Czytaj książkę: «Экспедиция за татами. Большое путешествие Николая Швейкина», strona 6
Счастье быть женщиной
Жила-была женщина. И хотела она счастья. А счастье было где-то далеко и туманно – толи за морем, толи замужем. И никак не могла женщина понять – какого же счастья ей хочется? Толи быть замужем за самым главным, толи быть замужем за самым добрым, толи выйти замуж по любви как в кинофильмах.
И вот однажды она прибиралась дома и забралась веником в самый дальний угол за диваном и вымела оттуда дракона. Она сначала удивилась, а потом не очень, потому что у каждой нормальной принцессы должен быть пусть и маленький, но дракон, хотя бы под диваном.
– Значит так, я буду загадывать желания, а ты выполнять! – сурово сказала хозяйка непрошенному гостю.
– Это же не золотая рыбка! – запротестовал водитель.
– Точно! – согласился Сказочник.
– Я же не золотая рыбка! – запротестовал дракон.
– А какая же от тебя польза? – спросила женщина.
– Драконы мудры! – подсказал Швейкин.
– Драконы известны своей мудростью!
– То есть советы давать будешь? – вздохнула женщина.
– Буду! Спрашивай!
– Какое счастье лучше – как в давние времена, как сейчас за границей или как в будущем?
– Это просто! – ответил дракон. – Возьми и посмотри сама!
Он начертил когтем знак в воздухе – и женщина оказалась в незапамятных временах, а муж у нее – вождь племени.
– А что? Здорово! – порадовался за героиню Иванов. – Жизнь на природе, на свежем воздухе.
– Движение и здоровое питание! – поддержал его Швейкин.
Жили они не тужили. Охота была хорошей, урожай радовал. Все опасались неурожая, но его не случилось. Если женщина толстела – это считалось к счастью. Родила жена вождю трех сыновей, а дочерей – до столько в племени и считать не умели. И пользовалась в племени почетом и уважением. И на праздниках в честь богов племени она посвящала девочек во взрослые женщины, подбирала им мужей, давала советы как кормить грудью, как лечить недомогания.
Только…
– Что «только»? – насторожился Швейкин.
– Вы мне скажите, что «только»! – ответил Сказочник.
– Только скучно ей почему-то было, – пожал плечами Иванов.
Только когда смотрела женщина в небо, на мерцающие в темноте звезды, все ей казалось, что мир племени какой-то маленький. А там за горизонтом так много интересного. Нет, нет, она любила свой народ, гордилась смелыми юношами, заплетала косы красавицам-девушкам и рассказывала им сказки про звезды и звездных людей. Но мало кто ее понимал, это считалось детскими забавами.
И никто не хотел ничего нового. Девушки хотели замуж, юноши – стать великими охотниками и вождями, а изобрести колесо считалось опасным колдовством. Как завещали предки – так и следовало жить. И песни, кроме как о подвигах, никто не сочинял.
Умерла жена вождя и предстала перед драконом.
– Устраивает тебя такое счастье?
– Устроило ее такое счастье? – спросил Сказочник спутников.
– Нормальная жизнь! – не очень восторженно заключил водитель.
– Пресновато немного, а так сгодится! – без энтузиазма подтвердил Швейкин.
– Замечательная жизнь! – заговорила женщина. – Очень я любила своего мужа, великого воина, и своих детей – будущее племени. Но счастлива я не была.
– Хорошо! – сказал дракон и росчерком когтя отправил ее в дальнее зарубежье, в самый благоденствующий уголок сегодняшней цивилизации.
– В Амстердам! – выпалил Иванов.
– Пусть будет в Амстердам! – согласился Сказочник.
В Голландии женщина сделал карьеру художницы, поэты слагали про нее стихи, миллиардеры осыпали подарками. Вышла она замуж за банкира, ценителя ее живописи. Родила дочку – правда, сама не кормила, чтобы не испортить форму груди. Наняла кормилицу и няню. По возможности занималась благотворительностью, от прибылей мужа помогала бедным и сиротам, даже отправляла одежду и продовольствие голодающим в Африке. И все ее любили, о ней писали в журналах, приглашали на телевидение. И все у нее было хорошо. Но когда она поднимала глаза на звезды…
– Да что у нее за тоска по этим звездам? – выпалил водитель. – Инопланетянка, что ли?
