Czytaj książkę: «Глава 23»

Czcionka:

ISBN 978-5-4474-4802-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«В начале шестидесятых Берроуз знал некоего капитана Кларка, который плавал на пароме из Танжера в Испанию.

Однажды Кларк сказал Берроузу, что за 23 года, которые он плавает на пароме, у него не было ни одного происшествия. В этот же день паром затонул, потянув на дно Кларка и всех пассажиров на борту. Вечером того же дня Берроуз, размышляя об этом, включил радио. В первом блоке новостей сообщалось о крушении самолета компании Истерн Эйрлайн, летевшего по маршруту Нью-Йорк – Майами. Летчиком был другой капитан Кларк, и рейс значился под номером 23».

После этого Берроуз начал собирать данные о странных совпадениях. К его удивлению во многих из них фигурировало число 23. Когда он рассказал об этом мне, я начал проводить собственное расследование – и тоже выяснил, что во многих катастрофах тоже задействовано число 23».

Роберт А. Уилсон «Космический триггер».

Глава 23

Контроль, религиозный либо политический, должен существовать, поскольку население требует порабощения. Только тогда, когда оно чувствует, что его поработили достаточно, диссиденты могут коллективно поворчать. Разногласие – немощная форма притязания. Притязание – немощная форма творения. Уравниловка – это состояние, когда обществом правят капризы самых низших его слоев, сила которых кроется только лишь в их числе. В качестве пищи их мясо хуже мяса хорошей телушки или осеннего ягненка. Если какая-то часть света является кучей говна, будьте уверены, что такой ее сделали уравнители. Пусть этот навоз будет разбросан там, где он принесет хоть какую- то пользу.
Антон Шандор ЛаВей «Записная книжка дьявола».

Возможно, эта история началась еще хрен знает в какие времена, когда кретину по имени Ахилл зачем-то понадобилось догонять черепаху. Большинство из нас на его месте сделали бы из нее суп, но Ахилл был человеком вежливым, рассудительным и уважающим логику, поэтому, когда черепаха обратилась к нему на прекрасном греческом тех времен и сказала:

– Простите, сэр, но вы никогда не сможете меня догнать, – он не послал ее, куда следует, а вежливо спросил:

– Позвольте поинтересоваться, на чем основано ваше мнение?

– Это же элементарно, Ватсон, – сказала ему черепаха, закуривая сигару. – Для того чтобы догнать меня, тебе придется сначала прийти в ту точку, с которой я начала движение (Черепаха стартовала на каком-то расстоянии от Ахилла, разумеется, впереди него). Но к тому времени, когда ты, мой друг, окажешься в точке моего старта, я уже несколько перемещусь вперед, – продолжила черепаха, когда Ахилл согласился с первым ее утверждением, – и мы вновь окажемся в такой же ситуации, как при страте: я впереди, ты сзади. И так будет продолжаться до бесконечности, потому что каждый раз, как только ты достигнешь моей стартовой позиции, я буду немного впереди. Но это еще не все, ты вообще не сможешь сдвинуться с места, – ошарашила черепаха Ахилла, который, убедившись в правоте ее слов, решил запить этот вопрос вином, разбавленным прекрасной, ключевой водой, еще не познавшей ужаса совмещения канализации и водопровода.

– Этого не может быть! – воскликнул Ахилл.

– И, тем не менее, это так, – с сочувствием в голосе заметила черепаха. – Для того чтобы прийти в мою стартовую позицию, пусть расстояние от тебя до нее будет Х, тебе сначала надо будет пройти половину этого расстояния (1/2) Х, а для этого половину той половины или (1/4) Х, и так далее. И твой путь или Х будет равен:

Х = Х/2 + Х/4 + Х/8 + … +Х/бесконечность.

Согласись, что при любом значении х большем нуля, тебе придется преодолеть бесконечное число отрезков, а это, друг мой, не языком ворочать.

С тех пор незнакомый с теорией рядов и завороженный словом «бесконечность» Ахилл торчит там, где повстречал злополучную черепаху.

