Корректор. Серия «Блистательные»

© Валерий Анатольевич Сальников, 2022

ISBN 978-5-0055-1592-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящаю Вячеславу, Сергею с Ниной, Павлу с Татьяной, Сергею с Тамарой и Дмитрием, друзьям и в радости, и в горе.

Любое сходство с людьми и событиями настоящего времени является случайностью.

1. Бахратское княжество

Профессор. Достижение научной мысли

Автор убежден, что повествование обязано начаться именно с этих строк.

Мой опыт подсказывал, что любой, даже самый сложный проект когда-нибудь завершается. Нужно лишь настойчиво двигаться вперед, без пауз и желательно без хаотических метаний. Хотя бывают ситуации, где случайные блуждания предоставляют дополнительный шанс отыскать подходящее решение. Как бы то ни было, со спорадическими прыжками или без оных, близился волнующий момент запуска создаваемого на моей кафедре нового экспериментального комплекса. Остались позади горячие споры с подрядчиками: людьми – ювелирами и механиками, гномами – кузнецами и стеклодувами, эльфами – бондарями и скорняками, друидами – травниками и знахарями, по поводу устройства того или иного элемента разрабатываемой системы. Еще бы, ведь именно они, умелые и вдумчивые специалисты, демонстрируя вершины мастерства и находчивости, превращали мои замыслы в реальность. Ассистенты приобрели необходимую сноровку в сборке и отладке узлов установки, уже прекрасно разбирались в переплетениях сонма соединительных патрубков, назначении разнообразных накопительных емкостей, хитроумных вентилей и затворов, петель задержки и выравнивания потоков. За мной же оставалось лишь правильно настроить взаимодействие частей многосоставного механизма. От верной работы даже крошечного клапана зависел конечный результат.

Уф. Наконец-то сумел добиться равновесия во второй и семнадцатой группах. Каждый из сорока восьми блоков должен производить или поглощать необходимый секрет ровно в том количестве, сколько нужно, дабы не искажать ход витальных преобразований во всех звеньях ансамбля. Еще раз проверил исправность входного бункера, заполненного полужидкой травяной заправкой. Порядок. Привел установку в действие. Шестеренчатый насос, бурча и чавкая, как бы нехотя начал откачивать зеленую пасту из исходной емкости и заталкивать пузырящийся субстрат в центральный тракт установки. Я же откинулся на сиденье и для расслабления рассыпал взор куда-то поверх стола, испещренного рисками кислотных ожогов, наслаждаясь клокотанием, урчанием и бульканьем хорошо отлаженных секций.

Как бы хотелось сосредоточить силы на осуществлении многочисленных задумок, подобных данной, что постоянно зреют в моей голове. Но это лишь мечтания, обстоятельства не позволяют такой свободы, а, напротив, настойчиво требуют немалых усилий в других, не известных никому из присутствующей ученой молодежи направлениях деятельности. Моя жизнь разделена на две части. В одной, явной, она отдана практической алхимии, в которой я дослужился до профессора, надеюсь не последнего в университете, и руководителя кафедры; в другой, тайной, я возглавляю глубоко законспирированную следственную бригаду под условным названием «Корректор» с широчайшими полномочиями, о которых свидетельствуют знаки «Действует по велению короны», имеющиеся у каждого члена команды. О существовании группы известно лишь одному из ближайших советников короля. К слову, я никогда не видел куратора и не знаю его имени. Он определяет направления работ, ориентированных на достижение главной цели: негласное и по возможности деликатное решение проблем, наносящих вред королевству, которые трудно устранить обычными средствами без неприятных побочных эффектов. Подобно тому, как после создания черновика желательно исправить ошибки, то есть заменить неверные буквы или целые слова, вписать недостающие и удалить лишние, правильно расставить знаки препинания. И сделать все это без излишнего гама. Задания он присылает почтой, а отчетов не требует. При необходимости обратной связи я могу писать в корректорский отдел королевской канцелярии. Из всего этого следует, что я лишь частично распоряжаюсь собственной жизнью, а «Корректор» является секретным (и, возможно, не единственным такого рода) оружием его величества. И корона, пусть даже не подозревая о нашем существовании, тем не менее ожидает от группы продуманных и эффективных действий в специфических сферах, кардинально отличающихся от задач практической алхимии. Вот такой вот парадокс.

