала рабочего дня прогуляться по проспекту до того места, где она любила играть ребёнком …
На детских площадках, на скамейках и на удобных диванчиках никого ещё не было. Нэт присела на один из диванчиков, вот здесь она в детстве любила играть. И однажды, идя вместе с отцом по аллее, в первый раз услыхала имя – Мут. И на её просьбу к отцу, рассказать об этом, понравившемся ей, юноше, отец рассказал ей (под большим секретом), что это молодой учёный Милосвет Утров. И что при зачислении в НГЦ он стал – Мут, первая буква от имени и две от фамилии, и что он уже – ПРЕГЕЛАТ …
Она спросила у отца, все при зачислении в НГЦ так делают, отец ответил – многие, и шестилетняя Наташа сказала, что тогда она будет – Нэт.
Так Нэт в шесть лет избрала свою дорогу, она тоже станет – превосходящей галактические науки … Ей очень хотелось быть там же, где этот юноша …
И Нэт, тогда ещё просто маленькая девочка – Наташа, уселась за учебники …
Она очень старалась при подготовке к сдаче экзаменов в НГЦ (научный галактический центр) и сдала все экзамены по самой высокой шкале.
И вот она, семилетняя девочка, стоит перед огромным экраном, это вход в НГЦ.
Но, прежде чем войти, её поприветствуют все ПРЕГЕЛАТы, как своего нового соратника по космосу, и она тоже всех поприветствует, назвав своё имя. От отца (так же под большим секретом) Нэт знала, если сейчас успеть назвать своё имя за именем «Мут», она «впишет» себя в будущие полёты с ним. Перед ней появлялись лица ПРЕГЕЛАТов и каждый называл своё космическое имя, которое высвечивалось и вверху, над его головой. Нэт вся собралась, как перед прыжком и ждала …
Вот экран стал высвечивать лицо Милосвета Утрова, а губы его чётко проговаривали своё космическое имя. Нэт замерла, пристально следя за губами Мута. И только его губы стали смыкаться на последней букве, она звонко закричала «Нэт». И увидела, как следующее появилось её лицо и над её головой её космической имя «Нэт». Она успела «вписать» себя рядом с Мутом!
Нэт улыбнулась своим воспоминаниям детских лет. Она давно уже – превосходящая галактические науки, и сама уже ПРЕГЕЛАТ. В полётах она астрофизик, но астробиология не обходится без неё ни в одной экспедиции, кто бы другой не значился официально. И ключи от лаборатории всегда у неё тоже есть. Нэт была уже не один раз в космических экспедициях. И скоро они полетят на новую планету, пока что в своей галактике …
Шли последние дни подготовки экспедиции к вылету. Состав экспедиции собрался в тенистом саду на крыше лаборатории НГИОКа, ждали врача экспедиции – Мута и командира космолёта – Дита, неразлучных друзей с детских лет Дита. Дит был младше Мута.
Было странно, Мут никогда не заставлял себя ждать. Все присутствующие терялись в догадках – почему друзья заставляют себя ждать. Но вот появился Мут, один. На ходу, разводя руками и улыбаясь своей ясной доброй улыбкой, Мут излишне громко стал объяснять, что Дит приносит через него – Мута свои извинения, но сегодня быть на обсуждении не может. Это было не принято, да и беспечный вид и тон Мута немало удивил и озадачил всех присутствующих …
Но Мут с видом, что ничего странного не произошло, тут же заявил, что и он сейчас должен их покинуть. И не дожидаясь ни каких вопросов, кивнул на прощание и тем же быстрым шагом вышел. Было такое ощущение, что Мут еле сдерживал себя, чтоб не бежать бегом. Нэт непроизвольно шагнула за Мутом, но он быстро свернул в другую аллею и скрылся с глаз озадаченных ученых.
– Что ж, – скрывая тревогу, скучным голосом произнесла Нэт, – можно сделать перерыв … до завтра. И первая направилась к выходу из сада.
А Мут уже чуть не бежал к двери операционного блока в своей лаборатории и, войдя вовнутрь, быстро подошел к уникальному, уже по одному внешнему виду, операционному столу, на котором лежали Дит и крепко спящий розовощёкий младенец. Мут наклонился над ними, чутко вслушиваясь в дыхание младенца и Дита. Затем отсоединил часть стола с младенцем и откатил стол в другой операционный блок рядом, предварительно защёлкнув дверь, где остался Дит. В запасном блоке Мут создал «рабочую обстановку» и вызвал Яринку – самую надёжную свою помощницу и талантливого педиатра. Яринка появилась в блоке, будто всё время стояла за дверями и только и ждала зова. Мут благодарно улыбнулся ей:
– Вот, принимай подопечного и можешь позвать родителей, всё уже позади, Олежек здоров и всё отлично. А мне надо срочно заняться другими делами, ты уж тут сама принимай «спасибо».
