Czytaj książkę: «Человек человеку всегда педагог! Памяти Сергея Петровича Лавлинского»

©  Составители : Ю. С. Морева, В. Я. Малкина

©  Редакторы: Ю. С. Морева, В. Я. Малкина, С. О. Молчанов, С. К. Рыбалко

©  Дизайн обложки: А. С. Колосова

Сергей Петрович Лавлинский (1960–2023)

Что хотел сказать автор?

…С Днем учителя Сергей Петрович всегда поздравлял всех и каждого, вне зависимости от того, чем человек занимался в жизни. И если кто-то возражал, мол, я же не работаю в школе, отвечал: «Да ладно, старик. Человек человеку завсегда педагог!»

И этот девиз как нельзя лучше подходит и к созданной им концепции рок-педагогики, и к нему самому.

Сергей Петрович Лавлинский родился и вырос в Кемерово, там он родился, вырос, окончил Кемеровский университет. (Некоторые всерьез думали, что песня Б. Г.¹ «Человек из Кемерово» написана именно о нем). О своей учебе он много рассказывал в фильме «Учитель» (2010), который Сергей Петрович сделал к юбилею своего учителя, Натана Давидовича Тамарченко.

Более сорока лет Сергей Петрович преподавал литературу в школе и заодно учил нас всех, как именно ее преподавать. Он был тем учителем, у которого читали и любили читать абсолютно все, даже самые «трудные» подростки (да и студенты тоже).

Уроки литературы Сергея Петровича прекрасно помнят все: и его ученики-школьники, и те, кто учился у него педагогическому мастерству. Эти уроки мало чем были похожи на привычные и зачастую довольно скучные школьные занятия. На этих уроках никто не выяснял, «что хотел сказать автор» и «о чем заставляет задуматься или чему учит эта книга» – вопросы, которые Сергей Петрович считал самыми нелепыми, бессмысленными и откровенно вредными, уводящими читателя от текста, от удовольствия непосредственного диалога с ним. «Заставляет задуматься!..» – иронично говорил он. – «Да вообще-то нормального человека все должно заставлять задуматься… Выходишь на улицу – плакат висит или реклама. Прочитаешь – да и задумаешься, в каком мире мы живем…». Сергей Петрович учил задумываться не над тем, что хотел сказать автор, а над тем, что он сказал. И этот навык формировался у его учеников – детей, подростков, взрослых – не только на уроках литературы, но и на многочисленных конференциях, Школах читателя и Школах зрителя, которые он проводил. «Конференция, на которой все послушали доклад, поаплодировали докладчику и перешли к следующему – это мертвая конференция, которая не имеет никакого смысла, все равно что ее и не было» – так говорил Сергей Петрович. Только в диалоге, только в процессе обсуждения открываются смыслы прочитанного, услышанного, увиденного. Он показывал, что грамотный анализ художественного произведения – это необязательно анализ хрестоматийных текстов из школьной программы. Школьники с удивлением обнаруживали, что можно увлекательно и с пользой анализировать, например, фильмы Хичкока или песни любимых исполнителей. А еще, оказывается, заниматься наукой – это не значит быть постоянно серьезным. Можно, например, петь со школьниками статьи из Толкового словаря В. И. Даля, причем не просто смеха ради, а проясняя важные категории художественного. Можно анализировать очень плохие, нелепые или же шуточные, «несерьезные» тексты, пользуясь при этом знаниями, полученными на уроках литературы. Сергей Петрович часто говорил о необходимости таких упражнений, и в нашей книге представлены и такие работы.

С 1987 по 2000 год Сергей Петрович работал на кафедре теории литературы Кемеровского государственного университета, а в 2001 году пришел работать на кафедру теоретической и исторической поэтики РГГУ, где и работал до самого последнего дня. Он вел курсы по анализу художественного текста, теории литературы, литературному образованию, современной драме, руководил студенческим проектом «Гуманитарные встречи», киноклубом, в последние годы вел спецсеминар «Визуальное в литературе», с которым были связаны многие его научные и творческие проекты, например, конференции и фестивали монодрам и фотодрам.

