Czytaj książkę: «100 великих приключений на море и на суше»

Czcionka:

Необходимое предисловие

Один бывалый странник уместно заметил: приключения случаются и без путешествий, но не бывает путешествий без приключений.

В этой книге поместились сто самых разных приключений в путешествиях – в разных местах и в разное время.

Путешествиям нет числа. Человечество с первых своих дней путешествует, каждый человек – путник на дороге своей жизни. С ранних лет до поздней старости, так или иначе. И каждое путешествие уже само по себе увлекательное или опасное приключение.

Искатели приключений были всегда и всегда будут. «Нет им числа и вида». Что ими движет? Ради чего они рискуют? Очень хорошо сказал по этому поводу искатель приключений, отважный летчик и хороший писатель Антуан де Сент-Экзюпери: «Хоть человеческая жизнь и дороже всего, но мы всегда поступаем так, словно в мире существует нечто еще более ценное, чем человеческая жизнь… Но что?»

Лаконично и по существу ответил на подобный вопрос великий мореплаватель-одиночка Фрэнсис Чичестер: «Я мог бы дать целых шестьдесят ответов, и каждый из них был бы верен».

Возможно, и наш рассказ в какой-то степени добавит ясности в побудительные мотивы искателей приключений.

В самом деле – чего ради? Ради славы и гордости отечества. Ради славы собственной. Ради научных открытий, пополнения знаниями багажа человечества. Ради спасения попавших в беду. Ради собственной свободы. Ради самоутверждения, зависти, сенсации. Ради обогащения. Ради чистой романтики или холодного практицизма…

Словом, к шестидесяти ответам Ф. Чичестера постараемся добавить и мы с десяток своих. Может быть и не во всем безупречных. Ясно одно: во всех стремлениях всех искателей приключений лежит особенность характера, личности.

Мы не ставили себе широкой задачи и не повторяли уже сказанное до нас о всемирно известных путешественниках. А если и касались таких, то только в том случае, если в этом путешествии случалось какое-нибудь интересное приключение, малоизвестное или прочно забытое.

Путешествия и приключения бывают разные – героические и трагические, курьезные и нелепые, необычные и смешные. Но все они по-своему великие. Даже те, что не остались в благодарной памяти человечества, а сохранились в воспоминаниях всего одного человека – самого путешественника.

В путешествиях, кроме приключений, как правило, совершаются открытия. Они тоже бывают разного качества и значимости, иногда весьма неожиданные.

Одно дело, когда путешественник открывает небывалые, незнаемые им ранее свойства своего характера – ну и флаг ему в руки, кому это интересно? А другое дело – открыл он, положим, остров, или даже целый архипелаг, или вообще континент, либо новый путь среди морей и океанов, лесов и гор – честь, хвала и благодарность потомков.

В наших заметках и записях найдется место для открытий всякого рода, полезных человечеству, либо никому не нужных, кроме самого «открывателя», курьезных и невероятных.

И надо бы сразу оговориться, что так уж от века повелось, что каждое событие в путешествии обзывается покорением. Пространства, времени, препятствий и трудностей на пути. Вот тут мы желали бы разобраться, внести ясность в это спорное понятие.

Возьмем, к примеру, многолетнее покорение Сибири: это присоединение к России новых земель и народов, географические и другие познания, использование природных богатств – сила рек, нефть, золото, алмазы, древесина, пушнина и много всего другого на общую пользу людей и государства.

А вот другого сорта покорение. Пересек, положим, отважный и мужественный человек на небольшой яхте большой океан, сошел на берег, повернулся лицом к морю, воздел руки и провозгласил с торжеством и гордостью:

– Я покорил тебя, океан!

А океан об этом и знать не знает. Он этого «покорения» вовсе не заметил, как и самого «покорителя».

И он что, этот покоритель, познал тайны океанских глубин, законы движения ветра и волн, природу существования его обитателей, освоил на практическую пользу его сокровища? Ведь даже ученые, всю жизнь посвятившие изучению океанов и морей и познавшие многие их тайны и внутренние законы, обогатившие разные морские науки – они никогда не скажут даже в шутку, что они покорили океан. Потому что знают – покорить океан невозможно. Да и нужно ли?