Санитарный инспектор Денис Паркин тоже не знал теорию рядов, но он был не из тех простофиль, что любят трепаться с черепахами, поэтому он всегда преодолевал необходимые расстояния, когда был в настроении переместиться куда-нибудь в пространстве.

Был он крепким, но худым 44-летним человеком в прекрасной физической форме. Рост 176 сантиметров. Вес 65 килограммов. Не женат, бездетен, симпатичен, хоть и не красив.

Он медленно шел по аллее Победы в сторону заведения под названием «Театр». Еще в девяностые там был прекрасный, можно даже сказать, один из лучших борделей во всей округе, принадлежавший мадам Вонг. Но в 98 она продала его Обществу Божьего Гласа и исчезла со своими девочками в неизвестном направлении.

Обосновавшись в бывшем борделе, Общество открыло там «Театр», где устраивало еженедельные шоу братьев Бенни и Вито Марио, ассистировала которым Девственная Марта. Бенни был от рождения глухим, но умел говорить. Вито, наоборот, был немым, но прекрасно слышал и даже неплохо играл на пианино. Обоим было под пятьдесят. Марте – чуть больше сорока. Главным ее уродством была девственность, которую, будучи Невестой Бога, она хранила, как зеницу ока. В том, что это уродство, санитарный инспектор не сомневался. Он считал, что если баба осталась девственницей после 25 лет, у нее как минимум что-то не в порядке с головой, и с такими лучше не связываться.

Шоу, как и большинство подобных мероприятий, строилось по принципам гипнотического сеанса. Кроме стандартных техник погружения в транс, которую использовали еще древние шаманы, «Общество Божьего Гласа» эксплуатировало последние достижения технологии. Зал был оборудован генераторами, создающими вибрации, погружающие людей в транс.

Шоу состояло из патетических речей, поставленных специалистами НЛП; исполняемых хором гимнов (публике предлагалось взяться за руки и раскачиваться в такт музыке); читаемых речитативом молитв и прочей подобной чепухи.

Когда публика созревала, начиналось главное: На сцене появлялась Девственная Марта, одетая подстать тем шлюхам, что раньше обитали в заведении. Елейным голосом она объявляла, что 23 года назад Господь явил чудо. Он избрал братьев Марио для прямого общения с людьми, сделав одного из них глухим, а другого немым. Разочаровавшись в лжецах-священниках, Господь сам решил выслушивать чаяния народа, используя для этого уши немого Вито, а чтобы он не начал от имени Бога нести отсебятину, своим Гласом Господь решил избрать голос глухого Бенни, неспособного по причине полной глухоты слышать вопросы, на которые через него отвечает Господь. По ее словам, подобные обстоятельства практически сводили на нет возможность какого-либо жульничества. Себя Марта представляла как смиренную служанку избранных Богом братьев.

Стоило ей замолчать, как в зале начиналось нашествие варваров на Рим. Все лезли вперед, чтобы успеть задать свой вопрос Богу. Насладившись оргией массового идиотизма, Марта громко приказывала:

– Стойте!

К тому моменту она уже полностью контролировала сознания большинства зрителей, и ее приказ заставлял замереть всех разом. Со сцены это выглядело потрясающе.

– Вернитесь на свои места, – говорила она после небольшой паузы. – Господь не может отвечать отдельно каждому из вас, но он может ответить сразу всем вам. Для этого нам надо создать один общий вопрос.

Дальше следовала инструкция. Участникам давалось около пяти минут на формулирование вопроса. Затем звучал гонг, после чего одновременно все страждущие громко выкрикивали свои вопросы.

Еще через пару минут глухой брат Марио начинал нести чушь от лица Господа, которая воспринималась всеми как величайшее из откровений.

После этого звучала благодарственная молитва, и собрание объявлялось закрытым. Это удовольствие стоило более сотни пиастров – сумма, на которую можно скромно прожить около месяца.

