Czytaj książkę: «Развод в 37. Жизнь только начинается!»
Пролог
Дочка стоит перед зеркалом, расчесывает длинные тёмные волосы. На тумбочке ее телефон, включена какая-то музыка, и моя крошка подпевает. Она будто вся в этом моменте – двигает губами в такт, иногда закрывает глаза, немного покачивается. Я же стою у двери, наблюдаю. Сердце сжимается от нежности.
Сабина не замечает меня. Занята собой, своей маленькой вселенной, где нет забот и боли. Но вот музыка стихает. Выражение ее лица меняется. Дочь вдруг трогает своё отражение кончиками пальцев, смотрит на него с какой-то странной грустью. Ее губы дрожат, а из глаз медленно текут слёзы.
Я не двигаюсь. Я даже дышу тише. Хотя хочется рвануть к ней и спросить, что произошло.
Если я живу, если терплю, если остаюсь здесь, в этом гребаном доме, то только ради нее. Ради того, чтобы у нее был мир, стабильность, семья. Пусть и такая. Потому что я знаю: если уйду, если все разрушу, она будет страдать. А ее слезы – единственное, чего я боюсь больше всего в этой жизни.
– Мама! Мамочка, – вдруг произносит дочь и начинает плакать громче. Сначала мне кажется, что она заметила меня. Но потом понимаю, что нет. Она не сдвигается с места.
Сабина шмыгает носом, потом касается подбородка. Проводит по лбу.
– Мамочка, давай сбежим отсюда. Пожалуйста.
Мое сердце разрывается на части.
– Сабина, солнышко! – Подбегаю к дочери. Она сразу же разворачивается и бросается ко мне в объятия. – Ты чего плачешь, родная?
Дочь заглядывает в мои глаза. Точно так же, как секунды назад касалась своего лица, сейчас трогает мое.
– Больше не болит, мам? Все? Не болит?
Она вчера стала свидетелем сцены, как муж избивает меня. Спрятавшись под диваном в гостиной, смотрела, зажав рот ладонью. Я заметила не сразу. Иначе не позволила бы.
– Не болит, родная. Все прошло. Тебе в школу пора, милая.
– А ты поедешь со мной?
– Поеду, конечно.
Замажу лицо макияжем и поеду. Синяков не будет видно. Отпустить дочь одну не могу. Не доверяю ни водителю, которого нанял муж, ни охране.
– А можно я сегодня останусь дома? – осторожно спрашивает Сабина.
– Нельзя. Тебе нужно учиться.
Она кивает, не спорит.
Феликс вряд ли поедет на работу, а я не хочу, чтобы дочь наблюдала за очередным концертом.
– Сегодня бабушка с дедушкой прилетят. Ты знала?
– Угу. Мне нужно ужин приготовить.
– Чтобы папа не разозлился, – продолжает она вместо меня, а потом поджимает губы.
Сабине девять лет. Она очень умная, догадливая девочка. Но в то же время трусливая. Она может упасть в обморок, услышав чей-нибудь крик. Да, это травма. С самого детства ее отец орет даже на пустом месте…
– Больше не плачь, ладно?
– Хорошо, – кивает и быстро вытирает лицо маленькими пальчиками. – Больше не буду.
И снова этот взгляд, полный боли…
Мы одеваемся. Заплетаю дочери косички, а потом принимаюсь за макияж. Не успеваю закончить, дверь распахивается. Феликс заходит в комнату, смотрит на дочь, потом на меня.
– Куда это мы наряжаемся?
Сабина прижимается к моему боку.
– Дочку нужно отвезти в школу.
– Сам подвезу. Смывай с лица это говно и иди готовить ужин. Вечером родители приедут. И не смей ничего лишнего сказать при них, ясно?
– Кто Сабину отвезет?
– Не твое дело.
– Она выросла, Феликс. Я не хочу, чтобы Сабину отвозил кто-то левый…
– Это не тебе решать.
