Czytaj książkę: «Вторая Книга Царств. Поэтическое прочтение», strona 3

Глава 8. Саваоф спасал небескорыстно

Поразил филистимлян Давид,

Взял Мефег-Гаам, их город важный,

А потом моавитян давил,

Как клопов, и издевался даже.

Всех моавитян рядком сложил,

Мерил их верёвкой. К умерщвленью

Самых крупных ставил на ножи,

Слуги выполняли порученье.

А для всех оставленных в живых

Там была верёвка покороче,

Для рабов. Кто ростом невелик

Пополнял число чернорабочих.

(Полагаю, здесь эффект дала

Кровь моавитянки, это точно -

Руфь, царя прабабушка была

Небольшого, видимо, росточка).

Так попали все его враги

В рабство дань платить. Моавитяне

Ничего поделать не могли,

Так и жили, сколько кто протянет.

Мимо проходил Араазар,

Сувский царь, низами, шёл к Евфрату.

Там в его владеньях был базар –

Требовал народ платить зарплату.

У него Давид изъял для нужд

Двадцать тысяч пеших, вместе с ними

Тысячу семьсот с конями душ,

Всадников по описи он принял.

Как он смог? Да просто – пику в зад…

Что царь Сувский думал в ту минуту?

Очевидно, сам он был не рад

Выбранному ранее маршруту.

Взял себе Давид средь бела дня

Сотню колесниц, ему хватило.

Прочим колесничным лошадям

Приказал Давид подрезать жилы.

Как представлю бедных жеребцов,

Так мурашки аж по телу скачут.

Для Давида же, со слов жрецов,

Скот калечить мало чего значит.

К Сувскому царю коней спасать

Из Дамаска прибыли сирийцы,

Двадцать тысяч с лишком. Эту рать

Раздавил тогда Давид мокрицей.

А свои охранные войска

Он поставил в Сирии Дамасской,

Отомстить чтоб этим дуракам

За поступок просто хулиганский,

Сделал их рабами… Плач и стон,

Стоило Давиду появиться…

Бог его хранил, куда бы он

На чужих ни мчался колесницах.

У Адраазаровских рабов

Отобрал щиты он золотые

Пробы высшей, взял и был таков.

В Иерусалиме щиты всплыли.

Их потом захватит Сусаким.

Здесь не обойдётся без скандала -

Царь Египта в Иерусалим

Вторгнется забрать все драгметаллы.

Но случится это всё во дни

Ровоама, сына Соломона,

А пока Давид, герой-бандит,

Грабил города и без ОМОНа.

Столько на себя переписал

Меди у туземного народа -

Сотой части вывести нельзя

Было на двенадцати подводах.

Соломон потом запасы те

Плавил в умывальницы, в бидоны,

Чтоб себя держали в чистоте

Все его наложницы и жёны.

И услышал Фой, из местных царь,

Что Давид Адраазара войско

Разгромил и, как водилось встарь,

Подвиг оценил его геройский,

Сына своего к нему прислал

Поблагодарить, что тот тирана

Разгромил. (Тот Фою задолжал,

Обманул его на пять баранов).

Иорам, сын, нёс издалека

Золотые, медные сосуды,

С ними серебро тащил в руках

И Давиду преподнёс всю груду.

Богу посвятил Давид тот дар,

Подати, что взял с других народов.

При ковчеге, видно, был амбар,

Схрон, тайник иль что-то в этом роде,

Где держали то, что «Бог пошлёт»,

И следили, чтоб не грызли крысы…

Да, выходит, Саваоф и тот

Свой народ спасал небескорыстно.

Глава 9. Льготы семье предшественника

Говорил Давид, как позже скажет

Наш полковник с трезвой головы:

«Своего предшественника каждый

Может очернить, измазать сажей,

Только мы совсем не таковы.

Все его задвиги будем помнить,

Воздадим хвалу их куражу.

Царь Саул гонял меня по полной,

Я же обещания исполню,

Милость всем потомкам окажу

В честь Ионафана. Наречённый

Брат он мне. Вот это голова,

Переплюнул даже братьев Чёрных,

За его характер белый с чёрным

Я его Берёзою прозвал.