Отдав на входе причитающуюся мзду, санитарный инспектор занял место с краю на последнем ряду и погрузил свое сознание в межпиксельное пространство, где каждое мгновение было вечностью, а каждая вечность – мгновением… Санитарный инспектор регулярно практиковал измененные состояния сознания. Они спасали его от вездесущего промывания мозгов, под гнетом которого находятся практически все представители человечества. К тому же это было настолько приятно, что он давно уже отказался от употребления алкоголя и легких наркотиков, чем иногда грешил раньше.

Перед окончанием собрания санитарный инспектор незаметно выскользнул из зала и юркнул в одно из множества служебных помещений, открыв замок универсальным ключом.

Было около двух часов ночи, когда в зале вновь заиграл рояль. Похожий на уменьшенную копию Карла Маркса Малыш Вилли извращался над государственным гимном. За это и за молчание он получал до пятисот пиастров за выступление.

Пора, – решил санитарный инспектор, выходя из служебного помещения. В коридоре он проверил пистолет. Больше можно было не прятаться. «Святая троица» не посвящала в свои ночные проделки посторонних, иначе весь их бизнес пошел бы коту под хвост.

Поехав на девственности, Марта ни один член не подпускала к своей хранящей заводскую упаковку вагине, что не мешало ей творчески подходить к процессу перепихона, используя физические особенности богоизбранных братьев-уродов. Со временем у них выработался своеобразный ритуал, начинающийся с того, что малыш Вилли садился за пианино. Он начинал играть на все лады государственный гимн. Под эту музыку Марта медленно раздевалась, возбуждая немого Вито, который имел ее сзади под все убыстряющуюся музыку и одобрительные возгласы Бенни.

Бенни вступал в игру вторым. Неспособный работать членом, он виртуозно владел языком, облизывая Марту с ног до головы. Особенно ему нравилось, когда она ссала ему в рот. Тогда он присасывался к ее вагине своим огромным ртом и не упускал ни капли девственной мочи.

Когда санитарный инспектор вошел в зал, Бенни облизывал Марте ботинки на высоких тонких каблуках. Не обращая внимания на любовников, санитарный инспектор подошел к малышу Вилли и приставил пистолет к его голове.

– Здравствуй, мой четвероногий друг, – сказал ему санитарный инспектор.

– Я не четвероногий, я двуногий, – ответил тот, продолжая играть.

– Печально слышать такое, ибо, если у четвероногого друга только две ноги, значит он калека или урод, – грустно сказал санитарный инспектор, нажимая на спусковой крючок.

Выстрел прогремел, как гром среди ясного неба. Девственная Марта завизжала и заехала бедняге Бенни каблуком прямо в лопнувший от этого удара глаз.

Санитарный инспектор убрал оружие и спокойно вышел из здания на свежий воздух. Убедившись, что вокруг ни души, он сорвал с себя лицо, и бросил его на землю. Оно начало превращаться в бесформенную студенистую массу.

Глава 23

У обратной стороны всегда есть обратная сторона.
Дзенское изречение.

Правда – это частный случай лжи.
Август к.

Солнце медленно садилось за «горизонт». Оно было огромным, красным и каким-то… печальным. Печальное солнце… Абсурд. Откуда вообще взялось это ощущение печали? Санитарный инспектор стоял у окна и смотрел, как солнце садится за бесконечную вереницу крыш небоскребов. Его переполняло странное, непередаваемое чувство. Он был словно язычник, увидевший свое божество.

Дождавшись смерти последнего отблеска вечерней зари, Благородный Дон включил свет. Он закрыл папку и бросил ее на стол. Пора было возвращаться к делам. Интересно, сколько у такого человека, как Благородный Дон было в подчинении любимчиков, которым он, как и санитарному инспектору позволял «любоваться своими закатами»? Санитарный инспектор ни с кем не обсуждал этот вопрос. В Инспекции сентиментальность считалась пороком, и уличить в ней себя, не говоря уже о Благородном Доне…

Понимая это, он мог часто любоваться закатом. Такова была его привилегия. В Инспекции многие имели свои маленькие привилегии. Одни могли опаздывать на работу чуть ли не каждый день, и начальство этого не замечало, другие не ходили на собрания, третьи уходили раньше домой, четвертые никогда не работали по выходным… Санитарный инспектор «выбрал» закат.