Знаю, напрашиваюсь. Муж терпеть не может, когда я с ним спорю. Но тут речь о дочери.
– Иди в мою машину, Сабина.
– Папа, я с мамой хочу…
– Иди, сказал, и сядь в мою машину! – рявкает так, что дочь вздрагивает.
Посмотрев на меня и получив кивок, она выбегает из комнаты.
– Ты пугаешь ребенка. Она на тебя взглянуть боится, – встаю с места.
– Так пусть не пялится! Характером точно в тебя. Спорит даже на пустом месте.
– Это не так. Я всю жизнь тебе подчинялась, но тебе все мало! Приди уже в себя. Ты стал для нас чужим человеком, от которого мы мечтаем избавиться!
Запрокинув голову назад, Феликс хохочет, вызывая во мне рвотный рефлекс.
– А я прямо обожаю вас!
– Так не держи нас рядом, раз терпеть не можешь! Отпусти! Иди, живи со своей любовницей! Вообще не интересуйся нами!
Резко перестав смеяться, муж сжимает челюсти. Подходит ко мне и одним резким движением хватает за горло, давит, перекрывая путь к кислороду.
– Больше ни слова про любовницу, ясно? Она моя. Ты – тоже. И никуда от меня не денешься! – Он толкает меня к кровати. – Отвезу Сабину в школу. Чтобы к моему приезду ужин был готов. Поняла?
Я молчу, глядя ему в спину.
«Чтобы ты сдох!» – умоляю мысленно.
Мы вместе тринадцать лет. Меня выдали за него насильно, не спросив моего мнения. Первые три года я пила тайком таблетки, не хотела забеременеть. Но в итоге врач раскрыл мой секрет. В ту же ночь муж обошелся со мной как зверь. Спустя пару месяцев я увидела на тесте для определения беременности две полоски. Не хотела я этого малыша. Не хотела, чтобы он повторил мою судьбу. Но и сделать с этим ничего не смогла.
Потом родилась Сабина. Снова оскорбления, обвинения. Я была обязана родить сына, а тут девочка…
Столько лет я пытаюсь избавиться от этого брака. Но все тщетно. Никто меня не понимает. Ни родители, ни брат, ни семья мужа. Они считают, что я зажралась.
Ведь у меня есть все: дом, деньги, дорогая одежда, украшения, забитый продуктами холодильник. Все, кроме покоя и счастья.
Спускаюсь на кухню. Занимаю себя готовкой. Но расслабиться удается лишь после того, как получаю сообщение от дочери, что она в школе и с ней все в порядке. Это значит, Феликс вот-вот появится.
Он вчера больше часа со своей любовницей на балконе разговаривал, пока я лежала в кровати. Слышала каждое его слово, но уснуть не могла. Хоть и очень хотела.
Меня никак не трогают его походы налево. Совершенно. Пусть с кем угодно спит, лишь бы меня не трогал.
Но я узнала одну вещь: он боится своих родителей. Слышала, как он сказал, что не хочет, чтобы они узнали о его так называемой второй семье.
Не знаю, осмелюсь ли я, но очень хочу показать всем истинное лицо Феликса.
Дочь возвращается ближе к шести. Заставляю ее перекусить, а потом отправляю заниматься уроками. Лишь через полтора часа она снова приходит ко мне. В тот момент, когда кто-то нажимает на дверной звонок.
Иду открывать. Там родители мужа. Обнимают меня, здороваются, делают вид, что не замечает мою разбитую губу. Ничего не спрашивают.
Свекр куклу для Сабины купил. Дочь, забрав ее, благодарит и относит в комнату.
– Проходите, присаживайтесь, – жестом указываю на накрытый стол.
– А Феликс где?
– Я здесь, – спускается муж по лестнице. – Соскучились, кажется?
– Да, и проголодались ужасно, – отвечает свекр.
– Альбина, все готово? – как-то чересчур вежливо обращается ко мне муж.
– Да, располагайтесь.
