Владислав Ходасевич. Чающий и говорящий

Очень академичная, точная биография. Мне лично хочется какой-то эмоциональности. Вот Быкова ругают за излишнюю субъективность и предвзятость. Шубинский - прямая противоположность. Здесь только объективность и факты, полное отсутствие личности биографа, оценок и домыслов (зато оценок современников достаточно). И, конечно, в своем жанре и в его правилах это книга на пятерку. В списке к "хочу прочитать" у меня все-все книги автора. Читая биографии персонажей Серебряного века, всегда чувствую уныние, как только дело доходит до эмиграции. Все эти склоки и копошение в тот момент, когда они по сути стали ненужными без своей страны. С Ходасевичем особенно. Интересно, как бы все сложилось в творчестве, останься он каким-то чудом здесь. Хотя, понятное дело, оставаться было нельзя и это чисто теоретический вопрос.

Ходасевич был из тех поэтов, кто мог не писать. Он создал за жизнь не так уж много стихов. Возможно, он написал бы их больше, если бы не болезнь и ужасная нищета в конце жизни (Ходасевич умер в 53 года). Жизнь его не баловала - ни в личном, ни в материальном плане. Пожалуй, его молодость была счастливее второй части жизни. Ходасевич с самого начала был вхож в круг символистов и на равных общался с Брюсовым, Белым и другими сегодняшними классиками. Официально был женат три раза и десять лет прожил вне брака с Берберовой, которую сильно любил.

Конец жизни принес разочарование - в поэзии, в эмиграции, в России, в любви, во всем. Поэт, желчный на словах, пессимист в стихах, в жизни был, как это часто бывает, ранимым и несчастным. В книге Шубинского особенно основательно и глубоко раскрывается личность Ходасевича-критика. Близкий по творческому методу и восприятию искусства к Набокову, он, однако, весьма превратно постигал идею романов последнего - скажем, в "Приглашении на казнь" он видел чуть ли не противоположное тому, что желал сказать автор.

Что же касается личности Ходасевича-поэта, Ходасевича-влюбленного, она от нас ускользает. И этот тот предел, до которого мы можем дойти в понимании Ходасевича.

Открывать в науке до сих пор почти не початую тему - дело трудное. Столь же трудно, впрочем, и содержательно высказаться на тему уже разработанную. Серия "ЖЗЛ" в обоих случаях в последние годы знает удачи и провалы. Жизнеописание Ходасевича - несомненная удача и одновременно первая попытка такого рода в отечественном литературоведении (впрочем, и в мировом - поскольку три предыдущих монографии о Владиславе Фелициановиче, написанные зарубежными исследователями, сосредотачивали своё внимание на его творчестве). Автор её по изначальному роду занятий поэт, а не специалист-филолог. И в то же время к своей задаче он подошёл всерьёз, не просто изложив вехи жизни и впечатления от творчества своего героя (как, к сожалению, в последнее время написано немало ЖЗЛ), а собрав немалое количество редкого материала в старинных журналах, малотиражных книгах, прошерстив немало архивных документов, попытавшись установить и какие-то спорные биографические вопросы, и литературные связи поэзии Ходасевича с предшественниками и современниками не только знаменитыми, но и малоизвестными, но образовывавшими ту питательную среду, в которой и росли крупнейшие таланты Серебряного века. Но одновременно знание литературного ремесла изнутри помогает ему разобраться и в эстетико-философской системе Владислава Фелициановича, столь тесно (как показывает Шубинский) завязанной именно на рефлексию о миссии поэта, его восприятии собственного творчества. И, пожалуй, можно сказать, что Шубинскому удалось построить убедительную систему эволюции взглядов Ходасевича, опираясь именно на его стихи и уже только подтвердив письмами и литературно-критическими высказываниями, столь зависимыми порой от хода полемики. Здесь он, пожалуй, следует по стопам своего героя, чьему уму была столь мила идея о преображении в пушкинском творчестве пушкинской же биографии при неразрывном их слиянии. Писать о человеке творческом, находившемся к тому же в центре сразу двух важнейших эпох русской литературной жизни и оставившем колоссальный биографический материал о современниках и себе, промелькнувшем и в изрядном количестве мемуаров своих современников - дело сложное. Нельзя, конечно, сказать, что в этой книге использован весь массив свидетельств чужих, тому ограничением служат и самые рамки книги, долженствующей все-таки дать общий обзор ходасевичевой жизни для широкой аудитории. Однако данные самого Ходасевича проанализированы со всем тщанием. Тут-то биографа обычно и подстерегает главная опасность - чрезмерно довериться своему герою, особенно значительная с таким человеком, как Ходасевич, благородным и принципиальным, но вспыльчивым, злопамятным и, в общем-то, тяжёлым. Здесь и проявляется исследовательская честность Шубинского, не пытающегося спрятать неблаговидных порой поступков Ходасевича или попытаться максимально комплиментарно их объяснить. Герой книги становится живым человеком, со всеми достоинствами и недостатками. Автор же не углубляется в скандальные истории, но и не игнорирует их целенаправленно, не стремится детально реконструировать те эпизоды, где данных недостаточно, и сам признаёт свою скованность в этих случаях. Сложнее с восприятием окружения Ходасевича, на которое неизбежно накладываются не только высказывания самого Владислава Фелициановича (от которых Шубинский стремится дистанцироваться), но и личные симпатии и антипатии, которых не чужд, в общем-то, каждый читатель. Возможно, отсюда порой поспешные личностные оценки тех или иных коллег Ходасевича по перу, отсюда и попытка сопоставить его именно с теми литераторами, кто особенно интересен самому Шубинскому, например, с Николаем Гумилёвым. Вообще порой параллели, стремление сопоставить Ходасевича с теми или иными современниками или героями пушкинского времени, немного лишку заметны, но они находят себе аналогии в критике собственно современников Ходасевича, также любившими сопоставлять друг друга между собой и с предшественниками. Точно так же в общей концепции книги находит свое место и анализ всегдашней антитезы Москва - Петербург и её отражения в жизни Ходасевича, успевшего пожить в обоих городах. В конечном счёте цепь рассуждений Шубинского, изящно перемежающего биографические главы анализом стихотворений и критических статей Ходасевича, складывается в чёткую инженерную конструкцию, а претензии, которые хочется предъявить по ходу чтения, снимаются сами собой. Книг без недостатков нет. Рецензенты отмечали в труде Шубинского отдельные фактические неточности. Безусловно, дальнейшими специальными исследованиями будут уточнены отдельные биографические моменты. Вполне возможно, появятся и другие концепции творческой эволюции поэта. Однако для научной дискуссии всегда нужен почин. Вызов коллегам. И этот почин теперь сделан, причём оставляющий своим преемникам не так уж много шансов себя дополнить, написанный изящным языком, нашедший баланс между увлекательным повествованием и серьёзным научным исследованием, историко-биографической и литературоведческой сторонами, личным отношением и исследовательской объективностью автора.

Образцовая биографическая книга. Без экзальтированного обожания, без излишнего ухода в литературоведение, обстоятельно, продуманно, с широким подбором фактуры.