Czytaj książkę: «Пушистики»

Домашние животные живут у нас постоянно, привнося массу положительных эмоций. Причем они сами нас выбирают, или так складываются обстоятельства. Я искренне считаю, что к жизни каждого существа нужно относиться с уважением. Тем более что плохих животных не бывает: иногда к ним относятся не так, как нужно.

Подарок в мешке

Рыжу принесла в мешке моя мама. Один раз они с отцом пасли коз в лесу и под кустом увидели целый выводок щенков. Поскольку у них уже был пес Жулик, сердобольная мама решила пристроить хотя бы одного у нас. Причем выбрала самого рыжего и лохматого. Как она сказала, чтобы зимой не мерз.

– Это вам подарок, – заявила мама и тут же ушла доить коз.

«Подарок», которого мы называли то Рыжиком, то Рыжкой, сначала жил под крылечком, а потом осмелел и стал охотиться за нашими ногами. Когда я подметала во дворе, он цеплялся всеми зубами за щетку, и так перемещался с ней туда и обратно.

– Какой же он породы,– гадали мы, – то ли Колли, то ли Водолаз.

У него были тонкие длинные лапы, длинная черная мордочка и густая рыжая шерсть.

В итоге Рыжа выросла в «гончую дворнягу». Когда мы ее выгуливали по улице или на стадионе, она носилась кругами с фантастической скоростью, крепко прижимая свои ушки – пальмочки.

Каждое утро она совершала обход. Встречала всех детей, которые шли в школу, заходила в школьную кочегарку и дежурила у дверей. Она разрешала себя гладить и заискивающе виляла хвостом. В звании «общая любимица» Рыжа объедалась булочками и пирожками. Потом наша рыжая красотка начала нападать на бабушек, проходящих мимо. Пришлось посадить ее на цепь.

Рыжа никак не хотела мириться с лишением свободы. Она изрыла всю свою территорию в надежде уйти из «тюрьмы» подземным ходом. В какой-нибудь собачий рай, где полным – полно костей и нет ошейников и цепей.

Конечно, мы старались почаще отпускать Рыжку. Иногда ездили в лес на велосипедах, и сначала муж держал ее на поводке, чтобы не попала под колеса какой-нибудь встречной машины, а потом Рыжа привыкла бегать самостоятельно. Она держалась в точности за задним колесом, как нитка за иголкой. Только одна причина могла увести ее с «траектории»: дети.

Она стремглав бежала к ним, радостно прыгала, ставила лапы на плечи и норовила лизнуть в лицо. На все это ей требовалась минута – другая, а потом опять – в погоню за велосипедом. В лесу она тоже гуляла свободно, но далеко никогда не убегала. Помню, что один раз она на дороге нашла буханку хлеба и решила прихватить ее домой. Мучилась, бежала, но «добычу» свою так и не отпустила, занесла во двор к себе.

Ее вольер с конурой располагался под окнами. Один раз о стекло окна в мансарде ударился воробей: не заметил препятствия. Он упал жалким комочком прямо в вольер к собаке. Чтобы бегом спуститься вниз и выйти во двор, мне потребовалось какое-то время. Рыжа стояла, склонив к воробью голову вниз, и вяло помахивала хвостом. Воробей немного отлежался – и улетел.

В другой раз я заметила в вольере мышь, которая преспокойно копошилась в собачьей миске с остатками еды. Собака лежала рядом и наблюдала. Мы потом смеялись, что Рыжа решила завести себе домашнее животное. Потом я видела эту мышь еще не один раз.

Рыжа выросла с кошками. Мне кажется, что она переняла у них даже какие-то повадки. Любила прижаться к ногам и ласкаться: сама подсовывала голову под руку, чтобы гладили. Кошки, между прочим, пользовались ее простотой и добродушием. Могли украсть из миски самые лакомые кусочки. Кот Ушан забирался сверху и спал на ней, как на коврике.

Рыжа улыбалась. Она умела делать это глазами, пастью, хвостом, всем телом. Она любила нас просто так всех вместе и каждого по отдельности, почти не требуя ничего взамен. Только одного: чтобы иногда мы были рядом. Если я протягивала руку, чтобы погладить ее по голове, Рыжа замирала. Наверное, чтобы не спугнуть блаженства. Только начинала облизываться торопливо и улыбалась опять.

Она прожила с нами двенадцать лет. Потом заболела и очень тихо, никого не беспокоя, умерла. Сейчас, если я вспоминаю Рыжку, то с улыбкой на ее милой мордочке.

Чудо по имени Миска

Вся домашняя «живность» поселилась у нас или завелась сама. Одним зимним вечером пришла кошка Миска. Так мы ее назвали от слова «мисс», а не от «миски», из которой она ела. Хотя иногда мне казалось, что для нее ближе второе.

Кошка пришла в нужный момент: за несколько минут до этого мы наблюдали с замиранием сердца, как по кухонному подоконнику гуляет мышь. Я принесла обнаруженную у дверей кошку и посадила ее на подоконник. Видимо, в этот момент в ее планы не входило вынюхивать и выслеживать мышей, – она просто сидела и мурчала, точнее, рокотала. Как будто кто-то невидимый нажал кнопку – и механизм заработал. Так вот сильно она обрадовалась. И нам тоже ничего не оставалось делать, как обрадоваться.

Это была небольшая, в серенькую полоску, гладкошерстная кошечка. Похожа на соседскую Мурку.

«Наверное, Мурка котят где-то спрятала, а потом они выросли и разбрелись», – подумали мы.

Когда пришла Миска, нашему младшему сыну было всего несколько месяцев. С самого начала кошка добровольно взяла на себя роль няни. Она бежала стремглав к кроватке, если Никита ревел, становилась на задние лапы и говорила ему что-то на своем, кошачьем, успокаивала.

Потом Никита подрос, стал ползать и сидеть на полу с игрушками, и в эти моменты Миска всегда была рядом. Она не кусалась и не царапалась, даже когда он неловко хватал ее своей ручонкой. Терпела.

Наша старшая дочь ходила в музыкальную школу, и если занятие заканчивалось поздно, боялась идти по темноте домой одна. Мне нужно было идти ее встречать.

– Ты один побудешь немного? – Спрашивала я Никиту.

– А я не один: я с Миской, – отвечал он, еще плохо выговаривая слова.

Возвращаясь домой, мы видели такую картину: Никита играет в конструктор, а рядом с ним, как изваяние, сидит Миска. Как всегда, на своем посту.

Иногда мне казалось, что между этими двумя не слишком разумными в человеческом смысле существами есть какая-то неведомая связь. Миска вечно спала в ногах у Никиты. Поначалу я гоняла ее из кроватки, но потом махнула рукой. Вечером, когда мы укладывали Никиту спать, а его кошки рядом не обнаруживалось, он требовал:

– Миску запустите!

Мы шли на улицу, и там, действительно, у двери ожидала Миска. Не одарив нас ни звуком, ни вниманием, она бежала быстрее по лестнице к Никите.

К своим котятам Миска тоже относилась с большой заботой. Я их обычно пристраивала в добрые руки. К одному ее котику – очень активному, пушистому мы очень привязались и решили оставить его себе. Ворсик вырос роскошным котярой с повадками и манерами царя зверей. Когда ему было около года, а Никите – двенадцать, Миска просто исчезла из нашей жизни. Она как бы появилась из ниоткуда и ушла в никуда. Ну, разве это не чудо?