Вот таким покорителям нет числа. Они покоряют океаны, моря, озера, пустыни, горные вершины. Проехал по Сахаре на велосипеде или колесном буере – покорил! Взобрался на белоснежную вершину, положим, Эвереста, наследил там неряшливо, – покорил!

Больше всего покорителей за всю историю путешествий привлекал Северный полюс. Конец XIX – начало XX века – это было, по определению трезвомыслящих ученых и профессиональных мореплавателей, «белое безумие», международное соревнование за овладение Северным полюсом. Сродни будущим калифорнийской и аляскинской золотым лихорадкам. Однако, к сожалению, с бóльшими жертвами, но, к счастью, и с бóльшей пользой. Историю «овладения» Северным полюсом мы вкратце изложим в соответствующей главе, а здесь два слова скажем о современных нам его покорителях.

Вот призадумался иной путешественник, припомнил: «Северный полюс покоряли на собаках, на воздушных шарах, дирижаблях и самолетах, на морских парусных и моторных судах, на подводных лодках, на снегоходах и аэросанях, даже пешком… Стоп! А вот на лыжах никто до полюса еще не дошел, не догадались!»

И пошел «покорять» Северный полюс на лыжах. Покорил. А дальше что? На дельтаплане, на скейте, на воздушном змее, на роликовых коньках, в домашних тапочках?.. И эта тенденция сейчас в моде, поговорим о ней в своем месте. А здесь заметим, что все вот эти покорители – они не холодный полюс покоряли, не горячие пески бескрайней пустыни, не гордые вершины гор – они покорили самих себя. Свои слабости, усталость, малодушие, голод, нездоровье, страх и отчаяние. Что, несомненно, достойно уважения.

Хотя, конечно, стоит ли оно того, чтобы накарябать лыжной палкой на белоснежной вершине планеты: «Киса и Ося здесь были!»

За покорением следует не менее значительный этап – освоение, который закономерно в свою очередь завершается этапом под названием потребление. Собственно говоря, получается так, что открытия в путешествиях совершаются ради потребления. Закономерно, но грустно. Потому что после потребления природе нашей планеты чаще всего остается безжизненная пустота.

Очарованные Севером

«Велика и необычайна притягательная сила Севера».
Р. Пири, американский полярник

Мы начнем наши рассказы и воспоминания о приключениях в путешествиях на «вершине планеты», как называют полярные области их покорители.

Владимир Визе. Покоренный Севером

Известный советский полярный исследователь Владимир Юльевич Визе (1886–1954) заметил: «Первое знакомство человека с Севером началось не сотни, а многие тысячи лет назад». Хотя и сомнительно, но несомненно. Тем более что это утверждает очень авторитетный ученый, академик, лауреат Сталинской премии, Госпремии СССР, участник знаменитой экспедиции Г.Я. Седова к Северному полюсу (1912). Научный руководитель и участник многих полярных экспедиций («Таймыр» – 1921–1922; «Малыгин» – 1924, 1928, 1931; «Георгий Седов» – 1930; «Сибиряков» – 1932; «Федор Литке» – 1934, «Садко» – 1936); в том числе и поисковой для оказания помощи экипажу дирижабля «Италия»; директор научных арктических институтов и ученых комиссий. Неутомимый путешественник и талантливый ученый.

В своих арктических путешествиях В. Визе испытал и пережил множество приключений. Тяжкие – запланированные и неожиданные, зимовки во льдах, голод и болезни, изнурительный труд и смертельные опасности – все это во имя науки, на пользу человечества.

Именем ученого назван мыс (Северная Земля); долго и успешно служило в Арктике научно-исследовательское парусно-моторное судно «Профессор Визе». Им созданы многие научные и популярные труды по океанологии, метеорологии, ледовитости арктических морей и ледовому прогнозированию. Особой строкой отметим работы В. Визе по мировой истории исследования Арктики, которые мы беззастенчиво использовали при создании этой книги.

Экспедиция Г.Я. Седова. В кают-компании «Св. Фоки». В.Ю. Визе – третий справа. 1913 г.

Морские и пешие путешествия в высоких широтах всегда полны опасных приключений, драматичны и часто трагичны. Полной мерой это испытал молодой географ В. Визе в своем первом плавании в 1912 году – на «Св. Фоке» под командованием Г. Седова. (Подробнее об этой печальной экспедиции мы рассказываем ниже.)