Кто остался от всего семейства

Жив, того немедленно ко мне

Приведите, дав ему одеться.

Будь он инвалидом даже с детства,

Он со мной вновь будет на коне,

Мы ему, пока не возгордится,

Возвратим весь царский реквизит.

Слава Богу, мы не коммунисты,

Впредь экспроприаций, экстрадиций

Его дому больше не грозит».

Был в администрации Саула

Сива, раб. Давид за ним послал,

Был знаком с ним с царского загула,

Когда пьяный царь упал со стула

И посла ирландского проспал.

Кадровик с солидным стажем, Сива,

С делопроизводством был знаком:

«Есть в семье Саула, как просили,

Сын Ионафана, неспесивый,

Только он двумя ногами хром».

И сказал тогда Давид: «Подходит…

Среди прочей камарильи всей

Он один активы не уводит

За собою, сам ведь еле ходит…»

И пришел к нему Мемфивосфей

И спросил: «Вот раб твой.... Что я значу,

Для тебя ведь я как мёртвый пёс?

С каких дел ты возвращаешь дачу,

К ней гектаров тысяч пять в придачу?»

Но повис тот в воздухе вопрос.

И призвал царь Сиву с кондуитом,

В нём велел указ свой записать:

Что тайком присвоили бандиты

Из семьи Саула, впредь открыто

Всё Мемфивосфею передать.

Душ ему, рабов, отдать штук двадцать

Обрабатывать его удел,

Чтобы друга отрок не нуждался,

В Белый дом к Давиду перебрался,

За одним столом с царём сидел

С умным видом и с большою ложкой,

За царём подхватывал псалом,

Даже подправлял царя немножко.

А что хром он аж на обе ножки,

Так оно ж не видно под столом.

Глава 10. С послами так не поступают

Аммонитский царь на встречу с Богом

Отбыл, в смысле – человек почил.

Израиль он никогда не трогал,

А ходил всегда своей дорогой

И Давида не ожесточил,

А наоборот, скорей расстроил

Тем, что умер; за свои года

Тяжкой для изгнанника порою

Оказал услуг Давиду втрое,

А теперь вот отбыл навсегда.

Сын его, Аннон, наследник здешний,

Воцарился с миной на лице

Столь же глупой, сколь и безутешной…

Слуг послал Давид утешить спешно

Этого балбеса об отце.

Лишь тому еврейские старшины

Поднесли в подарок поросят,

Как Аннона разом окружили

И свинью большую подложили

Парню аммонитские князья,

Так Аннону про послов сказали:

«Неужели думаешь ты к нам

Их для утешения прислали?

Да они уже прям на вокзале

Начали глазеть по сторонам.

Да у них, ребёнку то известно,

Фотоаппараты в бороде,

Камеры в их зажигалках пьеза,

Их интересуют все подъезды -

Как подъехать, отсидеться где;

А потом загадят всё, разрушат

Город наш. Гони их прочь пинком,

От осла издохшего им уши,

А не виды покажи».... Послушал

Их Аннон и полным дураком

Бороды им сбрил наполовину

И одежду аж до самых до чресл

Срезал с них. В таком похабном виде

Двинулись послы назад к Давиду…

Так на дружбе был поставлен крест.

Аммониты, древние арабы,

Иегове плюнули в глаза,

Лучших опустили ниже швабры.

Шлёт царь Иоаву с войском храбрым

За послов Аннона наказать.

Начались манёвры, и сирийцы

Вышли поддержать аммонитян,

Но когда евреи не без риска

В кровь разбили тем сирийцам лица,

Стали уважать израильтян.

Ведь у них заступники в астрале,

Херувимы лупят из бойниц…

Но пока сирийцы то узнали

Сорок тысяч пеших потеряли

И семьсот лишились колесниц.

Сам Давид был в Иерусалиме.

Иоав, главком, тогда сполна

Отомстил, сирийцев с шляха вымел,

Мирным договором взял за вымя…

А с аммонитянами – война.

Что война, как мать родна кому-то,

Что за вид, когда содрать парик,

Как царя Давида бес попутал,

Сделал подлецом в одну минуту -

Мы узнаем дальше в Книге Книг.

Глава 11. Человека нет и нет проблем

Наступил момент за спесь и гонор

Истребить туземцев наконец.

