Czytaj książkę: «Плоть и кровь Эймерика»

Валерио Эванджелисти

Czcionka:

Великий инквизитор

Valerio Evangelisti

IL СORPO E IL SANGUE DI EYMERICH

В оформлении обложки использована иллюстрация Василия Половцева

Перевод с итальянского: Марина Яшина

1. Заражение

Ночной Ястреб прошел вглубь подземного коридора и ногтем большого пальца начертил на двери круг. Тут же открылось маленькое окошечко, в котором появился глаз, уставившийся на гостя суровым взглядом.

– Кто? – высокий голос явно принадлежал Клекстеру.

Вместо ответа Ночной Ястреб только присвистнул.

– Пароль?

– Превосходство.

– Входите.

Ястреб и его люди один за другим протиснулись сквозь толпу в центральном зале Клаверны, где было уже не протолкнуться. Стоявшие у стен Клудд, Клалифф, Циклоп и Клокард время от времени просили окружающих потесниться и пропустить тех, кто вошел, но тщетно. У многих на белых плащах виднелись большие пятна пота. Но тяжелее всех приходилось Вампирам и Ужасам, окружившим императорскую сцену, – они были облачены в тяжелые черные одежды, а головы скрывались под капюшонами.

К Ночному Ястребу подошел Перкинс и подергал его за полу красного плаща.

– Кто это? – он показал на тучного мужчину в пурпурно-золотом платье, который что-то оживленно обсуждал с Клалиффом.

– Да ты его знаешь, – фыркнул Ястреб. – Это Сэм Грин, Имперский Маг. А тот, в зеленом, рядом с ним, – Сэм Ропер, Знатный циклоп из Клаверны 297. Фактически второе лицо Клана.

На самом деле Перкинс слышал имя этого человека, но видел его впервые. Представление об организационной структуре Невидимой Империи почти полностью сложилось у него в голове.

Вдруг Циклоп включил крест, сделанный из неоновых труб, рядом с алтарем. Голоса тут же стихли, помещение озарил красноватый свет.

Имперский маг в сопровождении сановников пересек зал и поднялся на сцену. С благоговением поцеловал флаг Конфедерации, окинул взглядом стоящих в первых рядах и протянул вперед левую руку с растопыренными пальцами. Повисла гробовая тишина.

– Братья клансмены, благородные Клыцари Ку-клукс-клана, – зазвучал баритон Мага, – я официально объявляю Клонклав Клаверны номер один города Атланты, королевства Джорджиа, открытым. Прежде чем начать, Клудд прочитает молитву.

Весь в черном, как и полагается священнослужителю, Клудд благочестиво соединил пальцы.

– Господи, милосердный и всемогущий! Благослови нас, клансменов, всегда сражаться за добро и не дай свернуть с пути истинного. Благослови нашего Императора, Имперского Мага и всех высших

сановников правительства Невидимой империи. Ты научил нас жертвовать собой и бороться за торжество справедливости. Смиренно просим помощи Твоей в делах наших, и да прославится через это имя Твое во веки веков. Аминь!

– Аминь! – согласно повторили все собравшиеся.

Ночной Ястреб, подошедший к сцене и присевший за столик, два раза ударил молоточком.

– Братья клансмены, – снова взял слово Имперский Маг, – этот Клонклав в отличии от предыдущих омрачен плохими известиями. В наши ряды проник грязный лазутчик, прислужник негров и жидов Вашингтона. Его имя известно каждому – Стетсон Кеннеди…

Перкинс вздрогнул. Оказывается, разведгруппа Клана под руководством Клоканна уже узнала его настоящее имя. Спасибо, что есть большой капюшон, под которым можно спрятать лицо и эмоции.

– Выяснить, под какой маской скрывается этот негодяй, теперь уже вопрос не дней, а часов, – голос Имперского Мага дрожал от гнева. – Нам пришлось пригласить на Клонклав только тех клансменов, в чьей вере мы не сомневаемся, и оставить без внимания недавно присоединившихся. Это неприятное, но вынужденное решение.