Снова раздается дверной звонок. В этот раз мои родители и брат. Я не знала, что они тоже приедут… Для меня это стало сюрпризом.
Расставляю оставшиеся блюда на стол. Пока гости вместе с Феликсом сладко обсуждают будущее Сабины, о котором на самом деле кроме меня никто не думает, я смотрю, чего не хватает на столе.
– Садись, Альбина. Все есть, – хлопает на место рядом с собой Феликс. И улыбается так, что мне противно становится.
Опускаюсь на стул, но при этом смотрю на дочь. У нее глаза грустные, пальцы, которыми сжимает вилку, дрожат.
– Мам, я поела, – отзывается она тихо. – Могу подняться в комнату?
– Конечно, – киваю и перевожу взгляд на свекра. – У нее уроки. Нужно успеть до завтра все выполнить.
– Конечно. Учеба – самое главное, Сабиночка, – вклинивается свекровь. – Иди.
Смотрю вслед дочери. Кусок в горло не лезет. Все тело дрожит, потому что телефон мужа, лежащий на столе, вибрирует. На экране имя некого «Семена». Это любовница моего мужа…
Если сегодня этого не сделаю, то не сделаю никогда…
Резко подхватив мобильный, поднимаюсь с места. Феликс смотрит на меня с распахнутыми глазами, как и все сидящие за столом.
– Положи телефон на место, Альбина.
Задыхаюсь. От злости трясусь.
Не отступлю. Не сегодня!
– Пусть все узнают, – проговариваю сквозь стиснутые зубы.
– Альбина!
Принимаю звонок и сразу ставлю на громкую связь.
– Милый, мне нужно тебе кое-что сказать! – раздается из динамика женский голосок. Муж сжимает кулаки, скрипит зубами. Дергается в мою сторону, но я оббегаю стол и оказываюсь от него далеко. – Феликс, любимый, я тут нервничаю немного. Тест для определения беременности сделала. Представляешь, две полоски! Это же положительный результат, да? Я так переживаю, уже ничего не соображаю! Я наконец-то рожу тебе сына, о котором ты так мечтаешь!
Глава 1
– Мам, а когда мы поедем к дяде? – спрашивает дочка, сидя за столом на кухне, пока я готовлю ее любимый пирог.
Поездку планировали на сегодня, но Феликс как всегда в своем репертуаре. Ни слова не ответил, когда я сказала, что мы хотим к Вадиму. Промолчал, оделся и ушел. Он любит так себя вести.
– Не знаю, родная. Когда отец согласится…
– Он не согласится, – грустно замечает Сабина. – Он всегда против.
Мое внимание привлекает шум во дворе. Подхожу к окну и вижу машину мужа, которая заезжает во двор. Его люди сразу подходят к нему. Он, выйдя из машины, жестикулирует руками, что-то им объясняет. А потом заходит в дом.
– Приехал. Спрошу, может, не станет возражать.
– Нет, не спрашивай, – качает дочь головой. – Он снова ругаться будет. Не обязательно ехать к дяде. Лучше во дворе в беседке порисуем что-нибудь…
– Хорошо. Тогда иди собирай карандаши, фломастеры… Закончу с пирогом и выйдем.
Дочь выбегает из кухни, а я, помыв руки, вытираю их и иду к кабинету мужа, заранее зная, что он там. Любит прятаться в том помещении. И пить…
Останавливаюсь у приоткрытой двери, услышав его голос. Меня потряхивает от его слов:
– И я по тебе соскучился, малыш…
Малыш, черт побери… Тошнит, вот реально.
– Как разгребусь с делами, так приеду. Будь готова… Ты мне кое-что обещала, не забыла?
Что-то пошлое обещала, однозначно.
Подождав еще несколько секунд, захожу в кабинет. Феликс сразу же отключается и бросает телефон на стол. Ведет себя так, будто боится моей реакции. Хотя я прекрасно знаю, что ему плевать.