Сергей Петрович – автор единственной в своем роде книги «Технология литературного образования», множества статей по рецептивной эстетике, поэтике новейшей драматургии, визуальному в литературе, теории и методике современного литературного образования. Редактор словаря по новейшей русской драматургии.

Сергей Петрович знал и любил кино и рок-музыку, при этом и сам был не чужд творчеству, связанному со сферой его научных (и не только) интересов: он создал несколько пьес и фильмов, а также неоднократно выступал с музыкально-речитативными сочинениями в сопровождении рок-музыкантов, записал несколько дисков.

…Едва ли не больше всего на свете Сергей Петрович любил знакомить между собой людей. Два классных чувака или чувихи просто обязаны подружиться, какими бы разными они ни были, считал он. И часто был прав: во многом, именно так и сложилось рок-педагогическое сообщество, охватывающее людей в разных городах и странах, вне зависимости от рода деятельности. Сплоченность этого сообщества стала особенно видна в самые трудные дни после ухода Сергея Петровича.

Он ушел внезапно, сразу после занятий спецсеминара «Визуальное в литературе» в университете, где мы говорили о важности пропедевтики смерти. Но оказалось, что к смерти невозможно подготовиться – во всяком случае, к его смерти мы оказались совершенно не готовы.

Нам осталась память – о нем, о его занятиях, выступлениях, перфомансах – и уроки рок-педагогики, которую он нам завещал.

На практике рок-педагогикой Сергей Петрович занимался всю свою жизнь. А теоретически ее концепция была впервые представлена на Архангельских Визуальных чтениях 20 июня 2014 года (см. расшифровку доклада в этом сборнике). Ей уже был посвящен сборник «Рок-педагогика: теория и практика», изданный к 60-летнему (последнему, как оказалось) юбилею Сергея Петровича², а также первая рок-педагогическая конференция его памяти, которая прошла 17–18 января 2024 года и по материалам которой во многом и составлен этот сборник.

Рок-педагогика – это экзистенциально-педагогическая концепция, основанная на диалогическом, деятельностном и креативном подходах к образовательному (и не только) процессу, сочетающая перфоманс и проектную деятельность, с элементами хорошего рок-н-ролла, нотками доброго безумия и включением иронического модуса, в первую очередь, по отношению к субъекту педагогической деятельности.

Рок-педагогика строится на основе «большого диалога» (М. М. Бахтин) и «диалога согласия» (В. И. Тюпа), то есть предполагает принципиальное равенство голосов всех его участников, а также умение слушать и слышать друг друга. В отличие от традиционной педагогики, это не стабильно-иерархическая модель, где наверху находится фигура учителя, а внизу – учеников, созданных по его (учителя) образу и подобию. Рок-педагогика предполагает объемно-динамическую картину мира, в которой имеет значение точка зрения каждого, а участники в любой момент могут поменяться местами (поскольку, как мы уже знаем, человек человеку завсегда педагог). Соответственно, рок-педагог не стремится к тому, чтобы ученики становились похожими на него: он учит их создавать самих себя, свою собственную картину мира. Рок-педагогика – это мирообраз, созданный из множества непохожих друг на друга миров. Поэтому для нее так важны различные интерактивные (в хорошем смысле) и игровые формы работы: они способствуют конвергенции разнообразных миров.

Крайне важна для рок-педагогики визуальная составляющая: рок-педагог не только смотрит, но и видит. Он обладает особым типом зрения, и прямым, и трансгрессивным сразу, то есть одновременно может заметить детали, рассмотреть нечто предельно-близкое или максимально далекое, и в то же время увидеть целое. В общем, рок-педагог смотрит на мир и в прямой, и в обратной перспективе.

Не меньшее значение имеют рецептивные аспекты рок-педагогики. Рок-педагог и рок-ученик всегда открыты к разнообразным визуальным, музыкальным, вербальным, интеллектуальным, эмоциональным и другим способам восприятия мира. Они обычно грамотные читатели, слушатели и зрители, причем умеющие обдумывать прочитанное, услышанное и увиденное, а также подвергать сопоставлению и осмыслению различные феномены мира, включая самих себя.

