Czytaj książkę: «Л.К.П. Автобиографический роман», strona 2
Елисей принялся медленно из-за девятки тащить третью карту, показалась черная головка цифры в правом углу карты – она была похожа на семерку. У семерки треф головка тоньше, а у пиковой она толще – это была пиковая семерка. Елисей медленно открыл карты и положил на стол, тогда как электрик Леонид занес руку на кучу денег, чтобы делить со своим закадычным другом кузнецом Виктором банковский куш всего вечера. Но когда они увидели на столе двадцать шесть очков Елисея, то их смех и ржание обратились на глазах у всех в гримасу недопонимания и глубокой досады: «Как такое может быть???» Наступила гробовая тишина по всей котельной. Казалось, что и угольные котлы остановились и притихли в недоумении. Ведь еще до игры, как обычно, Леонид и Виктор уже были «упакованы» деньгами тех, кто пришел поиграть в надежде что-то выиграть. Но никто даже не мог представить, что сценарий будет иным. Кто даст самому молодому выиграть? Ведь мужики тяжелым трудом зарабатывали свои кровные и имели полное право их тратить как хотят, в том числе проиграть в карты или пропить, а Елисей – студент техникума, хотя еще со школы был принят в местную азартную братию побаловаться картишками. В любом случае никто и представить не мог, что развязка будет такой.
На Елисее был свитер. Он на глазах всей толпы заправил свитер в джинсы и принялся прямо пятерней руки складывать через верх свитера деньги – считать при всех нельзя было, чтобы мужиков еще больше не огорчать. Грудь у Елисея заметно выросла из-за денег. Он отсчитал мужикам на трехлитровую банку местного алкоголя, который именуется самогоном, поблагодарил за игру и со средним младшим братом Юлием вышел из котельной. Юлий всю игру в сторонке молчал. Когда они немного отошли от котельной и двигались в направлении дома, он спросил:
– А сколько там денег?
Он глазами указывал на свитер – «денежный живот», который заметно выпирал за теплой курткой, ведь стоял приличный мороз, и снега в те далекие времена на порядок было больше нынешних скудных снежных осадков.
Елисей ответил:
– Не знаю. Придем домой – посчитаем. Только матери ничего не говори, понял?
– Понял, – ответил Юлий.
Елисей уже и не помнил, сколько он тогда выиграл, но Юлий не зря сходил с братом.
Мужики-то местные очень обиделись, что какой-то студент работяг без штанов оставил. Через пару недель драка была неравная в сельском клубе, то бишь в доме культуры, где Елисею сбоку исподтишка ударили так, что в трех местах челюсть сломали. Но Елисей уверен по сей день, что это была скорее случайность, чем злой умысел.
– А там кто знает, – говорил он.
Елисей уже со второго курса старался у матери денег не брать на учебу: стипендию получал 30 рубликов, да и карты кормили его и одевали исправно.
Мать, когда видела на нем новые джинсы, кроссовки или еще что-то, говорила:
– Елисей, опять в карты на деньги играешь?
– Да не, ма, с чего ты взяла? – отвечал он.
– А кроссовки откуда?
– Да стипендию копил, вот и купил.
Но мать-то не обманешь, она знала, что Елисей еще в школе играл на деньги. Сколько раз застукивала его за подсчетом денег или в карманах штанов что-то находила: то карты, то деньги.
Сначала кричала, говорила: «Мать проиграешь», и все такое.
Потом махнула рукой – мол, делай что хочешь.
В конце третьего курса Елисей уже мог позволить себе два-три раза в неделю в ресторан ходить. Любил он весь этот кабацкий антураж – музыка, полумрак, официантки его обслуживают. А когда уходил после застолья смачного, всегда оставлял на чай им.
В областном центре в одном из ресторанов у него был столик, который, как ни странно, был всегда не занят, словно это был его персональный столик, где его с особой услужливостью обхаживали, ибо Елисей никогда и нигде не скупился на чаевые.