– Ура! – вскричал один из представителей грядущего поколения ученых.

Возвратившись из мечтаний и вернув глазам привычный фокус, я усмехнулся и покровительственно подмигнул талантливой поросли. Внезапно заметил глубокий скол сбоку рабочей поверхности. Отломил щепку, торчащую из-под края столешницы. Непорядок. Порча казенной мебели. Нахмурился. Помощники виновато отвели глаза. Опять не уследили за выходками озорных студентов, режущих и крушащих все, что попадется под руку.

Вновь, но уже более осмысленно, обвел взглядом помещение. Слева расположились у стен приземистые тумбы, перемежающиеся водосливными приборами. Раковинами в просторечии. Существует легенда, что разработавший их великий алхимик прошлого специально разместил передний срез раковин на такой высоте, чтобы даже невысокий студент мог, пока никто не видит, помочиться в ближайшую, не удаляясь от места занятий.

Большей частью в стеллажах, а меньшей – на подвесных полках расположилась разнообразная лабораторная посуда, отблескивающая из-за стеклянных дверец. Чего здесь только не было! Бесчисленные шаровидные и конические колбы, от огромных до крошечных. Реторты, аллонжи, конденсаторы, дефлегматоры, мерные цилиндры, воронки. Сотни пробирок в пачках белели аккуратными шлифами. Нефритовые и базальтовые ступки, снабженные пестиками, с энтузиазмом ожидали использования. Ровными шеренгами выстроились запечатанные воском емкости, до краев заполненные морским щелоком, горным каустиком, едкими землями и множеством других субстанций, необходимых просвещенному алхимику. В небольших оплетенных бутылях в отдельном боксе, обложенном кислотоупорной плиткой, хранились купоросное и селитряное масла, а также соляной спирт. Палисандровые футляры бережно баюкали в сафьяновых ложах ампулы из темного стекла, предмет нашей гордости в виде богатой коллекции энзимов, хранящихся в вакууме. В круглых коробках лежали стопки фильтров разной плотности, в герметичных контейнерах дремали индикаторы кислотности, термометры, пипетки, шприцы, шпатели, пинцеты, зажимы, скальпели, ланцеты. Специализированные емкости с подставками хранили водоструйные насосы различных размеров. Было все. Как-никак лучшая лаборатория факультета прикладной алхимии при королевском университете.

У дальней стены на массивных основаниях разместились необходимые для проведения экспериментов устройства вспомогательного назначения. Измельчители, способные адамантовыми резаками перевести в труху любое твердое вещество. Гомогенизаторы как порошков, так и пастообразных и жидких составов, смешивающие все, что попадется на глаза, точнее, под рабочую лопасть. Деревянные ручки для вращения рабочих органов, отполированные ладонями студентов за долгие годы работы, сияли в падающем из окон солнечном свете.

– Господин профессор, смотрите! – оглушил восторженный взвизг одного из ассистентов.

Я перевел взгляд на нашу установку. Из выходного патрубка устройства вначале несмелыми каплями, а затем устойчивой струйкой потекла белая жидкость и устремилась в приемник. Мне неимоверно захотелось радостно заорать. Ведь, несмотря на почтенный возраст, я во сне до сих пор частенько с молодецкой удалью перепрыгиваю через лужи, ощущая на себе полные томления призывные взгляды юных дев. Но все же воздержался от столь явного проявления эмоций. Наставнику не к лицу размахивать руками и надсаживать глотку, чем сейчас занимается ученая молодежь. Поскольку профессора, насколько я их понимаю, – народ невозмутимый и величественный. Взял фарфоровый черпачок и аккуратно наполнил его конечным продуктом. Понюхал, отпил. Сомнения исчезли.