– Мы с Сабиной к моим родителям поехать хотим… – начинаю, стоя напротив стола мужа.
– Поезжайте, – машет он рукой, глядя на меня исподлобья. – Водитель во дворе. Но не сейчас, а вечером.
Хмурюсь. Почему именно вечером – я понятия не имею. Но сдается мне, что муж помчится к своей любовнице. Ну и ладно. Мне это на руку.
– Отлично. Спасибо.
Выхожу и вижу, как Сабина спускается по лестнице со своим рюкзаком.
– Я готова! – радостно сообщает.
– Сейчас пирог вытащу из духовки и приду.
Выходим во двор. Идём к беседке.
Вокруг куча мужчин, но мы к этому уже привыкли. Последние полтора года наш дом постоянно окружён охраной. Не пойму, для чего это нужно. То ли у Феликса серьезные проблемы, то ли ещё что.
Бумага шуршит под легкими движениями карандаша. Сабина, нахмурив брови, сосредоточенно выводит линии, ее маленькие пальцы едва заметно дрожат от напряжения. Я сижу рядом, наблюдая за ней, и не могу сдержать улыбку.
Ветер играет в ее волосах, легкие пряди выбиваются из косы, щекочут щеки. Она машинально сдувает их, не отрываясь от рисунка, и что-то бормочет себе под нос. Я знаю – она полностью в процессе. В своем мире. Там, где никто не кричит, где нет страха, нет боли. Только бумага, краски и ее воображение.
Я горжусь дочерью. Так сильно, грудь сжимается от нежности. Как можно в таком возрасте настолько тонко чувствовать, так красиво передавать эмоции через цвет и форму? Ее рисунки – это не просто детские каляки-маляки, в них есть душа. Настоящая, глубокая.
Но здесь, в этом доме, ей никогда не дадут раскрыться. Никогда не оценят ее талант. Ее отец… Он не относится серьезно к ее творчеству. Несколько раз я пыталась достучаться, но тщетно. Дочь ничего не добьется, пока живёт в этом доме, которая больше похожа на золотую клетку.
Я сжимаю зубы, прогоняя эту мысль. Сабина должна выбраться отсюда. Должна жить в месте, где ее любят, где ценят каждую ее эмоцию, каждую мечту.
– Мам, смотри! – дочь поднимает голову, протягивая мне лист. Ее глаза сияют – так, как сияют только у детей, когда они ждут одобрения.
Я смотрю на рисунок. И чувствую, как горло сжимается от эмоций. Она нарисовала нас. Меня и ее. Мы держимся за руки. А вокруг – солнце, цветы, и никакой тени от высоких стен этого дома.
Она тоже хочет выбраться. Хочет оказаться там, где ей будет по-настоящему хорошо. Где нет места Феликсу, хоть он и ее отец…
– Очень красиво, родная. Я в восторге.
– Мамуль… – Дочь обнимает меня и кладет голову на мои плечи. – Я так хочу уехать отсюда… Далеко-далеко.
Я тоже, милая. Я тоже.
– Давай нарисуем красивый дом? В каком бы ты хотела жить…
– Хорошо.
Сабина берет чистую бумагу и берется за дело. Я машинально провожу рукой по волосам дочери, поправляя выбившуюся прядь. В этот момент чувствую, как на мне задерживается чей-то взгляд.
Поднимаю глаза и сразу встречаюсь с ним.
Охранник. Один из людей моего мужа. Стоит чуть поодаль, привалившись к колонне беседки, и смотрит прямо на меня. Глаза ленивые, наглые. Улыбка – противная, неприятная. От которой пробегает холод по спине. А потом он вдруг подмигивает.
Меня передергивает.
Я тут же возвращаю внимание обратно на рисунок Сабины, но ощущение чужого взгляда не исчезает. Напротив, кажется, он прожигает во мне дыру.