Карты поили его и кормили, одевали и открывали двери в сердца нужных людей.
Забегая вперед, нужно отметить очень важный факт: в ночь с 26 на 27 января 2010 года ему приснился сон, что он все… проиграл. Елисей практически никогда не проигрывал, за исключением незначительных эпизодов, когда он проигрывал небольшие суммы, которые никак не влияли на его имя как игрока. Кто его знал прекрасно, те с ним не садились играть, ибо какой смысл? Лучше сразу отдать Елисею деньги и не мучиться, чтобы потом не разбивались надежды срубить монет по-быстрому. Елисей никогда не был шулером и профессиональным каталой, не крапил и не мухлевал, он просто был любителем, у которого были феноменальная память, уверенный блеф с непроницаемым взглядом, хорошо подвешенный язык и, конечно, фарт, ну как без него. Никто и никогда не мог знать, есть ли у Елисея карта или там зеро, можно было нарваться на масть, а можно было с приличной картой пасануть, когда у Елисея просто ноль. Так вот, во сне он все проиграл, даже игравшие с ним были в недоумении: как такое может быть?! Елисей просил у всех в долг, но никто ему не давал, ибо все понимали и даже говорили ему:
– Какой смысл тебе давать, если ты все у нас заберешь? Просто лучше сразу тебе отдать деньги, чем ты постепенно все у нас отыграешь.
Сильно он на них разгневался во сне, сказал им:
– Я все равно вас оставлю без штанов!
После этих слов Елисей резко проснулся, словно кто-то толкнул его в бок. Он услышал ясный и громкий голос в комнате геронтологического центра, в котором проживал уже с середины мая 2002 года:
– Если еще раз сядешь играть в карты – проиграешь Бога!
Елисей к тому времени уже уехал из дома и жил в доме для престарелых и людей с ограниченными физическими возможностями. Доживая свой век, он скрашивал свой физический недуг и пустое времяпрепровождение игрой с мужичками в карты, но уже не на деньги, а так, просто убить время, чтобы не сойти с ума.
Это был Бог! Точно, Сам Творец Вселенной обратился к нему! Елисей это понял в страхе и ужасе. Мурашки пробежали по его телу, он проговорил вслух услышанные им слова:
– Если еще раз сядешь играть в карты – проиграешь Бога!
Сон словно рукой сняло. Он несколько раз проговорил, как мантру:
– Проиграешь Бога! Проиграешь Бога! Проиграешь Бога!
В ночь с 26 на 27 января 2010 года карты для него умерли навсегда.
Когда Елисей окончил техникум, попутно захватив удостоверение на право вождения трактором и автомобилем, перед ним встал вопрос: а что дальше? Нужно ведь теперь работать, устраивать жизнь, самому своим трудом зарабатывать на хлеб.
Начиналась новая, самостоятельная и полная неизвестности жизнь, где нужно искать свое место под солнцем.
Ему было девятнадцать, когда он окончил техникум в конце июня 1992 года. По призыву на срочную службу в вооруженные силы страны Елисей шел в одну из известных групп быстрого реагирования. Но случилось то, что случилось.
Почти за год до срочной службы в армии Елисей попадает в автокатастрофу, разбивается на мотоцикле 7 июля 1991 года. Он откусил пол-языка – чудом пришили, да вдобавок к этому еще выхлопная труба упала ему на левую ногу, и пока он выбирался из кювета (он просто улетел с дороги), получил сильные ожоги второй и третьей степени от колена до самого паха. Очнулся он на середине асфальтовой дороги, сидя и сдирая с себя шматы сгоревшей грязной кожи ноги. Подъехал какой-то автомобиль сзади прямо к спине сидящего посередине Елисея. Кто это был или были, он уже не помнит от шока вперемешку с алкоголем, ведь на мотоцикл приятеля Елисей сел, еле держась на ногах – отмечал с друзьями окончание третьего курса около местного магазина в саду медицинского пункта села, который находился аккурат рядом с сельпо (так в деревне магазин называется).
