Czytaj książkę: «Брат»
Глава 1
– Друзья! – торжественно вещал хлыщеватого вида в зауженных моднявых штанишках и бабочке тамада. – А теперь давайте снова поднимем бокалы за виновника нашего торжества, Анатолия Сергеевича!
Подвыпившие гости одобрительно загудели. В банкетном зале зажегся свет, разгоняя с танцпола девиц с перекаченными губами и другими бессовестно выступающими из-под тугих платьиц частями тела. Минуту назад они бодро отжигали под «Лабутены», не забывая при этом беспрестанно селфить себя на фоне «праздника жизни».
За столиками их ждали пузатенькие дяденьки с хмельными глазками, с сединой и плешкой на голове. Куклы разбрелись по своим мусикам и дружно поддержали прозвучавший за меня тост, подхватив бокалы с шампанским.
Официанты в белых рубашках и черных жилетках напоминали худых дрессированных пингвинов. Они ловко сновали между рядами ломившихся от угощений столов, наполняя моим гостям фужеры.
– Толя! – кто-то заорал из зала. – Скажи ответочку!
– Лезь на бочку! – воодушевленно поддержали остальные присутствующие.
– Да-а! – визжали девицы так, будто были моими близкими друзьями, но большинство из них я впервые видел.
Может, кого-то и знал, но разве всех припомнишь. Мои партнеры и товарищи по бизнесу сегодня заявились с одними, а завтра с другими придут, вечно соревнуются у кого телка круче, что я их всех запоминать должен?
– Друзья! – я встал и кашлянул в кулак. – Спасибо, что пришли на мой юбилей! Но у меня для вас новость.
– О-о-о!.. – предвкушающее загудел нетрезвый улей.
– Толя, жги! – выкрикнул Иван Иваныч, самый возрастной воротила среди нас, но бухает за троих и вечно молодиться. Волосы красит, гоняет по городу спортивке-двухдверке и пиджачок нацепил белый по подростковому с разводами и приталенный. Не сходится он у него в пузе, но «Армани» блин.
– В общем… Поймите меня правильно, – в предвкушении реакции зала, я торжественно обвел присутствующих невинным взглядом агнца. – Я сегодня подписал договор о продаже своей компании.
Дзинь! – у кого-то выпал из руки бокал и разбился. А затем тишина повисла такая, что ее разглядеть можно было. Как густое молоко в воздухе парила. Даже девки перестали хихикать, чуя неладное.
Тамада, на всякий случай, попятился к выходу, даже оставил меня наедине с его дорогим микрофоном, за который он вес вечер трясся.
– Как?! – наконец, почти одновременно выдохнуло несколько человек разом. – Это шутка?! У нас же с тобой контракты…
– Ты что творишь, дятел?! – выкрикнул Иван Иваныч, окончательно разрубив тишину.
– Заткнись и послушай! – рявкнул я на него, и тут же миролюбиво и как ни в чем не бывало продолжил. – Вы, конечно, меня осуждаете, – улыбался я с микрофоном в руке. – Но признайтесь… На самом деле вы пришли не ко мне на день рождения. Для вас это очередной лживый визит никому ненужной вежливости. За вашими лицемерными улыбочками так и проглядывает мысль – как бы повыгоднее меня облопошить. Так?.. Я не вчера родился, все понимаю. В общем, я принял решение уйти, так сказать, на покой.
Изрек я сие с упоением, наслаждаюсь вытянутыми мордами моих бизнес-партнеров, которые до сих пор не оттяпали мне руку и часть бизнеса лишь потому, что у меня имелся отличный юрист и грамотный бухгалтер.