Но при этом крайне важно присутствие в рок-педагогике комического и иронического модусов художественности: рок-педагог не склонен слишком серьезно относиться к себе и своей работе, а умение вовремя посмеяться над собственной деятельностью позволяет удерживать необходимую для рок-педагогики дозу безумия в здоровых рамках, не требующих медицинского вмешательства. Кстати, на развитие этой стороны рок-педагогики направлены учрежденные С. П. Лавлинским Архангельские Визуальные чтения, предполагающие создание пародий на самих себя. (С 2013–2018 гг. прошли Пять Архангельских Визуальных чтений, записи докладов которых можно найти в группе «Визуальное в литературе»³).

Однако юмор и ирония не мешают присутствию в рок-педагогике и других модусов: трагического, элегического, идиллического, героического и т. п. Активно присутствует там также абсурдное, гротескное, фантастическое и ужасное. Самое главное – их гармоническое сочетание без преобладания чего-то одного. Рок-педагогика предполагает рецептивное равновесие мира.

Разумеется, как любая грамотная педагогическая концепция, рок-педагогика включает в себя различные стратегические подходы.

Во-первых, это научные стратегии, поскольку никакая образовательная деятельность невозможна без прочной исследовательской основы. Рок-педагогика всегда сама выбирает предмет, материал и метод для научного изучения, не считаясь ни с какими рамками и господствующими в обществе установками (хотя и используя их в случае необходимости; правда, не всегда традиционными способами).

Во-вторых, разнообразные образовательные стратегии, в обязательном порядке базирующиеся на хорошо проработанной собственной методологической и понятийной базе.

В-третьих, стратегии креативные, потому что, согласно установкам рок-педагогики, без творческого оцельнения мира в принципе невозможна никакая осмысленная деятельность.

Наконец, в-четвертых, перформативные стратегии, которые делают рок-педагогику экзистенциальным фактом и привлекают к ней новых последователей.

В память о Сергее Петровиче мы решили составить книгу, которая могла бы стать не столько пособием, сколько иллюстрацией того, что же такое рок-педагогика.

В первый раздел книги, «Так говорил Сергей Петрович Лавлинский. Слушаем!», мы поместили несколько его работ: серьезных научных, шутливых, творческих – раскрывающих разные грани таланта нашего друга, учителя и коллеги. Некоторые из этих текстов публикуются впервые. Нам хотелось, чтобы каждый, кто возьмет в руки эту книгу, снова услышал голос Сергея Петровича, его интонации, его «словечки», его излюбленные синтаксические конструкции, его шутки, его смех. Поэтому при расшифровке аудио одного из его докладов – о «Мешке со страхами» и «страшных» антологиях – мы решили отказаться от редакторской правки текста, сохранив все особенности устной речи там, где это было возможно, а также опубликовать обсуждение, последовавшее за этим докладом. Ведь, как уже было сказано выше, обсуждение доклада, реакция аудитории на услышанное, ее диалог с автором ничуть не менее важны, чем сам монолог докладчика.

Во второй раздел книги, «Рок-педагогика как она есть. Действуем!», включены работы коллег, учеников, друзей Сергея Петровича Лавлинского. Большинство этих работ были представлены на Первой рок-педагогической конференции, которая была приурочена ко дню рождения Сергея Петровича – дню рождения, который, увы, нам не случилось отпраздновать вместе. В последние месяцы своей жизни Сергей Петрович вынашивал замысел проекта для учителей литературы и хотел, чтобы запуску этого проекта предшествовала небольшая конференция, на которой преподаватели-филологи делились бы своими идеями, методическими разработками… Сергей Петрович не успел воплотить в жизнь замысел проекта. Но конференцию, о которой он так мечтал и много говорил, мы провели – в память о нем. Многие доклады были уже готовы – а докладчики даже успели обсудить их с Сергеем Петровичем. Каждый из авторов хотел сказать… И сказал. А вы можете прочесть эти тексты.

В третьей части сборника – «Помним… и творим!» – мы разместили творческие работы коллег и учеников Сергея Петровича. Некоторые из них были написаны давно, а некоторые – уже после того, как Сергея Петровича не стало. И теперь все они, написанные по самым разным поводам, посвящены ему. Без творчества не существует никакая рок-педагогика, и мы об этом, конечно же, помним.