Друзья решили отметить окончание третьего курса техникума, поскольку с Елисеем учились еще два одноклассника: Алексей Маломалов, который сделал «подарок» своей матери – не стал защищать диплом и был призван в армию, да Семен Мишуткин – еще один одноклассник, который после первого семестра первого курса был отчислен за неуспеваемость. Алексей пришел к Елисею, и они, заранее договорившись, пошли к магазину, где их уже ждал старший приятель, Михаил Каверин. Елисей надел футболочку с девятым номером ФК «Динамо Киев», которую он прикупил еще в конце первого курса в общежитии техникума у местного фарцовщика, да джинсовые шорты.
Было очень тепло и комфортно им в тенечке сада местного медицинского пункта. Старший их товарищ Миша Каверин пошел в магазин и на деньги младших товарищей купил несколько бутылок какой-то сладкой настойки и немного дешевой колбаски, иной не было. Они пили и делились всякими своими «достижениями» и «подвигами», которые имели к своим восемнадцати годкам, а Миша им что-то свое рассказывал, пока Елисей не вспомнил, что ему надо в другое село к другу по очень важному вопросу. Как раз еще один младше годом приятель подъехал на мотоцикле. Елисей забрал у него мотоцикл, владелец не возражал, ибо хозяин байка уже неоднократно получал от Елисея тумаки, так что лучше отдать, чем сейчас и потом еще получить по сопатке.
Елисей был очень гордым – жизнь заставила. Бесчинство отца, да и старшие ребята обзывали его с ранних лет «татаром», ибо дедушка по мужской линии был у Елисея башкиром, а бабушка, которая рано умерла, с красивым именем Самсия, была татаркой – вот поди разберись, каких кровей был отец. По паспорту отец числился башкиром с замашками татарина. Стоит заметить, что прадед Елисея был весьма известен в своей местности, очень был энергичным и позитивным человеком, со слов тети Елисея Розалии. А также очень зажиточным и преуспевающим. Во время коллективизации молодой советской страны большевики его избили, назвали «кулаком». Так и не оправившись от побоев, он скончался в шестидесятивосьмилетнем возрасте.
Елисея всегда интересовало, откуда у отца такая прыткость и смекалка. Вадим, отец Елисея, мог за два месяца промотать все, а потом за полгода преуспеть во всем! А позже узнал про прадеда, каким он был крутым. Да и дед, буквально недавно умерший – 11 февраля 2017 года, на девяносто шестом году жизни – тоже был весьма известным. Боевой разведчик, дошел до Праги, где в 1944 году был тяжело ранен и отправлен домой, его комиссовали. А на фронт попал практически в начале войны – в 1941 году осенью. До почтенного возраста проработал в военкомате своего района в Башкирии.
Мужики рассказывали многое о дедушке, каким он был знатным охотником, да и рыбалку очень любил.
Совсем недавно одна еврейка в одной из социальных сетей в интернете спросила у Елисея: «Брат! А Вы знаете происхождение Вашей фамилии? „Эхад“, то бишь „Ахат“ – на иврите „один“, а „Ахатов“ означает „первый“. Вы во всем должны всегда быть первым у Господа!»
Елисею очень понравилось значение его фамилии на иврите, ведь он знал ее значение только на арабском и греческом, где тоже человек с таким именем всегда был в почете и уважении.
Когда старшие ребята в селе его дразнили, обзывая «татаром», страшнее и мерзопакостнее этого для Елисея ничего не было. Он скрипел зубами, хватал камни и грязь на дороге, да и что под руку попадет, и кидал в своих обидчиков. Как правило, их было несколько. Хотя они все были гораздо старше и могли поодиночке Елисею накостылять по полной программе, почему-то только дразнили, а физически обижали только несколько раз, да и то только когда он попадал в кого-то чем-нибудь.