Парное коровье молоко.

Светский лев. Совещание

Автор, бесспорно, ценит светское воспитание, хотя и не получил оного.

Находясь в кабинете, я сортировал и раскладывал по мысленным полочкам сведения, изложенные приятелем из зарубежной коллегии. Впрочем, он и не подозревал, что отчитывается передо мной, просто за полдником в респектабельной таверне «Гроссфиш» трепался о том о сем, не забывая отдавать должное розоватым пластинам филе горной форели, маринованной в смеси душистых трав. Потом занялся сбрызнутыми соком лимона устрицами, отчего его ораторские периоды приобрели несвойственную дипломатам краткость, так как очередной моллюск манил к себе, пересиливая желание поведать, причем обстоятельно, обо всем на свете.

– Кли-клак! – двоезвучно крякнула отворяемая секретная дверца, разрешая доступ к скрытой полости.

Я извлек из бездонного нутра хранилища серебристо-серую, из созревшей под солнцем и дождем тиковой доски шкатулку с ментальными кристаллами. В артефактах содержались досье на особ королевства, привлекших наше внимание, начиная с членов правящей династии, продолжая руководством коллегий, виднейшими дворянами и завершая купцами Высокой гильдии. Присутствовали и иноземные фигуранты. В рассказе приятеля имелись любопытные подробности о характере и обстоятельствах жизни некоторых персонажей коллекции, и я счел необходимым добавить новые штрихи в соответствующие обзоры.

Сделав несколько шагов, осторожно поставил ларец на прохладную латунную врезку в центре крышки стола из черного палисандра, успокоил сторожевое заклинание, уничтожающее содержимое кристаллов при попадании в чужие руки, и вскрыл контейнер. Завершив обновление нужных досье и восстановив защиту, вернул коллекцию на место и, наложив заклинание, копирующее сведения в крупный сапфир, замурованный в стенку хранилища, закрыл и зачаровал тайник.

Теперь почта. С утра я получил приглашения на рауты в модных салонах леди Малвиль и леди Оттикэ, а также на дискуссию об эльфийской мифологии в клубе «Феникс». Посещение любого из собраний сулило потенциальную пользу с точки зрения собирания свежих сплетен и завязывания новых знакомств, но на сегодняшний вечер у нас с профессором и друидом запланирован анализ текущей ситуации. Хотя, если совсем уж искренне, более всего мне бы хотелось заглянуть в уютный кабачок «Шлепанец», облюбованный молодыми львами от литературы, и за рюмкой ликера похохотать над злющими эпиграммами в адрес известных особ. Но не судьба! Поэтому, как и положено воспитанному дворянину, тем более мне, признанному в светских кругах эксперту по этикету, казалось уместным принести надлежащие извинения и предупредить приглашающих об отсутствии. Выщелкнув из кассеты малахитового письменного прибора необходимое количество карточек с родовым гербом и монограммой Гарбелиа, я, обмакнув платиновое перо в чернила из желез каракатицы, приступил к составлению вежливых отказов. Закончив, позвал экономку, любезную моему сердцу матушку Сотби, и попросил отправить послания курьерской службой.

Женщина, подобно наседке, хлопотала надо мной с юных лет и добровольно покинула наш родовой замок, дабы сопровождать «деточку в чужом и недобром городе». Благо, что на старом месте ее ничто особо не задерживало. Муж, будучи старше ее на добрых тридцать лет, уже несколько лет как растворился в вечности, а взрослые сыновья занимали видные посты в охранной сфере герцогства. Обладая организационным талантом, накопленным за годы работы на моих родителей, и вниманием к деталям, матушка легко (легко ли?) подобрала с десяток слуг, которые беспрекословно подчинялись ей, особенно после показательного увольнения пары нерадивых субъектов, изгнанных обратно в «чужой и недобрый город».