– Да нет! Она советская женщина, она привыкла ощущать себя частью космоса, – пояснил Швейкин.
– То есть без космоса ей жизнь не в радость, хотя она там никогда не была? – возмущался Иванов.
– Она там не была, но когда в душе есть космос – это совсем другое мироощущение! – сказал Швейкин. – Космос придает жизни смысл, это простор для бесконечного движения.
– Да что ж ей дома-то не сидится? Куда ее тянет все время?
– Но разве не этим она прекрасна? – улыбнулся Швейкин. – Женщина без космоса в душе нам с тобой уже не интересна. Это какой-то инвалид душевный! Разве не так?
– Так! – угрюмо согласился водитель.
Когда она поднимала глаза на звезды и начинала говорить о том, что человечество – часть Вселенной и так глупо ссориться из-за пустяков на Земле, когда перед нами весь космос. И ей было очень грустно видеть, как делаются непонимающими и пустыми глаза ее мужа, ее подруг, даже ее детей. И она убегала в свою комнату и плакала от тоски и непонимания.
А когда она умерла, дракон спросил ее:
– Устраивает ли тебя такое счастье?
– Ах! – ответила женщина. – У меня был самый лучший муж и самые лучшие дети! Они меня любили и прощали мне мои странности. Но жалко, что меня никто не понимал. Я так и прожила одинокой!
– Ясно! – резюмировал дракон и отправил ее в далекое будущее.
– Интересно, каковы же женщины в будущем? – поднял глаза к небу Швейкин.
– Опасаюсь, что тебе не понравятся! – предупредил водитель.
– Почему?
– Разве на жену вождя племени произвел бы впечатление банкир с брюшком и дряблыми мышцами, не умеющий согнуть лук и освежевать оленя?
– Думаешь, мы еще не доросли до женщин будущего?
– Разумеется, нет!
В будущем было очень чисто и душевно. Женщинам давали самое лучшее образование по любой специальности вне зависимости от того, собираются ли они по ней работать. Считалось, что стремление будущей мамы к знаниям определяет будущий ребенок. Так же как ребенок определяет то, что беременной хочется скушать.
Так же ребенок и сводил вместе будущих родителей. И поскольку они были готовы к рождению именно этого ребенка – им было очень интересно вместе.
Мужчины созидали мир, а женщины смотрели вдаль на несколько поколений – они создавали мужчин, которые будут создавать мир завтрашний. И они создавали завтрашних женщин, которые создадут мужчин, кому предназначено создавать мир послезавтра.
– А откуда им знать, какой будет мир послезавтра и какие мужчины смогут его создать? – удивился водитель.
Вопросы прогнозирования и планирования будущего очень интересовали женщин, и все им приходили на помощь – и Академия наук, и писатели-фантасты, и Госплан, и Совет старейшин.
– А старейшины какое отношение имеют к будущему? – не понял Швейкин.
– Э-э! Не скажи! – рассудил Сказочник. – Старость – это самое время планировать будущее. Когда прожил жизнь и понял, как она устроена, в чем ошибался, а в чем был прав – вот на этой основе возникает самый лучший проект будущего. А дети – для кого-то же они внуки и правнуки – рождаются такими, чтобы это план воплотить самым лучшим образом.
Женщина вышла замуж за мужчину, который мечтал о таком же ребенке, как и она. А вообще у них было пятеро детей. И родители старались вырастить их добрыми и сочувствующими миру вокруг и всем его существам. Потому что знания Вселенная предоставит любые тем, кто готов заботиться обо всех ее созданиях, помогать им восходить к лучшему, что для них возможно.
– Но ведь это же трудно! – воскликнул Швейкин. – Воспитывать-то надо своим примером! Надо самому стать человеком будущего!
Да, это было трудно! Родителям приходилось прыгать выше головы, пытаясь стать для детей примером человека будущего. Приходилось продумывать свое поведение, организовывать развивающие ситуации, самим правильно реагировать на возникающие условия жизни. Конечно, женщина порой уставала от такого напряжения и вечерами плакала, чтобы расслабиться. Но муж ее поддерживал и вместе они преодолевали трудности и успевали радоваться жизни.