Перкинс вздохнул с огромным облегчением. Значит, его считают клуксером, «в чьей вере не сомневаются». Дэну Дюку, генеральному вице-прокурору Джорджии, это должно понравиться.

Добавив еще несколько угроз в адрес Стетсона Кеннеди, Имперский Маг перешел к завершающей части своей речи.

– Все это не помешает нам сейчас, в конце 1952 года, по-прежнему вершить правосудие, чем Клан занимается уже почти девяносто лет; никто из еврейских политиков не смог отобрать у нас это право. Но позвольте мне передать слово гостям, членам Клана из других штатов и округов, которые почтили уважаемое собрание своим присутствием.

Первым взял слово доктор Э. Дж. Пруитт, Великий дракон союзного Клана из Алабамы, за ним – Дж. Б. Стоунер, Клигл из Теннеси. Их речи с обилием общих фраз нагнали скуку на клуксеров, в общем-то привыкших к подобным церемониям. Более того, Стоунер осмелился высказать предложение отправить всех негров в Африку, чем немало рассердил аудиторию.

– Ну уж нет, – проворчал кто-то за спиной Перкинса. – Если все негры уедут в Африку, кто будет делать самую тяжелую работу?

Зал уже почти не слушал ораторов, когда Клифф Картер, Ночной Ястреб, несколько раз ударил молоточком и призвал к порядку:

– Прошу тишины! Сейчас на сцену выйдет особенный гость, – он указал на поднимавшегося по ступенькам человека в красно-зеленом облачении. – Доктор Ликург Пинкс, Имперский император Клыцарей Ку-клукс-клана из Монтгомери!

Перкинс впервые слышал это имя, но, взглянув на Пинкса, сразу понял: тот – человек необычный. Большинство клансменов с типичной внешностью южан, склонных к полноте, имели грубые лица и манеры, тогда как в Ликурге не было ничего от героев «Рождения нации» Гриффита ¹. Напротив – тонкие, резкие черты, острая бородка, холеные светлые усики и выразительные голубые глаза. Настоящий южный джентльмен, да еще моложе большинства собравшихся, если не считать детей. Перкинс смотрел на него с удвоенным вниманием.

– Говорят, что мы, члены Клана, ненавидим негров, – голос Пинкса оказался неожиданно хриплым. – Но это совсем не так. Мы хорошо относимся к послушным неграм, которые работают на совесть и ведут себя, как полагается. У меня самого много таких, я забочусь о них и стараюсь, чтобы они были счастливы, – вдруг голос Пинкса стал выше на октаву. – Но сегодня негры все чаще забывают свое место. Подстрекаемые евреями с Севера, они претендуют не только на право голосовать, а хотят, чтобы их дети ходили с нашими в одни школы и даже в университеты! В то же время еврейская клика не позволяет белым южанам сделать карьеру, на которую они могут рассчитывать по праву и положению!

Очевидно, у Пинкса с этим было связано что-то личное. Клансмены заинтересовались и стали слушать выступающего с большим вниманием, казалось, уже почти угасшим.

Сделав выразительную паузу, Пинкс заговорил более спокойно.

– Я биолог. Еще два года назад работал в Калифорнийском технологическом институте и считался одним из самых перспективных исследователей. Изучал врожденные аномалии негров и всякую гадость, которая есть в их крови от природы. Это не понравилось моим боссам-евреям, и профессор Паулинг, руководитель группы, вышвырнул меня. Запомните его имя. Профессор Линус Паулинг.

По залу прокатился недовольный ропот. Причиной его была не симпатия к Пинксу, казавшемуся слишком странным и чужим, а ненависть к ученым-северянам, которые здесь, на юге, смеют устанавливать свои порядки.