Плавание и двухгодичный дрейф жестоко и безнадежно зажатого льдами «Св. Фоки» были очень тяжелы и опасны не только по их условиям. Правительство не нашло средств на экспедицию; Седов организовал ее на пожертвования; поставщики продовольствия поставили на судно некачественные продукты; снаряжение тоже оставляло желать лучшего; изнурительные зимовки, цинга, истощение, далеко не солнечные перспективы без особой надежды на помощь.

Но начальник экспедиции Г. Седов – волевой и мужественный моряк, экипаж – опытен и закален Севером, ученые – молоды и полны горячего желания работать для науки, для будущего освоения северных морей.

Во втором году зимовки Седов с двумя матросами отправился к полюсу – это была его главная мечта и цель жизни. Остальные участники экспедиции продолжили исследования и изучение Новой Земли, совершая долгие пешие походы.

В одном из таких походов геолог Павлов, географ Визе и два матроса пересекли Новую Землю и вышли к Карскому морю. Прибрежная зона покрыта ледяными «потоками», разбитыми глубокими трещинами, коварно скрытыми снегом. В такую трещину угодил Павлов, шедший на лыжах впереди нарт, и провалился на глубину в 15 метров. По счастью до дна бездонной трещины он не долетел и зацепился за ледяной выступ.

Визе принял мгновенное решение. Связали из постромков, ремней и веревок, которыми крепилась поклажа на нартах, длинный канат, сделали на конце его петлю и опустили в трещину. Благополучно вытащили Павлова на поверхность льда, и… экспедиция отправилась дальше. Такое приключение в арктических льдах было самым обычным и довольно частым. Но редко когда обходилось благополучно.

…Время шло, зимовка продолжалась. Запасы угля подошли к концу, отапливали помещение тюленьим жиром, выламывали на дрова переборки, разобрали фальшборт и частично рангоут. Охотились: свежая медвежатина помогала от голода и цинги.

В этих суровых испытаниях закалялся характер молодого ученого и зарождалась его неизбывная любовь к неласковому Северу.

…Вернулись матросы, сопровождавшие своего капитана. Вернулись одни – Седов навсегда остался на своем пути к Северному полюсу.

«Св. Фока» наконец-то вырвался из ледового плена. Но впереди был еще нелегкий путь. Угля для паровых топок не было. Идти можно было только под парусами. Но рангоут сохранился лишь частично. Часть форштевня, стеньги были сожжены за зиму. Однако сумели поставить паруса на остатках мачт. Очень сложно было с таким парусным вооружением пробираться среди льдин и айсбергов – судно плохо управлялось при такой аварийной оснастке, а чтобы избежать столкновения со льдом, необходимо сложно и быстро лавировать, ловить парусами нужный им ветер. Но экипаж – бывалые русские поморы – успешно справился: «Св. Фока» вернулся в Архангельск.

А Визе на всю будущую жизнь остался покоренным суровым, безжалостным и прекрасным Севером.

1932 год. Ледокольный пароход «Сибиряков» делает попытку пройти на восток Северным морским путем за одну навигацию. Научной частью экспедиции руководит В. Визе. Этот героический рейс ему запомнился двумя необычными приключениями.

«Сибиряков» то бодро и уверенно шел чистой водой, делая запланированные научные станции, то настойчиво таранил мощный торосистый лед, то прокладывал себе путь взрывами аммонала. Уже у Чукотского побережья обломились все четыре лопасти винта. Чтобы заменить их, нужно было поднять корму парохода над водой. Капитан «Сибирякова» объявил аврал. Весь экипаж и все научные работники взялись разгружать корму – перетаскивать запасы угля (сотни тонн) в носовую часть. В мешках, в ящиках, в ведрах, на кусках брезента.

Справились – корма поднялась над водой, обнажились обломки винта. Лопасти заменили. Уголь взялись перетаскивать обратно в кормовые угольные ямы.

«Сибиряков» обрадованно получил ход.

Он ровно шел еще несколько суток. А затем – опять тяжелейший лед. Корпус судна испытывал огромное напряжение. В носовой части открылась течь. Ее устранили, но случилось новое приключение – обломился гребной вал. Это уже непоправимо, «Сибиряков» беспомощно застыл, зловеще окруженный торосами.