Елисей мечтал избавиться от этого грязного штампа «татарин», думал, что оскорбительнее этого слова нет на земле. Но с годами, повзрослев, да еще узнав о том, кто его дед и прадед, и значение его фамилии на многих языках, особенно на иврите, он стал гордиться своей фамилией и своим происхождением.
Так вот, на последней комиссии в военкомате он встретился лицом к лицу с председателем этой комиссии, который был главным врачом в одной из больниц Орловского района, где год назад Елисей лечился от незначительного повреждения на ноге и где именно Николай Петрович был его лечащим врачом. Как-то раз он вышел на улицу погулять и подышать свежим воздухом, как вдруг, словно из ниоткуда, навстречу ему идет очаровательная хрупкая блондинка в кожаной куртке-косухе. Елисей остановился и пристально стал смотреть на идущую навстречу незнакомку. Она смутилась, посмотрев на него. Чуть покраснев, опустила голову и прошла мимо него в здание небольшой двухэтажной больницы, где Елисей зализывал раны после пересадки кожи на ноге, которые он получил в автоаварии, разбившись на мотоцикле. Ему было всего восемнадцать, молод и красив, потому он решил во что бы то ни стало познакомиться с девушкой, больно смазливая была девица. Она вскоре вышла из здания больницы, Елисей встал со скамейки и пошел навстречу ей, чуть прихрамывая.
Осень была очень солнечной и теплой, легкие солнечные лучики ласкали ее кукольное и ангельское личико. Она медленно шла в направлении автобусной остановки.
Елисей подошел к ней и извинился за беспокойство, что-то спросил, а конкретно:
– Кто у Вас здесь? Кому так повезло?
Она смущенно улыбнулась:
– У меня папа здесь работает. Он главный врач больницы.
– Николай Петрович?
Она ответила:
– Да.
Так все и началось. Елисей с Наташей подружились. Ходили в кино, парк, фотоателье. Но как-то все сошло на нет очень быстро, хотя она рассказала о нем даже папе, да и Николай Петрович сам все знал, ведь она каждый день, пока Елисей был в больнице, приезжала к нему, и конечно, папа все видел. Приглянулся он отцу Наташи, ибо тот как-то по-отечески стал смотреть на Елисея при медицинском утреннем обходе, всегда по-доброму улыбался, глядя на него.
Дружба Елисея и Наташи длилась всего несколько месяцев, между ними ничего не было, и как-то без объяснений все закончилось. Они даже не искали встреч – как случайно познакомились, так внезапно и разбежались, ибо не было у них изначально ничего общего: она – малоразговорчивая и замкнутая, а он – постоянно говорящий и очень темпераментный. Общее у них было только одно: они оба были весьма симпатичны внешне. Елисей сегодня не помнит ее лица, знает только одно: она была очень худенькой, с очень красивым личиком и вьющимися белокурыми локонами, вот и все.
Он вспомнил о ней еще раз на последней медицинской комиссии, когда он в трусах предстал перед председателем этой комиссии, который ставил окончательный вердикт: годен или не годен.
Председатель комиссии что-то писал, когда Елисей в порядке очереди встал в неглиже перед ним. Он поднял голову – и каково было удивление их обоих, что вот так год спустя им пришлось встретиться.
Николай Петрович, улыбнувшись, вначале внимательно осмотрел его и немного помолчал, глядя в глаза. Елисей немного смутился, ибо кого угодно он мог здесь увидеть, только не папу Наташи.
– Хочешь в армию? – спросил его Николай Петрович.
Елисей, как будто уже с выправкой и армейской выучкой, быстро на автомате ответил:
– Нет!
Председатель комиссии еще раз внимательно посмотрел в глаза Елисею, улыбнулся и сказал:
– Иди.
Больше они не встречались никогда.
Комиссия признала его не годным к воинской службе, ссылаясь на какой-то пункт, указывая на ожоги ноги в результате автоаварии, хотя конечно, он был годен к армейской срочной службе.