Но в последнее время как-то все настолько приелось, что захотелось вдруг послать все к чертям и смотаться на край света. Край света я уже присмотрел – домик на берегу нечерного моря вполне подходил под это дело. Нажитых финансов хватит, до конца жизни можно не экономить. Еще детям останется, правда их у меня так и не появилось. Все работа, встречи, корпоративные пьянки и проходные бабы, ни одна из которых меня так и не зацепила. Зато я их цеплял – определено… Почему-то все курвы попадались мне страсть как на бабки падкие. Мои бабки…
Ну это все лирика, а вот бизнес я реально продал. На покой уйду, курочек заведу, книжки писать буду, благотворительностью займусь. Чем там еще на пенсии бизнесмены занимаются?
Хотя, вроде, нет у них пенсии как таковой. Да и вообще, считается, что настоящий бизнесмен никогда не продаст прибыльное дело, а будет его множить и расширять. Все правильно, вот только дело это не приносило больше ни радости, ни удовлетворения…
Сначала я радовался деньгам, недвижимости, а потом, когда ими насытился, захотелось вдруг чего-то другого. Человеческого… Только где это взять, когда вокруг тебя одни лицемерные ублюдки, которые только и думают, как тебя нагреть. Лишь только зазеваешься, потеряешь хватку, и нож в спину воткнут. Кинут и не поморщатся. Вот я и решил, так сказать, их первым кинуть. Ведь на моих поставках завязан их бизнес. Тесно так завязан. Без потерь не получится развязаться… Да и похрен! Живем один раз…
Тамада несмело взял у меня из рук микрофон. Его прическа а-ля Элвис теперь уже не топорщилась, а повисла безвольным гребешком.
– Уважаемые гости! – попробовал он разрядить обстановку. – Помните, зачем мы сегодня здесь собрались! Сегодня день рождения Анато…
Но уважаемые гости его вмиг освистали и закидали его апельсинами. Никто вдруг сразу не захотел вспоминать повод сегодняшнего праздника. Что и требовалась доказать – я был для них лишь выгодным и нужным человеком, не более.
А куда делись мои настоящие друзья? Как-то подрастерял их за свою бурную жизнь. Вот помню, в девяностых мы неразлей вода были. Брат за брата. Каждый друг за друга порвать был готов. А сейчас? Кто спился, кто в бизнесе погряз, у кого жена и дети, или вообще – ипотека… Вот если бы было можно, начать сначала…
– Слышь, Толян, – ко мне подошел Иван Иваныч и взял за пуговку на груди. – Ты это, не серчай… скажи, ты действительно продал компанию?
– Формально, нет еще, – хмыкнул я. – Сам понимаешь, с кондачка такие дела не делаются. – Завтра подпишу остальные бумаги и гуд бай.
– Завтра? – в глазах ушлого воротила блеснул огонек. – Слушай, пойдем бухнем! А? Все-таки днюха у тебя.
– После пятидесяти не люблю днюхи отмечать, – я убрал его руку со своего плеча. – Прощай, Ваня… ищи другого лоха для своих мутных делишек.
– Зря ты так, – скривился тот. – Принял решение, даже не посоветовался со старшими товарищами.
– За советом я к тебе приду, когда буду туалетную бумагу выбирать. Помягче, чтобы была, – капнул я ядом, намекая на недуг Иваныча, которого он страшно стеснялся. Оно и понятно, геморрой никто не хочет афишировать.
– Да я тебя, сука!.. – выдохнул тот, замахнувшись, но ударить не решился.
Зато я подхватил кисть Иваныча и вывернул ее. Тот послушно согнулся за своей рукой, но надо отдать должное – не завыл, а лишь заскрипел зубами.
– Не стоит Ваня… – я наклонился и прошептал ему на ухо. – Давай просто спокойно разойдемся. Я тебе на новый год открытку пришлю…
Краем глаза я уже видел, как к нам спешат мордовороты Иваныча.
– Пусти-и… – наконец выдохнул он, уже не смог терпеть боль от заломленной руки.
– Прощай, – я оттолкнул его чуть от себя. – Жди открытки, короче…
Я развернулся и пошел прочь.