Прошла тревожная ночь, к утру льды разрядились, и капитан принял решение… поставить паруса! Их сшили из брезентовых чехлов и шлюпочных парусов, раскрепили тросами радиомачты и грузовые стрелы.

Ледокол под парусами пошел. Медленно, трудно управляясь на такой малой скорости, но шел. И вышел победителем к северу от Берингова пролива. И каждый на «Сибирякове» вновь убедился: силу и мощь Севера медленно, но верно преодолевают воля и мужество людей. «Север покоряется тем, кто его любит», – подумал В. Визе.

Но, пожалуй, самое важное и значимое в его творческой жизни приключение – это необитаемый остров Визе…

В 1930 г. ледокольный пароход «Георгий Седов» направился в ходе очередной полярной экспедиции к Северной Земле с расчетом пройти те координаты, где предполагалась неизвестная земля.

Это предположение было высказано и опубликовано в 1924 г. на основании изучения дрейфа паровой яхты «Св. Анна» – драматического и трагического плавания лейтенанта флота Г. Брусилова в 1912–1913 гг. Внимательно рассмотрев сложные и прихотливые зигзаги перемещения судна во льдах, сопоставив их с течениями и ветром, В. Визе убежденно пришел к заключению, что между 78° и 80° с.ш. несколько восточнее дрейфа яхты находится какое-то препятствие, преграждавшее ей движение на Восток. Несомненно – это неизвестная земля. Визе вычислил ее координаты, нанес их на карту Карского моря и смело опубликовал эти данные.

И вот 13 августа 1930 г. капитан «Георгия Седова» В. Воронин спустился с ходового мостика и, зачехляя бинокль, сказал: «Прямо по курсу земля!» Земля, открытая шесть лет назад в тиши рабочего кабинета, за письменным столом.

На следующий день человек, ее открывший, с волнением ступил на каменистый берег. Это был остров площадью 288 кв. км. Несколько позже открыватель скупо и сдержанно описал его: «Остров низменный, из осадочных пород, покрытый скудной тундровой растительностью. Крайне бедна и его животная жизнь. Даже птицы, обычно встречающиеся на арктических островах летом в большом количестве, здесь наблюдались только в единичных экземплярах. Затерянный среди арктических льдов, он производит крайне унылое и безотрадное впечатление».

Но это был его остров…

Такие приключения вовсе не редкость в истории морских путешествий и открытий. Уместно здесь напомнить еще об одном, подобном.

Петр Кропоткин. Мятежный князь

Вторая половина XIX века не отличалась в России вниманием правительства к изучению и освоению Арктики. Но в научных и промышленных кругах вдруг «пробудился интерес к плаванию и рыбным промыслам в русской части Ледовитого океана». Толчок к нему, как не раз уже было в нашей истории, дали успехи иностранцев. Норвежские китобои, к русскому изумлению, на небольших шхунах смело проникли в непроходимое Карское море – в «ледник, постоянно набитый льдом». Они избороздили его во всех направлениях, даже добрались до места давней зимовки Баренца.

Открытия норвежцев, их алчное хозяйствование в наших исконных водах подтолкнули передовую Россию к арктическим исследованиям. Русское географическое общество создало комиссию, чтобы выработать план полярной экспедиции и определить для нее комплекс и диапазон научных работ.

Один из докладов в этой связи готовил секретарь отделения общества Петр Алексеевич Кропоткин (1842–1921).

В своем докладе среди других мер он рекомендовал разведочную экспедицию в район Шпицбергена, где должна, по его мнению, находиться еще неоткрытая земля.

Откуда взялось это мнение? Из творческого изучения материалов доклада о течениях Ледовитого океана, сделанного русским офицером флота бароном Шиллингом; из путешествия Лютке на Новую Землю; из знакомства с общими географическими условиями этой части Арктики. На это же указывали неподвижное состояние льда на северо-запад от Новой Земли, камни и грунт на дрейфующих ледяных полях. И еще из многих других признаков. В частности, от взаимодействия холодного и теплого течений.

Все это вкупе было весьма убедительно для ученых и мореплавателей. Но не для Министерства финансов. Денег на экспедицию не нашлось, хотя их требовалось всего-то около тридцати тысяч. Не такая уж сумма для открытия целого архипелага.