– Как это ни печально, но нужно смотреть правде в глаза, – продолжал Пинкс. – В наши дни биология, как и медицина, находятся под контролем евреев и коммунистов. Скоро среди врачей и ученых не останется ни одного белого протестанта-южанина, и нам придется доверить своих детей этим грязным выродкам, зараженным всеми отвратительными болезнями их рас. Поверьте мне, недалек тот час, когда нас будут лечить темнокожие доктора.

Среди слушателей снова поднялся гул – на этот раз от возмущения.

Пинкс пригладил усики, встал по стойке смирно и снова повысил голос.

– К счастью, Клан начеку и все так же, как и столетие назад, готов защищать наших женщин и детей от афро-еврейской нечисти. Именно Клан спас Юг в 1867 году. И сегодня только он может уничтожить коммунистического спрута. Вперед, Ку-клукс-клан! Пришла пора нанести настоящий удар!

Толпа с таким энтузиазмом встретила заключительные слова Имперского императора, что завибрировали стекла. К Пинксу, который под маской сосредоточенности скрывал самодовольство, подошел Маг Сэмуэль Грин и не без зависти обнял своего коллегу под звуки торжественного «The Old Rugged Cross» в исполнении Клудда. Гимн с готовностью подхватили все присутствующие.

После нескольких малозначащих выступлений собрание закончилось, клуксеры потянулись к выходу.

Речь Пинкса очень впечатлила Перкинса. Надо бы побольше узнать об этом человеке, столь сильно отличающемся от остальных. Но с такой важной персоной просто так не сведешь знакомство.

Он направился к выходу на Уайтхолл-стрит, раздумывая, не стоит ли заехать в Монтгомери, когда на помощь неожиданно пришел Клифф Картер.

– Эй, Перкинс! – Ночной Ястреб спустился со сцены и, подойдя поближе, шепнул: – Не уходи. Через полчаса Клыцари собираются в кафе Винго. Придут Имперский Маг и сегодняшние гости.

– Надо быть наготове? – глаза Перкинса загорелись, но на лице тут же мелькнула тень разочарования.

– Нет. Ни оружие, ни униформа не нужны. Мы просто поговорим.

В коридоре, убирая в шкафчик свой плащ с капюшоном, Перкинс увидел других членов опергруппы Клана, в которую его недавно приняли. Один из них, некий Нэйтан Джонс, попросил сигарету.

– Тебя тоже вызвали в «Черную гору»?

– Да, – ответил Перкинс. – Картер сказал, что туда и эти, из других штатов, придут.

– Мы же от скуки сдохнем. Подвезти тебя?

– Нет, я на машине.

Когда что-то намечалось, Перкинс должен был сообщать Дэну Дюку о месте встречи клансменов. Он остановился на Пичтри-стрит, заметив телефонную будку, которая стояла подальше от дороги. К счастью, прокурор оказался дома и сразу взял трубку.

– Я иду в кафе «Винго». Они называют его «Черной горой». Это незапланированное собрание.

– Вылазка? – забеспокоился Дюк.

– Нет. Сегодня там будут гости. Вы слышали что-нибудь о докторе Ликурге Пинксе?

В трубке повисла тишина.

– Дай подумать, – наконец прервал молчание Дюк. – Это не его выгнали из клиники за эксперименты на цветных пациентах? Но он же из Клана, который соперничает с вашим.

– Видимо, они с Грином договорились. Пинкс сидел в тюрьме?

– Нет. Он проводил свои опыты с разрешения одной госструктуры, просто руководитель его научной группы был не в курсе. Стет, мне прислать подмогу?

– Не нужно. Вряд ли там будет опасно. Хотя можешь отправить кого-нибудь записать номера машин.

«Винго» оказалось забегаловкой на востоке Атланты, открытой всю ночь. К тому времени, как Перкинс туда добрался, многие Клыцари уже заняли места за столиками, сдвинутыми вместе. Имперский Маг сидел между Имперским императором и Великим драконом Пруиттом, а перед ними стояло полдюжины бутылок дрянного бурбона. От слишком густого дыма слезились глаза, что, похоже, очень раздражало Пинкса.