Иваныч что-то проскрежетал вслед. Что именно, я не расслышал, но показалось, что-то вроде, мол, еще попробуй доживи до этого самого нового года…
* * *
Утро в моей квартире встретило меня улыбчивым солнышком, что протиснуло лучик в спальню, горячим кофе, и полуголой девушкой с грудью как у Памелы и попой, как у Лопес. Девушка кокетливо накинула мою рубашку, но от этого не перестала выглядеть менее эротичной.
– Привет, Маша, – сладко потянулся я, приподнимаясь на локте в постели и беря из ее рук чашку с кофе.
– Я Лиза, – уточнила «Памела-Лопес».
– А, да конечно… Просто я вчера был так пьян, что плохо помню. Мы же с тобой в клубе познакомились? Я туда сразу после корпоративна поехал.
– Нет… – покачала та головой. – На заправке. Ты ехал в такси, остановился сигарет купить. Я там заправлялась. Ты отпустил таксиста, и мы… Ты разве не помнишь? – надула она пухлые губки, отчего они стали похожими на куриную жопку.
– Да помню, конечно, – отмахнулся я. – Просто тебя проверял… Пошутил.
– Не смешно, – жеманно проговорила она, переступая на четвереньках по кровати ко мне. Выгнула спину, словно кошка.
– Э-э… Не сейчас, – пробормотал я отставив чашку с кофе на тумбочку. – У меня важная встреча, я уже опаздываю.
– Мур-р, – девушка медленно облизала свой ухоженный пальчики и скинула рубашку.
– А черт с этой встречей! – я выбрался из-под одеяла. – Подождут. Без меня все равно ничего не подпишут.
Схватив «кошку» за загривок, я притянул ее к себе, и мы завалились на кровать.
Через двадцать минут, наскоро нацепив джинсы и свитер (могу себе теперь позволить не ходить в неудобных костюмах) я уже стоял в пороге и давал последние наставления:
– Все! Я побежал, дверь захлопнешь, как будешь уходить.
Лиза посмотрела украдкой в окно, будто ее заинтересовали дерущиеся воробьи на дереве, а потом кивнула:
– Хорошо…
Вот блин, понимает все, что любовь у нас приключилась не на всю жизнь. Адекватная… Даже не предложила телефонами обменяться. Хотя как-то странно. Айфон, ноготочки, реснички, ботекс и прочие вложения в ее тело выглядят дорогими и требуют на свое содержание явно немаленького бюджета. Соответственно, по закону жанра, она должна была попытаться меня заарканить.
Хм… А тут просто – «хорошо…». Может, тактика такая? Может, сказала так, а сама дождется меня в квартире, мол, сюрприз! Смотри, милый, какую я запеканку приготовила. Правда, курьер пока вез, чуть-чуть ей бочок подмял. Но это ничего, ведь нам сейчас не до запеканки будет…
Не знаю, вечером видно будет, а сейчас, хлопнув дверью, я уже спешил вниз по ступенькам. Из квартиры донесся приглушенный голос моей новой пассии. Она уже с кем-то трещала по телефону. Сказала, какую-то странную фразу, я не расслышал толком, да и не хотелось вникать. Голова и так трещит после вчерашнего, и сейчас у меня другая забота – сделка.
Ремонт в квартире у меня совсем не бюджетный. А вот дверь китайскую, я как-то не удосужился поменять. Слышно через нее все – как в подъезде сосед Петрович сморкается, и как собачонка на тараканьих ножках тявкает, когда супружница Петровича ее гулять выводит.
С кем это Лиза уже переговоры ведет? Да неважно… Не до нее сейчас. Приду домой и разберусь. Если, конечно, она там еще будет. А сейчас финальный рывок – подписи, юрист, нотариус и все! Добби свободен!
С радостной мыслью я пикнул сигналкой. В ответ приветливо моргнул припаркованный во дворе черный, как воронье крыло, гелик. Я уселся на водительское сиденье, завел машину. Мотор приветственно заурчал, признав хозяина.