Как писал в своих книгах Чарльз Форт, на Земле регулярно происходят события, которые официальная «Наука» старается не замечать по той простой причине, что они не вписываются в современную научную парадигму. Так, например, «в 1772 году французская Академия назначила специальный комитет, членом которого был Лавуазье, для расследования сообщения о том, что в городке Люс во Франции упал с неба камень. Из всех попыток достигнуть позитивности в ее аспекте изоляции я не знаю ничего, что отстаивалось бы с большим упорством, чем представление о несвязности этой земли с внешним пространством. Лавуазье произвел химический анализ камня из Люса. В то время объяснение эксклюзионистов состояло в том, что камни не падают с неба; что иногда, видимо, какие-то светящиеся предметы, по-видимому, падают и что горячие камни могли быть подобраны в том месте, где как будто упал светящийся предмет – всего лишь молния ударила в камень, нагрела или даже расплавила его.

На камне из Люса были видны признаки расплавления.

Проделанный Лавуазье анализ «абсолютно доказал», что этот камень не упал: что он подвергся удару молнии.

Вот так, авторитетно, падающие камни были прокляты. Шаблонным способом исключения остались объяснение молнией, которая, как кто-то видел, что-то ударила – то, что находилось на земле еще до того».

(Чарльз Форт «1001 забытое чудо. Книга проклятых»).

К сожалению, в подобных обстоятельствах нынешние «научные комитеты» ведут себя не лучше.

Что только ни сыпется на нас с небес! Это и огромные куски льда, и снежинки, величиной с салфетку, и каменный уголь, и шлак, и лягушки, и рыба живая, и рыба засушенная, и черви, и личинки насекомых, и улитки, и «странное варьирующее по цвету от красноватого до желтоватого, вещество», и совершенно черный дождь, и красный дождь, и вязкое вещество красного цвета, похожее на свернувшуюся кровь и многое-многое другое.

А летом 1957 года в районе поселка Мухтуя с неба упали человеческие младенцы. Их было 12. Живые, голые, они лежали на земле, и громко кричали, размахивая руками и ногами. Буквально через несколько часов к местной школе, где временно разметили детей, подъехал вездеход, на котором дети были перевезены на территорию ближайшей базы Главной Санитарной Инспекции или ГСИ – самой могущественной организации в мире, появившейся сразу после Второй мировой войны и ставшей главным монополистом в области управления человеком.

О том, что пришлось пережить этим детками в лаборатории, Благородный Дон распространяться не стал, а санитарный инспектор вообще предпочел не думать: меньше знаешь – дольше живешь. Одно было известно наверняка: никому, даже самому отъявленному Кафке не пришло бы в голову то, что делали со своими подопечными мужчины и женщины в белых халатах и с добрыми улыбками на лицах.

В 1969 году в лаборатории произошла «внештатная ситуация», в результате которой ее пришлось закрыть на несколько лет. Тогда бюрократы поспешили написать в отчете, что ситуация взята под контроль, а все объекты «С» дисфункционизированы. На самом деле произошла утечка: минимум один человек, Курт Моррис, старший лаборант, а до этого перспективный сотрудник одного из отделений Аненербе сумел избежать дисфункционизации.

Все эти годы Курту Моррису удавалось каким-то образом скрываться от всевидящего ока Главной Санитарной Инспекции. Засветился он самым дурацким образом: попал в больницу с сердечным приступом, где у него взяли на анализы кровь, дерьмо и мочу. Такая оплошность была аналогична явке с повинной.

– Твоя задача ликвидировать все последствия этой утечки любым способом и любой ценой, – медленно произнес Благородный Дон, введя санитарного инспектора в курс дела. – Все последствия, – повторил он.

– Каков мой статус в этой операции? – спросил санитарный инспектор, заранее догадываясь, каким будет ответ.

– Боюсь, мой мальчик, на этот раз тебе придется действовать вне статуса, – ответил Благородный Дон.