– Здешний повар – крайне нахальный негр, – возмущался Маг. – Он отказался нам прислуживать – нам, клансменам!

– Почему же вы не проучили его? – поинтересовался Пруитт.

– Хозяин сказал, что ему сложно найти замену, – Маг грустно покачал головой. – Он пообещал держать этого ниггера подальше от нас.

– Я бы никогда, – презрительно задрал подбородок Пинкс, – никогда не прикоснулся к еде, которую приготовил незнакомый негр. Учитывая, носителями скольких заболеваний они являются…

Перкинс сидел в самом конце стола, между Ночным Ястребом и таксистом по имени Слим. Он заказал гамбургер и выпил пару стаканчиков, молча слушая кто что скажет.

Болтали обо всяких пустяках – чем больше появлялось пустых бутылок, тем оживленнее становился разговор. Вдруг Перкинс вздрогнул, во второй раз за сегодняшний вечер услышав свое настоящее имя.

– Если мы не поймаем этого Стетсона Кеннеди, нам придется приостановить свою деятельность, – Грин уже успел набраться и решил пожаловаться Знаменитому циклопу Сэму Роперу. – На прошлой неделе он сообщил кодовое слово ведущим радио-шоу «Супермен». Теперь над нами смеются даже дети.

– Новых людей приходит все меньше и меньше, Ваше величество, – хмуро добавил Ночной Ястреб. – Если так и дальше пойдет, скоро никто не захочет вступать в наши ряды.

Зря он это сказал. Грин не любил упоминать при гостях о слабости своего Клана, поэтому бросил на Ястреба красноречивый взгляд и сменил тему.

Прошло больше часа, прежде чем перешли к главному. Почти все это время Пинкс сидел молча и ничего не пил. Лишь сооружал на столе перед собой сложные конструкции из стаканов и столовых приборов. А когда увидел, что большинство присутствующих – и всего-то не больше дюжины – осоловели от выпивки, не смог сдержать кипящий внутри гнев.

– Я обратился к вам с просьбой о помощи, но до сих пор не получил ответа! – прошипел он, глядя на Грина. – Это означает отказ? – его голос звучал еще более хрипло, чем обычно.

– О, я совсем забыл, – смущенно отозвался Имперский Маг. – Напомните, о чем именно вы просили?

– Для начала о том, чтобы здесь перестали курить и открыли окна. Или я хочу слишком многого?

Изумленный Маг кивнул Ночному Ястребу. Тот, ворча себе под нос, отправился открывать единственное окно, которое выходило не на улицу.

Немного успокоившись, Пинкс уставился на Грина своими фарфоровыми глазами.

– Если не ошибаюсь, Батон-Руж – это ваша территория.

– Да, единственный наш район в Луизиане, если не считать Новый Орлеан, – нахмурился Имперский Маг. – А в чем дело?

– Здесь слишком много народу, – процедил сквозь зубы Пинкс, оглядываясь по сторонам. – Я просил вас о личной встрече, а вы притащили меня на вечеринку, – низкий голос выдавал его ярость.

– Я предполагал, что в вашем деле понадобится помощь моих людей. Потому и позвал их сюда.

– Мы можем поговорить наедине?

– Да, конечно. В моей машине.

– Тогда чего мы ждем?

Раздраженный Грин поднялся и вышел вслед за Пинксом. Прошло почти двадцать минут; Клыцари убивали время, допивая бурбон. Перкинс болтал с водителем такси, пытаясь выведать хоть что-нибудь полезное.

– На следующей неделе мы разберемся с парочкой профсоюзных активистов, которым не дает покоя лесопилка Кастаньо, – у Слима заплетался язык. – А потом займемся темнокожими таксистами, которые, несмотря на закон, возят белых женщин. Одного из них я знаю лично, и он дорого мне заплатит.