Нехорошее предчувствие вдруг зашевелило волоски на затылке. Я даже зачем-то пристегнулся, соображая, в чем же причина моей тревожности. Хотя обычно никогда не пристегивался. Услышанная мной фраза не давала покоя. Я прокрутил в памяти разговор Лизы, когда она бубнила уже из-за двери моей квартиры, напряг мозги, и эта фраза вдруг оформилась в слова. Теперь я понял, что она сказала! Твою мать! Она сказала: «Он вышел…».
– Вот сука! – вырвалась моя последняя фраза в этой жизни.
Рука дернулась отстегнуть ремень безопасности, но не успела.
Ба-бах!!!
Мой верный гелик взлетел на воздух, а я почувствовал, как тело распадается на тысячи кусочков.
Что за бред?! Почему я еще чувствую?.. Говорят, душа бессмертна? Что ж… Проверим…
* * *
Вздрогнул. Заморгал. Вроде дышу. Фух, блин, живой…
Перед глазами, как будто выныривая из темной воды и заныривая обратно, мелькали какие-то люди. Чувство такое, как на первых секундах после выхода из наркоза. Все вокруг тянется, липкое такое, неоформленное.
– Ой! – я невольно вскрикнул.
Палец вдруг чем-то обожгло. Больно, бляха… Поднял руку и уставился на окурок, зажатый между пальцами. «Прима» без фильтра оставила пятнышко ожога на слишком розовой для моего возраста коже. Несколько секунд пялился на сигарету, пытаясь понять, откуда у меня эта допотопная чертова «Прима», если последние лет пятнадцать я курю исключительно любимый «Парламент». Боль от ожога вдруг запульсировала с новой силой, и меня как будто выдернуло из-под толщи воды. Исчезла тягучесть, ускорилось время, а на голову обрушились звуки окружающего мира, который приобретал новые черты.
– Уважаемые пассажиры, поезд номер 382 Грозный – Москва прибыл на 1-й путь.
Первое, что я услышал, стал раскатистый голос из уличного динамика. Люди вокруг теперь сновали быстрей. Кто с чемоданами, кто с рюкзаками. Я находился на перроне рядом с урной, по левую руку стоял поезд с номером 382. Перевел взгляд на себя, на мне военная форма. Явно старого образца, оливкового цвета. Рядом на бетоне затертый пухлый рюкзак, судя по всему, тоже мой.
Ядрён-пистон! Ну и как я сюда попал?
В голове, каким-то хреном вдруг оформились воспоминая. Всплыли упрямые факты будто бы моей биографии. Меня зовут Владимир Данилов, на дворе 16 сентября 1993 года, мне двадцать лет. Позавчера я дембельнулся из военной части на Кавказе и прибыл по месту регистрации – в город Москва. Стою вот на Казанском таблом торгую.
Какого рожна? Данилов? Это даже не я… Все ясно! Сейчас я смотрю мультики под препаратами в больничке. Ну, хоть живой, и на том спасибо. Рефлекторно ощупал себя. Под ладонями ощущалась твердь молодых мышц. Что ж, пока «сплю», совсем не против в таком обличье побыть. Не развалина какая-нибудь. В теле легкость, спина не ноет и коленки не скрипят. Капец как непривычно. Помотал головой, шея тоже не хрустит, а в глазах ясность. Судя по всему, зрение стопроцентное.
– Молодой человек, документики?
Передо мной выросли патрульные. Двое из ларца, в форме не полиции, а в мышиного цвета милицейской. Предположу, что привлек стражей правопорядка мой отстраненно-блаженный вид. Пока все пассажиры текли одним потоком к выходу из вокзала, я замер возле урны и никуда не спешил, тупо на свои руки пялился с видом Форреста Гампа.
– Вы слышите? Документики говорю, покажите, – сержант грозно сверкнул на меня кокардой.
Моя рука сама потянулась в карман, знает дорогу. Оттуда появились документы – паспорт и военный билет со вставленными в него учеткой и предписанием. На автомате сунул их сержантику. Тот начал внимательно листать, косясь на меня. Второй мент, с пустыми погонами, достал пачку «Нашей Марки».