Это означало: все серьезней, чем ты можешь предположить, и об этом никто не должен знать.

– Разрешите идти? – спросил санитарный инспектор.

– Иди, – устало ответил Благородный Дон.

Курт Моррис, а ныне Стив Кайман обосновался в Джонсвилле – тихом, спокойном городишке на Среднем Западе США. Санитарный инспектор был там уже к вечеру следующего дня.

На входной двери Морриса, он жил в типовом доме, расположенном в спальном районе города, санитарный инспектор обнаружил записку на латыни (официальном языке ГСИ): «Я в кафе „Фламинго“ на соседней улице». Моррис был уже не в том возрасте, да и не в том настроении, чтобы играть в погони и слежки. Когда санитарный инспектор вошел в кафе, Моррис работал над сладким пирогом и кофе.

Был он маленьким, высохшим стариком. Его лицо имело болезненно желтый цвет. Подбородок немного подрагивал, но в глазах все еще читалась живость ума.

– Надеюсь, вы не сильно спешите? – спросил Моррис, когда санитарный инспектор подсел за его столик, – не хотелось бы оставлять такой замечательный пирог.

– Рекомендуете?

– Здесь его готовят великолепно.

– Тогда я тоже себе закажу.

– Не пожалеете.

Насчет пирога Моррис не обманул, он действительно был выше любой похвалы, а вот кофе не выдерживал никакой критики.

– Вы на машине? – спросил Моррис, покончив с пирогом и закуривая сигару, – здесь неподалеку есть прекрасное место, где мы могли бы поговорить. Насколько я понимаю, сначала вы хотели бы задать мне пару вопросов?

– Вы правильно все понимаете, – ответил санитарный инспектор. – И я на машине. Взял на прокат.

Прекрасным местом была беседка на берегу пруда. Солнце уже зашло за горизонт. Лягушки соревновались в виртуозности исполнения своих арий. Распустились ночные цветы, и воздух был пропитан их ароматом. Место действительно было сказочным и на удивление безлюдным.

– Чем могу быть полезен? – спросил Моррис, когда они сели на скамейки напротив друг друга.

– Меня интересует внештатная ситуация в Сибири в 1969 году.

– Внештатная ситуация… – он рассмеялся. – Не было никакой внештатной ситуации. Эксперимент вышел из-под контроля. Это да. Мы получили совершенно не то, что ожидали, и имели глупость сообщить об этом наверх. Нас просто прикрыли. Многих прикрыли совсем, надеюсь, вы понимаете, о чем идет речь?

– Поэтому вы и сбежали из лаборатории?

– Сбежал… – он снова рассмеялся. – Я оказался не нужен, и решил исчезнуть сам, до того как ГСИ направит ко мне пару громил. Подобная предусмотрительность позволила мне передвинуть дату собственной смерти с 1969 на 2001 год, а это, согласитесь, довольно длительный срок.

– Как вам удалось оставаться в тени столько лет?

– Я вас умоляю, неужели вы, зная, как работает система, не сможете при желании от нее уйти?

– Только до поры до времени. Вас ведь нашли.

– У меня рак кишечника. Операцию делать бесполезно. Скоро опухоль полностью закроет кишку, и тогда рот начнет выполнять функции жопы. Я хочу уйти раньше.

– Скажите, а кто-нибудь еще сумел исчезнуть, как вы?

– Не знаю. В тот момент я как-то мало интересовался судьбой коллектива, а позже…

– Но вы не исключаете такой возможности?

– Обратитесь в Виши. Они сейчас работают над весьма интересным препаратом. Называется он Кероген.

– В первый раз слышу.

– Разумеется. Об этих вещах не принято говорить за коктейлем.

– Откуда, в таком случае, вам стало о нем известно?

– Этот секрет я, пожалуй, унесу в могилу.

– Предлагаете перейти к десерту?

– Мне все равно больше вам нечего сказать.

– Как пожелаете.

Санитарный инспектор достал из кармана конфету с ярким, цветным фантиком.

– Вы позволите мне встретиться с ней тет-а-тет? – спросил Моррис.