– А причем тут Батон-Руж? – рискнул спросить Перкинс.

– Понятия не имею, даже не знаю, где это. С чего вообще Маг слушает какого-то молокососа?

– Ну, он Имперский император Монтгомери, – заметил Клыцарь по имени Микс.

– Там Клан очень маленький, – вмешался Ночной Ястреб, явно раздосадованный тем, что Грин не взял его с собой. – Пустая трата времени.

Наконец вернулся Имперский Маг, один. Он был очень взволнован. Сел, схватил бутылку, обнаружил, что она пуста. Нетерпеливо махнул рукой и крикнул:

– Выпить! – потом прошептал, медленно выговаривая каждое слово. – Боже мой… Этот Пинкс точно псих.

– Что-то случилось, Ваше величество? – участливо поинтересовался Ночной Ястреб.

– Случилось?! Не то слово! – Грин встал, не дожидаясь, пока ему принесут бурбон. – Только давай об этом не здесь. Отвези меня домой.

На какой-то миг Перкинс испугался, что больше ничего не узнает, но быстро нашелся:

– Не подвезете? У меня машина барахлит.

– Перкинсу можно доверять, – кивнул Грину Ночной Ястреб.

– Ладно, – согласился Имперский Маг, направляясь к двери. – Только пошевеливайтесь.

Троица вышла, оставив в кафе клуксеров, которые допивали последний бурбон. Поначалу Грин молчал, но когда Ночной Ястреб свернул на Айви-стрит, не смог сдержать раздражения:

– Вот придурок! Я думал, он хочет договориться о слиянии кланов. А у него, оказывается, просто крыша поехала.

– Чего ему надо? – спросил Картер.

– От нас? Чтобы мы позволили ему кое-что сделать в Батон-Руж. А собирается он, ни много ни мало, устроить там эпидемию!

Перкинс вздрогнул.

– Вы шутите, Ваше величество? – спросил Картер, поворачиваясь к Магу.

– Если бы. – Грин устало откинулся на спинку сиденья. – Он говорит, что есть болезнь, которой болеют только черномазые, и у многих из них она уже в крови. Хочет воспользоваться этим, чтобы устроить бойню.

– Наверняка врет, – проворчал Картер.

– Он показал мне фотографии больных негров. Кошмар какой. Глаза выпучены, сосуды на лицах толстые, как веревки. Везде кровь. От этой болезни разрываются вены, не знаю почему. Но после такого мне долго кусок в горло не полезет.

– Ну, неплохо бы и местных черных немного проучить, – нахмурился Ночной Ястреб.

– Ты не понял, – пожал плечами Грин. – Пинкс не собирается исправлять негров. Он хочет, чтобы они все сдохли – те, кто живет к югу от Батон-Руж.

– Но почему Батон-Руж? – с трудом сглотнул Перкинс. Внутри у него все похолодело.

– Потому что там открыли штаб-квартиру Общества, которое будет помогать цветным развиваться, NAACP. Да и район там малярийный, а болезнь, судя по всему, распространяется только в таком климате. – Грин помолчал. – Вы поняли? Этот придурок хочет, чтобы негры дохли, как мухи, и просит нашей поддержки! Это сейчас-то, когда среди нас полно шпионов, а проклятые федералы следят за каждым шагом!

– Что вы ему ответили, Ваше величество? – Ночной Ястреб был поражен и даже сбавил скорость.

– Чтобы держался от нас подальше. Для работы нужны негры, а не трупы. Но его не переубедить. Я ему пытался втолковать, что не надо заниматься всякой хренью, белым от этого пользы не будет. А он засмеялся и ушел.

– Проучить его, как думаете?

– Это сложно. Подумать только, в Монтгомери у Пинкса есть поддержка. Надо обязательно предупредить наших в Батон-Руж. Пусть будут начеку и докладывают обо всем, что он делает. И другие кланы Луизианы поставить в известность. Остается только надеяться на то, что этот придурок передумает. – Грин тихонько присвистнул и пробурчал: – Имперский император! Какое идиотское название!