Мне никогда не нравилось окружение мужа. Эти люди – не просто охранники. Они чувствуют свою власть, свою безнаказанность. И каждый раз, когда я сталкиваюсь с кем-то из них, внутри поднимается тошнота. Они прекрасно знают отношение мужа ко мне и нашей дочери. Знают, что он никогда не поддерживает нас. Даже когда водитель оскорбил меня, Феликс встал на его сторону. Поэтому неудивительно, что ведут эти люди себя так нагло.
– Мам, а тебе нравится? – звонкий голос Сабины вытаскивает меня из мыслей.
Я моргаю, сосредоточившись на ее рисунке, заставляю себя улыбнуться.
– Очень, милая. Ты умница.
Но внутри остается неприятный осадок. Я изо всех сил стараюсь не показывать дочери свои переживания.
Около часа ещё проводим тут.
Сабина выводит линии осторожно, старательно. Маленькая ручка крепко сжимает карандаш, и на белом листе медленно появляется дом.
– Смотри, мама, – шепчет она, проводя последний штрих на крыше.
Я наклоняюсь ближе. На рисунке – одноэтажный дом с большими окнами. Светлый, такой красивый. Вокруг него аккуратно расставлены кусты роз. Их бутоны яркие, живые.
Высокий деревянный забор. Не суровый, не закрытый от мира, а тёплый, домашний, с красивыми узорами на досках.
Сабина улыбается, чуть наклоняет голову, любуясь своим творением.
– Здесь можно жить счастливо, правда? – спрашивает она, все еще глядя на рисунок.
Я не сразу нахожу, что сказать. Но киваю.
– Конечно, милая. Конечно.
– Альбина! – слышу я голос мужа. – Сюда! Живо!
Сабина быстро собирает вещи в портфель, прячет рисунки. Ведь знает, что Феликс начнет кричать сильнее, если увидит их.
Заходим в дом.
– Иди в комнату и не спускайся.
– На что снова папа разозлился? Мы же ничего плохо не делаем.
Не делаем. Мы никогда ничего плохого не делаем, но он все равно находит повод орать.
– Беги к себе, родная.
Жду, когда она поднимется. Лишь после того, как слышу хлопок двери, иду в кабинет Феликса.
– Что случилось? Ты почему кричишь?
– Какого черта с охранником переглядываешься?
– Что?! – моему возмущению нет предела. – Ты совсем свихнулся? Что ты несёшь?
– Я все видел. Хватит отрицать! – схватив меня за руку, дёргает на себя. – Значит, тебе мало меня, да? Решила на стороне интрижки завести?
– Что за бред? Господи, да ты лучше своих псов убери от жены и дочери как можно дальше! Все ты видишь не тем местом! Отпусти! Не трогай меня!
– Не трогать? Я имею право делать все, что хочу! Ты моя жена, ясно?
– Жена? – усмехаюсь. – Почему-то ты это вспоминаешь, когда нужно на ком-то отыграться! Боже, да меня тошнит от тебя!
– Тошнит, значит?! Ну я тебе сейчас покажу! – Муж толкает к дивану, а сам нависает сверху. – Как надо поимею, а потом отправлю к тому охраннику. Пусть он тоже наслаждается.
Глава 2
– Что ты делаешь?! Не трогай меня, слышишь?! Не трогай!
Всё происходит слишком быстро.
Я даже не успеваю понять, что случилось. Как мы опять докатились до такого состояния, по какой причине муж взбесился. И почему я снова во всем виновата…
Его рука резко взлетает, а потом со всей силой обрушивается на мою щеку. Голова дергается в сторону. Мир перед глазами плывет. Горячая, обжигающая боль мгновенно разливается по лицу.
– Ты что, думаешь, я слепой?! – Его голос, полный ярости и презрения режет слух. – Флиртуешь прямо у меня под носом?!
– Ч-что?.. – До меня все доходит слишком поздно. Опять я не успеваю осознать смысл сказанного, как следует еще один удар – на этот раз сильнее, хлеще.