Иоаву царь Давид с погона

Пыль стряхнул. Все царедворцы хором

Говорили: «Что за молодец

Иоав, Главком непобедимый.

Разобьёт врага и от сумы

Нас спасёт герой неутомимый.

Мы же будем здесь в Иерусалиме

При Давиде петь свои псалмы».

В это время Израиль брал Равву.

Равва – город, Израиль – страна.

Осадили Равву всей оравой.

Там под руководством Иоава

Шла с аммонитянами война.

Сам Давид однажды в знойный вечер

Встал с постели и на кровлю влез,

Где гулял и с крыши без протечек

Женщину увидел, что беспечно

В водоёме плавала top-less.

Та была заманчиво красива

В солнца заходящего лучах.

Захотел мужчина, эко диво.

Царь послал разведать похотливо

Женщина та чья, а вдруг ничья.

Слуги на неё досье подняли -

То Вирсавия. Боясь камней,

Урии жена не изменяет

Хеттеянину, обычай знает…

«Да пошёл он… звать её ко мне» –

Приказал Давид (Как наш Лаврентий

Берия, кобель из кобелей -

Что уборщиц прямо в кабинете -

Где, какую женщину заметит,

Документ предъявит и… в постель).

Слуг послал Давид… Из водоёма

Женщину привёл к нему конвой.

Овладел царь ею неуёмный,

А наутро крайне удручённой

Возвращалась та к себе домой.

Как позор смыть женщине, не знаю,

Но смогла, Писание гласит

(Скрыла, соврала… А ведь камнями

Быть ей битой по законам Майи).

Не убил Вирсавию семит.

Жрец законы Господа чтил свято,

Про двойной стандарт, конечно, знал.

Но какая здесь за блуд расплата,

Если царь Израиля в палатах

С подданной своею переспал?

Женщина беременною стала

И царя послала известить:

«Извините, мсье, но я попала,

Вам не избежать теперь скандала -

Как мне мужу правду сообщить?»

Ох, мужья ревнивые, достали,

Без проблем не могут жить совсем.

У Давида нервы не из стали,

Но как говорил товарищ Сталин,

Человека нет и нет проблем.

При осаде Урия в войсках был

Муж, в жене уверенный сто крат,

С Иоавом бил себе арабов.

В ставку царь Давид его из штаба

Вызывает, вроде на доклад,

Задаёт вопросы – Все ли живы?

Как народ и ход войны какой? -

Интерес царь проявляет лживый,

Говорит: иди домой служивый,

Ноги утомлённые омой.

Муж Вирсавии с дверей парадных

Вышел от царя, в своё жильё

Не пошёл к жене. С какой уж раны,

Видно, после той осады Раввы

Мог он обойтись и без неё

Или не хотел дурной огласки

Урия, жены неверной муж.

Так и спал он при воротах царских.

Царь Давид спросил его с опаской:

Не пошёл к жене ты… почему ж?

С прямотой бывалого солдата

Урия Давиду отвечал:

«Как могу под одеялом ватным

Спать с женой, забыв про плащ-палатку?

Ведь меня в измене уличат.

Далеко в шатре при чистом поле

Спит на топчане начальник мой,

Иоав, а я себе позволю

На перине нежиться женою?

Нет, мой царь, твой воин не такой.

Всею жизней я клянусь твоею

И душою же твоей клянусь,

Этого я сделать не сумею…»

(С возмущенья просто багровею -

Не своей душою клялся гнус,

А Давида)… Да с ревнивым мужем

Каши не сварить, Давид решил,

Нахрена такой нам воин нужен?

И как Клавдий с Гамлетом, нет, хуже

Царь Давид с тем мужем поступил.

Не входило в планы от ревнивца

Умереть… Он что дурной совсем?

Вспомнил царь про Кирова убийство

Из-за женщины… Как говорится,

Человека нет и нет проблем.

На раз-два в опасные походы

Шлют кого ни попади цари.

Способ, как мужей всех неугодных

С глаз долой убрать, но благородно,

Пользовал Давид на раз, два, три.

В дом позвал он Урию, с ним вместе

Пил и ел на первом этаже,

А потом так обманул балбеса,

Что Шекспир в своей известной пьесе

У него с письмом возьмёт сюжет.