Каждый мужчина просто обязан служить в армии, считал Елисей. Но на пороге был 1992 год, с треском только что рухнула советская империя – в молодой России водворился хаос. Никто не знал, как управлять самой большой по площади страной в мире – страну рвали на части. Как грибы после дождя, возникали военные очаги на постсоветском пространстве: то Приднестровье, то Нагорный Карабах, то Таджикистан, а впереди назревала чеченская трагедия, хотя до нее еще была пара лет. И везде, дыша имперскими амбициями, молодое российское государство хотело иметь свои интересы. Армия разваливалась на части, все разворовывалось и продавалось, не гнушались ничем. Новые власти пытались удержаться на плаву в мировой геополитике и не отстать от теперь уже единоличных имперских амбиций США, потому вместо того, чтобы заняться своей армией и экономикой, они пытались везде успеть, так что бросали в горячие военные постсоветские конфликты как пушечное мясо восемнадцатилетних срочников, и те просто погибали ни за что ни про что.
Елисей не хотел погибнуть – отдать жизнь, которая у каждого человека одна, за глупый приказ верховного главнокомандующего, который и сам не знал, что ему делать, ибо все в стране практически вышло из-под контроля. Даже на атомных секретных объектах страны сидели американские «эксперты», а молодая Россия, кроме долгов бывшего СССР, погрязла позже в долговую кабалу МВФ. Потому Елисей не стал даже раздумывать и, когда председатель комиссии спросил у него, хочет ли он служить или нет, не раздумывая сказал «нет».
После окончания техникума где-то полгода Елисей не работал и не учился, вел веселый образ этакого повесы – день прошел, да и ладно. Денег не было, да и работы не было. Да и мать не собиралась на своей шее держать сына-тунеядца, потому не давала ему денег, которых, по правде говоря, и так у нее не было. В конце 1992 года его дядя, брат матери Леонтий, устроил Елисея в организацию, которая занималась газификацией частного сектора и к целым населенным пунктам района доставляла голубое топливо как подземным способом, так и наземным, через воздушную подачу.
После весьма насыщенной различными событиями студенческой жизни сесть за штурвал большой строительной машины, которую Елисей доселе и в глазах не видывал, было равносильно спуску с небес на землю. Но деваться было некуда, на улице конец 1992 года, в стране хаос и разруха – работы нет, а кушать хочется всегда.
Год Елисей проработал в «Орёлгазстрое», а затем чисто случайно зашел на проходную завода жидкостных счетчиков, который находился через стену от базы, где он работал. Что-то вдруг ему захотелось зайти в приемную завода и спросить о свободных вакансиях в заводоуправление. И надо же, только что уволился или вышел на пенсию инженер-теплотехник, который отвечал за тепло всего завода, то бишь всех цехов, гаражей, социальных объектов завода, включая дома жилого фонда. Елисей не был знаком с этом видом деятельности, но был очень убедителен на собеседовании с уважаемым человеком завода, со старейшим работником, который от слесаря дорос до заместителя главного инженера весьма немалого предприятия. Елисей говорил, что инженер-механик и инженер-теплотехник – это не далеко ушедшие друг от друга специальности, нужно просто немного погрузиться в специфику теплотехники, и при должном усердии и сообразительности можно освоить все нюансы в этой сфере.
И действительно, где-то через четыре месяца Елисей получил премию за проекты по газификации испытательного газового цеха. Причем он положил два проекта на стол главному инженеру – газификации как воздушным, так и подземным способом, с наименьшими затратами для предприятия. Главный инженер был весьма удивлен и сказал следующее:
– До тебя никто не мог сделать этого, ссылаясь на какие-то непонятные причины – и вот, пришел молодой человек и положил на стол мне аж два проекта! Сколько тебе лет?
Елисею был всего двадцать один год.