– Огонька не найдется?
– Пожалуйста, – я ответил голосом, который слышал впервые.
Но почему-то не удивился. Сон ведь, всякое бывает. Вытащил из другого кармана спичечный коробок. Обратил внимание, что на коробке был отпечатан портрет девчонки с текстом «ПОМОГИТЕ НАЙТИ». Симпатичная такая девочка… Патрульный подкурил и как ни в чем не бывало спички в свой карман сунул.
– Спички на базу, – среагировал я.
– А, точно, они ж твои, – мент, пыхтя «маркой» и ухмыляясь, протянул мне коробок.
Его напарник продолжал копаться в документах.
– Что ищешь, командир? Может подсказать? – поторопил я его, переступая с ноги на ногу и свыкаясь с новым телом.
– Да так, – откликнулся сержант. – Что-то никак не пойму, где служил солдатик?
– Майкоп, 131 омсбр, звание младший сержант, – отчеканил я. – Разведрота, комбриг наш – Чирков Виктор Петрович.
Выдал я и сам себе удивился. Будто во мне жил другой человек, с другими знаниями.
– Ингушей и осетин успокаивал?
– Так точно.
– Наслышан, да…
Память услужливо подсказала, что тот, в чьем обличье я сейчас нахожусь, принимал участие, будучи срочником, в военном урегулировании осетино-ингушского конфликта осенью 1992 года.
– А что за медалька у тебя такая? – второй мент уставился на мою грудь, где действительно висела медаль. – За отличие в воинской службе… м-м-м… Вовремя ты оттуда дернул, слышал, что чеченцы вооружаются, ой нехорошо это кончится, – сержант, закончив ознакамливаться с моей характеристикой, выданной в военной части, вернул мне документы.
– Будто у нас здесь все хорошо, ага, в курсе, что дедушка творит? – хмыкнул второй «без погонов», докуривая «марку» до самого фильтра. – Дурдом какой-то…
Сержант зыркнул на своего напарника, тот сразу прикусил язык.
– С возвращением! – сержант отдал воинское приветствие, и патрульные зашагали по перрону дальше в сторону кучки цыган.
Узнаваемая башенка Казанского вокзала играла в лучах осеннего солнца. Вокруг народ торопится, спешит. Люди одеты, как на картошку – цветастое китайское вперемешку с серым текстилем ушедшей эпохи. Ух… Неужели и прям в девяностых я?
Наверное, предыдущий Владимир Данилов мог быть не в курсе происходящего. Для меня же события сентября 1993 года все еще были свежи в воспоминания, как будто это случилось вчера. Ельцин в эти дни старался сосредоточить в своих руках власть и вступил в конфликт с Верховным Советом и Руцким. В стране действительно происходил дурдом, и это еще мягко сказано, а я попал в его кульминацию. Теперь, почему-то происходящее не казалось мне сном. А что же это на хрен тогда такое?..
Такая четкая картинка вокруг. Говорят, во сне невозможно разглядеть собственные ладони, а тут каждую морщинку вижу. Я все еще туго соображал, хотя мысли начали разгоняться. Закурил еще одну сигаретку, взял рюкзак и медленно поплелся в сторону выхода из вокзала. Ноги еще не совсем слушались, будто бухали вчера на пару со мной на юбилее. Роста Владимир Данилов оказался повыше среднего. Телосложением не дрищ, но и не бугай, подтянутый такой. Мышцы не дохлые, ведь тяжеленный рюкзак на горбу не доставлял особых неудобств. Уже одно это радовало, что базовый «набор выживальщика» при мне. И почему я так спокоен? Видно, стадия «отрицания» еще не настала.
Времени было 10 утра, как показывали часы на стене, завтрак, судя по урчанию в животе, я пропустил. Молодой организм бунтовал, настойчиво требовал подпитки. Мысли роились в голове и не хотели укладываться в единую картинку – как так-то, почему я не умер, я точно помню, как взлетел на воздух. Почему оказался в прошлом и за какие такие заслуги получил тело молодого пацана, у которого впереди вся жизнь.