Дети ее порадовали, когда выросли. Они были лучше, гораздо лучше ее и мужа, их отца. От них по миру расходился свет, и им удавалось такое, о чем прежние поколения не могли и мечтать. Космос! Перед ними открылся космос! Далекие звезды перестали отворачиваться от человека и приветливо ждали его. И (вот непостижимая тайна пространства!) для нового человека они оказались ближе, совсем близко, как булочная за углом. Потому, что не отталкивали его, а притягивали, потому что такой человек был им очень нужен для решения их проблем.
– Когда женщина умерла… – Швейкин уже уловил строение сказки.
– Дракон спросил ее… – подмигнул напарнику Иванов.
Когда женщина умерла, то дракон спросил ее – хочет ли она себе такого счастья?
– Это самое замечательное счастье, и я бы себе его хотела! – ответила женщина. – Но я понимаю, что я пока не такая. Я не смогу так жить. Но я постараюсь своих детей вырастить такими, чтобы они могли войти в эту жизнь! А мое место здесь, мое счастье здесь! Не зря же я родилась в это удивительное время в нашей удивительной стране. У меня есть все, что нужно для счастья!
КАМАЗ остановился, Сказочник вышел и пошагал дальше, как будто и не садился в кабину.
– Удивительная сказка! – выдохнул водитель.
– Удивительное происшествие! – потер лоб Швейкин.
– Вроде и ничего особенно не рассказал нам Сказочник, а спорить уже не о чем.
– Точно!
– Как он сказал? Сказкотерапия?
– Да тут целая сказкохирургия! – воскликнул Швейкин. – Он как будто полкилограмма глупости у меня в мозгах вырезал. И так все стало ясно и понятно! И жить радостно!
– И ехать здорово! – поддержал водитель.
Партизанские тропы
Новополоцк. 1979
Снегопад обрушился на международную трассу Москва – Минск – Варшава. Дворники грузовика не успевали счищать снег с лобового стекла, а фары залепило настолько, что подчас в десятке метров ничего не разглядеть. Николай Иванов вел КАМАЗ предельно осторожно. Это не гонки, где дозволено щеголять эффектными заносами. Если 12-метровая фура сложится на дороге – беды не миновать. Навстречу шел плотный поток грузовиков с немецкими и польскими номерами – везли продукты в Москву. Дорога выпуклая со скатами для воды, поэтому непривычные к русской погоде немцы стремились оседлать осевую, чтобы избежать сползания в кювет, да так и перли посередине дороги, никому не уступая. Николай ругался и разъезжался со встречными буквально впритирку.
Одна фура все же лежала на боку – кабина смята, тент сорван, круго́м разбросаны свиные и коровьи туши. Иванов без слов, кивком указал Швейкину на ДТП. Тот уперся лбом в стекло, разглядывая последствия аварии.
Подъемы чередовались со спусками, на спуске требовалось разогнаться, так чтобы не остановиться на скользком подъеме (зимние шины еще не были в ходу). Но следовало подгадать, чтобы никто впереди не встал на склоне. Временами опытный водитель даже останавливался, чтобы подождать подходящего момента. Но сколько ни осторожничай – дорога есть дорога, непременно подкинет что-нибудь неожиданное.
КАМАЗ несся вниз по склону, набирая инерцию для подъема, когда перегруженный «зилок» впереди окончательно потерял скорость и насилу тащился, елозя вращающимися колесами по гололеду. Надо бы обходить, но впереди выскочил на пригорок, горя фарами, встречный. Николай сигналил дальним светом: «Притормози! Не успеваю!». Но немец толи оказался не в курсе нашей дорожной системы знаков, толи боялся тормозить на скользком склоне. «Зилок» тоже не думал помочь, уступить. Мастер-гонщик рассердился на упертого «фрица» и бестолкового соотечественника, но не стал тормозить, а только прибавил газу, полагаясь на отточенное мастерство. КАМАЗ проскочил с «зилком» впритирку и вырулил на свою полосу как раз перед немцем.
Швейкин выдохнул:
– Обошлось!
– Да нормально все! Мы успевали! – успокоил его тезка.
– Вообще-то, мы у «зилка» зеркало снесли, – сказал Швейкин. – И свое потеряли.
– У меня запасное есть! – подмигнул водитель, бывавший в таких ситуациях.
Николай подумал, что у судьбы закончились сюрпризы, потому что поток машин на шоссе иссяк, снегопад прекратился, перед КАМАЗом открылась дорожная даль, освещенная месяцем.