Перебирая нефритовые четки, откинулся в кресле, удобно устроив шею на прохладной атласной обивке, и настроился на ожидание. Услышав мелодичный звон, отложил в сторону медитативный реквизит, приподнялся, заклинил главную дверь и, скользнув вглубь помещения, отпер потайную. Мог бы совершить все перечисленное не вставая с места, а с помощью заклинаний, но профессиональное установление «Корректора», рекомендующее без нужды не применять магические умения, победило. Вернулся на прежнюю позицию, с интересом ожидая появления визитера. Подозревал, что профессор опять обрядится в нечто экзотическое, но желал подтверждения собственной интуиции. Резная створка беззвучно отворилась. Предположение оправдалось. В кабинет проник темноликий купец из восточных просторов. Буркнул что-то в качестве приветствия.

– Рад видеть вас, господин профессор торговой гильдии, – пропел я, усиленно полируя пилкой для ногтей роговую поверхность на левом мизинце.

Мудрый человек усмехнулся, встретив наивную шалость недоросля, и присел в любимое кресло. Красное дерево нагруженного предмета мебели легким поскрипыванием создало комфортное звуковое обрамление, напомнив посетителю о надлежащей роли.

– Местный навоз необыкновенно вонюч! – недовольно заявил зарубежный коммерсант, прислонив ароматизированный платок к крупному носу. – В наших краях власти не допустили бы подобного надругательства над обонянием подданных!

Эти ранимые восточные негоцианты такие хитрецы и выжиги. Небось за навозный дух предъявит мне счет в компенсацию моральных страданий. В подтверждение слов купец воинственно сверкнул глазами и, посмотрев на меня, фыркнул. Потом неожиданно улыбнулся:

– Инсар, мальчик мой, перестань прикидываться. Твои ногти давно в порядке.

Я ухмыльнулся. Все-то он подмечает.

– Просто иногда чуть-чуть дурачусь под настроение. Рекомендую больше опасаться одного лесного человека. Имеющего немалый талант по части розыгрышей и способного, переусердствовав, ввести уважаемого учителя в нервическое расстройство.

Зарубежное лицо поскучнело на миг, а затем вновь преисполнилось полемическим пафосом.

– Не верю, что добрейший друид способен на это! Лечить – да, а калечить – нет!

Внезапно сменил тему:

– Как поживает герцог?

– Слава судьбе, батюшка и герцогиня здоровы. В недавнем письме старшего брата было упомянуто об удивлении родителей: дескать, сынок, он же деточка, перестал напоминать отцу о содержании. Заподозрили в банальном аскетизме, что может бросить тень на благосостояние семьи и тем самым уронить престиж одной из знаменитейших фамилий королевства. Братец успокоил матушку сообщением, что лечение успешно завершено, многолетний кризис преодолен, малыш вышел из хандры и успешно подрабатывает лекциями в университете. При этом ни в чем себя не ограничивает. Что ободрило и порадовало не столько герцогиню, сколько герцога. Не ожидал, мол, деловитости от весьма шаловливого в детстве юнца.

Знали бы они причину «кризиса» и во что вылилось его преодоление. Видели бы родители меня сразу после смерти Гриды. Уж «игривость» была бы последним словом, пришедшим в голову из всего отцовского словарного запаса. Но сейчас я вновь вспомнил, что такое улыбаться и проказничать. К искреннему удовольствию профессуры. Поинтересовался у нее:

– Кстати, почему Аэд задерживается?

– Полагаю, он уже давно присутствует. Скромничает небось.

– Да, я здесь.

Подтянутая мускулистая фигура друида материализовалась в соседнем с профессорским кресле.

– Приветствую соратников, – деловито сообщил «зеленый» человек. – Потратил время на осмотр близлежащих территорий, а затем немного послушал вас. Узнал кое-что об оговорах, витающих вокруг моей скромной персоны.

Я немедленно изготовился к перепалке.