Кропоткин: «Земля, которую мы провидели сквозь полярную мглу, была открыта австрийцами Пайпером и Вейпрехтом». Два года спустя. И названа Землей Франца-Иосифа.

(Кстати, Кропоткин, как и многие его современники – ученые, промышленники и моряки – был уверен в существовании еще одной неоткрытой земли – Санникова. Но о ней, о приключениях вокруг нее скажем в своем месте и в свое время.)

П.А. Кропоткин в 1864 г.

Князь Кропоткин – человек необычайно яркой судьбы. Потомственный военный, путешественник и исследователь неведомых земель, географ и геолог, «особа, приближенная к императору», чиновник особых поручений при генерал-губернаторе Восточной Сибири, узник Петропавловской крепости и французской тюрьмы, революционер, писатель, «апостол анархизма», ученый с мировым именем. Великий труженик – он не бросал научной работы даже в заключении.

Ему предстояла блестящая карьера. Она началась на костюмированном балу в честь Николая I. Восьмилетний уставший мальчик уснул, положив голову на колени будущей императрицы, и проснулся кандидатом в Пажеский корпус.

Его отец, хороший, добрый и жестокий к «хамскому отродью» человек, имел 1200 душ в трех губерниях. В семье из восьми человек – пятьдесят человек прислуги в Москве и более шестидесяти в деревне. Четыре кучера на двенадцать лошадей, три повара и кухарки для «людей», двенадцать лакеев для прислуживания за столом, без числа горничных и др. Ну, как тут не стать революционером?

Петербург. Пажеский корпус. После выпуска – любой привилегированный полк, а особо одаренным офицерам – назначение камер-пажами к членам императорской фамилии, к государю и к государыне.

«Внутренняя жизнь в корпусе была жалка…» Отношения между «старичками» и «новичками» сродни тюремным. Избиения, издевательства, унижения. «Нравственные понятия в корпусе были таковы, что, чем меньше о них говорить, тем лучше».

Очень скоро Кропоткин попал в карцер «за дерзость». Скука смертная. Он боролся с ней гимнастикой, пел отрывки из опер. А потом… Потом придумал новое занятие, весьма оригинальное: стал учиться лаять по-собачьи. И достиг совершенства. Мог изображать любой лай – грозный, виноватый, трусливый, вой на луну. Мог даже лаять одновременно за двух собак: строгий лай большого пса и робкое ответное тявканье маленькой собачонки.

И это умение впоследствии получило практическое применение в странствиях по неизведанным краям.

…Почтовая лодка идет по Амуру. Темная безлунная ночь. Надо пристать на ночлег возле какого-нибудь селения. А где они, эти редкие, без единого огонька в ночи, селения? Тьма – даже берегов не видно.

– Будь добр, князь, полай немножко.

И достойный потомок славных князей Смоленских оглашает ночные окрестности звонким собачьим лаем.

– А ну-ка, тявкни еще разок.

Наконец, где-то на берегу отзываются собаки. Жилье, стало быть, можно приставать. Правда, порой отзывалась тайга не собачьим лаем, а зловещим волчьим воем.

И в Маньчжурии бывало. Подходили караваном к какому-нибудь селению, и вылетали на чужаков яростные псы. Но стоило только князю рявкнуть грозным рыком – только тех собак и видели!

«В жизни всякое знание может пригодиться», – говаривал Кропоткин.

Кропоткин произведен в фельдфебели Пажеского корпуса, одновременно назначен камер-пажом государя. Началась придворная служба. Лакейство, шпионство, интриги, разврат – разочарование и отвращение. «Пошлость светской жизни тяготила меня». Но и гвардия – это придворные балы и парады. Кирасирский полк Его величества, Преображенский полк, конная гвардия – выбор был широк и значителен.

– Кропоткин всегда со своими шутками!

Он выбрал Амурское казачье войско. Он мечтал о Сибири и Дальнем Востоке. Мечтал романтически и практически. «Там я найду широкое поприще для настоящей деятельности… Мне хотелось путешествий и приключений».

И он их нашел. С избытком. Более 70 тысяч верст по неведомым, девственно диким просторам, на перекладных, на пароходах и плотах, в лодках, верхом и пешим. «С несколькими фунтами хлеба и маленьким запасом чая в переметных сумах, с котелком и топором у седла, с кошмой, чтобы прикрыть ею постель из молодого листвяка… Как мало в действительности нужно человеку, когда он выходит из зачарованного круга условной цивилизации». В этих суровых и опасных походах он осознал человека не властелином природы, а органической частью ее. И положил впоследствии много научных трудов к уважительному ее познанию.