Радиоприемник «Кварц-302» при приближении к Белоруссии, разумеется, включил «Песняров».
Ведущий: «Песняры» – это самый известный вокально-инструментальный ансамбль на просторах Советского Союза. Его песни вошли в золотой фонд нашей культуры. Помню, мы, студенты, целый день стояли на морозе, чтобы попасть на концерт «Песняров». Ансамбль был создан Владимиром Мулявиным в Минске в 1968 году.
Ведущий: «Белоруссия» – главная песня группы. Музыка Александры Пахмутовой, стихи Николая Добронравова. Исполнил ее Леонид Борткевич. С тех пор песня в наших сердцах и душах. Послушайте ее!
Белый аист летит, над белесым Полесьем летит.
Белорусский мотив в песне вереска, в песне ракит.
Все земля приняла: и заботу, и ласку, и пламя.
Полыхал над землей небосвод, как багровое знамя!
Молодость моя, Белоруссия!
Песня партизан, сосны да туман…
Песня партизан, алая заря…
Молодость моя, Белоруссия!
– У меня мама здесь неподалеку живет, в Новополоцке, – вдруг сказал водитель. – Заедем? Ненадолго.
– Какой разговор! – поддержал спутника Швейкин. – Песня напомнила?
– И песня тоже.
Наша память идет по лесной партизанской тропе.
Не смогли зарасти эти тропы в народной судьбе.
Боль тех давних годин в каждом сердце живет и поныне,
В каждой нашей семье плачут малые дети Хатыни.
Чтобы прослушать песню «Белоруссия» сканируйте QR-код или перейдите по ссылке https://youtu.be/7O_4fJ4z_RY
– Мать одна живет?
– Одна! Трое нас у нее – все разъехались кто-куда.
– А отец?
– Несколько лет как умер. Партизанские тропы здоровью не способствуют. А они с мамой ведь и познакомились в партизанском отряде.
– Да?
– Маме пришлось в начале войны пережить страшную потерю. Младшая сестренка у нее также была в партизанах. Немцы схватили ее, когда она распространяла листовки. Пытали жестоко, но она никого не сдала из товарищей. 15 лет ей было. И тогда отец взял всю вину на себя. Немцы отправили его в концлагерь, в котором сожгли вместе с другими пленными. А сестры ушли в партизанский отряд мстить за отца.
Радиоприемник «Кварц-302» продолжил рассказ.
(радиопостановка21)
Диктор: Змитрок, сам родом из Краснодарского края, казак, был участником партизанского движения на оккупированной территории Минского, Руденского, Пуховичского, Дзержинского, Стародорожского районов, командиром роты партизанского отряда имени Молотова бригады имени Калинина, участником десятков диверсий, засад и боев с немецкими карательными экспедициями. В одном из боев при прорыве кольца противника его в болоте ранили в грудь. Пока сохранялись силы, он оставался в строю и руководил боем.
1-й партизан: Как там командир?
2-й партизан: Жив. Пуля навылет прошла.
Змитрок: Оставьте меня, ребята, не выбраться вам из болота со мной.
1-й партизан: Да как же оставить?
Змитрок: Потом вернетесь! Если живы останетесь.
Диктор: Змитрок потерял сознание. Товарищи вынесли командира на берег и замаскировали еловыми ветками, чтобы враги не заметили. Валя тоже была ранена в ногу. Затаившись в болоте, она дождалась, когда каратели уйдут и, превозмогая боль, выбралась на пригорок. Здесь она услышала стон и под ветками обнаружила Змитрока.
Валя: Ты живой! Ползти сможешь?
Змитрок: Нет! Надо дождаться наших. Они придут.
Валя: А если…
Змитрок: Придут! У тебя вода есть?
Валя: Есть (протягивает фляжку).
Змитрок: У меня в вещмешке сухари. Промокли, конечно.
Диктор: Трое суток им пришлось лежать на осенней сырой земле. Как могли помогали друг другу. Это вообще удивительно, что они выжили, наверное, их действительно поддерживала великая сила любви! Подлечившись, они вновь вступили в ряды мстителей. О борьбе партизан расскажет Мария Л., заведующая народным музеем местной школы.