– Хорошо. – коротко ответила Яринка. Мут торопливым шагом устремился в блок, где оставил Дита.
– Дит! – окликнул Мут, как только тот открыл глаза, – Ты видишь меня, Дит?!
Дит молча смотрел на Мута стеклянным взглядом. У Мута на лице выступил холодный пот и Мут осевшим голосом позвал:
– Дит …
Дит молча поднялся и сел. И все так же стеклянно глядел на Мута …
У могучего Мута подкосились ноги, и он осел на стул, не решаясь больше окликать своего друга (и капитана). В глазах Мута плавился ужас … Но Дит в это время протянул руку и коснулся щеки Мута, ласково и трогательно, как касается детская рука лица отца или матери, и произнес:
– Не уходи.
Голос Дита, давно уже непроизвольно властный даже с Мутом, сейчас звучал нежно и просительно, словно голос ребенка, не желающего расставаться с родителями.
– Нет, не уйду, Дит. Всегда с тобой буду, – ласково, с дрожью в голосе, проговорил Мут.
Дит облегченно вздохнул и улыбнулся.
– Ну вот, Дит, мы и сделали с тобой то, что задумали, и я полагаю успешно … – с расстановкой проговорил Мут, вопросительно смотря в глаза Диту.
– Да, Мут. И главное, никаких компромиссов, как я и просил тебя, – непривычно мягким голосом ответил Муту его младший друг, и радость долгожданной победы осветила лица и Мута, и Дита. Много дней они, два друга и соратника по космическим полетам и делам, держали в тайне то, что показали перед полетом к планете ИКС последние обследования о здоровье Дита. Нет, Дит по-прежнему для простого человека был совершенно здоров, но не для полетов в космосе и работе в космическом пространстве, а это для Дита было равносильно смерти, катастрофа всей его жизни, не мыслимой без его научных изысканий и полетов. Изменения коснулись сердца Дита. Изменения не допустимые для человека его предназначения. Диту предстояло или заменить свое сердце на другое, в полной мере идеальное по всем требованиям к его занятиям, или оставить свои занятия навсегда, и остаться прикованным к Земле! О чем Дит и думать не мог.
Но была и еще одна преграда для исправления здоровья Дита – он ни за что не соглашался на пересадку чьего-то сердца, кто еще не полностью утратил признаки жизни, а значит и надежды к спасению того, кому принадлежит это сердце. А от утратившего все признаки жизни и возможно было пересадить кому-то другому, но для жизни в космосе – не годилось. Дит же, понимая, что единственный выход для него, пока не раскрыта тайна другим обследованием, которое может попасть на глаза не только Муту, все-таки не согласен был носить в своей груди сердце с мыслью, что он может быть виновником чьего-то не спасенного организма из-за поспешности.
И вот на радость, уж совсем отчаявшихся друзей, появился вариант, когда пересадка от кого-то его сердца ни в коем случае не будет злом, а благом донору Дита.
В институт поступил здоровый, с двумя здоровыми сердцами, ребёнок, одно из которых необходимо было удалить для дальнейшей нормальной жизни ребёнка. Сколько надо было выдержки и профессионализма, чтоб сохранить в тайне это, потому что Мут не мог взять ни одного помощника, а должен был сделать это сам. И Дит, насколько и до каких пор мог, должен был сам тоже помогать Муту. И вот они справились!
Но Мута, под действием нежного голоса Дита и превращения его в ласкового ребенка, вдруг неожиданно охватил непреодолимый страх, что он, сохранив в тайне все, сгубит своего младшего друга, который был ему дороже своей собственной жизни уже много лет. Мут давно не мыслил себя без дружбы с Дитом, без него.
И Мут, сидя рядом с Дитом и вслушиваясь в его голос, решает не пускать Дита в полет к неизвестной планете ИКС, в эту тягучую безвестность, которая окружит их космолет, как только они окажутся в космосе. И не просто – в космосе, а там, пока еще совсем в неизведанной части галактики, Вселенной! Да, он не станет заменять рэкограмму Дита с изменениями на новую – исправленную. И Дита не допустят к полету к планете ИКС, только таким образом он может оградить своего друга от подстерегающей его смертельной опасности в космосе.