В ту ночь Перкинс спал плохо. Утром сразу позвонил Дюку и сказал, что есть важные новости. Они договорились встретиться в одиннадцать часов в Смит-Палас, где находился кабинет одного ушлого адвоката, служивший им чем-то вроде конспиративной квартиры.

– Бред какой-то, – выслушав Перкинса, сказал прокурор, энергичный молодой человек с открытым лицом. – И все же это вполне в духе Пинкса. Если бы не его фанатизм, он мог бы стать очень уважаемой фигурой в научных кругах.

Перкинс ненадолго задумался, щурясь от солнца, льющегося в кабинет через полукруглое окно.

– А вы точно знаете, за что Пинкса уволили из Калифорнийского института?

– Более-менее. Его руководитель, профессор Паулинг, обнаружил, что Пинкс намеренно заражает цветных пациентов. Выгнал его и даже пытался посадить, но тут вмешались люди из правительства, только не спрашивай, кто именно. Они были заинтересованы в экспериментах Пинкса и сделали все, чтобы он не сел.

– Ясно. А мне чем лучше заняться?

– Можешь съездить в Батон-Руж? – Дюк нахмурил лоб.

– Да. Я же вроде как продаю энциклопедии. А в Клане скажу, что издательство отправляет меня в командировку на несколько дней.

– Хорошо, – Дюк отодвинул стопку бумаг и сел на край стола из красного дерева, стоявший посреди комнаты. – В Батон-Руж найди агента ФБР Хью Клеггса и скажи, что это я тебя послал. Я давно его знаю, мы познакомились много лет назад в Лафайете. Думаю, ему можно доверять.

Перед отъездом Перкинс заглянул в одно ветхое здание, где собирались члены рабочего движения Коломбо – небольшая нацистская группировка, к которой он присоединился после внедрения в Клан. Руководитель группы, фюрер Гомер Лумис – невероятно болтливый толстяк с квадратной физиономией сказал, что никогда не слышал о Ликурге Пинксе и никого не знает в Батон-Руж. Однако поделился с Перкинсом позывным главы Корпорации «Шлюмберже» в городе Хоума – единственным человеком, с кем были знакомы в Луизиане рабочие Коломбо.

Утром следующего дня Перкинс приехал в Батон-Руж на машине с багажником, битком набитым энциклопедиями, продавать которые не собирался. На заднем сиденье лежала пачка «Южного прогноза» – ультраконсервативной газеты Бирмингема. Называясь представителем этого издания, Перкинс не раз получал возможность проникнуть в самые закрытые круги общества, отличавшиеся крайней расовой нетерпимостью.

Хотя у него по-прежнему все холодело при мысли о том, что может случиться, если ему не удастся предотвратить опасность – непонятную, а потому тревожащую, – страха Перкинс не испытывал. В детстве, проведенном в Джексонвилле, он насмотрелся немало ужасов, которые творил Клан, что во многом предопределило его решение стать тайным агентом; в этом он видел свою миссию. Стетсон Кеннеди остался в прошлом. Теперь был Джон С. Перкинс, человек с раздвоившейся личностью – фанатичного клансмена, чью маску он носил ежедневно, и мстителя, который скрывался внутри, ожидая нужного момента, когда Клану можно будет нанести сокрушительный удар.

Под палящим солнцем Перкинс ехал по живописным улочкам Батон-Руж в поисках телефонной будки. Увидев свободную, нашел в телефонной книге адрес ФБР.

Едва успев переступить порог кабинета Клеггса, Перкинс прямо с ходу спросил: «Вы знаете некоего господина Аяка?», чем немало шокировал агента.

– Нет. Что еще за Аяк, черт его дери? – озадаченно ответил тот, поглаживая идеально выбритый подбородок.