Мария: Партизанское соединение выполняло задания главного разведуправления. Была организована широкая сеть хорошо законспирированных партизанских связных и разведчиков. Многие из них были внедрены в учреждения, предприятия, гарнизоны окрестных деревень. Агентурная разведка осуществлялась подгруппами разведчиков и связными, которые одновременно занимались и диверсиями. Приток местных жителей в их отряды был настолько большой, что в марте 1943-го отряд Калинина разделился на два: Калинина и Ворошилова, через несколько месяцев отряды переросли соответственно в партизанскую бригаду Калинина и 3-ю Минскую бригаду. На боевом счету этих формирований около 250 диверсий, более 30 разгромленных гарнизонов. На начало 1944 года у партизан было три орудия, два миномета, 18 пулеметов и 58 автоматов.
Диктор: Калининцы действовали вместе с 3-й Минской бригадой имени Буденного. В летописи совместных операций этого тандема есть яркий эпизод необычной операции – внезапной атаки на немецкий гарнизон с применением бронетехники.
Змитрок: Вчера захватили немецкий бронетранспортер – им бы шугануть полицаев!
1-й партизан: Он ревет, как бык во время случки. Скрытно не подберешься.
Змитрок: А мы его заводить не будем!
2-й партизан: Как не будем?
Валя: Запряжем лошадей, подтащим до ворот, а там уже заведем и своим ходом.
Диктор: Чтобы подобраться поближе к немцам, колонна двигалась в ночи без лишнего шума. Бронетранспортер тянули две пары коней, и даже ни одна собака не залаяла. Партизаны плотным кольцом окружили немцев и полицаев. Враги были ошарашены, когда под самым их носом заревела боевая машина. Она с разгона врезалась в ворота гарнизона, которые с треском разлетелись. Сонные оккупанты выскочили из казарм в одном белье под самые пули наших солдат и пулемета бронетранспортера. От гарнизона мало что осталось.
– В конце 1943 года мои родители поженились, – рассказывал водитель. – У командиров партизанских соединений была власть регистрировать брак. А в октябре 1944 года родился я. Мама осталась со мной в тылу, отец воевал до Победы. После войны стал председателем колхоза. Мама стала учительницей.
Наступила ночь, когда КАМАЗ въехал в Новополоцк. Николай даже в темноте быстро довел машину по знакомой дороге до родного дома. Домик был небольшой и полностью завален снегом, у ворот не чищено. В дверь пришлось стучать, пока разбудили хозяйку.
– Плохо слышит мама! – оправдывался Николай.
Швейкину она сразу понравилась – маленькая, быстрая, сохранившая в себе черты былой красоты и партизанской удали.
– Что же вы даже не предупредили? Я бы пирог испекла!
– Да мы проездом, мам! Оказия вышла! – оправдывался Николай.
– Сейчас чай поставлю! Колбаски порежу. Картошечка есть с маслом!
– Лучше твоей картошечки я ничего в жизни не пробовал! Сейчас, Коля, отведаешь! – обернулся он к Швейкину.
– Вас тоже Колей зовут? А куда путь держите?
– В Киев! – отвечал Швейкин. – За спортивным инвентарем!
– Вы тоже из Набережных Челнов?
– Вы как разведчица все у меня сейчас выпытаете! – улыбнулся Швейкин.
От этих слов тетя Валя на секунду замерла, лицо сделалось серьезным и полным внутренней боли. Словно у нее перед глазами промелькнула вся ее партизанская жизнь. Мы не можем понять, что они тогда пережили – юноши и девушки, принявшие на свои плечи груз войны и борьбы. Никакие фильмы и книги этого не передадут. «Любой ценой!» и «Ни шагу назад!» – для нас это только слова, великие, грозные, но слова. А для них, для участников тех боев, это холод и боль, неимоверное напряжение каждый день, каждый час, потеря боевых товарищей и родных.
«Нет, мы не сможем это представить, мы только можем постараться быть достойными дел того поколения!» – подумал Швейкин.
– Куда же я вас спать положу? – задумалась тетя Валя.
– Мы без ночевки, мам! – остановил ее сын. – Чай попили – и снова в путь!
– Прямо ночью?
Николай кивнул.
– Даже до утра не останетесь?
Сын развел руками.
Тяжелая машина тронулась, рассекая ночь светом фар. В зеркало заднего вида Швейкин видел, как тетя Валя стояла у ворот и махала путникам рукой.
Где теперь Советский Союз?
Казань, 2024 год.