Напоил царь Урию паскудно

До того, что тот уснул меж блюд

И не шёл домой со взглядом мутным

До Вирсавии (жены покуда,

Но, считай, вдовы без двух минут).

Поутру Давид письмо напишет,

С Урией отправит в сургуче

К Иоаву, мол, доставишь лично…

А ведь было бы совсем не лишним

Урии маляву ту прочесть,

Дабы знал он о судьбе грядущей

Той, что уготовлена глупцам,

Положившимся на власть имущих…

А приказ, что Иоав получит,

Мы узнаем с вами из письма:

«Урию поставить там, где сеча

Будет иных пуще, кто кого.

Хеттеянина под град картечи

Выставить, когда же от увечий

Он загнётся, бросить одного».

Иоав долг выполняет честно,

Сможет и в затылок пристрелить

По приказу. Здесь сказать уместно -

Там, где государства интересы,

Человеку нечего ловить.

В бучу храбрецов послал по плану

Иоав, где бросил их одних.

Там в мясном котле, прям как бараны,

Люди полегли и впредь не встанут,

Хеттеянин Урия средь них.

Иоав послал об этой бойни

Донести царю, и так сказать:

Сечу проиграли мы сегодня,

Но и раб твой Урия покойный

Долго жить всем прочим приказал.

Царь, про поражение узнавши,

Разошёлся так, что не унять:

«Заклинаю памятью всех павших,

Где мозги тупые были ваши

Лезть туда, где вас легко достать?

Блюхера такого из Генштаба

Гнать метлой, на голову мешок,

В Иордане утопить не слабо…

Вас могла убить любая баба,

Со стены метнув ночной горшок…»

Впрочем, царь Давид недолго злился,

От досады молнии метал,

Стали лишь перечислять по лицам

Кто погиб – в лице переменился,

И пропал из голоса металл.

«Кто сказал про Урию, что умер?

Со стены его убил стрелок…

Парни, вы ж герои, а не дурни!…»

А случись у Урии брат, шурин,

Пал бы он, как жертвенный телок,

Ведь наследник он всех женских линий…

А Вирсавия без дураков

От царя беременна и сильно…

Шурина бы даже не спросили,

Удавили б и всего делов.

Лишь жена про Урию узнала,

Брызнула слезой, как водомёт,

А от горя, с радости ль рыдала,

Что случилось избежать скандала -

Кто же их беременных поймёт.

Быстро пролетело время плача.

Доносить вдове внебрачный плод -

Взял Давид Вирсавию на дачу,

Дал врача, кормилицу, в придачу

Массажистку и другой народ.

Эпизод с убийством, явно лишний,

Жрец писавший не упрятал в стол

Иль приказа свыше не услышал,

И царя Давида имидж пышный

Получил, как камера, прокол.

Хитро поступил Давид, жестоко,

Вождь евреев, царь и политрук.

Дело было то не без порока,

Зло в очах Господних, но до срока

Многое царю сходило с рук.

Глава 12. Нас на бабу променял

Дальше в лес, там больше дров! – сказал Сусанин.

Перед нами новая глава.

С ветерком несут чужие сани…

Впрочем, люди, полюбуйтесь сами,

Что в глуши Писанья за дрова.

Обалдев от умных слов хитросплетенья,

Я кусал свой собственный язык

С садомазохистским наслажденьем…

Про Давида больших откровений,

Не встречал ещё я в Книге Книг.

И послал Господь Нафана прям к Давиду

(Как послал здесь не об этом речь),

Пожурить решил слегка, для вида,

Осудить чрезмерное либидо,

От других грехов предостеречь.

Напрямую с Богом мог Давид общаться,

Получить совет из первых уст,

Но стеснялся беспокоить часто,

Потому к пророкам обращался,

А зачем, сказать я не берусь.

Нрав Давида был то кроток, а то вспыльчив,

Знал про это посланный пророк.

Вспыхнуть мог сушняк с одной лишь спички.

И Нафан обыкновенной притчей

Начал обличить большой порок.