– Я должен убедиться, что вы съели гостинец.

– Вы же знаете, что я это сделаю.

– Хорошо, – вопреки всяким правилам согласился санитарный инспектор, – я подожду в машине.

– Благодарю вас.

Когда санитарный инспектор вернулся в беседку, Моррис был мертв. На его лице застыла довольная улыбка.

Лаборатория в Виши расположилась на территории, а, вернее, под территорией частной бальнеологической лечебницы. Каждый из 25 ее этажей был независимым «королевством», занимающимся подчас фантастической деятельностью. Сверху над этой махиной отдыхали «на водах» ничего не подозревающие толстосумы.

Санитарного инспектора уже знали в Виши. Судьба дважды заносила его в этот сюрреалистический подземный мир, чья реальность значительно превосходила любое воображение. Не даром для получения допуска на территорию лаборатории надо было подавать запрос чуть ли не на имя Генерального Координатора ГСИ.

– Ты уверен? – спросил Благородный Дон, когда санитарный инспектор закончил отчет. Вопрос был дурацким, но утечка информации из Виши!..

– Откуда-то ж Моррис узнал об этом керогене.

– Хорошо, я устрою тебе пропуск и заявку на кероген. А там действуй по собственному усмотрению.

Виши встретил санитарного инспектора пеклом. Его рубашка стала мокрой от пота, едва он вышел из здания вокзала.

– Пятерочка, – сказал таксист, когда он назвал адрес курорта.

– Более трех пиастров не дам, – ответил санитарный инспектор.

– Тогда вам придется пересесть в другую машину.

– Только после того, как узнаю вашу фамилию, – с милой улыбкой произнес санитарный инспектор.

Недовольный таксист резко рванул с места.

Заплатив ровно три пиастра, санитарный инспектор вышел из машины, нарочито сильно хлопнув дверью. Будь водитель знаком с вежливостью, он бы получил свою пятерку, но хамов санитарный инспектор не переносил на дух.

– Что вы хотели? – спросил охранник, когда санитарный инспектор подошел к старинной работы кованым воротам.

– Я ищу господина Жура.

– Он ждет вас в девятом корпусе. Знаете дорогу?

– Да. Я уже раньше здесь бывал.

Девятый корпус был единственным невзрачным зданием, застенчиво стоящим в самом дальнем углу курорта. Толкнув входную дверь, санитарный инспектор столкнулся нос к носу с «санитаром», который его бы уничтожил, попытайся он проскочить мимо.

– Кого-то ищете? – участливо спросил санитар.

– Мне нужен господин Жур. Пропуск в кармане рубашки.

Ни в коем случае нельзя было даже пытаться достать пропуск самому. Такая ошибка стоила бы жизни.

– Проходите, – сказал санитар, внимательно осмотрев пропуск.

Лифт был тем же: кафельный пол, кафельные стены, кафельный потолок. Белое кубическое помещение со стороной в 2 метра. С центра потолка свисала лампа в круглом плафоне. Управлялся лифт снаружи. Двери открывал диспетчер, находящийся на уровне прибытия – это исключало возможность несанкционированного проникновения на территорию базы.

Лампа несколько раз моргнула, и лифт отправился вниз, быстро набирая скорость. В животе санитарного инспектора появилось ощущение, которое возникает на качелях.

Через несколько секунд лифт остановился. С легким щелчком открылись двери, и санитарный инспектор оказался в коридоре «Комитета кероген». Его встречал охранник – пожилой мужчина в военной форме без знаков отличия.

– Прошу вас за мной, – сказал он.

Председатель «Комитета кероген» Лейб Фриман, высокий, тощий еврей лет 45 ждал в комнате для свиданий, расположенной сразу же возле лифта – еще одна мера безопасности, не позволяющая визитеру стать свидетелем лишнего.

– Чем могу быть полезен? – спросил Фриман, пригласив санитарного инспектора сесть в удобное кожаное кресло.

– Я хотел бы поговорить с вами о керогене.