– То есть наш «НУР» – это ополчение, педагогический партизанский отряд? – уточнил Илья Морсков.
– Да! – подтвердил Швейкин. – Ополчение против невежества и бессовестности.
– А откуда они взялись – невежество и бессовестность? – спросил Роман Терзиян. – Меня всегда удивляло, что вот только были комсомольские стройки, великие свершения, космос, и тут же мгновенно – раз! – и лихие 90-е. Бандиты, проститутки, война всех против всех. Это же те же самые люди! Или другие? Но тогда откуда они взялись?
Швейкин задумался. Но неожиданно поднялся и заговорил Шрайбикус, который тоже был свидетелем гибели Советского Союза, изо всех учебников наблюдая, как меняются лица и интересы школьников и школьниц.
– Надо признать, что было два Советских Союза. В одном комсомольцы, инженеры, учителя и просто труженики строили КАМАЗ, растили хлеб, учили детей, летали в космос. В другом в какой-то придонной тьме копошились неясные темные тени, которым все созидательное было противно, вызывало раздражение. У них наготове уже своя идеология – надо защищать «от чужих» свою территорию (а кто здесь чужой-то?), своих женщин (а они «чьи-то»? ), свое право делать то, что им нравится. Из таких почему-то не получается защитников Родины – это понятие чересчур масштабное для их миропонимания. Защищать получается только свое… корыто. Может быть, грубо сказано, но нет другого слова. Приведу историю из одной моей книги22.
Губайдуллин Н. Ф.: После третьего курса я работал на комбайне в колхозе «Красное знамя» Лаишевского района и даже получил там почетную грамоту за третье место в соцсоревновании. Мы там восстановили списанный СК-4, который уже в металлолом собирались сдавать. Я этот комбайн знал, на нем еще в школе сезон отработал. Александр Мамыкин у меня был помощником. На СК-4 кабины нет, поэтому приходили каждый день черные, как черти, особенно когда горох убирали. Это как раз был 1979 год – очень холодная осень, очень суровая зима – тогда в Татарстане все яблони вымерзли. Мы работали до глубокой осени, но осталось хорошее впечатление – и поработали, и деньги заработали.
Была там у нас очень крупная драка, нас потом таскали в милицию. Мы жили весело, магнитофон у нас играл. Кому-то из местных это не понравилось. Собрались они толпой, из Лаишево к ним подмога приехала. Окна нам все перебили. Мы защищались, но у нас один человек остался с музыкой на улице. Те нам кричат: «Мы сейчас его убивать будем!» Что делать? А там был Байбурин Ильдус и я. И мы с ходу, распахнув дверь, выскочили и сами их начали бить. Когда я за одним погнался, меня сзади дубиной ударили. Искры из глаз полетели, но я устоял. Такие вот казусы случались.
– В общем-то, можно, если не понять, то хоть объяснить мрачную агрессивность маргинальных слоев молодежи, – продолжал Шрайбикус. – Тысячи лет именно такая угрюмая настырность позволяла выживать этой генетике, этой субкультуре – подавляя и запугивая окружающих, они обеспечивали себе и какой-то социальный статус, и материальный достаток, и податливость женщин. И вдруг даже не столько на их территорию, сколько в их видение мира, прямо в душу или то, что ее заменяет, вторгаются другие – веселые, умные, талантливые, современные, перспективные. Те, за кем будущее. Это невыносимо, это страшно, это вызывает озлобление. И дело даже не в какой-то конкретной девчонке, которая, возможно, с кем-то поцеловалась. Дело в жуткой злобе старого, отживающего, звериного, темного, когда оно сталкивается с тем, чего не может понять и не собирается прощать.
– Вы хотите сказать, – обратился к репортеру Роман Теризиян, – что это, на самом деле, вечная проблема – преодоление животного, звериного в людях и становление человеческого?
Шрайбикус кивнул и продолжал:
– Именно! В каждом поколении в течение тысяч лет находятся те, кто принимает ту или другую сторону. Но эти стороны не равноправны и не равнозначны, нет никакой борьбы двух вселенских начал, как это рисуют голливудские блокбастеры. Все, что создано человечеством, сотворено носителями созидательного начала: машины, плотины, дома, картины, компьютеры, государства. Созидателям даже не интересна борьба с темным и деструктивным. Они участвуют в ней настолько, насколько эти силы могут отвлечь их от того, что их действительно занимает – от созидания, от творчества, от познания.