– Однако приступим, – заявил «восточный купец», бросив на нас серьезный взгляд.

Пришлось остепениться.

– В Бахратском княжестве произошли и продолжаются весьма странные события. Совершено несколько неудачных, слава судьбе, покушений на жизнь князя…

Друид. В пути

Единение с природой близко автору на уровне идеи.

Расположившись на опушке и неспешно ковыряя прутиком угли вокруг запекающегося фазана, я с неутолимым восхищением наблюдал восход. Незадолго до этого подходящее пернатое, получив мой призыв, испытало восторг от грядущего соединения наших жизней и само прилетело на заклание. Утренний ветерок со стороны луга, раскинувшегося предо мною бескрайним зеленым одеялом, освежал лицо и, скользя по волосам, терялся в глубине гостеприимной рощицы. Сегодня прибуду в столицу Бахратского княжества. А дальше будем действовать сообща с его сиятельством. Инсар немного опережал меня. Конечно, он путешествовал в карете, а я… передвигался весьма необычным для нашего мира способом.

День вступал в свои права. Древесный сок волнами растекался по стволам и ветвям, поднимаясь из корней и снабжая жизненной силой просыпающиеся почки и листья. Нераскрытые зародыши набухали, подобно персям красавиц, стремясь превратить полученную от породителя мощь в зеленые атрибуты наступившего лета. Уже оформленные листы предъявлялись солнцу во всей красе, заявляя тем самым, что дерево, на котором они появились, заслуживает называться лучшим на планете. Стебли мелиссы, растущей неподалеку от кострища, также приободрились и протянули к свету зеленые мохнатые ладошки. Как прекрасен этот мир!

Жаль, что я непригоден к сплетанию ощущений в поэтические узоры, что легко может делать Инсар. А еще лучше на это способна его сестра, юная графиня Милла. Детские обзывалки ее сочинения всегда отличались особой едкостью. Вспомнил одну, улыбнулся. Я, понимаете ли, медитировал себе в замковом парке, пощелкивал ножницами, убирая по листику там и сям, и тут из-за боскета выскочило черноволосое чудо и завопило: «Ты противнейший друид, от тебя в носу свербит!» Я ответил, что сейчас сниму ремень и у некоторых будет свербеть не только в носу. Но чудо показало язык и тут же умчалось под защиту старших братьев. Хорошая девочка, талантливая, превосходную степень в грамматике освоила.

Сейчас я не живу в герцогском замке, а все больше обретаюсь в поместье Инсара, иногда наведываясь в свои лесные апартаменты. Но там немедленно возникает очередь наставников, желающих воткнуть в мою голову очередное знание из сокровищницы друидской мудрости. Я, конечно, благодарю их, но про себя ругаюсь. Ну и что, что я такой весь из себя талантливый? Или мучить талант приятнее?

Воздух наполнялся пересвистами скворцов и лазоревок, деловитым жужжанием пчел и басовитым гудением шмелей. Запахи луговых цветов приятно бередили ноздри. Едва заметные ароматы вереска и чабреца придавали пикантность и чарующую недосказанность всему душистому букету. Хорошо!

Используя походное полотенце, сгреб горсть колючих шариков с близлежащих зарослей. При верном употреблении эти плоды могут обеспечить удовольствие гурману, при незнании и в особенности попав за шиворот – царапины и жалобные стенания. Пригодится. Конечно, шутить подобным образом с другом не стану, мы не малолетние сорванцы все-таки, а вот угостить его – не премину. Забросил в походный мешок.

Еще раз проверил угли. Достаточно, фазан должен поспеть. Выкатил из кострища глиняный ком и, остудив, расколол легкими ударами рукояти кинжала. Освободив дичь от обмазки и берестяных стяжек, переложил в котелок. Неторопливо отломил истекающую соком ножку. Вкусно, даже очень. Завершил плотный завтрак горстью земляники, собранной тут же, на прогреваемом солнцем пригорке. Вскрыл травяной покров и сложил объедки в ямку. Оросил кострище, дабы устранить малейшую возможность возгорания, и прикрыл дерном.