– Откуда вам стало известно о нашей разработке? – испуганно спросил Фриман. Утечка информации грозила ему большими неприятностями.

– Боюсь, что я не вправе разглашать эту информацию. Мне очень жаль.

– Я понимаю.

– Насколько мне стало известно, кероген позволяет увидеть след, оставленный нами в прошлом. Мне это необходимо для расследования одного дела. Заявка должна быть уже у вас.

– Все правильно. Люди, как, впрочем, и другие живые существа оставляют после себя некий след. Кероген позволяет его видеть. Должен вас предупредить: прием керогена заставит вашу нервную систему собирать несколько иную реальность, чем та, к которой вы привыкли, в результате вы окажетесь один на один с необъяснимым. Подобный шок может свести с ума. Думаете, почему мы все так стремимся к объяснениям?

– Боюсь, господин Фриман, из меня не выйдет хорошего теоретика.

– Объяснения дают нам иллюзию устойчивости, и неважно, от лица «Науки» они или церкви. Главное, чтобы все было устойчиво, объяснимо и незыблемо. Иное восприятие реальности способно превратить в параноиков подавляющее большинство обывателей. Так что хорошенько подумайте, прежде чем принимать кероген.

– Где я могу его получить?

– Держите, – Фриман достал из кармана и поставил на стол пузырек с несколькими серебристыми капсулами, – этого вам должно хватить за глаза.

– Благодарю вас, – произнес санитарный инспектор, вставая с кресла.

У входа в лечебницу он столкнулся с Бобом и Питом – парнями из отдела собственной безопасности.

– Привет, Ден, как дела? – приветливо спросил Боб.

– Ничего, а у тебя?

– Да вот, работы подвалило. Надеюсь, ты там уже закончил?

– Можешь приступать.

– Это хорошо. Завтра у Мэри (жена Боба) день рожденья. Хотелось бы успеть.

– Что ж, удачи.

– Спасибо, Ден.

Внешне Боб выглядел, как добряк-жизнелюб. Он был немного полноват, но это его не портило. Боб был обаятельным, всегда тихим, всегда вежливым, всегда спокойным. Он мог, например, присоединяя электроды к гениталиям перед предстоящей пыткой с совершенно искренним участием спросить:

– Вам не давит?

А потом включить ток… Эта его манера поведения в духе доброго доктора Айболита во время наиболее жестоких пыток сильнее боли добивала клиентов.

Однажды он поймал свою дочку под кайфом. Траву он и сам периодически покуривал, не считая ее чем-то из ряда вон выходящим, и будь дочка под анашой, он попросту бы этого не заметил, но она была под героином, а эту дрянь Боб ненавидел всей душой. Ему не составило труда отыскать втянувшего ее в это дело типа. Не долго думая, Боб запер обоих в соседних клетках в одном из подвалов, которыми пользовалась ГСИ для задушевного разговора с клиентами. В течение двух недель дочка Боба, в круглосуточном режиме наблюдала, во что наркотик превращает человека. Через две недели Боб заявился в подвал с изрядной порцией чистейшего героина, который вывалил в говно доведенного до сумасшествия торчка.

– Можешь ширять эту дрянь сколько хочешь, – сказал он дочке, когда ее незадачливый друг жадно жрал собственное говно, – но знай, что когда-нибудь кто-то сделает что-то похожее и с тобой.

Из солнечной Франции санитарный инспектор отправился в Сибирь на базу, где когда-то содержались упавшие с неба дети. На аэродроме в Мирном он пересел из самолета в военный вертолет, на котором прибыл в затерявшуюся среди болот воинскую часть.

Выйдя из вертолета, санитарный инспектор убедился в том, что Сибирь является родиной летающих кровососущих слонов. Комаров была тьма, и самый маленький из них был размером с курицу.

– Теперь я понимаю, – сказал он дежурному офицеру, – почему у вас особо отличившихся привязывают на ночь голышом к дереву.

– Это еще так, комарята, – с непонятной гордостью в голосе ответил тот.