«В городе одном два человека жили,

При нужде – бедняк, богач – в деньгах,

Скот имел и с апатитом жилу,

И настолько был тот жлоб прижимист,

Как любой российский олигарх.

Бедняку же похвалиться было нечем,

Он нужду свою с руки кормил,

Лишь была при нём одна овечка

Из богатств. Жила она за печкой

Прямо в доме, словно член семьи.

Человек купил её ещё ягнёнком,

Выросла с его детьми овца

И была папаше за ребёнка,

С чашки ела и ручным котёнком

Засыпала на груди отца.

Тут к богатому приходит в гости странник,

Голоден, как волк, наверняка,

А богач (что для меня не странно)

Пожалел своих волов, баранов

И сварил овечку бедняка».

На слова такие возмутился крайне

Царь Давид, Нафану так сказал:

«Жив Господь! Как жадная пиранья

Понести тот должен наказанье,

Кто овцу у бедного отнял.

За овечку, по закону строго если -

Вчетверо вор должен заплатить;

А не строго – следует повесить

Подлеца с его пришельцем вместе,

Дабы жадность в мире не плодить».

И сказал тогда Нафан Давиду: «Ты тот

Человек, которому висеть…

Мне Господь о том сказал открыто.

Чем другим в глаза за жадность тыкать,

На себя ты должен посмотреть.

От руки избавленный царя Саула,

Ты, как царь Израиля, всех жён

От него со всем его аулом

Мог иметь, и что тебя кольнуло

Нарушать божественный закон?

Всё в твоих владениях, тебе что, мало?

Бог ещё б добавил, если что…

Так чего тебе недоставало?

Урия вполне приличный малый,

При тебе таких наперечёт,

Ты ж убил его мечом аммонитянским,

Женщину у ближнего отнял.

Даже вождь пигмеев негритянский

Не ведёт себя настолько хамски.

Тем, что нас на бабу променял,

Сделал злое ты. Господь тебе за это

Может клапан в сердце пережать -

Жён твоих отдаст, да хоть соседу,

А тебя приговорит к отъезду,

Чтоб тебе им свечку не держать.

То, что сделал скрытно ты, Давид, и тайно

Господу претит. Свои дела

Бог вершит открыто, капитально,

Чёрного, как смоль, с доской стиральной

Кобеля отмоет добела».

И сказал Давид, раскаявшись, Нафану:

«Осознал, исправлюсь, убивать

Впредь за женщин никого не стану.

Петь псалмы я буду непрестанно,

Ночевать в молельне и дневать».

Отвечал Нафан Давиду (полномочья

Где бы он ни взял, пророк не врёт):

«Снял с тебя Бог грех и ближе к ночи

Не умрёшь ты. Трон твой обесточат

И рубильник жизнь не оборвёт.

Но ты повод дал дурной врагам Господним

Господа хулить, смотреть косым

Взглядом на него из преисподней.

И когда ты сам спасён сегодня,

То умрёт родившийся твой сын».

И пошел Нафан в свой дом. Господь в отместку,

Что уронен был его престиж,

Поразил дитё, знай наших, дескать.

И ребёнка от болезни детской

Гиппократу было не спасти.

Но Давид молился Богу о младенце

И постился, и провёл всю ночь

Лёжа на земле, и в дом согреться

Не пошёл, на посох опереться

Не желал, всех прогоняя прочь.

А когда вошли к нему с едой старшины,

Царь лежал, не зажигая бра,

За шесть дней худой стал, как рейсшина.

А на день седьмой всё разрешилось,

И ребёнка Бог к себе прибрал.

Сообщить о том – самоубийства вроде,

Думали – пока был сын живой,

Сумасбродно ихне благородье

На земле каталось в огороде,

Ночевать не шло к себе домой.

А скажи ему, поди – младенец мёртвый…

Знают все, царь в прошлом был бандит,

Ни за что про что заедет в морду

И без криминального аборта

Что-нибудь худое учинит.

Видя, как народ межуется в раздумьях,

Донести боясь плохую весть,

Понял царь Давид про смерть в натуре

И спросил, а что – ребёнок умер?

И ему сказали всё, как есть.

Встал тогда Давид с земли, пошёл умылся,

Вроде как и не было беды,

В чистые одежды облачился,

Помолился, в дом свой возвратился

И себе потребовал еды.