– Если бы вы сказали – да, и господина Акайя тоже, я бы ушел, – улыбнулся Перкинс. – Аяк означает «Я клансмен».

– Понимаю, – улыбнулся Клеггс. – Значит, вот вы какой, Кеннеди. Дюк сообщил мне по телефону о вашем приезде, – агент подошел к столу и отодвинул громоздкий вентилятор. Указал на кресло. – Садитесь, мистер Кеннеди. Чем могу быть полезен?

Разговор получился коротким. После звонка Дюка Клеггс запросил информацию о Ликурге Пинксе, однако не смог найти никаких следов присутствия его группировки в городе. Местный Клан доставлял немало хлопот, но был связан с Грином и Ропером, а не с Пинксом. Ни эпидемий, ни подозрительных заболеваний в городе не отмечалось.

– Что вы теперь собираетесь делать? – спросил Клеггс, провожая Перкинса до дверей и пожимая руку.

– Не знаю, если честно. Наверное, поеду в Хоуму – это единственная зацепка, которая осталась.

– Удачи! И будьте осторожны. В тех районах штата легко подцепить малярию.

Перкинс пробыл в Батон-Руж еще несколько часов. Купил местную газету, но не нашел в ней ничего интересного; поужинал в баре – в такой вполне могли заглядывать клансмены, – но услышал лишь болтовню на довольно безобидные темы; заглянул в больницу, убедился, что вспышек заболеваний нет. Наконец около семи вечера снова отправился в путь, собираясь переночевать в каком-нибудь мотеле поближе к пункту назначения.

Миновал Аддис, Плейкемин и Сеймурвиль. После Уайт Касла от жары стало совсем нечем дышать, а дома встречались все реже. За окном мелькали стволы деревьев, от сырости покрывшиеся мхом, темные пятна стоячей воды, засыпанные гниющими листьями. То и дело приходилось включать дворники, чтобы очищать лобовое стекло от раздавленных мошек, которые роились вокруг. В воздухе стоял гул от их жужжания.

Перкинс хотел остановиться в Дональдсонвилле, но было еще не темно, он решил, что не очень устал и может ехать дальше. Нездоровая влажная духота становилась совершенно невыносимой.

Пьер-Парт напоминал город-призрак, его пустынные улицы заливал лунный свет. Уже давно мимо не проезжала ни одна машина, и Перкинс начал опасаться, что случайно свернул не туда. Рубашка намокла от пота, а в душе поселилось странное беспокойство. Он решил остановиться в ближайшем мотеле.

Вывеска первого попавшегося по дороге не горела – похоже, он был заброшен. Перкинс проехал еще несколько миль, пока легкий туман с болот не начал заволакивать дорогу. Гробовую тишину нарушало лишь жужжание вездесущих мошек. Было так душно, что хотелось снять рубашку. Останавливала только боязнь быть искусанным.

Где-то недалеко от Наполеонвилла Перкинс увидел второй мотель. На этот раз вывеска светилась, а с веранды доносился скрип кресел-качалок, в которых расположилось семейство негров. У Перкинса невольно вырвался вздох облегчения. Он оставил машину на пустынной площади и направился к ним.

Лишь когда оставалось пройти несколько метров, ему стало понятно – здесь что-то не так. Никто из темнокожих не обернулся, чтобы взглянуть на гостя. Одни смотрели на землю, другие – на усыпанное звездами небо и продолжали раскачиваться. Старик, словно напевая, бормотал что-то нечленораздельное.

На веранде сидели пожилая пара, две пары помладше и трое детей. Чувствуя, как колотится сердце, Перкинс нерешительно подошел ближе. И увидел, какие у негров лица.

Сначала в глаза бросились желтушные пятна на темной коже. Но еще страшнее были синяки от лопнувших капилляров, особенно вокруг глаз и на лбу. На лицах взрослых пульсировали набухшие вены, словно под кожей шевелился клубок жирных червей. И все же в глазах теплилась жизнь, а рты были открыты. По губам детей текли тонкие струйки крови.

