Czytaj książkę: «Шелесты имён»

Солнце поющих будд

 
Радость летящей птицы,
Солнце поющих будд.
Некуда торопиться:
Всё навсегда тут.
 
 
И лёгкие жизни качели,
И смерти пустые глаза —
Это на самом деле
Светлая полоса.
 
 
Исчезновенье в нирване
Иль грубая поступь дней —
Отблеск самосознания,
Сон золотых камней.
 
 
Незачем торопиться
Ною в потопный год:
Ничто никогда не случится,
Никто никогда не умрёт.
 

Океан

 
Когда проплывал под мостом я по быстрой реке,
Держа узелочек со счастьем в горячей руке,
Пограничные крысы бумажному вслед кораблю
Кричали о паспорте, кляли кого я люблю.
 
 
Та река унесла меня в голубой Океан:
Он солнечно чист, в нём отсутствует малый изъян.
В нём скорби, надежды и всё остальное – слова,
Как рябь на поверхности мозга, как чучело льва.
 
 
Развязаны счастья, лихого несчастья узлы.
И злые попутчики вдруг оказались не злы.
И нет паспортов в этом сердце во веки веков:
Один Океан вне времён и смешных берегов.
 

Умри. Замри. Лети

Странствуя, ночуя у чужих…

В. Набоков

 
Есть несколько мгновений на Пути,
Солдаты Разума, всё победит «прости».
Парламентариев не будет в этих снах,
Ведь только ум играет в жизнь и страх.
 
 
Есть несколько мгновений на Пути
Осознавания, что некуда идти.
Кто от себя свободен в этих снах,
Ночуя у чужих, в иных мирах?
 
 
Но Гамлет прав был: всё одни слова.
Из алфавита тянется трава.
Безмыслием вычёркивался мир,
Желаньем новым вырастал Памир.
 
 
Есть несколько мгновений на Пути —
И это всё. Умри, замри, лети.
Будь тем, чем хочешь. Всё разрешено.
Для птиц рассыпано заветное пшено.
 

Светотени

 
Мой лучший друг, я плачу
От созерцания величия и простоты
Движенья светотени на полу.
Конечно, это трудно, и никак
Не связано со сметой, калькуляцией и проч.
Тем более – со счётом в банке.
И всё же это так необходимо,
Как вдох и выдох, как в пустыне дождь.
Напрасно говорить о том, о сём,
Кто более из нас наказан, кто…
Ведь это всё пустяк.
Я плачу, друг мой Никогда,
О том, что пусто навсегда и так
Вещественно на ощупь и на взгляд,
Что обмануло всех и вся и будет
Обманывать и впредь. О Майя,
Слепящая, прекрасная жена,
Служанка, мир тебе. Прощай.
 

Высокое время

 
Я ветер, ищу красоту там, где трепетны крылья.
Я Солнце, ищу пустоту внутри говорящих.
Высокое время отпущено в изобилье —
Освобождать светлячков в этих чащах.
 
 
Как будто услышу ещё, что доселе не слышал.
Как будто ещё охвачу неохватное взглядом.
Я полдень, болтаю ногами на крыше
Меж голограммами рая и ада.
 
 
Но знаешь, что б ни случилось в светлых
                                     иль плотных мирах,
Великим Блаженством изнизано это Сознание:
Бог, Одиночество, живущее в собственных снах,
Которому снятся свидания.
 

Счастливые люди

 
Счастливые люди: у них есть море,
Утренний бриз сегодня и завтра,
За щекой карамель, пустота в разговоре
И лёгкие боги на завтрак.
 
 
У меня есть Ты, и это глубже.
Это просто, как мурашки по коже.
Это сильнее любых оружий.
Это мощнее, поскольку тоньше.
 

Цепь

 
Мои возлюбленные дети:
В той жизни те, а в этой – эти.
Былая цепь наследств и рас
Присутствует незримо в нас.
 
 
И знать, что ты, помимо воли,
Рождён к какой-то новой роли:
Случайность неслучайна там,
Где разум – боль, где разум – храм.
 
 
От жизни к жизни чётче Цель,
Что укорачивает цепь.
И якорь виден над водой,
И Свет разлит над головой.
 

Здравствуй

 
Здравствуй, Цель всех Писаний.
Здравствуй, находящееся за буквой Писаний.
Здравствуй, То, что может быть достигнуто.
Здравствуй, Недостижимое.
Привет, то, что рождается и разрушается,
О Нерождённое, Неразрушимое.
Здравствуй, То, что Есть,
Вечное Ничто из того, что здесь.
 

В тени священной статуи

 
Спал старый кот. Спал я
В тени священной статуи и видел
Доныне сделанное, тлен,
Гремушки речи – скорлупу яиц,
Где имя лишь ярлык пустой.
И всё здесь временно и чисто,
Как выметенный утром храм.
И стало будничным терять
Стихи, поступки, им не придавая
Значенья вовсе. Я теперь
В последних городах сновижу —
Четвёртом Риме, Вавилоне —
С рекламной плахой вместо звёзд,
С их стыдной кухнею кумиров,
С подсла́щенной пилюлей зла
И жадиной животной жизни.
В той светоносной Тишине,
В восходах сердца, там все вы —
Пылинки светлых сновидений
И тёмных сновидений пыль.
И я желал вам чистоты,
Свободы – маленьким игрушкам,
Бессильным что-то удержать,
Пока неведение длится,
Пока мы все нездешнее спим,
Спит старый кот, сплю я
В тени священной статуи…
 

Облако в небе

 
На границах земного убогого счастья
Тихий голос шептал мне: «Умрёшь».
Я искал человеков, закидывал снасти,
А в ладонях блистала ложь.
 