Но раз дали – заслужил, значит. Шанс получил, так сказать. А это ведь мой даже не второй шанс, а третий. Второй был тоже, когда я чуть не погиб во время боевого столкновения в составе… 131 майкопской бригады. Много-много лет назад. Тоже 90-е, тоже Кавказ. Выходит, служили мы почти одновременно там, но никакого Владимира Данилова я признаться не припоминал, хотя далеко не каждого срочника награждали медалями, а с ребятами из разведроты приходилось плотно общаться.
Вспомнил, как когда я в этом же 1993 году колебался уходить или нет из армии. До майора дорос, жалко как-то было службу бросать и остался, думал хоть что-то изменится – неа, не изменилось… А сейчас дембельнулся вот срочником. В этой новой жизни, раз уж так распорядилась судьба, я не собирался больше наступать на старые грабли. Это же новая жизнь, ведь так?
Вокзал встретил бронзовой статуей Ильича и таблом с информацией:
«Уважаемые пассажиры!
За лишний вес ручной клади
вы можете заплатить
в 5-ом справочном зале».
Народ роился и толкался, как в муравейник попал. Люди сновали туда-сюда, будто бесцельно и не понимая зачем. На лицах читалась уныние – спокойствие и стабильность советского времени исчезла раз и навсегда. Только у тех, кто моложе, наоборот – в их глазах я видел блеск и азарт. Люди устраивали себе «оазисы», складывая вещи на коричнево-желтой плитке, и сидели или лежали прямо на них, сжигая время, которого было навалом. Бросалось в глаза большое количество бездомных, распластавшихся прямо на полу или на картонке. Проходящие мимо менты их не трогали. То ли не хотели руки пачкать, то ли настолько привычной была такая картина.
Я проголодался, поэтому первым делом пошел в вокзальную столовую. У кассы стояло несколько усатых мужиков, правда не знаю, что они здесь рассчитывали купить, разве что пообщаться с миловидной кассиршей в белом халатике. Витрины зияли пустотой, грустно поблескивая металлическим дном. Я прошел к кассе, увидел старые деревянные счеты, да тарелку накромсанной большими кусками любительской колбасы. Жрать было совершенно нечего, а колбаса, возле которой кружились мухи, доверия не внушала.
Рисковать и есть «это» не стал, хотя один из усатых мужиков попросил взвесить себе пару кусков. Продавщица без всяких перчаток, взяла валявшуюся на прилавке вилку, ткнула ей в колбасу, разогнав мух, и взвесила еду на громоздких синих весах. Когда назвала сумму, мужик поскреб макушку и взял только один кусок, а кассирша, ничуть не смутившись, закинула продырявленный вилкой лишний кусок обратно.
Задерживаться в столовой не стал. Память работала выборочно, хотя воспоминания этого тела крупинка по крупинке восстанавливались, как будто в голове шла загрузка новой программы. Вспомнилось, что у прежнего «жильца», то есть теперь у меня, есть брат в Москве, а родители умерли еще в юношеские годы. Жизнь у Володи, то есть у меня теперешнего, складывалась не сахар – работал с четырнадцати лет, учеба в вечерней школе, следом армия и участие в военном конфликте. В армии предложили остаться, но Володя отказался, решил себя попробовать в новом мире на руинах Советского Союза. На дембель ему, а теперь уже мне, выдали отличную характеристику, вот только теперь такая характеристика была на хрен никому не нужна.
Что же… Руки-ноги целы, голова в порядке, а вся жизнь впереди. Путь для Данилова в момент моего появления в этом теле только начинался, и предстоит его пройти мне. Вот только, я был другой. Совсем. Чувства от этого нового-старого мира, такого знакомого и чужого одновременно, были смешанные. С одной стороны, я теперь молод, а с другой оказался в самой жопе. Страна выживала, в воздухе витала атмосфера безденежья и депрессии.
Прорвемся…