И – как не вспомнить здесь сцену из фильма о Гарри Поттере, в которой преподаватели и ученики школы чародейства зажигают огоньки на своих волшебных палочках в память о профессоре Дамблдоре? Каждый текст, опубликованный в этой книге, – вот такая зажженная в сгустившейся тьме волшебная палочка. Знак памяти, знак уважения, знак любви, знак благодарности, знак надежды на то, что вместе эти маленькие огоньки смогут победить даже самую страшную темноту.

Что же хотели бы сказать авторы – кроме того, что сказали?

Что невозможно смириться с этой утратой. Что всем нам ужасно не хватает нашего Сергея Петровича – такого веселого, такого мудрого, такого шумного, такого понимающего. Что нам очень трудно жить без него. Что мы будем продолжать учиться и учить.

Ведь человек человеку завсегда педагог!

В. Я. Малкина Ю. С. Морева

I. Так говорил Сергей Петрович Лавлинский.
Слушаем!

С. П. Лавлинский
О некоторых аспектах рок-педагогики

⁴

Эта статья посвящена вопросу, который в дальнейшем вполне может стать предметом для академического рассмотрения. Речь пойдет о рок-педагогике, понятии не всеми принимаемом и еще не до конца осмысленном.

Задумавшись над вопросом, почему я с 11–12 лет все слушаю рок-н-ролл, я пришел к выводу, что ответ на этот вопрос в значительной мере позволяет мне понять, почему я вот уже более тридцати лет занимаюсь педагогикой и не собираюсь бросать это бессмысленное занятие до конца дней своих. Бессмысленным оно является по сути: большая часть тех, к кому ты обращаешь свои слова, если не отворачиваются, то уж точно не очень хотят следовать посылу. А может, все дело в том, что никакого посыла ты на самом деле не производишь, а лишь выдаешь желаемое за действительное. В любом случае выхода у меня, как и у многих педагогов, не остается, поскольку назвался груздем – полезай в кузов. Однако в лучшие моменты педагогической деятельности понимаешь, что все же есть нечто, отчего приходишь в состояние тотальной приподнятости духа и внезапного обретения смысла. Это состояние производится некоторыми действиями, логику которых я специально не продумываю, однако постоянно держу в своем натруженном рефлексиями сознании. И в связи с этим возникает вопрос: что позволяет мне и некоторым моим коллегам держаться на плаву в этом самом пространстве?

Для начала обратимся к самому понятию рок-педагогики. Имеет смысл рассмотреть, что есть рок сам по себе как понятие, что есть педагогика и как они связаны друг с другом.

Напомню, что понятие «ролл» этимологически означает «крутить». Но в то же время, как свидетельствует замечательная пластинка, первая из прослушанных мной в возрасте 15-ти лет, – «Deep Purple In Rock» – в слове «рок» обыгрывался образ скалы. Как «крутить» и «скала» друг с другом соотносятся? Очевидно, что отчасти мы имеем дело со словом, значение которого предельно неприличное. Собственно говоря, рок-н-ролл пришел из черных кварталов как определение того, чем занимаются люди, любящие друг друга. Постепенно смысл редуцировался, и слово стало обозначать определенный музыкальный стиль. Итак, мы видим, что с одной стороны, в этом понятии подчеркивается радость. С другой – жесткость, стойкость и некое фундаментальное монументальное величие. Понятие амбивалентное.

Педагогика же есть сфера взаимодействия тех, кто учит, и тех, кто учится. Еще этим словом называют отрасль практической философии и психологии, которая требует серьезной теоретической рефлексии.

Мы можем говорить о рок-педагогике в разных аспектах. Например, рок-педагогика, ориентированная на детей, на взрослых, и рок-педагогика как таковая. Все это требует осмысления, поэтому я просто обращаю ваше внимание на те стороны проблемы, которые нужно в дальнейшем развивать.