Ему нравилось всегда быть в центре всего – что в школе, что в техникуме, что в любой компании. Он чувствовал себя не в своей тарелке, если его не замечали. И конечно, самолюбие и гордость его вознеслись до небес, когда главный энергетик завода на планерке объявил, что главный инженер предприятия очень похвалил Елисея и приказал к премии ему поставить самый высокий коэффициент в денежном эквиваленте.
Все устраивало его на заводе: кабинет, телефоны городской и заводской, кульман, отличная столовая, очень чистое и ухоженное предприятие, с хорошими людьми, благоустроенное и зеленое, с яблонями и другими деревьями. Но одно недоставало этому заводу (а это основа того, зачем люди там работают) – это зарплаты, они были небольшие. Даже Елисей на должности инженера-теплотехника имел весьма скромный оклад, что не позволяло ему хотя бы немного спокойно дышать, ведь заработанных денег ему едва хватало на самое необходимое, включая оплату квартиры, которую он снимал вместе с двумя своими закадычными друзьями. Потому он был приятно удивлен, когда ему позвонили с проходной завода в кабинет заводоуправления и сказали, что его ожидает… отец!
Елисею показалось, что он ослышался, потому он переспросил у охраны на проходной по телефону:
– Какой отец?
Ведь он обладал последней информацией, что отец с Алевтиной Ильиничной обосновались близ своей малой родины, на Южном Урале, в Челябинской области. Да и откуда отец мог знать, что Елисей уже полгода работает на заводе жидкостных счетчиков?
Елисей попросил дать трубку отцу, дабы убедиться, что это точно батя.
Когда он услышал голос отца, то немедля спустился на проходную завода.
Елисей был весьма удивлен, увидев отца на проходной.
Отеческих объятий не было при встрече, кроме рукопожатий. Елисей спросил отца:
– Откуда ты и как меня нашел?
– Из Москвы еду, гоню автобус на Урал, в контору, где работаю, – ответил отец. – Вот решил сделать крюк и к тебе заехать, предложить работу.
Елисей не стал больше спрашивать, как отец его нашел, а только спросил:
– Что за работа?
Скорый поезд Москва – Новосибирск остановился на станции Чебаркуль, что в Челябинской области, где его уже встречал отец. Он сел в служебный автобус отца, и они поехали в контору муниципального предприятия, где Елисея уже ждали.
Путь пролегал через гряду живописных Уральских гор, ведь Елисей никогда гор вживую не видел, даже таких небольших, как Уральские, если только по телевизору, мобильной связи и интернета еще не было. Это было 13 сентября 1994 года, когда нога его ступила на землю предков по отцовской линии.
Они въехали в черту города, который назывался Сатка и где, собственно, отец со своей женой обосновался и работал.
Город предстал пред взором Елисея невзрачным и неухоженным, по центру его бродили, казалось бы, бесхозные коровы, которые за собой оставляли шлейф огромных мин в виде лепешек. Его это очень удивило, и он спросил отца:
– Что это такое, откуда в центре города коровы, чьи они и куда смотрят власти?
Отец улыбнулся и сказал:
– Коровы приходят из частного сектора, бродят в поисках травки во дворах, гадят, а потом возвращаются домой, словно у них мозги есть.
– А власти куда смотрят? – спросил Елисей.
– А кому что надо, все уже привыкли к ним.
Елисей весьма был удивлен ответу отца.
На улице заканчивался 1994 год, в стране был хаос, через три месяца начнется Чеченская война.
Вадим привез сына на базу машинного двора и представил директору муниципального предприятия, с которым они предварительно поговорили о Елисее. По всей вероятности, отец владел информацией, что сын работает инженером, потому после разговора с директором о Елисее директор дал добро, чтобы сын Вадима приезжал, и сказал, что для него есть уже должность.
После общения с директором Елисею было предложено возглавить мини-заводик по производству асфальта. Также в зимний период это подразделение муниципального предприятия занималось изготовлением загородительных щитов из сетки-рабицы.
Елисею предложили семейное общежитие. В подвале этого четырехэтажного здания он и его двоюродный брат Валера организовали спортзал, где были боксерская груша, штанга, гантели, гири, а напротив – душ.