Воинская часть состояла из казармы, общежития для офицеров и членов их семей, нескольких складов и одного ангара с техникой, возле которого расположилась посадочная площадка для вертолета. Называлось это уныние Ленск – 8.

Лифт находился в подвале одного из складов, доверху забитого начавшим преть тряпьем. Внизу санитарного инспектора встретил симпатичный парень лет тридцати.

– Николай Свиридов, – представился он, – можно просто Коля. Полковник Герасимов вас ждет.

Несмотря на воинское звание и форму, полковник походил на стареющего хиппи. Чуть старше 40. Длинные волосы, большие солнцезащитные очки, бородка. «Вылитый Леннон в Горках», – подумал санитарный инспектор.

– Чем могу служить? – спросил полковник, угостив гостя крепким душистым чаем из местных трав.

– Вы могли бы мне рассказать о внештатной ситуации 1969 года?

– Как вы понимаете, тогда здесь командовал не я, – ответил полковник, – но я могу предоставить вам все отчеты.

– Спасибо. Отчеты я уже видел.

– Больше ничем не могу помочь.

– Скажите, а если бы кто-либо из «Падающих звезд» (так официально называли упавших с неба детей) сумел выжить, да еще оказаться на воле… Что бы вы могли сказать о таких людях.

– Я ни за какие коврижки не согласился бы столкнуться с кем-либо из них. Представьте себе: непонятно кто и откуда проходит полный курс на базе… Здесь пытались вырастить монстров, по сравнению с которыми киношные пугала – жалкие неудачники.

– Понятно, а что-либо сохранилось от старой лаборатории?

– Только сектор 9. Мы не стали приводить его в порядок, так что там жуткий бардак.

– Я хотел бы погостить там пару дней.

– Я не против, только вы вряд ли захотите там остаться. Как я уже говорил, жуткий бардак.

– Ничего, я привык к спартанским условиям.

Сектор 9 напоминал полигон после испытания серьезного оружия. Всюду была копоть. Постоянно приходилось перешагивать через искореженный металл. Местами с потолка сочилась ржавая, пахнущая хлоркой вода.

С горем пополам санитарному инспектору удалось найти более или менее подходящую комнату, куда бойцы принесли раскладушку, тумбочку и подобие стула.

Забравшись на раскладушку, он достал из кармана похожую на маленькую жемчужину капсулу керогена и ненадолго задумался, взвешивая за и против. Собравшись с духом, он проглотил таблетку. Она подействовала наиболее неприятным образом: никак. Приготовившийся к погружению в кроличью нору инспектор провалился в сон без сновидений. Вернее, почти без сновидений. Перед самим пробуждением ему приснилась одна единственная фраза: «Кафе на Литтл-стрит 15».

Можно было возвращаться домой.

Как оказалось, кафе с таким адресом находилось в бандитском районе Лондона.

Лондон встретил санитарного инспектора смогом, огнями и дождем.

В кафе было практически пусто. Несколько человек сидели на табуретах за стойкой. Столики за исключением двух или трех были свободны. Осмотревшись, санитарный инспектор выбрал столик, сидя за которым можно обозревать весь зал.

– Пива и чего-нибудь, пожалуйста, – сказал он подошедшей принять заказ милой девушке чуть старше 20 лет.

Чем-нибудь оказались жареные сосиски. Еда и напиток выглядели вполне прилично, но санитарный инспектор решил все-таки принять таблетку стабилизатора, позволяющего употреблять чуть ли не дохлятину, приготовленную на отработанном машинном масле. Сейчас ему ни под каким видом нельзя было терять форму.

– Вы не будете возражать? – спросил санитарного инспектора совершенно неуместный там тип, садясь за его столик. Это был высокий, атлетически сложенный мужчина 30 – 35 лет. На его красивом, полностью покрытом татуировкой (рунические символы) лице играла немного детская улыбка. Одет он был в идеально сидящий костюм, белоснежную рубашку и строгие туфли ручной работы. Галстука и запонок в манжетах рубашки не было. Санитарный инспектор не заметил, как он вошел, но еще удивительней было то, что никто из посетителей не обращал на него внимания.