Я падаю на пол, инстинктивно хватаясь за ноющее лицо. Щеки пульсируют болью, губы дрожат.
Муж стоит надо мной, тяжело дышит, сжимает кулаки. Глаза темные, злые, полные ненависти.
Я не двигаюсь. Только сквозь шум в голове слышу, как бешено колотится собственное сердце.
Нужно встать. Нужно подняться к себе, а лучше в комнату Сабины, но… Нет ни сил, ни желания.
Я не могу. Если она увидит меня в таком состоянии, снова будет долго в себя приходить. Задавать вопросы, что я опять сделала не так, раз папа ударил меня.... Да, она прекрасно понимает, что для Феликса не нужны причины, чтобы побить меня. Но в то же время не понимает, почему ее отец такой…
Я закрываю глаза и делаю неглубокий вдох. Лицо пылает, словно его облили горячей водой. Во рту соленый привкус, руки дрожат.
А он все еще стоит рядом. Смотрит сверху вниз.
– Ты ненормальный, – сплевываю на пол кровавую слюну. – Ненормальный, слышишь? Тебе нужно лечение! У тебя голова не работает.
Феликс злится сильнее, но мне совершенно плевать. Потому что он в последнее время переходит все границы дозволенного. Еле встаю на ноги, покачиваясь, пытаюсь удержать равновесие. Но перед глазами плывет. Прыгают разноцветные мушки.
– На себя посмотри, дура. Выглядишь как попрошайка, – рычит муж, надвигаясь. А я с каждым шагом отступаю назад.
– Был бы нормальным мужиком, я выглядела бы лучше. Ты настолько тупой, что не видишь дальше своего носа. Твои псы, которых ты нанял, издеваются надо мной. А все потому, что ты унижаешь меня перед ними. Обращаешься так, будто я кусок дерьма, а не жена и мать твоего ребенка! Вот они и ведут себя наглее некуда! Хватит! Хватит уже! Либо дай мне развод и живи своей жизнью, либо просто не трогай. Не лезь к нам, ясно?
– Мои охранники ведут себя так, как ты заслужила.
– Я заслужила, чтобы такие же дебилы, как ты, строили мне глазки? Мне хватает одного ебанутого на всю голову, как ты! Второго мне и не нужно, ясно? Я сегодня к брату поеду, Сабина давно просится! И только посмей отказать! Клянусь, всех на ноги подниму! И да, ты еще радуйся, что я в полицию не звоню! Может, ничего в итоге с тобой и не сделают. Ты вытащишь себя погаными деньгами, но репутация пострадает! Понял?!
Феликс всегда, когда злится или если я его как-то задеваю, запрокидывает голову назад и хохочет как ненормальный. Это он таким образом свою злость скрыть пытается, но я слишком хорошо его знаю.
– Ты, дура, еще смеешь угрожать мне? Ты? Да кто ты такая? Я не только тебя, но и всю твою семью уничтожу! В первую очередь брата!
Закатываю глаза и, скрестив руки на груди, вздергиваю подбородок.
– Придет время, Феликс, и я на все плюну. Я была слишком молчаливой, тихой и послушной, когда замуж за тебя выходила. Но ты сделал меня сильной, за что я тебе благодарна. Всему свое время… Клянусь, однажды я тебя уничтожу. Собственными руками сдам властям.
Под хохот мужа я выхожу из кабинета. Мысленно проклинаю того придурка, который смотрел на меня во дворе. Пусть горит в аду. Сукин сын. Клянусь, если он попадется мне на глаза, я выскажу ему все, что думаю.
Лестница кажется бесконечной. Каждый шаг отдается тупой, ноющей болью. Лицо по-прежнему горит, будто его обожгли кипятком, а внутри все выворачивает от отчаяния.
Я почти не чувствую правую щеку. Пальцы дрожат, когда дотрагиваюсь до неё – она пульсирует. Хочется завыть от боли, но я сжимаю челюсти, не позволяя себе сломаться.