Валера был сыном тети Светы, младшей сестры отца, которые как раз в Сатке и жили, то бишь кузен был из местных. Елисей часто приходил к тете Свете, ибо таких домашних наивкуснейших уральских пельменей, какие делала тетя, нигде не сыщешь. Плюс еще к ним ставила на стол отдельно уксус и красный перец – пальчики оближешь.
Кроме малахита, изумруда, магнезита, стали и так далее, Урал славился и славится как раз своими пельменями, они там какие-то особенные.
Тетя Света со своими двумя сыновьями, Валерой и Николаем, ютилась в крошечной коммуналке, да плюс к этому еще и дядя Боря, друг тети. Потому так получилось, что за несколько месяцев перед отъездом с Урала Елисей все реже и реже заходил к тете и братьям, неудобно было как-то, ведь они жили очень скромно, тогда как Елисей на руководящей должности получал на Урале в восемь с половиной раз больше, чем будучи инженером на заводе на своей малой родине.
Но пельмени тетины Елисей до сих пор помнит.
Урал оставит большой след в его жизни и массу приятных впечатлений: он наконец-то познакомился со своим легендарным фронтовиком-дедушкой, боевым разведчиком, а также с другими многочисленными родственниками. Особенно незабываемые встречи были в квартире дяди Феди – его добродушная улыбка. Ильшат, сын дяди Феди, всегда рад был его видеть, да и вся семья дяди всегда рада была видеть Елисея.
С отцом Елисей ездил к деду в деревню, где заметил весьма чистые и ухоженные улицы с деревянными банями в каждом доме. «Дед к нашему приезду всегда баньку уже натапливал, так мы сразу попадали с корабля на бал, а затем – богатый стол с различными яствами». Отдельное спасибо Елисей говорил бабушке Нагине-Апе, за чудесно приготовленного налима, которого вылавливал дедушка вершами в реке Ай, протекавшей прямо за большим огородом дома деда, чуть ли не под девяносто градусов аккурат в самом низу дедушкиного огорода – это очень величественно и красиво, словно на тебя река надвигается, а потом резко куда-то пропадает.
Где-то сразу в начале января 1995 года, после приезда Елисея с малой родины, куда он ездил на недельку за свой счет, чтобы отметить свой день рождения, ибо друзьям обещал, что на его праздник жизни обязательно приедет домой, он познакомился с девушкой. Она дочь офицера российской армии, который погиб в Таджикистане, а на дворе был конец 1992-го и начало 1993 года, когда русским было небезопасно находиться на территории этой бывшей советской азиатской республики. Да и не только в Таджикистане, но и во всех республиках бывшего СССР русский – это агрессор, захватчик, злой человек. Только в двух республиках постсоветского пространства русский чувствовал себя комфортно – это Беларусь и Украина, но с 2014 года и на Украине стало русскому небезопасно, потому что к власти пришли русофобы и националисты. Так вот, Инге с мамой и сестрами пришлось уехать спешно из Таджикистана к родственникам как раз в Сатку.
Случайная встреча. Несколько месяцев отношений вперемешку с другими встречами, круговорот разных мероприятий и событий, бессонные ночи. Спортзал Елисей стал все реже и реже посещать, на улице весна, да и малая родина звала, друзья обещали большие деньги из Москвы для поднятия пока малого бизнеса. Надоело все ему уже здесь, принял решение – уехать домой!
Главный инженер предприятия, когда узнал, что Елисей подал заявление на увольнение, позвал к себе:
– Не уезжай! С матерью твоей братья и сестра рядом, строй свою жизнь. Я скоро буду поднимать мощную турфирму – места здесь красивые. Буду генеральным директором, а ты при мне – моим замом. Малый ты умный, смекалистый, характерный, мы с тобой такое здесь устроим – будь здоров!