Пил и ел Давид тогда весьма обильно

(Кто не ел с неделю, тот поймёт).

Был народ в недоуменье сильном.

Посмелее кто его спросили,

Почему он так себя ведёт -

Пока был ребёнок жив, Давид постился,

Голодал и плакал почём зря,

А ребёнок мёртв – развеселился,

В новые одежды нарядился,

Как понять причуды их царя?

Траур где и вой, сердечный где припадок,

Даже пусть наигранный чуть-чуть?

«Что тут понимать? – Ответ был краток -

Не читали вы Рене Декарта,

Кастанеду и другую муть.

Я от них усвоил истину простую -

Жить сегодня надо и сейчас.

Если мыслю, значит существую,

А ребёнок мёртв – мольбы впустую,

Гробовых* не водится у нас.

Думал я, Господь мои мольбы услышит,

Дитятко к себе не приберёт.

А когда спасти дитё не вышло,

Самоистязание излишне,

Что стараться, коль ребёнок мёртв?»

И Вирсавию, жену, Давид утешил,

К ней вошёл и быстро с нею спал.

Сына зачала она поспешно.

Правильно, кто умер, ну их к лешим…

Неслучайно Бог дитё прибрал.

Не был царь с Вирсавией де-юре в браке,

Урия, законный муж, был жив.

Языки, что злей чем у собаки,

Про отцовство вякали б двояко

О ребёнке новой госпожи.

Чтоб унять молву, сынок проблемный помер.

Новый народился, всё при нём,

Что он сын Давида, кто бы спорил.

Соломон Давидыч очень вскоре

Станет уважаемым царём.

Возлюбил его Господь, и женщин строем

Будет он иметь по всем углам,

А стране добавит геморроя -

Бог на то рукой глаза прикроет.

Соломон ему построит храм.

Иоав, что Урию тогда подставил

И Давида выполнил приказ,

С Раввой воевал и в город ставни

Выставил уже. Аммонитяне

Телом закрывали этот лаз.

Иоав тут поступил весьма достойно

И разумно, что царя гневить?

К славе царь – как к рюмке алкоголик.

А когда при славе ты покойник,

Лучше алкоголику налить.

Шлёт царю его Главком тогда депешу:

«Овладел я в городе водой,

Краны Равве перекрыл успешно.

Собирай народ и двигай спешно

Равву брать, как истинный герой,

Ибо город сдастся, и названье всеми

Наречётся – Иоаваград.

Власть другая скажет – как посмели,

Переименует город в Йемен,

А меня лишит былых наград.

И собрал Давид народ неволить Равву,

Равву взял, устроил беспредел -

С головы царя их против правил

Он венец содрал, венцу нет равных,

На себя изделие надел.

Золота талант, алмазы книзу клонят

Голову Давида, режет вязь…

Это с непривычки, ведь на троне

Толком не сидел он, всё в поклонах

Выражал свою богобоязнь.

Неприятель пал. Кого теперь бояться?

Много вывез с Раввы царь добра.

Наступило время расквитаться

С городком, что не хотел сдаваться,

Где сражалась даже детвора.

Под железные Давид клал молотилки

Всех подряд, играли желваки.

Очень пригодились лесопилки,

Впитывали кровь легко опилки,

Туши разрезались на куски.

Обжигательные печи тоже были.

Проявил Давид здесь артистизм.

Жгли живьём, потом не хоронили…

Его опыт люди не забыли,

Ведь нацизм и в Африке нацизм.

С аммонитами потом легко и просто

Поступал Давид, лишь город брал,

Независимо от формы носа

Убивал. Сценарий Холокоста

Фюрер у Давида передрал.

Преумножив без того дурную славу,

Царь Давид, что Господом храним,

Из Дахау, аммонитской Раввы,

Чтоб детей воспитывать ораву,

Возвратился в Иерусалим.

Царь Давид, рациональный до кошмара,

Ввёл такой в Израиле режим,

Что Тимур, чьи дикие татары

Гнали с мест народы, как отары,

Просто пастушонок рядом с ним.

* так называемый целитель Григорий Гробовой после трагедии в Беслане обещал матерям погибших детей воскресить умерших.