Перкинс с трудом справился с желанием вернуться к машине и уехать отсюда куда-нибудь подальше. Но раз эти люди живы, им нужна помощь, как и любому больному. Сколь бы отвратительным ни был их недуг.

– Мистер, я могу вам чем-нибудь помочь? – спросил он, подходя к напевающему старику.

Тот медленно повернул голову, будто это стоило ему огромных усилий. Маска из вен пульсировала и шевелилась.

– Наш мотель очень хороший, – едва слышно сказал он. – Замечательный.

– Не сомневаюсь. – Перкинс с трудом проглотил слюну. – Как вы себя чувствуете?

– Здесь всегда много народу, – продолжал бормотать старик. Затем кашлянул, и по подбородку потекла красноватая слюна.

– Сейчас я вызову врача. – Краем глаза Перкинс заметил, как пожилая женщина с трудом повернула голову и пытается что-то сказать.

– Говорите, мэм. – Он положил руку ей на плечо. – Сможете?

В горле у старухи что-то забулькало. Она выставила вперед челюсть, зашевелила губами, за которыми виднелись беззубые десны:

– Это лучший… лучший мотель в штате… Точно вам говорю.

Несколько секунд Перкинс стоял неподвижно, чувствуя, как по спине бегают мурашки. Потом поднялся по ступенькам и толкнул входную дверь.

Она оказалась не заперта. В холле бегали дети, негромко перекрикиваясь. Их лица покрывала сеть алых жилок. Телефона не было.

Перкинс закрыл дверь и бросился к машине. Когда двигатель завелся, резко вдавил педаль газа в пол. Сердце колотилось как сумасшедшее, воздуха не хватало.

Лившийся со лба пот обжигал глаза. Едва успев разогнаться, Перкинс заметил старого негра, который ехал на велосипеде, виляя из стороны в сторону. Дал по тормозам, чтобы спросить, не нужна ли ему помощь, но снова увидел ту же кровавую маску. Не выдержал и понесся вперед.

Увидев огни Лабадивилля, Перкинс вздохнул с облегчением. Но оказалось, источник света – один, и очень яркий. Это горел крест, высотой метров пять, из банок с керосином, прибитых к балкам; от него шел густой дым.

Въезд в город охраняли несколько человек в капюшонах – их форма немного отличалась от принятой в его Клане. Один из клуксеров, откидывая капюшон, направился к Перкинсу. Тот остановился и увидел женское лицо с тонкими чертами лица и распущенными волосами цвета соломы.

– Здравствуйте, незнакомец, – женщина поприветствовала Перкинса с легким французским акцентом. Потом посмотрела в машину. – Гляди-ка! Вы журналист «Южного прогноза»? Очень вовремя.

– Что-то случилось? – Перкинс пытался собраться, но голос предательски срывался.

– Не то слово! – вдруг очень резким тоном ответила женщина. – Бог наказывает местных негров. Они подыхают от проклятой болезни, которая у них в крови. Так и напишите. Рано или поздно это должно было случиться. Сам Бог показывает нам превосходство белого человека. Правильно я говорю?

Перкинс хотел улыбнуться, но вместо улыбки получилась лишь зловещая ухмылка. Такая же, как у стоящей перед ним женщины.

1.«Рождение нации» – американский художественный немой фильм Дэвида Гриффита. Стал скандальным: его называли «самым спорным фильмом в истории США» и «самым отвратительно расистским фильмом в истории Голливуда». В фильме афроамериканцы показаны глупыми и сексуально агрессивными по отношению к белым женщинам, Ку-клукс-клан – героической силой, спасающей американские ценности, защищающей белых женщин и поддерживающей превосходство белых. Успех фильма поспособствовал возрождению Ку-клукс-клана, прекратившего существование в 1870-е годы.