Плавания по Амуру, Уссури, Сунгари, Лене. Горные тропы Саян и Витима, экспедиции в Маньчжурию… Путешествия, труды и приключения.

…Сопровождал по Амуру караваны барж с продовольствием для войск и переселенцев. Соль, мука, солонина, чай. Одна баржа налетела на подводный камень у крутого утеса. Через пробоину хлынула вода, размывая бесценный груз, потеря которого означала голод для многих людей. Нашелся: приказал заткнуть пробоину кулем с мукой. Получилась «пробка» из теста, скрепленная коркой. Вычерпали воду и, с большим риском, перегрузили продовольствие на другие баржи.

…Речная навигация, особенно по мало изученным и коварным рекам, много сложнее и опаснее морской. Особенно с экипажами из случайных, неумелых и постоянно пьяных людей.

Однажды спешил в лодке к месту гибели сорока четырех барж, чтобы организовать спасение хотя бы части провианта. По реке бушевала буря. «Я отливал воду старым ковшом, причем она набиралась скорее, чем я успевал ее вычерпывать». Гребцы надрывались, порой на секунду выпуская весла, чтобы перекреститься. Наконец, к счастью, лодку нагнал пароход. Однако, счастье было не полным – выяснилось, что капитан его допился до чертиков, прыгнул за борт и, спасенный и связанный, лежал в каюте в белой горячке. Кропоткину пришлось заменить его в рулевой рубке. Что ж, русское дворянство всегда отличалось силой духа и ясностью ума. Кропоткин благополучно довел пароход до Хабаровска и сдал его Амурской компании.

Чтобы достойно преодолеть приключение, нужны незаурядное мужество, самообладание, мгновенная находчивость. А порой – лишь остроумие.

Исследовательская (разведывательная) экспедиция в недружелюбную Маньчжурию требовала конспирации. Китайские власти закрыли ее для европейцев. Никто из них до Кропоткина туда не проникал, а который бывал, тот не возвращался. Не допустили бы тем более ни русского офицера, ни российского ученого.

Кропоткин замаскировал экспедицию под торговый караван. А сам стал московским купцом. Без особого труда – он частенько и с успехом играл их в любительских спектаклях. Манеры, говорок, гардероб, ухватки.

– Покорнейше благодарим-с за чаёк. – Садился на краешек стула, выпучив глаза, дул на блюдечко с чаем и грыз кусочек сахара, с которым выпивал три-четыре чашки.

Рисунок П.А. Кропоткина в сибирской экспедиции. Между 1862 и 1865 гг.

Одно только могло его выдать. Как сказал казак из отряда, «их благородие шибко хорошо верхом ездют».

Да, опасность была велика. В случае разоблачения князю – самое малое – грозила отправка в Пекин в деревянной клетке на спине верблюда.

Однако обошлось. Хотя слух впереди каравана бежал: «Какой-то князь Рапотский должен ехать». И какой-то бдительный китайский чиновник потребовал… паспорт.

– Какой-такой паспорт?

– А вот такой – как у меня, – и развернул свиток в полметра, исписанный китайскими знаками сверху донизу. – И печать должна быть.

Вот тут и нашелся Кропоткин – важно представил в качестве паспорта номер «Московских ведомостей» с отпечатанным государственным гербом в названии. Указал на двуглавого орла:

– Хороша печать?

Чиновник взял в руки газету, с уважением спросил:

– Это про вас все написано?

– Все про нас. И тут еще написано, что за все препятствия спрос будет очень строгий.

Путешествия закончились, но приключения продолжались. Физмат Петербургского университета. Научные работы, доклады и сообщения в изданиях РГО, статьи в газетах – высокая оценка в ученом мире. Золотая медаль РГО за отчет об Олекминско-Витимской экспедиции.

Революционная деятельность. Изучение политических идей. Анархизм.