Начнем с вопроса: где истоки рок-педагогики? Для начала можно было бы пойти по тому пути, который предложил Ю. В. Доманский на нашей конференции, точнее говоря, на работе секции «Визуальное в литературе», когда он размышлял о рок-фильмах. То есть рок-педагогика – это педагогика, посвященная тому, как изучать рок, будь то в кино или в музыке.

Но, конечно, данное понятие не должно ограничиваться исключительно музыкальными коннотациями. Хотя опять же подчеркну, есть среди рок-музыкантов довольно яркие педагоги. Наверное, самым главным из рок-педагогов является известный американский композитор, гитарист Фрэнк Заппа. В частности, когда к нему на концерт приходили люди, одетые неправильно, он мог остановить концерт и поинтересоваться у молоденькой девушки, почему она надела такую нескромную юбку, куда смотрит ее мама и т. д. Зачастую люди, присутствующие в зале, не могли отделить его критически-ироническое отношение от абсурда.

Или вот, например, фрагмент из «Настоящей книжки Фрэнка Заппы». У него есть совершенно рок-педагогическая глава «Дети обреченных». То, о чем он пишет, имеет в первую очередь отношение к родителям – это еще один контекст рассмотрения рок-педагогики – но может относиться и ко всем ученикам, которые учатся в наших обычных ужасных школах:

Итак, еще несколько замечаний о воспитании детей в нынешней Америке. Толпы людей, что громко требуют участия правительства или применения <…> «потребительских инструментов» <обратите внимание на это хорошее выражение Заппы. – С. Л.> для содействия воспитанию и надзору за детьми, попросту чересчур ленивы, чтобы заниматься этим самим. Все это – раздолбаи из «я-поколения», которые считают, что нет в мире ничего важнее их собственной жизни⁵.

А рок-педагог никогда не считает, что все находящееся за пределами его собственной жизни менее значимо, чем его собственная жизнь.

Стоит им произвести на свет потомство, как они начинают беспокоиться, как бы ползающий под ногами отпрыск не стал «обузой» и не отнял у них слишком много «заработанного тяжким трудом свободного времени». Им хочется сделать так, чтобы, пока они, повязав на головы тряпки, бегают кругами, становятся очень-очень здоровенькими и сохраняют загар, кто-нибудь заботился вместо них о драгоценном «детеныше». Минутку! Идея! Как насчет правительства? Или какой-нибудь славной христианской общины? Или любого, кто скажет, что он «компетентен»? Меня раздражает, как такие люди обращаются со своими детьми, особенно если это семейка яппи, для которой единственное чадо – символ общественного положения: «Идеальный ребенок? А как же!.. Есть у нас такой – вон он, под столиком. Вылезай, Ральф! Сыграй-ка на скрипке!» Этим они как бы хотят сказать: «Нет, вы только посмотрите на НЕГО! Мы … <нецензурно. – С. Л.>! Получилось вот это. А сейчас он учит столько уроков! Ага, у нас – хороший мальчик. А у вас? У тех, что живут вон там, например, – у них растет гадкий – он носит идиотскую шляпу».

«О, своему мы достали енотовую шапку с кистью – он нам та-а-ак благодарен!»

Чем скучнее ребенок, тем больше лести достается родителям, когда они им хвастаются, за то, что они такие хорошие родители – ведь у них в доме имеется ручной детеныш. Потому-то они и приводят в дом соседей, открывают дверь в детскую и принимаются его расхваливать: «Вот, вы посмотрите на это! Видали когда-нибудь таких вблизи?» – и если у существа в детской не идет пена изо рта, и он в металлистской униформе не слушает сатанинскую музыку, тогда родители признаются «успешными», тогда ими будут восхищаться в обществе.

Мой главный совет всем, кто хочет вырастить счастливого, душевно здорового ребенка: держите его или ее как можно дальше от церкви. Дети простодушны – они всем доверяют. В школе тоже мало хорошего, но, если вы хоть на шаг подпустите ребенка к церкви, вы напрашиваетесь на неприятности.

В российской традиции корни рок-педагогики стоит искать у Льва Николаевича Толстого. Яснополянская школа – это первая рок-педагогическая площадка, об опыте которой вспоминает даже великий американский рок-педагог Джон Дьюи. Ведь именно Толстой поставил интересный вопрос: кто у кого должен учиться? Ну и дальше мы можем прочитать ответ у самого Толстого: русские писатели у русских крестьянских детей либо наоборот. А можем и без крестьянских детей обойтись, во всяком случае, вопрос этот не снят до сих пор: кто у кого должен учиться.