– А вот носители невежества и разрушения, которые могут быть во всех слоях общества, в том числе и высокопоставленных… – вздохнул Илья Морсков. – Носители разрушения, несмотря на всю злобу в отношении созидателей, прожить без них не могут. Потому и липнут к ним постоянно.
– Липнут, – согласился репортер. – Поскольку сами они к труду и творению неспособны. Зато умеют присваивать результаты труда других. Им нужно любой ценой добиться превосходства, чтобы паразитировать на ком-то. Ложь, обман, шантаж, подкуп, насилие – все идет в ход. Но все бесполезно, поэтому они обречены.
– Почему?
– Будущее определяется одним обстоятельством: «Созидатели без паразитов прожить могут. Паразиты без созидателей – нет». Рано или поздно явление паразитизма во всех его формах – бытовых, уличных, социальных, политических – будет изжито из общества. Но для этого нам еще предстоит немало потрудиться.
Николай Григорьевич Швейкин выслушал патетическую речь Шрайбкуса и тоже встал, привлекая внимание:
– Все правильно говорит наш немецкий друг. С одним уточнением.
Все обернулись к старшему тренеру.
– Нет людей однозначно плохих и хороших. Нет тех, кто полностью созидатель и ничуть не хитрит, не мухлюет. У каждого есть свои слабости, и за эти слабости мировое зло каждого из нас цепляет и заставляет плясать под свою дудку. Один нерешителен, другой тщеславен, третий охотник до женщин. Вот через нас зло и приходит в мир. И поэтому с такой болью мы его вырываем из этого мира, что корни у него – в нас самих!
– И что же делать?
– Вот поэтому наш партизанский отряд не против кого-то из людей, а против невежества и бессовестности!
– Теперь я понял!
– И я! Я тоже понял
– А вы поняли, что мы защищаем? – слегка прищурясь, как дедушка Ленин, спросил Швейкин.
Все замолчали. Лишь Артем Швыркалов предположил:
– Советский Союз?
– Да! Тот Советский Союз, что тысячи лет был в душе у людей светлых и созидательных! – подтвердил тренер. – Тот оплот против сил тьмы, что дает нам силы в любое время и в любой ситуации оставаться человеками, идти на подвиг, творить, строить!
Неожиданно все присутствующие ощутили, что они не просто живут своей жизнью, ходят по улицам Казани, участвуют в соревнованиях. Они одновременно находятся в одном окопе с героями-панфиловцами, в одном самолете в небе Курской дуги с Иваном Кожедубом, на одной подводной лодке в суровых водах Балтики с Александром Маринеско. Словно время испарилось – и та война стала их войной, и далекие предки стали близки и понятны. И было слышно, как в воздухе свистят пули, впиваясь в бруствер окопа. Пули так же свистят и в сегодняшней войне – только пули эти отравленные, поражают они не тело, а душу, вызывая бессилие, боль, страх, а еще хуже – восхищение созданными врагом подлыми иллюзиями. Но правда в том, что убивают эти пули тоже по-настоящему, поскольку тело не живет без души. И так же как в ту войну, нужно противостать неумолимому врагу, отразить натиск. И оружием в этой войне будут правда и образы героев прошлого.
И все как будто услышали тяжелую поступь коня богатырского, а в душе зазвучали строки.
На душе покой – гладь на озере,
А в глазах огонь – солнце ясное,
Ветер-ветерок – мысль быстрая
На опушке дуб – сила-силушка.
Едет богатырь в поле дикое,
Едет испытать долю честную,
Защитить спешит он Святую Русь,
От лихого врага да невиданного.
Ой, велик тот враг, а не найти его,
Он чужой душой, а своим кажется,
Улыбается, в други просится,
Только держит сам нож за пазухой.
Едет богатырь, думу думает,
То сойдет с коня – Богу молится.
Не копьем врага он с коня собьет,
Не булавою наземь вышибет.
Будет бой без боя-сражения,
Будет правда в бою том оружием.
Будет слово врага на лету разить
И сорвет покровы с укрытого,
Обнажит натуру звериную,
Опрокинет козни зловредные.
Едет богатырь – зорька светится,
Ясен день над Землей поднимается.
Darmowy fragment się skończył.