 
Я не смог удержать вас, друзья- подруги,
И цеплялся за воздух, острый, как нож.
Вещи носят страданье в себе. Эти звуки,
Эта видимость снова и снова – ложь.
 
 
Извлекать ли мораль из игрушки факира,
Расплатиться ли сном за увиденный сон?
Не участвуйте в авторстве этого мира:
Как зыбкое облако в небе он.
 
 
День, как память, пройдёт по часам настенным:
Ни часов, ни стены, ни прошедшего нет.
Бессмертное никогда не становится тленным.
Почтенье Тому, Кто выводит на Свет.
 

Дервиш

 
Забудь про ярлыки и ранги
И в стаде не ходи, мой ангел.
И, если тело вам дано
Такое, как у всех, давно
В космическом разумном банке
Вам выдали его – взамен
Свободы, – узкую клетушку
Почти мгновенных перемен…
Под голову кладу подушку
И посещаю иногда
Века иные, города,
Никем не виденные страны,
Где всё придумано и странно.
В Сознании тотальном я
Всего лишь точка ощущений,
Взгляд отраженья на Себя
В Потоке вечных обновлений:
Фрагменты Ангелов и стад
И жернова Планет далече,
Микроскопический уклад
Пчелиных царств и человечьих,
Где малых и великих нет, —
Есть Жизнь – смешливый чистый дервиш.
И ты, входящий в этот Свет,
Есть только то, во что ты веришь.
 

Рыба

 
В огромном магазине я увидел
Рыбу.
Цветной аквариум был для неё
Весь мир:
Ни в стороны, ни вверх, ни вниз —
Нельзя.
Глядели друг на друга мы
Сквозь толстое стекло,
И вдруг,
Порезав плавником, она вошла
Мне в грудь.
И онемели тело и язык
От сострадания.
Я отошёл, и мысль дрожала
Неотвязно:
«Чем ты лучше?»
 

Чай

 
В «галактике невыносимых миров»,
В пустоте, называемой миром,
На Планете Страдания,
В одном из домов
Я стою у окна
С белой кружкой в руке.
Эта тотальность и имманентность —
Одновременно —
Воистину необъяснима!
Я пью чай.
Внутри у меня небо.
 

Покров

 
Весёлый бог желает проявиться
Здесь и сейчас, смеяться свысока
И сострадать несчастным, облака
Ловить, лепить из них то птицу,
То башенку, то человечка, то
Галактику тоскующих миров,
Игрой Своею хочет насладиться,
Как будто умереть – и раз, и сто,
И миллионы раз, святой Покров
Бросая на творение слепящий,
Где всяк живёт, как будто настоящий.
А это бог весёлый видит сны,
Бессмертный, примеряет смерти.
Возрадуемся, дети, вы вольны,
Когда Его послушны Воле, дети.
Когда с тобой играет Он в вой ну,
К вой не готовься: неисповедимы
Пути и сроки. Пустота ранима,
А Океан не знает про волну.
 

Шелесты имён

 
Не сам ли ты себе сказал:
«Иди, играй в своё искусство», —
Любовью ослепил глаза
И выдвинул наружу чувства?
 
 
И запорхал, как мотылёк,
Взлелеянный полубогами,
Не помня собственный Исток,
Повелевающий мирами.
 
 
Святое знание дано
Уму и сердцу соразмерно.
Увидев небеса и дно,
Глаза искали что нетленно.
 
 
И, если ты себя искал
И не нашёл в попытках честных,
Один останется причал —
Святое То. А «я» исчезло.
 
 
И виртуальный силуэт,
Похоже, держит только имя.
Внутри, как и снаружи, Свет.
Творенья не было в помине.
 
 
Воистину, здесь спящий Бог,
Во сне Себя забывший даже,
Не помнящий, что Он – Исток,
Повелевающий мира́жем.
 
 
Проснись средь солнечных икон,
Живи и не забудь отныне:
В пространстве – Свет, в воде – огонь,
И шелесты имён – в пустыне.
 

Джек пшеницы дома

Вот дом,

Который построил Джек…

С. Маршак

 
Вот дом,
Который построил Джек.
А это пшеница,
Которая в тёмном чулане хранится
В доме, который построил Джек.
А это земля, на которой родиться
Тебе довелось и этой пшенице,
Которая в тёмном чулане хранится
В доме, который построил Джек.
А вот Планета
С тысячами таких земель,
Где сеют и собирают пшеницу,
Которая после в чулане хранится
В доме, который не строил Джек.
А вот Галактика
С миллионом таких планет,
На которых тысячи земель,
Где живительный Свет
Созревать помогает пшенице,
Которая где-то в чулане хранится
В доме, который построил Джек.
А вот Существо
С миллиардом галактик внутри Себя
И Высшее Существо,
Собравшее этих Существ в ожерелье Своём.
А вот Солнце,
В чьих лучах появляются
Тысячи Высших Существ.
Это Солнце Сознания.
В Свете Его бесчисленные вселенные —
Тонкая пыль,
Точно такая же, что странно струится
В тёмном чулане, где держат пшеницу
В доме, который построил Джек.
 
 
В этом Свете
Случается всё, что случится.
И как бы реально всё то, что длится.
Но дом неотличен от спелой пшеницы.
И от этих двоих неотличен Джек.