Пора в дорогу. Сложил скарб в котомку. Подтянул шнурки на высоких голенищах мокасин. Уже долгое время пользовал обувь, производимую известным мастером Шюссером; она обходилась недешево, но всегда оправдывала ожидания. И данная пара, сработанная из яловочной юфти, за считаные дни приспособилась ко мне, став неосязаемой и надежной защитой ступней. Одернул куртку из пропитанной льняным маслом и выдержанной на солнце кунжутовой ткани неброского буро-зеленого цвета. Адамантовые наборные пластины, подшитые изнутри, мягко легли на грудь и спину. Стянул шейные шнурки. Поправил портупею и нацепил кинжал. Закинул за плечи путевую суму и вдел ее подмышечные лямки в замки портупеи. Осмотрелся, все ли я оставил как было до меня? Порядок.

Рассыпался. Распался на частицы, вошедшие в состав деревьев, земли, травы, всего, что окружало меня на расстоянии до тысячи локтей. Я сам и амуниция. Проведенная три года назад инициация, называемая наставниками хрустальной, позволила мне присоединять к рассыпанию все желаемое, что в сумме весит меньше меня. Алмазная инициация, которую когда-нибудь пройду в будущем, позволит нарастить массу вовлекаемого в рассыпание вещества до десятикратного. То есть я и жеребца буду способен скрыть. И добавит возможность перемещения не очень тяжелых предметов даже в распыленном состоянии. Насколько мне известно, сейчас живет меньше десятка друидов, преодолевших этот порог. Когда и я его достигну, то уж всласть понервирую Инсара, дергая его за уши и теребя волосы. Но это потом. А пока лишь способен видеть, слышать, ощущать текстуру, воспринимать запахи в любой точке, где находится крупинка меня. Могу скользить фокусом внимания в пределах «моей» зоны. В любом выбранном месте при желании соберусь воедино.

Переместившись сознанием на край себя в направлении к столице, выбрал полянку и собрался на ней. Вновь рассыпался и двинулся внутренним взором в нужную сторону. Поле. Речка, а за ней, если пересечь мостки, небольшая деревня. Ее миную пешком, незачем пугать народ внезапными исчезновениями и появлениями незнакомого друида.

Большинство жителей уже работали на полях. Немногочисленные селяне, встреченные в деревушке, уважительно кланялись, увидев белоснежные волосы. К друидам остальные люди, особенно деревенские, относились с нескрываемым пиететом. Действительно, кто вылечит от внезапной хвори? Как человека, так и скотину или посевы. Лучше друидов это, возможно, сделают лишь дипломированные маги из столицы королевства, но до них далеко, да и услуги стоят недешево. А так сбегаешь к ближайшему перелеску, отыщешь дерево, украшенное белой лентой, и положишь в специальную шкатулку у корней записку с просьбой о помощи. На следующий день появится посланник леса, который справится с нежданным лихом. И платить не нужно, разве что из благодарности, а не по принуждению.

К тому же у нас всегда можно разжиться урожайной рассадой, затирками и зельями, отпугивающими грызунов, ворон и кожных паразитов. Но уже за деньги, конечно. Если нужно вырыть колодец, то лучшего места, чем то, на которое укажет друид, не найти. Так что польза от зеленого народа в глазах земледельца или скотовода бесспорна. Это не говоря о том, что наши рекомендации по исправлению севооборота на конкретной почве или удалению из очереди на осеменение дефектных самок существенно повышают плодородность угодий или качество стада. Дворяне также часто приглашают моих соплеменников на службу. Предотвратить гниль и плесень в деревянных элементах зданий. Украсить усадьбы цветниками и разбить парки. И многое другое. Работы немало, было бы чем за нее платить. У герцога Гарбелиа всегда находились для этого деньги.

Я вежливо отвечал на приветствия.