Перечислим несколько существенных аспектов рок-педагогической деятельности. Во-первых, это понятие деятельности как таковой, то есть система последовательности определенных действий, ведущих к какому-то значимому общественному результату. Каким должен быть результат любой рок-педагогической деятельности? Этот результат можно было бы определить простым и точным понятием: сдвиг сознания. По сути, рок-педагогика осуществляет психоделику действия, которое ведет к тому, что конфигурация черепов обучающихся к завершению обучения начинает трансформироваться. Если эта трансформация произошла, то, стало быть, перед нами настоящая рок-педагогика. Как это проверить? Очень просто. Настоящий рок-педагог не всегда, но время от времени предлагает своей аудитории перед началом работы как следует ощупать собственную голову руками и запомнить, как выглядит конфигурация черепа на начальном этапе развития педагогического общения. Ну и соответственно в конце – и затем отрефлексировать то, что произошло в процессе и что получилось в результате. И, конечно, настоящий рок-педагог – это человек, конфигурация черепа которого меняется практически постоянно. Когда эти изменения не происходят к вечеру по возвращении домой – с профессиональной точки зрения, день прошел неудачно.

Рефлексия – это второе очень значимое понятие, которое, конечно, всегда подкрепляется интуицией. То есть разбор получившейся информации от изменения черепной коробки. По сути дела, этот разбор напоминает чем-то разбор нот, которые складываются в результате импровизации какой-либо талантливой рок-группы, когда после импровизации музыканты собираются и пытаются понять, что же получилось в результате. Без рефлексии нет рок-педагогики. Те, кто делает ставку на чистую импровизацию, не правы, потому что импровизация тотально рефлективна на начальной и завершающей стадии. Настоящий рок-педагог – это субъект, рефлексирующий постоянно.

Еще одним аспектом является опыт. Понятие, которое наиболее значимо для рок-педагогики. Первым в педагогической философии об опыте заговорил Джон Дьюи. Позволю себе немного переформулировать его мысль: «не смотри на то, как пляшут и танцуют другие – пляши и танцуй сам». Только таким образом можно приобретать опыт. Стало быть, ученику не надо просто наблюдать за тем, как размышляет некий педагог, и все. Надо попробовать сделать то же, что и он, и даже лучше него.

Четвертый аспект – коммуникация. Это самое важное в данной четырехугольной модели. Понятно, что коммуникация должна содержать в себе то, что в нынешней риторике принято называть агональной риторикой. Конечно, рок-педагогическая коммуникация должна быть тотально агональной. Здесь могут использоваться технологии хард-рока, панка, разных стилей и направлений современного рок-н-ролла.

И есть еще один очень важный аспект, который связан и с рефлексивными основаниями рок-педагогики, и с коммуникативными, и с опытными в самом широком смысле слова, и с деятельностными, то есть со всеми сторонами рок-педагогического четырехугольника, – это то, что связано с контекстом игры. Игра не только как увлекательная форма работы на занятиях, но игра как концептуальное восприятие мира.

Простая педагогика отличается от рок-педагогики целым рядом признаков: визуальным, вербальным и некоторым другим. Так, совершенно очевидно, что ни один уважающий себя рок-педагог, если работает со школьной аудиторией, – не важно, старшеклассники это или ребята младших классов, – никогда их не назовет «мои крошки». Он никогда не скажет «детки» – не в ироническом, а серьезном тоне. Он вообще очень редко использует слово «дети», когда речь идет о его учениках. Что касается оценки и самооценки, то он никогда свой профессиональный труд не обозначит словом «служение».

Напротив, рок-педагог может использовать сленговые слова, например, «крутой», «чувак», «облом» и т. д. Но в педагогической ситуации он употребляет эти слова не так, как делает это в своем узком фамильярном контексте (с друзьями, например). Он употребляет их на фоне, в контексте других слов, совершенно не сленговых. Вот на этом столкновении двух коммуникативных потоков и может произойти необходимый эффект. И еще один очень важный момент. Рок-педагог всегда стремится к тому, чтобы называть вещи своими именами.