Хороший мужик он был, Самойловский Валерий Викторович, правильный какой-то. Сломанный кривой нос, высокого роста, большие руки, мастер спорта по боксу.
«Однажды генеральный директор назначил ко мне заместителя, который мне вообще был не нужен – я прекрасно со всем сам справлялся. Говорю директору:
– Александр Михайлович, я не справляюсь со своими обязанностями? Зачем мне пес? Ваш завод за несколько месяцев стал под моим руководством рентабельным, отремонтированным и ухоженным. Работая до поздней ночи, мы спрыгнули с экологического грязного мазута на газ, я навел полный порядок на заводе. Что не так, зачем мне заместитель?
Он мне сухо ответил:
– Пусть работает!»
Елисей ничего не сказал, просто развернулся и ушел, хлопнув громко дверью в кабинете директора.
После недельки отпуска, которые он провел на малой родине, по приезде на Урал (а Урал его встретил вьюгой и очень приличным морозом) как-то немного затосковал Елисей по дому, по друзьям, с которыми вырос, по маминым котлетам и жареной картошке с ее мутными, очень кислыми и очень солеными огурцами.
Для каждого человека малая родина всегда будет лучшим и самым дорогим местом на земле. Неделька за свой счет дома отложила свой отпечаток. Когда Елисей приехал на скором поезде Москва – Новосибирск, его ждал отец на красном «ПАЗике» на станции Чебаркуль. Сели в автобус – мело́, начало января, говорить никому не хотелось. Пришли в общежитие: ба! – знакомые все лица, через одного пьяные – надоело. Все ему обрадовались, особенно Марат, с которым подружились – он и его жена Наташа жили через стену, они с ним после работы и в выходные рубились в игровую приставку через ТВ у Марата в комнате, в «Тетрис», а больше всего нравилось им играть в «Танчики». Наташе, конечно, это не нравилось, ибо муж после работы не ей уделял время, а Елисею, да и в выходные дни Марат уделял ей мало времени, все наиграться не могли. К тому же Наташа была беременна – они ждали первенца, и конечно, она была вся на нервах.
Еще на станции лицо отца не понравилось Елисею, а когда приехали в общежитие, зашел в комнату, а телевизора нет. Спросил у отца:
– Где телевизор?
– Он у нас! Был Новый год, а мы с Алевтиной Ильиничной хотели «Голубой огонек» посмотреть и все такое, вот и взяли.
– Да ладно! – ответил Елисей. – Он же твой, не оправдывайся.
Сожительница отца, Алевтина Ильинична, увидев меня в двери их комнаты, сквозь зубы улыбнулась и сказала:
– О, Елисей приехал, есть будешь?
Батя предложил водки – Елисей выпил.
Вдруг вспомнил свой недавний день рождения на малой родине, который отмечал в ресторане «Русский лес» – сорил деньгами так, что должен остался, старшая сестра Инна с зятем Алексеем доплачивали. Погуляли будь здоров!
Все реже Елисей заходил в комнату к отцу – не рады ему там были, он чувствовал это всеми фибрами своего тела.
Да тут как раз и Инга подвернулась, спокойная, тихая, кормила и поила, удовлетворяла все его прихоти. Она была хорошим человеком, но Елисей ее в упор не замечал как женщину, с которой будет строить общий дом, потому что он всей душой и всем сердцем был уже дома, да и о своей семье он даже не думал: еще рано, считал.
А когда его заместитель подставил с закрытыми ведомостями по зарплате – выходы, сверхурочные часы, отгулы, выходные – это было последней каплей для него: пора домой! Елисей в последний день месяца уже утром подписал ведомость выходов и так далее своих рабочих подотчетного ему объекта, сдал в бухгалтерию. Но случилось то, что случилось. Заместитель попросил отпустить его после обеда по каким-то семейным делам. Елисей отпустил и попросил его не рисоваться нигде, а тот напился пьяный, пришел в центральную контору и устроил дебош, требовал каких-то денег, а Елисей знать ничего не знал.