Добравшись до комнаты, сразу иду в ванную. Включаю холодную воду, опускаю голову и подставляю лицо под ледяную струю. Холод пронзает кожу, но боль не уходит. Только усиливается осознание того, что меня убивают. И морально. И физически… Мучительно медленно…
Я закрываю глаза и впиваюсь пальцами в край раковины.
Как выбраться отсюда? Куда бежать? Где спрятаться, чтобы он не нашёл?..
Но ответа нет. Только страх. Только беспомощность. Осознания того, что я всю жизнь проживу таким образом…
Я резко вдыхаю, выпрямляюсь и смотрю в зеркало. Губа рассечена. Щека опухла. В глазах пустота. Усмехаюсь собственному отражению. Мысленно проклинаю себя, что я такая слабая, беспомощная, ни на что не способная глупая женщина, которая не может защитить не только себя, но и своего ребенка.
Медленно вытираю лицо полотенцем. Пытаюсь сделать вид, что ничего не случилось. Именно в этот момент дверь открывается.
Я поворачиваюсь и встречаюсь с огромными, полными слез глазами Сабины.
Она смотрит на меня. Смотрит и молчит. Ее губы начинают дрожать.
А я не знаю, как объяснить девятилетнему ребенку, почему ее мама снова в синяках.
– Мамуль! – голос Сабины срывается на крик, и прежде чем я успеваю что-то сказать, она бросается ко мне.
Ее руки обхватывают мои ноги, она зарывается лицом в ткань моего платья.
Дочь горько, судорожно плачет. Тоненькие плечи вздрагивают от рыданий, и это ломает меня окончательно.
Я пыталась держаться. Пыталась не показывать ей, как больно.
Но сейчас, когда мой ребенок цепляется за меня, дрожит от страха и плачет, что ее мама снова избита, я больше не могу сдерживаться.
Глухо всхлипываю, а потом сдаюсь.
Слезы льются ручьем. Опускаюсь на колени, обнимаю ее крепко-крепко, зарываюсь носом в теплые волосы и плачу вместе с ней.
– Все, родная, – вытерев ноющее лицо, отстраняюсь и заглядываю в глаза Сабины. – Собери сумочку, мы едем к дяде.
Дочь качает головой, недоверчиво разглядывая меня в ответ.
– Нет, мам. Нет, не хочу. Папа снова бить будет?
– Не будет, родная. Нам нужно отсюда уехать. Хотя бы на несколько часов.
«Иначе я с ума сойду», – продолжаю мысленно.
Сабина быстро скрывается в своей комнате, а я подхожу к зеркалу.
На щеке все еще пылает жар от ударов Феликса. Кожа горит. Нужно замазать, спрятать, сделать вид, что ничего не случилось.
Быстро достаю тональный крем, припудриваю лицо, закрашивая синюшные следы. Провожу кисточкой по глазам, убирая заплаканные тени. Затем переодеваюсь в свежую одежду. Забрав сумку, смотрю, что находится внутри. Я уже несколько лет храню небольшой нож. Чтобы защитить себя и дочь в случае, если псы мужа станут приставать.
Сабина выходит из комнаты с сумкой, и мы направляемся вниз. Я не смотрю по сторонам, не хочу видеть Феликса. Вести с ним какой-либо диалог.
Как только мы оказываемся во дворе, я прошу одного из водителей отвезти нас в дом брата. Передо мной сразу же возникает тот самый охранник.
Наглая ухмылка, бесстыжий взгляд…
Ощущаю вспышку ярости. Едва держу себя в руках, чтобы не накинуться на него. Жаль, что дочь рядом.
Из-за него меня избил муж. Из-за него Сабина видела моё разбитое лицо. Сукин сын. Гори в аду.
– Поехали, – говорю, чувствуя, как дергается глаз. Мне нужно остаться с ним наедине и выплюнуть ему в лицо все, что я о нем думаю. Клянусь, убью, если он хоть одно лишнее движение сделает.