Но с чего начать тому, кто хочет стать рок-педагогом? Попробовать изменить номинацию того, с кем ты работаешь. Изменить понятийный аппарат, которым ты пользуешься.

Такая попытка впервые была предпринята на кафедре теории литературы Кемеровского государственного университета в 1986 году. Мы тогда были совсем молодыми преподавателями. Я, Дмитрий Петрович Бак и группа студентов разработали такую коммуникативную модель, точнее, это была еще не готовая модель, а попытка использовать российскую рок-традицию для постепенного вмонтирования ее в пространство образования тех лет. Называлось это «Параллельная (то есть альтернативная, неформальная) терминология учителя литературы нового типа». Итак, в основном заимствования там использовались из митьковского слэнга, а определения давались с использованием педагогической схоластики тех лет:

Братушки, сестренки – любой учащийся женского и мужского пола;

Дурилка картонная – ласковое обращение к братушке, сестренке, иногда к тетеньке;

Тетенька, училка Марья Ивана – почти всякая учительница, любимым героем которой является Павел Власов (сейчас это неактуально, поэтому ясно, что словник необходимо переписывать; но он имеет какой-то исторический смысл);

Расклад – структура урока литературы;

Прикид – наглядность технических средств обучения;

Картина – инсценировка произведения;

Гнать картину – инсценировать что-либо, кого-либо (то есть, допустим, вы приходите, и говорите: сегодня будем «гнать картину»; все уже в курсе, они серьезно к этому относятся);

Душняк – идеологически грамотный урок литературы, сопровождающийся перманентной прессовкой сознания начинающего учителя;

Кисляк – почти любой урок тетеньки. Характерная особенность данного урока – кислое выражение лиц братушек и сестренок;

Прикол – удачно поставленный проблемный вопрос;

Шибея (это мы придумали с Е. Гришковцом и даже использовали этот прием неоднократно) – прием, способствующий активизации внимания братушек и сестренок. К наиболее распространенным шибеям относятся приемы завораживания, эстетического запугивания, фокусничества, переодевания, подпрыгивания и приседания.

Приведу простой пример, который был нами с Женей придуман. Мы проводили вечер, посвященный Хармсу, и надо было быстро перед уроком объяснить ребятам, что на этот вечер нужно обязательно прийти. Гришковец с небольшим чемоданчиком зашел к ученикам 7 или 8 класса. Поставил чемоданчик на стол, подробно рассказал, чем мы будем заниматься, пригласил всех на вечер… Пока они его слушали, то смотрели на этот чемоданчик, а потом он его забрал и ушел. Ушел и не вернулся. И все ребята пришли к нам…

Примочка – своеобразный интеллектуально загруженный игротворческий план урока, вызывающий особую переживательную реакцию братушек и сестренок;

Оттяжка в полный рост – комбинированный стиль урока-диалога. Оттяжка в полный рост может происходить только в ситуации диалога;

Оттяжник – братушка или сестренка, доставляющие особую радость своими ответами;

Тусовка – урок, в основе которого лежит игровое начало (то есть не всякий урок). На тусовке могут быть использованы практически все шибеи;

Загруз – интеллектуальная перенасыщенность урока;

Облом – вопрос, оставшийся без ответа. Обломить – не ответить;

Чернуха – мрачная атмосфера в классе. Основной признак чернухи – печаль в глазах сестренок и братушек;

Крупняк – урок, удачный во всех отношениях;

Крутизна – вершина мастерства учителя литературы.

И т. д. Понятно, что эта давно начатая работа по типологизации коммуникативных и визуальных аспектов рок-педагогики должна быть продолжена⁶.

Также необходимо сдвигать ценностную картину мира, а для этого придумывать и использовать разнообразные шибеи и тому подобные приемы. Чем их больше, тем больше вероятности того, что наше инертное образовательное пространство начнет потихонечку трансформироваться в нечто другое, и тогда каждый (при желании) сможет стать рок-педагогом.