В нашем расхожем представлении анархист – это полупьяный матрос с маузером в одной руке, с черным знаменем в другой, с бомбой за поясом: «Анархия – мать порядка». Кропоткин полагал анархизм передовой теорией, полностью отвечающей интересам трудящихся масс. Равенство, отсутствие угнетения со стороны капитала, бюрократии, государства. «Свобода каждого есть условие свободы всех». Особо подчеркивал: анархия есть нечто большее, чем способ действия или идеал свободного общества, это, кроме всего, философия, как природы, так и общества.

Впрочем, это не наша тема, хотя поиски истины тоже есть своего рода увлекательные приключения.

После Сибири Кропоткин (по А.И. Герцену) живет «во все стороны». Учеба, научная и революционная деятельность, заседания в Географическом обществе, долгие часы в Публичной библиотеке, научные изыскания в области истории и биологии, географии и биологии, общественных знаний, революционная деятельность, светские развлечения. Обобщает материалы Сибирских экспедиций. Начинает исследование причин и характера «великого оледенения» в Европе. И продолжает его уже в Петропавловской крепости.

Начались приключения иного рода и свойства, не менее трудные и опасные.

Нелегальный кружок «чайковцев». Арест. Обвинение: «Принадлежность к тайному сообществу, имеющему цель ниспровергнуть существующую форму правления, и в заговоре против св. особы ЕИВ».

Одиночная камера, допросы. Чтение, научная работа, ежедневные семь верст по камере и гимнастика с тяжелой табуреткой. Дух не сломлен, но силы истощались. Цинга, недостаток свежего воздуха: прогулки по 15 минут через два дня на третий.

Следствие тянется уже два года. За это время в крепости покончили с собой несколько заключенных, многие сошли с ума, скончались от чахотки. Здоровье все хуже и хуже. Старый солдат-часовой пожалел: «Не дожить тебе, сердечному, до осени».

Тюрьма при военном госпитале. Стал поправляться и крепнуть. Мысли о побеге. Друзья и соратники на воле сделали все для этого. Было много планов – серьезных и курьезных. Один из них: в дождливую ночь часовой задремлет в своей будке, два товарища подползут к ней и опрокинут – солдат окажется в мышеловке, а Кропоткин тем временем выпрыгнет в окно, заранее подпилив решетку.

Неожиданно один из солдат шепнул:

– Проситесь на прогулку!

Князь понял, что ему нужно ознакомиться с обстановкой в тюремном дворе – где и какая охрана, где калитка и ворота. И не ошибся. Через несколько дней какая-то дама передала для князя Кропоткина карманные часы. В них находилась крохотная шифровка с планом побега.

Побег состоялся. На прогулке Кропоткин скинул тюремный балахон и бросился в ворота. Растерявшиеся солдаты – за ним, один из них несколько раз пытался достать беглеца винтовочным штыком, но не сумел. Кропоткин прыгнул в пролетку, где сидел «офицер» с обнаженным револьвером, и великолепный призовой рысак, специально для этого купленный, взял с места галопом. Крики, выстрелы! Но только их и видели! Караульный офицер остановил конку и приказал кондуктору отпрячь одну из лошадей, чтобы верхом догнать пролетку. Кондуктор отказался, офицер не настаивал. Побег блестяще удался.

Через несколько времени снабженный чужим паспортом Кропоткин через Финляндию переправился в Швецию. Начались его скитания в эмиграции.

Англия, Швейцария, снова Англия, Франция… Четыре с лишним года в тюрьме по делу анархистов. И опять Англия.

1917 год. Возвращение в Россию, уже в другую, «не по милости монарха, а по воле русского народа», после сорокалетия на чужбинах. Торжественная встреча, многотысячная толпа, дамы с цветами, министры Временного правительства, черные знамена анархистов, почетный караул офицеров Семеновского полка, оркестр, пламенные речи…

Кто же все-таки он, князь Кропоткин? Пламенный революционер, искатель приключений, самоотверженный ученый? Некорректные вопросы. Каждый настоящий ученый, по сути, есть революционер. Завершив одну из своих работ, он произнес знаменательные слова: «В человеческой жизни мало таких радостных моментов, которые могут сравниться с внезапным зарождением обобщения, освещающего ум после долгих и терпеливых изысканий». Самое прекрасное приключение!

Это Кропоткин сказал, когда его логические умозаключения безупречно подтвердились экспедицией австрийцев, открывших землю, которая фактически уже была им открыта.